Рейтинг
Порталус

КНИЖНЫЕ ЗАБОТЫ ПЕТРАРКИ

Дата публикации: 31 октября 2018
Автор(ы): Н. В. РЕВЯКИНА
Публикатор: Шамолдин Алексей Аркадьевич
Рубрика: БИОГРАФИИ ЗНАМЕНИТОСТЕЙ
Номер публикации: №1540936869


Н. В. РЕВЯКИНА, (c)

Один из пионеров гуманистического движения эпохи Возрождения Франческо Петрарка (1304 - 1374 гг.) был еще и человеком, непосредственно создававшим книжную основу культуры Возрождения. Он выступал, в частности, в роли собирателя книг, в роли их переписчика и стал одним из первых археографов Возрождения, сделавшим немало ценных находок, которые обогатили культуру эпохи. Эта сторожа многогранной деятельности Петрарки, ранее вызывавшая интерес ученых1 , сейчас в науке почти предана забвению2 . Между


1 См.: Фойгт Г. Возрождение классической древности, или первый век гуманизма. Т. I. М. 1884; Sabbadini R. Le scoperte dei codici latini e greci ne'secoli XIV e XV. Firenze. 1905; De Nolhac P. Petrarque et rhumanisme. Vol. 1 - 2. P. 1907; etc.

2 Некоторые данные о книжных интересах Петрарки см.: Bishоp M. Petrarch and His World. Lnd. 1964; Wilkins E. H. Vita del Petrarca e La formazione del Canzoniere. Milano. 1970. В советской литера-

стр. 183


тем знание того, как возникла книжная основа Возрождения и какой она была, помогает понять истоки Возрождения и разобраться в существе самой его культуры. О важности изучения этих истоков, включая античные реминисценции, свидетельствует прошедшая в 1981 г. в Москве научная конференция "Античное наследие в культуре Возрождения"3 . С этой точки зрения внимание к одному из книгочеев Возрождения закономерно. Поучительно, кроме того, отношение Петрарки к книгам и библиотекам. "Книжные" заботы и советы гуманиста не утратили своего значения доныне.

Возрождение не открыло античности как таковой. Однако гуманисты по-новому взглянули на древнюю культуру, увидев в ней самобытный мир, отличный от средневекового, но близкий их интересам, устремлениям их эпохи. Желание узнать этот мир было столь велико, что начался широкий поиск древних рукописей, которые были погребены в монастырских и соборных книгохранилищах. Символичен образ древней культуры в виде узника в темнице, обреченного на несправедливое заточение и выводимого теперь на свет: так писал Поджо Браччолини о своей находке текстов Квинтилиана в монастыре Сен-Галлен.

Петрарка был первым из тех, кто выводил эту культуру на свет. В 1333 г. во время путешествия по Европе он отыскал в Льеже две речи Цицерона. Находка была ценной, и Петрарка вскоре поведал о ней4 . Одна из речей - в защиту Архия - стала необычайно популярной. Но собирать книги гуманист начал задолго до своего открытия. Уже в Монпелье, где он с 1316 г. учился праву, у него имелись сочинения античных авторов. Явившись однажды по делам в Монпелье и увидев, что сын вместо изучения права увлекается чтением древних писателей, разгневанный отец Петрарки бросил книги в огонь; пожалев сына, он оставил ему две рукописи - "Риторику" Цицерона и том Вергилия, выхватив их из огня обгоревшими5 .

В 1330-е годы у Петрарки было уже много книг. К этому времени относится его перечень любимых сочинений, включавший 50 названий, 20 из которых - произведения Цицерона и Сенеки. Разными путями попадали книги к Петрарке. Они приходили к нему "со всех концов мира и из всех веков". С просьбами о книгах он обращался к друзьям, знакомым и многочисленным корреспондентам. В одном из писем он побуждает друга попросить тех, кто действует в Тоскане, поискать в хранилищах религиозных обителей и у лиц, занимающихся наукой; через друга он передает эту же просьбу иным лицам во Францию, Испанию и Англию. Сам он во время частых поездок прежде всего посещал книгохранилища и в случае удачной находки заказывал копии. В 1345 г. в библиотеке кафедрального собора Вероны он обнаружил цицероновы письма к Аттику, младшему брату оратора Квинту и Бруту. Эти письма были ранее неизвестны. Исследователи справедливо отмечают заслугу Петрарки в открытии ряда писем и речей Цицерона. Веронскую же находку биограф Петрарки Уилкинс назвал "самым крупным его гуманистическим открытием"6 . Благодаря Петрарке даже уже известные в средние века сочинения Цицерона начали читать и переписывать активнее, чем прежде7 .

