Гослитиздат. М. 1960. 600 стр. Тираж 10000 экз. Цена 1 руб. 49 коп.

К 150-летнему юбилею В. Г. Белинского - гениального критика и публициста, выдающегося мыслителя, социолога и историка, основоположника революционно-демократической мысли и предтечи марксизма в России - издана монография М. Полякова о Виссарион Белинский. Личность - идеи - эпоха". Книга эта по-новому раскрывает некоторые существенные стороны жизни и деятельности В. Г. Белинского.

Остановимся на некоторых наиболее интересных вопросах, поднимаемых М. Поляковым. Прежде всего своеобразно трактуется в книге начальный период литературной деятельности Белинского, названный самим критиком "телескопским ратованием". М. Поляков не пошел по проторенной дороге некоторых исследователей, неправомерно раздувавших "шеллингианство" Белинского в период написания им "Литературных мечтаний" (конец 1834 г.). Он провел источниковедческий анализ этого знаменитого произведения Белинского, сопоставив тексты "Законоположения Союза благоденствия" и некоторых других декабристских документов, "Письма к другу в Германии" А. Д. Улыбышева, стихов К. Ф. Рылеева, статей А. А. Бестужева, публицистических писем В. К. Кюхельбекера с текстом "Литературных мечтаний", установил их совпадение не только идейное, но и стилистическое.

М. Поляков справедливо отмечает, что в условиях реакции после поражения восстания декабристов необходимость осмысления Белинским традиций декабристов привела тогда молодого критика к поискам нового решения политических и эстетических проблем, к провозглашению реалистического метода.

Автор монографии пишет, что В. Г. Белинский, несмотря на наличие в "Литературных мечтаниях" некоторых элементов шеллингианства и его терминологии, по сути дела, стал на путь борьбы с шеллингиан-

ской эстетикой, с иррационализмом Шеллинга.

Русские дореволюционные исследователи, писавшие о кружке Н. В. Станкевича, обычно изображали последнего в роли философского наставника Белинского. Эту версию охотно подхватывают и в наши дни иные западные реакционные буржуазные историки русской политической мысли¹ . М. Поляков решительно рвет с этой легендой и доказывает, что во взаимоотношениях Станкевича с Белинским "неистовый Виссарион" с присущей ему неумолимой логикой и страстью революционного бойца становился учителем "небесного Николая" (как называли Станкевича члены кружка), особенно тогда, когда речь шла о "действительности" - о крепостном праве, о пресловутой уваровской "троице" и других животрепещущих вопросах.

Автор показал историю взаимоотношений между В. Г. Белинским и М. А. Бакуниным, этой своеобразной "дружбы-вражды". В монографии отмечены важнейшие особенности пресловутого "насильственного примирения с действительностью" Белинского, которое, несмотря на все его глубочайшие ошибки, вместе с тем "являлось известным шагом вперед, ибо было насыщено протестом против субъективизма в философии и в общественной деятельности, стремлением постигнуть действительность и ее объективные законы. В этом и был смысл движения Белинского: от идеализма и политического романтизма декабристов - к действительности и народу" (стр. 275).

Много нового вносит автор в изучение революционно-демократического периода деятельности В. Г. Белинского в сороковых годах XIX века. В частности, сделана интересная попытка конкретно-исторического изучения деятельности петербургского кружка Белинского, По подсчетам М. Полякова, в кружке насчитывалось около 20 человек. Он раскрывает тематику бесед, которые проходили в кружке. Речь шла о западных социалистических учениях, главным образом французских, о международной политике, крепостном праве в России, "крестьянском вопросе", о положении женщины на Западе и в России, о браке. Одно время члены кружка детально изучали историю французской буржуазной революции 1789 - 1794 годов.

Много места в книге уделено деятельности Белинского в "Отечественных записках" и "Современнике". С большим интересом ознакомится читатель с разделами, повествующими о журнальных битвах "литературного Прометея" (как называл Г. В. Плеханов В. Г. Белинского), о его страстной борьбе против теории официальной народности, против славянофилов, либеральных западников, о создании Белинским основ революционно-демократической эстетики, теории реализма. Интересны страницы, посвященные знаменитым статьям о Пушкине, роля Белинского как организатора и теоретика "натуральной школы", его взаимоотношениям с Н. А. Некрасовым, И. С. Тургеневым, Ф. М. Достоевским, И. А. Гончаровым и другими писателями этой знаменитой школы.

Яркими штрихами повествует М. Поляков о политическом завещания Белинского, его знаменитом письме к Н. В. Гоголю. М. Поляков показывает, что круг проблем, охваченных этим гениальным документом, связан с политической и литературной борьбой Белинского последних лет его деятельности.

М. Поляков сопоставляет некоторые идеи молодого К. Маркса, звучащие в его статье "К критике гегелевской философии права. Введение", в известной "Переписке 1843 года" (письма К. Маркса, Руге, Фейербаха и Бакунина), опубликованных в "Немецко-французском ежегоднике" (1844 г.), который читал Белинский, с отдельными мыслями, содержащимися в знаменитом письме Белинского к Гоголю.

В. Г. Белинского, пишет М. Поляков, заинтересовали гениальные мысли Маркса о "беспощадной критике всего существующего", о том, что "критика религии завершается учением, что человек - высшее существо для человека, завершается, следовательно, категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспо-

¹ Американский буржуазный историк Э. Дж. Броун, фальсифицируя социально-политический облик молодого Белинского, изображает его послушным учеником Станкевича. Броун обрушивается на М. Полякова за то, что он в своих работах рисует Белинского самостоятельно мыслящим деятелем, революционером. См. работы Э. Дж. Броуна "The Circle of Stankevich". "The American Slavic and East European Review". 1957, Vol. XVI; "The American Contributions international Congress of Slavicists". "Stankevich and Belinsky", by Edvard J. Brown. 1958.

мощным, презренным существом...", что "принцип монархии вообще - презираемый, презренный, обесчеловеченный человек", что нужно пробудить в сердцах людей "чувство своего человеческого достоинства". Из этих положений, как известно, исходил Маркс в своей критике немецкой политической действительности, а также пресловутой реакционной исторической школы права, которая объявила "мятежным всякий крик крепостных против кнута, если только этот кнут - старый, унаследованный, исторический кнут..."² .

М. Поляков утверждает, что В. Г. Белинский, находясь под влиянием этих идей, применил их в какой-то степени к условиям жизни России сороковых годов, и это нашло свое отражение в некоторых его произведениях 1845 - 1848 гг., в том числе в "Письме к Гоголю". "Поразительно совпадение его рассуждений о характере русского народа, его будущем, о значении подъема сознания человеческого достоинства, - подчеркивает автор, - его критика религии и православной церкви и др. с основными положениями "Переписки 1843 года" и статьями Маркса. Когда он обращал к Гоголю грозные слова: "Поборник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов", когда он писал, что православная церковь "всегда была опорою кнута и угодницею деспотизма", - он вспоминал не только гениальные утверждения Маркса, но и его стилистические обороты" (стр. 503).

М. Поляков делает интересную попытку показать связь между Белинским и движением петрашевцев. На основе опубликованных и архивных источников - показаний петрашевцев, воспоминаний, писем, дневников автор стремится доказать, что Белинский, являвшийся самой революционной фигурой своей эпохи, не мог быть в стороне от революционного подполья сороковых годов.

Существует точка зрения, кратко сформулированная Ю. Г. Оксманом: "Б[елинский] о "пятницах" у Петрашевского мог знать только по слухам и сколько-нибудь определенного интереса к участникам "пятниц" и их деятельности не проявлял"³ . М. Поляков страстно спорит с этой концепцией.

Вопрос об идейной и личной связи Белинского с петрашевцами требует дальнейшей разработки. Ведь между ними существовали разногласия по некоторым теоретическим вопросам, в частности о философских взглядах Л. Фейербаха, а также О. Конта, К. Литтре и других позитивистов. Белинский более сдержанно относился к теориям французских социалистов-утопистов, чем петрашевцы. Далее в своих статьях и письмах Белинокий подчас отрицательно высказывался о некоторых петрашевцах, в частности о критике В. Майкове, о писателях М. Е. Салтыкове, А. Н. Плещееве, Ф. М. Достоевском и др. Правда, об этих писателях он высказывался как о художниках, а не политических деятелях. Наконец, нельзя не отметить того факта, что когда петрашевцы активизировались (начиная с зимы 1847/48 г.), тяжелобольной Белинский почти уже никуда не выходил из дому.

Однако Ю. Г. Оксман, как нам кажется, не вполне прав, заявляя, что Белинский лишь "по слухам" знал о знаменитых "пятницах" у Петрашевского и мало интересовался их деятельностью. М. Поляков ближе к истине, утверждая, что В. Г, Белинский имел подробную информацию о деятельности Петрашевского и не мог не интересоваться ею. И все же у М. Полякова нет достаточных оснований для такого категорического резюме: "Все данные, собранные нами, дают право сделать ответственное заключение о существовании не только идейной, но личной связи Белинского с петрашевцами" (стр. 466). Надо, однако, признать, что вопрос, поднятый М. Поляковым, очень важный и интересный и заслуживает дальнейшей разработки.

В адрес книги можно сделать ряд замечаний.

"Материалистические и социалистические идеи лежат в основе деятельности передовой, прогрессивной публицистики. "Отечественные записки", "Литературная газета", "Русский инвалид", в разные годы "Финский вестник", "Санкт-Петербургские ведомости" и др. в большей или меньшей мере пропагандируют идеи Белинского", - утверждает М. Поляков (стр. 300). По характеристике Н. Г. Чернышевского, в эту пору, в сороковые годы, "все кругом совершенно переменилось...". Действительно, в общест-

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1. М. 1955, стр. 373, 374, 379, 416, 422. Ср. "Aus dem literarischen Nachlass von Karl Marx, Friedrich Engels und Ferdinand Lassal, herausgegeben von F, Mehring". 3-е изд. 1920, S. 386.

³ Ю. Оксман. Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского. М. 1958, стр. 412.

венно-политической жизни России наметился перелом. Но нам хотелось бы, чтобы автор, посвятивший свою книгу В. Г. Белинскому и его эпохе, привел хотя бы некоторые конкретные исторические данные, характеризующие распространение в сороковых годах "материалистических и социалистических идей", кроме тех, которые шли непосредственно от самого Белинского. Отметим также, что если в отношении "Отечественных записок" приведенное выше утверждение М. Полякова соответствует действительности, то оно может быть принято только с известными оговорками в отношении "Финского вестника" (сам Белинский считал его одно время журналом, не имеющим определенного направления) и "Русского инвалида". Совершенно ошибочно такое утверждение в отношении "Санкт-Петербургских ведомостей".

Известно, что В. Г. Белинский переоценил историка Ф. Лоренца, профессора всеобщей истории Петербургского главного педагогического института и директора немецкого лютеранского училища, человека более или менее передовых взглядов, но типичного компилятора. Эту же ошибку допустил М. Поляков.

Жаль, что автор ссылается в своей монографии на дореволюционное Полное собрание сочинений В. Г. Белинского, подготовленное С. А. Венгеровым, а также на трехтомник писем, изданный в 1914 г. Е. Ляцким, в то время как имеется советское академическое Полное собрание сочинений и писем В. Г. Белинского, опубликованное в 1953 - 1956 гг.⁴ , то есть задолго до того, как вышла в свет рецензируемая книга. Не следовало также ссылаться на устаревшее издание сочинений А. И. Герцена при наличии новейшего академического издания, большая часть которого вышла в свет.

Монография М. Полякова значительно выиграла бы, если бы автор предпослал ей обстоятельное историографическое введение, рассказал бы об истории изучения жизни и творчества В. Г. Белинского вплоть до наших дней. Ведь о Белинском писали еще А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов; большой фактический материал собрал в своей монографии о Белинском А. Н. Пыпин; велика роль Г. В. Плеханова, положившего начало марксистскому этапу изучения наследия В. Г. Белинского; новый этап в изучении Белинского связан с работами советских исследователей.

В свое время покойный Н. И. Мордовченко составил ценный обзор литературы о В. Г. Белинском; полезную сводку литературы дал также С. И. Машинский⁵ . М. Полякову следовало бы упомянуть об этих обзорах и дать им критическую оценку.

Автору надо было не ограничиваться перечислением архивохранилищ, которыми он пользовался, а подробно раскрыть перед читателями объем, характер и значение той поистине огромной источниковедческой базы, которая легла в основу его исследования. Тогда бы еще рельефнее выявились несомненные достоинства этой интересной монографии.

Оценивая книгу в целом, необходимо сказать следующее. На наш взгляд, она выделяется оригинальностью трактовки идейной эволюции великого русского критика и публициста, полемической направленностью против устаревших взглядов отдельных исследователей, богатством документального материала, яркостью изложения.

Монография М. Полякова, бесспорно, заинтересует читателей, изучающих историю русской культуры и общественно-политической и философской мысли, историю русской критики и журналистики, историю русской литературы.

⁴ Лишь XIII том этого издания, содержащий "Dubia", комментарии и указатели, появился в 1959 году.

⁵ Н. И. Мордовченко. Основные проблемы историко-литературного изучения Белинского. "Вестник Ленинградского университета", 1948, N 6; С. Машинский. Семинарий по Белинскому. Учпедгиз. М. 1950.