Военное издательство Министерства обороны Союза ССР. М. 1956. 200 стр. Цена 6 руб. 25 коп.

Книга К. И. Никульченкова представляет собой первое в исторической литературе обстоятельное описание жизни и деятельности крупного военно-морского деятеля первой половины XIX в., известного мореплавателя Михаила Петровича Лазарева (1788 - 1851). В значительной своей части книга носит исследовательский характер. Для характеристики и освещения деятельности М. П. Лазарева наряду с литературными источниками автор привлек документы, хранящиеся в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота, в рукописных отделах Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина и Центральной военно-морской библиотеки, а также новейшие публикации (сборники документов "М. П. Лазарев" (М. 1952), "П. С. Нахимов" (М. 1954) и "Вице-адмирал Корнилов" (М. 1947).

Интерес к жизни М. П. Лазарева определяется прежде всего тем, что его деятельность связана со многими событиями в военной истории России. М. П. Лазарев участвовал в Отечественной войне 1812 г., Наваринском сражении 1827 г., русско-турецкой войне 1828 - 1829 гг., Босфорской экспедиции русского флота 1833 г. в боевых действиях у Кавказского побережья в 30 - 40-х годах. Под его руководством проходило строительство русского Черноморского флота в десятилетия, предшествовавшие Крымской войне. Он воспитал целую плеяду замечательных флотоводцев-патриотов: П. С. Нахимова, В. А. Корнилова, В. И. Истомина и других, которые высоко подняли честь русского военно-морского флага. Но не только своей деятельностью во флоте известен адмирал Лазарев: он совершил три кругосветных плавания, давших крупные научные результаты; самый крупный из них - открытие в 1820 г., во время плавания под руководством Ф. Ф. Беллинсгаузена, шестой части света - Антарктиды. За заслуги перед наукой М. П. Лазарев был избран почетным членом Русского географического общества, Морского ученого комитета, Казанского университета и Одесского общества любителей истории и древностей. Его имя прочно вошло в историю, и посвящение ему специального исследования вполне оправдано.

В рецензируемой книге хорошо описывается кругосветное плавание М. П. Лазарева на судне "Суворов", длившееся почти три года, рассказывается об его участии в экспедиции за Южный полярный круг в поисках шестой части света и в плавании на фрегате "Крейсер" во владения Российско-американской компании. Во всех этих экспедициях М. П. Лазарев проявил себя прекрасным мореплавателем. К. И. Никульченков описал ход Наваринской битвы и боевые действия М. П. Лазарева, командовавшего в этой битве линейным кораблем "Азов". Он приводит выдержку из исторического журнала эскадры, в которой говорится: "Храбрый и опытный капитан Лазарев, находясь попеременно в разных местах корабля своего, управляя оным с хладнокровием, отличным искусством и примерным мужеством, личным присутствием ободряя мужественный экипаж свой, искусно направляя действие артиллерии, ускорял тем разрушение сил оттоманов". В книге К. И. Никульченкова рассказывается о походе русской эскадры в Константинополь в 1833 г., о деятельности М. П. Лазарева на посту командующего Черноморским флотом. Следует отметить, что роль М. П. Лазарева в строительстве русского флота и его боевых действиях освещена в книге обстоятельно и всесторонне. К. И. Никульченков нарисовал яркую фигуру одного из замечательных русских флотоводцев, внесшего значительный вклад в русское военно-морское искусство.

Вместе с тем К. И. Никульченков допустил в своей книге некоторые антиисторические ошибки. В ней, как и в работах о П. С. Нахимове, Г. И. Бутакове¹ , имеет место предвзятый подбор фактов, соответствующий тем схемам, которые положены в основу характеристики героев книг, а действительность подгоняется под однобокую характеристику личности. Нахимов, Бутаков и Лазарев были прогрессивными военными деятелями, но нельзя забывать, что они разделяли идеологию господствующего класса и службу родине отождествляли со службой царскому самодержавию.

По прочтении книги К. И. Никульченкова нельзя понять, имел ли М. П. Лазарев какие-нибудь политические взгляды, при-

¹ "Адмирал Нахимов". Сборник статей. М. 1954; А. Лурье, А. Маринин. Адмирал Г. И. Бутаков. М. 1954.

надлежал ли он к какому-либо классу. К. И. Никульченков приложил к Лазареву общую схему изображения прогрессивного флотоводца, ставшую стандартом и для Ушакова, и для Сенявина, и для Нахимова, и для Макарова, и для других флотоводцев. Известно, что такие русские флотоводцы, как Д. Н. Сенявин и П. С. Нахимов, гуманно относились к матросам. Но эта черта не была присуща М. П. Лазареву. Ставя превыше всего интересы службы, безупречное исполнение воинского долга, он не останавливался ни перед какими мерами воздействия на подчиненных.

Система воспитания матросов, проводившаяся М. П. Лазаревым, характеризуется автором следующим образом: "Михаил Петрович требовал от офицеров уважения человеческого достоинства матросов и солдат. Он понимал, что одной лишь палочной дисциплиной, жестокой и бессмысленной муштрой и постоянным унижением достоинства матроса задачу создания сильного флота решить нельзя. Добиться боеспособности флота можно лишь в том случае, если к этой цели станут стремиться и матросы, если они будут работать не под страхом наказания, а сознательно" (стр. 189).

Однако эта характеристика расходится с действительностью. Офицер флота Д. И. Завалишин (впоследствии декабрист), плававший под командованием Лазарева на фрегате "Крейсер" и, между прочим, очень хорошо им аттестованный, о лазаревской системе воспитания матросов писал: "Наиболее частым наказаниям люди подвергались не за преступления собственно и даже не за проступки, которых почти и не было на фрегате, а за ошибки и непроворство при маневрах или во время ученья... Самые требования его относились не столько к сущности дела, сколько к тому, чтобы добиться театрального, так сказать, щегольства, годного в тихую погоду и на рейде, но не приложимого в тех случаях, которые представляют наибольшую важность. При обучении команды за Лазаревым стоял всегда штурманский ученик с песочными часами в 1/4, 1/2 и 1 минуту, и для каждого маневра назначался определенный срок; и коль скоро дело не было выполнено в положенное время, все подвергались наказанию, повторявшемуся иногда не раз, пока не добивались того, чего требовали. Конечно, были и защитники такой системы, говорившие, что 10 или 15 ливьков ничего не значат, но большинство, даже из друзей Лазарева... положительно осуждали ее"² .

Как же выглядит это место в изложении К. И. Никульченкова? "Начиная упражнения по управлению парусами, он (Лазарев. - В. П.) точно определял время, в течение которого должен быть произведен тот или иной маневр, - пишет автор. - Нечего и говорить, с какой быстротой и точностью должны были работать матросы, чтобы командир был удовлетворен результатами учений. Прекрасный знаток морского дела, Лазарев замечал малейший промах матроса или нечеткую распорядительность мичмана, и, если в положенный срок маневр не был выполнен или был выполнен недостаточно четко, учение начиналось снова, и так до тех пор, пока команда не добивалась того, что от нее требовалось. Спуску не было никому" (стр. 63 - 64). Таким образом, К. И. Никульченков позаимствовал у Д. И. Завалишина описание учения на "Крейсере", но исключил из него самое главное, что вызывало у Завалишина возмущение и осуждение, - линьки.

Завалишин указывает, что применение слишком частых и суровых наказаний на "Крейсере" "не имело разумного основания". Именно "преизбыток наказаний", как пишет Завалишин, стал причиной двух бунтов на фрегате во время плавания: на стоянке у острова Тасмания и в Ново-Архангельске.

К. И. Никульченков о первом из этих бунтов вообще умалчивает, а второй рисует таким образом, что он вовсе и не похож на бунт. Он пишет, будто матросы стали говорить между собой о том, чтобы не возвращаться на "Крейсер" до тех пор, пока не будет уволен Кадьян - старший лейтенант, отличавшийся наибольшей жестокостью среди офицеров. "Когда Лазарев узнал об этом, - сообщает автор, - он был удивлен как самим фактом подобного разговора, гак и тем, что для осуществления своих намерений матросы выбрали время пребывания фрегата в Ново-Архангельске, где команда "Крейсера" являлась основной военной силой. Лазарев, и до того хорошо знавший о неприязни матросов к Кадьяну и о причине этой неприязни, посоветовал лейтенанту отправиться "для лечения" в Россию" (стр. 74).

В действительности не такими уж мирными были "разговоры" матросов, - дело

² Д. Завалишин. Кругосветное плавание на фрегате "Крейсер". Журнал "Древняя и новая Россия". 1877, N 5, стр. 65 - 66.

было куда серьезнее. Как свидетельствует Завалишин, команда вела себя в плавании безупречно, не высказывая даже ропота "за незаслуженное и дурное обращение с нею, хотя в глазах людей явно выражалась затаенная скорбь"³ . На Тасмании терпение матросов лопнуло: 50 человек, работавших на берегу, отказались работать, а пять из них бежали, не желая возвращаться на фрегат. Известие об этом привело Лазарева в чрезвычайное возбуждение: бунт на военном корабле - это было событие неслыханное. Лазарев приказал Завалишину: "Возьмите человек пятьдесят вооруженных, сто, - одним словом, сколько нужно, но подавите бунт во что бы то ни стало".

В Ново-Архангельске взбунтовалось уже не 50 человек, а вся команда корабля. Матросы, осмотревшись на берегу, хорошо знали, что усмирять их здесь некому, так как они были единственной вооруженной силой в колониях, что, конечно, понимал Лазарев. Правитель же колоний Муравьев опасался, что к бунтующим матросам могут присоединиться нещадно эксплуатируемые соотечественники, работавшие по найму в Российско-американской компании. Команда послала к Лазареву депутатов, которые предъявили ему ультиматум - удалить с корабля Кадьяна. Опасность обострения отношений с командой была так велика, что Лазареву пришлось уступить.

Завалишин прямо указывает, что Кадьян подметил слабую сторону Лазарева - убеждение в необходимости суровой дисциплины и "систему, ошибочную саму уж по себе, утрировал самым неразумным и несправедливым ее приложением"⁴ .

Может быть, автор по каким-либо соображениям не доверяет Завалишину и критически относится к нему? Ничуть не бывало. Описывая кругосветное плавание на "Крейсере", К. И. Никульченков пользуется воспоминаниями Завалишина как заслуживающим полного доверия источником, заимствует у него множество фактов, цитирует и ссылается на него, но при этом отбрасывает или искажает те факты, которые противоречат его схеме. Кстати, оценку Завалишиным лазаревской воспитательной системы подтверждают факты и документы, относящиеся к другому времени. В 1826 г. произошло возмущение матросов на линейном корабле "Азов", которым командовал М. П. Лазарев (здесь Кадьяна уже не было)⁵ . В следующем году адмирал Д. Н. Сенявин, командуя Балтийской эскадрой, совершавшей переход в Англию, а оттуда в Средиземное море, издал специальный приказ, в котором осудил неправильные взаимоотношения офицеров корабля "Азов" с матросами (оскорбления, рукоприкладство, бездушие), и сделал Лазареву замечание, а трех офицеров подверг аресту. Этот факт уже отмечался в нашей печати⁶ , однако он также обойден К. И. Никульченковым.

Автор рисует дело таким образом, что и Нахимов, и Корнилов, и Истомин, и многие другие офицеры и адмиралы русского флота полностью унаследовали взгляды Лазарева и лишь копировали его приемы и действия. Отношение Лазарева к матросам, по мнению К. И. Никульченкова, "было новым и необычайным во флоте в условиях мрачного николаевского режима" (стр. 189). Некоторые авторы, как и К. И. Никульченков, утверждают, что существовала так называемая "лазаревская" школа воспитания и обучения моряков. Так, в 24-м томе Большой Советской Энциклопедии (2-е изд., стр. 225) записано: "Лазарев создал на флоте особую школу подготовки и воспитания моряков - патриотов Родины". К признакам этой "школы" здесь также отнесено "справедливое и человеческое отношение к матросам". Но мы уже видели, что это не соответствует действительности.

К. И. Никульченков на стр. 65 утверждает, что П. С. Нахимов уже на "Крейсере" усвоил свои взгляды на матросов от Лазарева. Действительно, до известного времени молодой Нахимов, преклонявшийся перед Лазаревым, разделял его взгляды на взаимоотношения офицеров и матросов, но суровое предостережение Д. Н. Сенявина (арестовавшего его на трое суток за рукоприкладство) заставило Нахимова глубоко задуматься. Он тяжело переживал крушение усвоенной точки зрения, о чем свидетельствует его письмо М. Ф. Рейнеке от 4 ноября 1827 года⁷ . Известно также, что Нахимов в этом вопросе

³ Там же, 1877, N 9, стр. 40.

⁴ Там же, стр. 41.

⁵ С. Лукашевич. Возмущения в военном флоте при Николае 1-м. Журнал "Красный флот", 1923, N 6 - 7, стр. 96, 98.

⁶ Л. Горев. Война 1853 - 1856 гг. и оборона Севастополя. М. 1955, стр. 130; см. также: "Литературная газета", 6 марта 1956 г.; "Красная звезда", 6 марта 1956 г.; "П. С. Нахимов". Документы и материалы. М. 1954, стр. 682.

⁷ "П. С. Нахимов". Документы и материалы, стр. 68.

пошел не за Лазаревым, а за Сенявиным. Следует заметить также, что автор неправильно освещает некоторые общеисторические вопросы, связанные с деятельностью Лазарева. В так называемом "восточном вопросе" одинаково проявлялась захватническая политика как буржуазии Англии и Франции, так и русского царизма и царской России. Однако К. И. Никульченков подчас оправдывает захватническую политику Николая I, представляя ее как выражение жизненных, экономических интересов России, как средство обеспечения безопасности южных территорий России и самообороны царизма от агрессивных устремлений английской и французской буржуазии (стр. 111). С этой точки зрения он рассматривает, в частности, Ункяр-Искелессийский договор между Россией и Турцией (стр. 126 - 128).

В русском военном флоте существовало прогрессивное направление, этапы развития которого запечатлены именами Петра I, Г. А. Спиридонова, Ф. Ф. Ушакова, Д. Н. Сенявина, М. П. Лазарева, П. С. Нахимова. Лазарев внес свою лепту в развитие этого направления. Известно, что в пору деятельности Лазарева высшее военное руководство России недооценивало роль флота в системе вооруженных сил и уделяло ему незначительное внимание. Флот хирел, а военно-морское искусство находилось в состоянии упадка: господствовала парадомания, требовался внешний блеск, а интересы боевой подготовки отодвигались на задний план. В этих условиях Лазарев возродил принципы строительства флота и подготовки его личного состава, выдвинутые Ушаковым. Разработка этих принципов способствовала дальнейшему развитию боевого взаимодействия армии и флота, что сыграло положительную роль в ходе обороны Севастополя 1854 - 1855 годов.

Эта сторона вопроса получила в рецензируемой книге правильное освещение. Однако К. И. Никульченков, как и некоторые другие авторы, опасаясь "принизить" значение деятельности ряда русских флотоводцев, замалчивает классовые противоречия в царском флоте, рисует идиллическую картину "патриотического содружества" представителей господствующих классов - адмиралов и офицеров, с одной стороны, и нижних чинов - с другой, что противоречит действительности.