В 1350 г. Петрарка, заехав во Флоренцию по дороге в Рим, обнаружил в домашней библиотеке одного флорентийца неполную копию трактата Квинтилиана "Наставление оратору" и некоторые речи Цицерона. Хозяин библиотеки, молодой человек, не отдавал себе отчета в важности этих рукописей. Вдохновленный энтузиазмом Петрарки, он взялся сам переписать текст Квинтилиана и вручил Петрарке рукопись при возвращении его из Рима. Радость обретения омрачалась для Петрарки тем, что трактат оказался неполным8 ; "восхищение и скорбь" потрясли душу его. "Может быть, сейчас ты у кого-то целый, - писал гуманист, - и может быть, у того, кто вообще не знает своего гостя! Всякий, кто будет счастливее, чем я, при обретении тебя, пусть знает, что владеет вещью огромной ценности... Желаю видеть тебя неповрежденным и, если ты где-то существуешь в целом виде, умоляю, не скрывайся дотуре нет работ, специально посвященных археографической деятельности Петрарки. Назовем лишь перевод диалога "Об изобилии книг" из трактата Петрарки "О средствах против счастливой и несчастной судьбы" с предисловием А. Маркушевича (Книга. Сб. 25. М. 1972).


3 Ее материалы см. в сб.: Античное наследие в культуре Возрождения. М. 1984.

4 Petrarca F. Le familiari. Vol. III. Firenze. 1937, lib. XIII, ep. 6. Далее ссылки на письма (с ук. книги и письма) см. в тексте.

5 De Nolhac P. Op. cit. Vol. I, p. 35.

6 Wilkins E. H. Op. cit., p. 76.

7 Фойгт Г. Ук. соч., с. 42.

8 Sabbadini R. Op. cit., pp. 13, 35 - 36.

стр. 184


лее от меня" (XXIV, 7). Позднее целенаправленный поиск завершился успехом: в 1416 г. Браччолини в Сен-Галлене нашел полного Квинтилиана.

Нередко Петрарка получал книги в дар. В 1355 г. Дж. Боккаччо подарил ему рукопись с фрагментами работ Цицерона и труда Варрона "О латинском языке". Боккаччо переписал ее с найденного в библиотеке монастыря Монтекассино манускрипта XI в., а за год до этого из Константинополя пришла рукопись произведений Гомера, посланная в дар Петрарке Николаем Сигеросом. С этим человеком, состоявшим на службе у византийского императора, гуманист познакомился ранее и тотчас обратился к нему с книжными заказами. Гомеру, "редкому и счастливому дару", он был очень рад, хотя сам не мог прочесть его. С помощью грека Варлаама Петрарка пытался учить греческий язык и даже делал первые успехи, но занятия были прерваны отъездом Варлаама. Петрарка не терял надежды выучить этот язык. Он благодарил Сигероса, сожалея, что не может воспользоваться его прямой помощью, "без чего твой Гомер для меня нем или, вернее, я для него глух. Радуюсь, однако, одному виду его и, часто обнимая его и вздыхая, говорю: "О великий муж, как страстно я желаю тебя услышать" (XVIII, 2). А когда в 1367 г. Петрарка получил от Боккаччо Гомера, уже переведенного Леонтием Пилатом на латинский, он ответил другу: "Твой Гомер, уже латинский, прибыл к нам... и наполнил радостью и восхитительным наслаждением меня, а также всех греков и латинян, населяющих эту библиотеку"9 .

В библиотеке Петрарки имелся еще Платон, в оригинале и в латинских переводах. Интерес к греческим писателям (Петрарка просил Сигероса послать ему также Гесиода и Еврипида) - свидетельство того, что гуманист предвидел, какое духовное богатство стоит за этими именами. Высказав все это своим современникам, он побудил их пристальнее вглядеться в пока еще неведомый мир, "возжег любовь к эллинской литературе"10 . Подавляющую часть библиотеки Петрарки составляли латинские рукописи, включая античные, хотя у него были также сочинения Августина, Боэция, Кассиодора, Абеляра, Данте, других средневековых писателей.

Источником пополнения библиотеки служила и покупка книг. В 1350 г. гуманист приобрел в Мантуе копию "Естественной истории" Плиния Старшего. В том месте, где Плиний пишет о р. Сорге, у истоков которой находился Воклюз (место многолетнего уединения гуманиста), Петрарка на нижнем поле листа сделал рисунок пером, изобразив любимый край: высокая скала, у подножия течет река, на вершине видны часовня, деревья и кустарники, на берегу - камыш, в углу - цапля с рыбой в клюве и надпись "Мое сладчайшее заальпийское уединение". В 1338 г. Петрарке удалось вернуть украденный у его отца в 1326 г. кодекс Вергилия с "Буколиками", "Георгиками" и "Энеидой" - любимую книгу гуманиста.

Порой Петрарка, получая книги на время, делал с них копии, пополняя библиотеку. Переписку рукописей он считал искусством, требующим разносторонних знаний и умения, и предъявлял к переписчикам высокие требования. Состояние дел с перепиской его не удовлетворяло: всякий, научившийся что-то изображать на пергаменте и водить пером, как писал он с горькой иронией, уже считается переписчиком, хотя он не знает науки, не имеет способностей к этому делу и лишен всякого умения: а об орфографии и говорить не приходится: она погибла еще раньше11 . Не находя порой хороших переписчиков, Петрарка сам брался за эту работу. Он переписал в Льеже одну из речей Цицерона и том с другими речами, данный ему на время одним флорентийцем, сам снял копию с писем Цицерона. Поэт занимался этим самоотверженно несколько недель, хотя у него болела правая рука, поврежденная при падении с лошади12 . История с данным томом имела продолжение: переписанный Петраркою текст оказался огромных размеров; желая иметь его всегда под рукой, он не убирал том в шкаф, и тот стоял, прислоненный к дверному косяку. Однажды, входя в библиотеку, Петрарка зацепил его, том упал, ударив его по голени. Петрарка поднял том со словами: "В чем дело, друг Цицерон, за что ты меня бьешь?" Так повторилось несколько раз, нога распухла, образовалась язва, боль


9 Petrarca F. Prose. Milano-Napoli. 1955, p. 1090.

10 Фойгт Г. Ук. соч., с. 50.

11 Petrarca F. Four Dialogue for Scholars. Cleveland. 1967, p. 36.

12 Wilkins E. H. Op. cit., pp. 76 - 77.

стр. 185


стала нестерпимой, Петрарка потерял сон13 . "Цицеронова рана" беспокоила его целый год.

Собранные Петраркой книги не были для него антикварной ценностью: они воплощали в себе мысли, питавшие его собственные размышления; за книгами он видел их авторов, с которыми страстно желал побеседовать. Неудивительно, что он называл книги своими друзьями и пел им гимны. Лишь книги и близких друзей допускал он к себе, в свое воклюзское уединение: там гуманиста окружали Вергилий и Овидий, Цицерон и Платон, Сенека и Ливии, Варрон, Саллюстий, Гомер и другие "славные язычники". Они были ему "спутники приятные и постоянные, готовые по твоему желанию появиться или уйти обратно в шкаф, молчать или говорить, оставаться дома... или путешествовать с тобой.., беседовать, шутить, ободрять, утешать, увещевать, сообщать о памятных деяниях, учить науке жизни и презрению к смерти, скромности при процветании, мужеству в несчастьях, невозмутимости и постоянству; спутники ученые, радостные, полезные и красноречивые"14 . И за все это они "просят малую цену - только открытую дверь моего дома и открытое сердце... Они не требуют, чтобы шелковые драпировки покрывали мои стены или чтобы роскошная пища благоухала на моем столе, а мои комнаты оглашались криками многочисленных слуг, ублажающих толпу гостей. Умеренное книжное воинство довольствуется собственными припасами и разделяет их со мной, когда я сажусь, утомленный, на желанную скамью. Они дают мне духовную пищу и изливают для меня сладостный нектар"15 .

Удовольствие от книг гуманист не мог сравнить ни с каким иным. Если драгоценные камни, мраморные дворцы, живописные полотна и прочие совершенные вещи "доставляют удовольствие, так сказать, безмолвное и поверхностное, то книги дают тебе удовольствие внутреннее: они говорят с тобой, советуют тебе и связаны с тобой какой-то живой и проникновенной близостью" (III, 18). Даря свою дружбу, они называют, помимо того, новые имена. Так, "Академики" Цицерона заставили Петрарку полюбить Варрона; читая "Тускуланские беседы", он полюбил Теренция.

По книгам скучал он в своих поездках, о них тревожился, отправляясь в дальние края или перевозя их в Италию. Волнения его подчас бывали не напрасны. Уезжая в Италию, он оставил часть книг в Воклюзе. На дом напали разбойники, разграбили его и подожгли; к счастью, книги уцелели16 . Обретя их снова, Петрарка писал: "Они еще и теперь кажутся бледными и дрожащими, неся на себе печать тех беспокойных мест, откуда спаслись"17 . Книгам Петрарка поверял события своей жизни, и печальные, и радостные. В томе любимого им Вергилия он на чистых листах, вплетенных в книгу, делал записи о смерти дорогих ему людей начиная с 1348 г., унесшего погибшую от чумы Лауру, до 1372 года. На полях рукописи Палладия "О сельском хозяйстве" записывал о своих любимых сельскохозяйственных начинаниях - посадках оливы, лавра, черенков виноградной лозы, тмина, петрушки, шпината и репы. С авторами книг Петрарка вел долгие беседы. Преодолевая пространство и время, он обращался к ним с посланиями: писал Цицерону и Сенеке, Варрону и Квинтилиану, Ливию и Гомеру, Вергилию и Азинию Поллиону. Эти "письма в прошлое", широко известные современникам, которые их читали и переписывали, являются важным источником распространения знаний об античности, ибо своей оценкой античных мыслителей они формировали отношение к древности у современников, активно влияли на развитие гуманистических идей и побуждали к дальнейшему поиску древних рукописей.

Серию "писем в прошлое" открывает письмо Цицерону, подписанное так: "Из мира живых, с правого берега Атезы, из города Вероны Транспаданской Италии, 16 июня 1345 года от рождения того бога, которого ты не знал" (XXIV, 3). Письмо было написано под впечатлением потрясения, которое испытал гуманист, открыв в Вероне письма Цицерона. Вместо философа, стоического мудреца, которым Петрарка ранее восхищался, он узнал теперь Цицерона- гражданина, активно служившего Римской республике, участника гражданской войны. Петрарка осуждал эту позицию Цицерона, считая ненужным для философа непосредственное занятие граждан-


13 Петрарка Ф. Эстетические фрагменты. М. 1982, с. 188 - 189.

14 Petrarca F. Prose, p. 556.

15 Цит. по: Bishop M. Op. cit., p. 136.

16 Petrarca F. Prose, p. 1106.

17 Цит. по: Wilkins E. H. Op. cit., p. 198.

стр. 186


ской и политической деятельностью. В полемике, которую он продолжил в трактате "Об уединенной жизни", он защищал другой идеал - уединенную жизнь как условие творчества, умственной деятельности и "самоосуществления" личности, подчеркивая, что такой идеал вовсе не противоречит общественной жизни и даже полезен ей. Такая позиция Петрарки, находившаяся в противоречии с феодально-корпоративными формами жизни, была защитой прав "новой личности", складывавшейся гуманистической интеллигенции со спецификой ее труда. Этим письмом Цицерону Петрарка вызвал даже полемику среди гуманистов, многие из которых стояли за сочетание активной общественной деятельности и умственных занятий. Уже после смерти Петрарки Верджерио обратился "от имени Цицерона" с письмом к Петрарке, оправдывая позицию римлянина. Данная полемика способствовала развитию, идей гражданского гуманизма как одного из ведущих течений в итальянском гуманизме.

Находясь в Падуе, родном городе античного историка Тита Ливия, Петрарка тоже написал ему в 1350 г. письмо. Он сожалеет об утраченных частях его работ, благодарит за то, что сделал известными столько исторических лиц, ставших приятными товарищами в размышлениях. "Вечное [тебе] прощай, наилучший знаток памятных деяний", - так закончил он письмо (XXIV, 8). Свое уважение к Ливию Петрарка выразил подготовкой первого критического издания известных тогда фрагментов сочинения "Истории от основания Рима" (1, 3, 4 декад)18 . Он объединил эти декады, проведя большую исследовательскую работу, внес в текст исправления на основе разночтений, обнаруженных в других рукописях, и сделал примечания19 . Изучая этот том, исследователи приходят сейчас к выводу, что Петрарка "разработал систему критического издания текстов"20 . Своей деятельностью он вообще дал толчок гуманистическому поиску книг, внеся в него, кроме того, энтузиазм и страсть горячо увлеченного делом человека. Оживление интереса к древней книге, ее поиску, к собиранию библиотек приобрело тогда широкий характер. Но это возымело и отрицательные последствия: в дело вовлеклись люди, захваченные модой, которые рассматривали древнюю книгу как источник дохода, предмет спекуляции или же собирали книги из соображений престижа, удерживая у себя нужные гуманистам издания, подчас представленные единственным экземпляром. Петрарка живо откликнулся на это явление в диалоге "Об изобилии книг" (трактат "О средствах против счастливой и несчастной судьбы") и в письмах.

Петрарка определял различные категории книжников: "Как одни ищут книги ради знания, так другие - ради наслаждения. Есть и такие, кто этой частью домашней утвари, изобретенной для украшения души, украшают покои и используют книги не иначе, чем коринфские вазы, живопись и статуи... А есть и такие, кто, прикрываясь книгами, служит алчности; вот наихудшие из всех, оценивающие книги не по их истинной ценности, а как товар"21 . Петрарка предостерегал против бездумного или неумеренного собирательства: книга - это духовная пища, а не предмет коллекционирования. Поэтому он скептически относился к чрезмерному количеству книг, "заставляющих ум метаться туда и сюда и отягощающих память то одним, то другим". Главное, чтобы число книг соответствовало способности каждого освоить их: "Одних книги привели к знанию, а других, больше поглощавших, чем переваривавших, - к безумию. Как желудку, так и уму чаще вредит пресыщение, чем голод; потому потребление как пищи, так и книг надо ограничить способностью каждого их использовать"22 . При обучении чрезмерное количество книг может стать помехой. При излишке надо отделить часть книг, пользуясь лучшими, причем каждой - свое время. Важно успешно выбрать нужную книгу, тогда не придется открывать и листать многие. А за более подготовленными он признавал право пользоваться большим количеством книг, ибо груз этот "более крепкими плечами переносится легче"23 .

Можно ли гордиться большим количеством книг? А если человек не способен все их усвоить? Такой похваляющийся ничем не отличается от Сабина у Сенеки, который кичился знаниями своих рабов, сам же ничего не знал. Некоторым кажется, что, раз у них дома есть книги, они уже


18 Ibid., p. 32.

19 Ibid.

20 Bishop M. Op. cit., p. 91.

21 Petrarca F. Four Dialogue, p. 30.

22 Ibid.

23 Ibid., p. 40.

стр. 187


их знают, и, "когда случайно упоминается о чем-то, тотчас говорят: "Книга об этом у меня в шкафу", полагая, что этого достаточно, будто одновременно она у них в душе, после чего, подняв бровь, умолкают - смешной народ!"24 . Чтобы снискать славу от книг, надо идти другим путем: "Не просто владеть книгами, но изучать их, вверять не библиотеке, а памяти, заключать в уме, а не в шкафу, в противном случае никто не превзойдет славою общественное книгохранилище или книжный шкаф"25 . Во всех своих рассуждениях он оставался верен главной мысли своей философии - связи знания с жизнью, его пользе. "Обращать прочитанное в правило жизни"26 - вот за что он ратовал и чему учил современников.

Гуманист уже хорошо чувствовал общественную нужду в книгах. Поэтому он не одобрял громадных частных библиотек и вспоминал, обращаясь к древности, Серена Самоника, который оставил в наследство сыну друга юному Гордиану несметное количество книг, бывшее под силу многим умам, ему же одному ставшее тяжким бременем. Ведь удел владельца такой библиотеки - не изучать, не читать и не осмысливать книги, а только узнавать их названия, число и формат; это значит не питать ум книгами, а умерщвлять и разрушать его их громадою27. Книги в огромном частном собрании Петрарка воспринимал как заключенных в темницу узников, содержавшихся в цепях: если бы они смогли разорвать цепи и заговорить, то своего владельца привлекли бы к суду; а так они лишь плачут молча над тем, что "один негодный скупец очень часто в изобилии владеет тем, в чем нуждаются многие люди, преданные наукам"28 . Мысли Петрарки устремлялись к публичной библиотеке. Отсюда - его интерес к централизации книжного дела в древности. Он писал о библиотеках Рима, о которых заботились Цезарь и Август, назначая их префектами ученейших людей своего времени. По душе Петрарке и упорядочение переписки книг; он в назидание современникам приводил пример с императором Константином, возложившим на Евсевия Палестинского обязанность наблюдать за переписыванием книг, чтобы это делалось людьми, владеющими в совершенстве таким искусством, и с горечью писал о своем времени, когда, "не сдерживаемые никаким законом, не проверяемые никаким экзаменом, не одобренные ничьим суждением, все без разбору валом валят переписывать"29 .

В этих рассуждениях о централизации книжного дела Петрарка опережал свою эпоху. Он даже попытался сделать шаг к осуществлению важной идеи: у него возник план передать свои книги Венеции при условии, чтобы они не продавались и не рассеивались, а были собраны в одном месте, защищенном от пожаров и дождей, и чтобы ими пользовались люди. Он надеялся, что со временем Венеция добавит к его книгам другие, приобретенные на общественный счет, а частные граждане, любящие родину, или жители других земель, следуя его примеру, тоже оставят городу часть книг в своих завещаниях. Таким способом эта библиотека станет большой и знаменитой, что принесет Венеции славу. И, если это случится, Петрарка будет очень рад, что положил начало столь замечательному делу30 . Но его планам не суждено было осуществиться31 , хотя книжные заботы Петрарки были понятны многим его последователям. Так, Верджерио славил книги как верную память о событиях и всеобщую кладовую знаний. Салютати порицал тех, кто составляющие "общественное достояние" книги запирает в сундуках и отнимает пищу у жаждущих знаний. Никколи свои книги, собираемые с юности, оставил "на вечные времена" монастырю св. Марка для учреждения первой европейской публичной библиотеки.

Дело, у начала которого стоял Петрарка, было продолжено другими гумаиистами. Созданный всеми ими огромный книжный фонд античной литературы становился все более доступным для общества по мере организации публичных библиотек и развертывания переводческой деятельности, сначала с греческого на латинский, затем с древних языков на национальные. Возрожденный к жизни и творчески воспринимавшийся богатый мыслительный материал античности способствовал формированию и развитию европейской культуры последующих веков.


24 Ibid., p. 38.

25 Ibid., p. 42.

26 Ibid., p. 50.

27 Ibid., pp. 32 - 34.

28 Ibid., p. 42.

29 Ibid., p. 38.

30 Wilkins E. H. Op. cit., p. 241.

31 Nolhac P. Op. cit., pp. 113 - 114.

 

Опубликовано на Порталусе 31 октября 2018 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама