Рейтинг
Порталус

СОЦИОЛОГ - ЭТО "ПОСТАНОВКА ГЛАЗА"

Дата публикации: 08 октября 2015
Автор(ы): Т. Е. ПАВЛОВА, Е. М. ТРУБИЛОВА
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО
Источник: (c) У книжной полки, № 1, 2005, C. 3-6
Номер публикации: №1444308402


Т. Е. ПАВЛОВА, Е. М. ТРУБИЛОВА, (c)

На фото: СОЦИОЛОГ - ЭТО "ПОСТАНОВКА ГЛАЗА", автор: admin

СПРАВКА "ПОРТАЛУСА": 

Валерия Дмитриевна Стельмах - кандидат педагогических наук, заслуженный работник культуры РСФСР, руководитель ряда национальных и международных проектов по исследованиям чтения, автор более ста публикаций в отечественной и зарубежной прессе, консультант программы "Чтение", которую ведет Фонд "Пушкинская библиотека".

- Валерия Дмитриевна, давайте начнем нашу беседу с определения: что же это за профессия такая, социолог чтения?

- Об этом уже написаны горы книг и пособий. Но если отвечать коротко, то социология - это наука, которая занимается изучением процессов, происходящих в обществе. В этой сфере существуют разные специализации. Кто-то, скажем, занимается только построением выборки - рассчитывает, какое количество респондентов и где надо опросить.

чтобы эти данные были репрезентативны - то есть чтобы по ним можно было судить о каких-то общих процессах и тенденциях, которые происходят в стране, регионе, городе. Есть специалисты в области методики и техники исследований - они точно знают, какие основные требования следует предъявлять к проведению опросов, к составлению опросных листов. И так далее.

Социология в нашей стране зародилась в шестидесятые годы и практически на пустом месте (здесь, знаете ли, мне всегда вспоминаются строки Ахматовой: "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи..."). Не было ни специального социологического образования, ни научных институтов. И все-таки у нас возникла совершенно замечательная российская социология, можно сказать блестящая. К сожалению, потом многие из этих людей оказались не здесь, а там, став украшением университетов Америки и других стран мира.

Социология вскоре вошла в моду. Считалось престижным иметь социологические подразделения повсюду, на всех предприятиях, заводах, чуть ли не в ЖЭКах. Никто, правда, толком не понимал, что это за наука. В обыденном сознании существовало представление о социологе как о мальчике, который бегает с анкетами и пристает к людям с вопросами типа: "Что вы читаете сегодня?" Социолог ассоциировался с таким бухгалтером-счетоводом, который все время что-то подсчитывает. На самом деле, основное профессиональное качество социолога - это "постановка глаза". Это умение видеть за цифрами, фактами, эмпирическими реалиями, которые он как бы "вытягивает" из действительности с помощью своего инструментария, определенные социальные процессы и закономерности в функционировании общества и поведении отдельных групп.

Мой коллега Борис Владимирович Дубин, который сейчас работает в Центре Юрия Александровича Левады, как-то остроумно сравнил социологию с очками, имеющими определенные диоптрии и центровку стекол, которые позволяют социологу увидеть обыденный мир в совершенно иных измерениях, прочитывать в привычном и примелькавшемся (обычная картина чтения людей, например, в метро) культурные и социальные смыслы и значения.

Библиотечные социологи в регионах сегодня увлечены исследованиями чтения. Они собирают колоссальный эмпирический материал в виде цифр, фактов, статистики. Но, поскольку исследователи не всегда хорошо представляют, для чего все это изучается, что именно они хотят выяснить, за этими данными не видятся особенности современной культурной ситуации в провинции и социально-культурные процессы, которые там происходят. И это лишь одна из многих насущных проблем современной социологии чтения.

- Сегодня социологов готовят в университетах, где есть специальные факультеты и отделения. А как Вы, Валерия Дмитриевна, пришли в эту науку?

- Получив библиотечное образование, я пришла на работу в Государственную библиотеку СССР имени В. И. Ленина. Начала работать в методическом отделе. От меня требовали, чтобы я изучала и "внедряла передовой библиотечный опыт", а я совсем не понимала, что это такое, страдала от этого и в результате чуть не дошла до нервного срыва. Я и до сих пор вспоминаю с ужасом об этом "методическом этапе" своей работы. Затем наступила оттепель, точнее, ее вторая половина, когда социология вдруг вошла в моду. Как я уже говорила, всякое уважающее себя заведение считало тогда необходимым иметь "свою" социологию. Заместителем директора Ленинки был в те годы Оган Степанович Чубарьян, замечательный, очень яркий человек, л пшенный узкопрофессионального подхода к библиотечному делу как только к набору умений и технологий - комплектовать и организовывать фонды, формировать каталоги и расставлять карточки и т.д. Он смотрел на библиотеки как на социальные институты широкого профиля, видел общественное значение библиотек, что в то время встречалось не так уж часто. Так вот, Чубарьян увлекся идеей создания социологии книги и чтения, позволяющей видеть общественный контекст библиотечного дела. И по его инициативе в рамках библиотеки имени Ленина впервые был создан сектор социологии книги и чтения. В нем собрались люди из разных подразделений библиотеки, а позднее - из разных разгромленных социологических центров. "Первые" люди, которые были даже не с философским, а с библиотечным образованием, начинали с чистого листа, с чтения имеющейся литературы по социологии, нашей и зарубежной, благо у нас была такая возможность: мы могли пользоваться спецхраном, а большинство работ по социологии на иностранных языках поступало именно туда. Некоторые даже писали дипломы на заказ, так как доступ к этим фондом ыл сильно ограничен для посторонних. Мы осваивали сложнейшую дисциплину с азов, буквально как приготовишки. Сейчас смешно вспоминать, как мы, например, ездили в Ленинград, где тогда жил и работал Владимир Александрович Ядов (впоследствии директор Института социологии Академии наук и один из наших крупнейших социологов), чтобы он нам объяснил самые элементарные вещи - как нам выборку рассчитать и т.д., ну, словом, то, что сейчас знает студент первого курса социологического факультета. Первые наши исследования, анкеты выглядели, конечно, очень наивно. Тем не менее, начиная с конца 60-х годов и до последних брежневских времен, когда мы уже работали вполне профессионально и когда наша работа была блокирована полностью (то есть нас не расформировывали, но и работать мы уже не могли и не могли ничего публиковать), мы провели ряд крупномасштабных общесоюзных проектов, которые вошли сейчас во все учебники по библиотечному делу. Во всяком случае, во времена идеологического удушья собираемый нами материал давал ощущение живой жизни. Это было как глоток кислорода, необходимый, если не обществу, то нам самим. Все наши данные, естественно, "просеивались" Главлитом и внутренними инстанциями. Вы знаете, что тогда цензурировалось абсолютно все, вы не могли даже напечатать самостоятельно объявление о том, что в библиотеке состоится такое-то мероприятие. А что уж говорить о социологической информации! Доходило до смешного. Нам, например, не разрешали в той части анкет, которую мы называем "объективкой" - это сведения о наших респондентах (пол, возраст, образование и т.д.), - так вот, нам запрещали спрашивать о социально-профессиональном статусе и роде занятий людей, потому что по этим данным "шпионы и враги советской власти" могут выяснить, какие оборонные предприятия существуют в той или другой точке страны. Словом, препон в нашей работе было много. Номы всегда надеялись на умного читателя, который за идеологической шелухой сумеет увидеть то, что было самым главным в наших исследованиях: объективные факты, данные, информацию. А когда публиковаться стало невозможно, оставалось работать "на себя" и "в стол", что совсем не героично (как сказала одна из моих американских коллег - "Вы же просто герои!"), но всегда ненормально и приводит к внутренней ценностной эрозии научного коллектива.

- И все-таки: какого рода исследования проводят социологи чтения? Что их конкретно интересует?

- Социология чтения - это не только сведения о том, кто и что читает или покупает, сколько времени тратит на чтение и т.д. Эта дисциплина включает ряд направлений, например, социологический анализ литературного процесса и литературных текстов в историческом и общественном контексте. Надо пояснить, что социология рассматривает литературу со своих позиций. Социолога интересуют не художественные достоинства того или иного текста, а ценности и нормы, которые в нем заключены. Литературный процесс для него - выражение определенных общественных и культурных закономерностей. Вот почему социологу удобно работать с самой что ни на есть низкопробной "массовухой", а не с произведениями Пушкина, Достоевского или Булгакова. Ему нужны совершенно "чистые" и примитивные ценностные структуры, которые сегодня востребованы обществом и, в свою очередь, внедряются в общественное сознание литературой и которые лучше всего представлены в масс культур ной продукции. Некоторые литературоведы никак не могут взять в толк, почему социологам в первую очередь интересны Маринина, Донцова или Коэльо. А социологи литературы пользуются термином, взятым из языка уголовного розыска, - "расчлененка". Тексты произведений раскладываются, разбираются социологами на отдельные ценностные структуры, которые в них заключены. Само произведение как художественный феномен при этом исчезает, что невероятно раздражает критиков и литературоведов.

- С "расчлененкой" понятно. А вот интересно, что читают сами социологи чтения? Вы, например, Валерия Дмитриевна, какую литературу предпочитаете?

- Знаете, мне трудно провести грань между профессиональным и личным чтением. Мне приходится читать-просматривать книги тех авторов, которые пользуются наибольшей популярностьюу читателей. Это моя работа. Я читаю их часто и без удовольствия, но и без раздражения. Это, скорее, аналитическое, чем эмоциональное чтение (хотя бывают и исключения - Б. Акунина читаю с удовольствием). Когда "депрессуха" (такое бывает) - беру Джейн Остин с ее светлым и простым миром и чувствами. А сейчас, например, у меня на столе книга Татьяны Егоровой "Русская роза". Она мне особо интересна, поскольку в этой книге описываются места, где я отдыхаю вот уже 20 лет, - Щелыково Костромской области...

- Вы пишете в своих последних публикациях, что сегодняшняя читательская аудитория в стране составляет 20% взрослого населения. Это так?

- Любая социологическая группа - это группа, не существующая в реальности в чистом виде. Это всего-навсего условная, профессиональная конструкция социолога. В реальности она разобьется на кучу подгрупп. Так, читательская аудитория - это те, кто читают книгу один раз в год; те, кто читают три книги; те, кто читают только газеты, и т.д. И чем дробнее дифференцировать эти группы, тем больше вероятность того, что вы дойдете до отдельного человека, на котором закончится работа социолога, потому что он имеет дело не с отдельной личностью, а с некими типовыми репрезентативными структурами.

Двадцать процентов населения - это те, для кого чтение, и прежде всего книг, - необходимая часть повседневного образа жизни. На Западе их называют читатели-эксперты, или читатели-профессионалы. Мы их называем людьми, включенными в литературную культуру, то есть книжной публикой.

- Вы говорите про "двадцать процентов" в нашей стране. А в мире? Мы все еще остаемся "самой читающей страной"?

- Ой, вы знаете, вы никогда даже не задавайте этот вопрос социологам, он очень непрофессиональный. Это из области каких-то идеологических представлений о культуре. Во-первых, это чисто технологически некорректно, потому что никто такими сопоставлениями не занимался, это трудно чисто методически. Одни считают, что читатель - это тот, кто прочитывает одну книгу в неделю, другие - если он вообще когда-то что-то прочитал... Но существует и более важная - профессиональная причина: "самая читающая страна в мире" - это именно идеологическая конструкция, изобретенная в свое время помощниками Брежнева, которые вписали эту фразу в его доклад на партийном съезде. Для людей науки это "кто лучше, кто хуже" сразу предполагает разведение культуры по разным полюсам, тогда как для нас культура - не поле идеологических битв и войн, а пространство диалога и взаимопонимания.

На этом закончилась деловая часть нашей беседы. Но поскольку разговаривали три женщины, мы не удержались и напоследок восхищенно спросили Валерию Дмитриевну, как это ей удается поддерживать такую потрясающую физическую форму, сохраняя при этом и молодую энергию, и живой ум. Мы напомнили нашей собеседнице, как писатели Серебряного века определяли, шутя, свой "метафизический возраст" - тот, что не зависит от реально прожитых лет, тот, на который человек себя ощущает, и каким его воспринимают окружающие. (Федора Сологуба, например, определяли как 600-летнего, а Тэффи как 13-летнюю.)

- А как Вы, Валерия Дмитриевна, определили бы свой "метафизический возраст"?

- Знаете, мой любимый возраст - сорок лет. Вот на столько я себя и ощущаю. Ужасно, конечно, боюсь показаться со стороны смешной - как бывают смешны люди, которые забывают о своем возрасте... Что же касается рецепта бодрости, то для меня лично - это возможность быть в профессии.

В марте 2005 года Валерия Дмитриевна Стельмах отмечает свой юбилей. Поздравляем многолетнего друга и помощника "Пушкинской библиотеки" с днем рождения. Желаем крепкого здоровья и надеемся, что еще много-много лет будем видеть рядом классного специалиста, остроумного собеседника, бодрую, жизнерадостную, всегда "сорокалетнюю", женщину.

С юбилеем, дорогая Валерия Дмитриевна!

Беседовали Т. Е. Павлова и Е. М. Трубилова

Опубликовано на Порталусе 08 октября 2015 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?


КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА (нажмите для поиска): профессия социолог



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама