Если весь комплекс дисциплин, связанных с многообразным развитием музейного дела, называется "музееведение", то как именовать науку о выявлении, систематизации, изучении, реставрации, охране и использовании памятников природы, истории и культуры? Логичнее всего - "памятниковедение". И эта наука фактически уже существует, не ожидая особого академического благословения. Редколлегию последнего сборника "Памятниковедение" составили такие известные специалисты в области охраны и изучения различного рода отечественных памятников, как академики В. П. Алексеев, А. П. Деревянко, В. П. Мишин, чл. -корр. АН СССР В. Л. Янин... Однако специалистов из отдела отечественных памятников Института истории СССР АН СССР, к сожалению, среди авторов и редакторов подобных сборников нет¹ . Создается впечатление, что для этих специалистов (а они вносят свой вклад в координацию памятниковедческих исследований в стране) нет самой науки, которой они призваны служить. Их настроение может передаваться различным памятниковедческим учреждениям, и тогда потребуются долгие годы, чтобы эта реально существующая наука стала широко признанной и способствовала улучшению всего теоретического и практического памятниковедения в стране.

¹ См.: Памятниковедение. Теория, методология, практика. М. 1986; Памятниковедение науки и техники: теория, методика, практика. М. 1988. НИИ культуры РСФСР готовит следующий выпуск научных трудов.

стр. 188

Недавно вышли две весьма полезные своим конкретним фактическим материалом работы ведущих сотрудников отдела² , но авторы стоически избегают употреблять даже термин "памятниковедение". Игнорирование памятниковедения как науки (с существенной методологической частью) ведет к заметным теоретическим и даже фактическим просчетам.

Ю. Н. Жуков высказывает мнение, что первые "попытки осознать историю страны, народа, личную причастность к ней, зависимость от нее, желание сохранить материальные свидетельства прошлого связаны в России с Петровской эпохой" (с. 19). А до этого разве не было таких попыток? Например, созданная к XII в. известная летопись прямо называлась "Вот повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля". И наши пращуры, выходившие на территорию будущей Руси задолго до нашей эры, тоже имели свое осознание, особенно в эпосе. Главными "материальными свидетельствами прошлого" чаще всего они признавали "могилы предков", свято охраняя их, и за это им больше всего благодарны археологи.

Памятниковедение признает многотысячелетние корни разнообразной памятниковедческой деятельности любого народа, его предков и прапредков. Оно позволяет видеть всю историю во всей полноте бесконечного разнообразия памятников, тогда как специалисты по отдельным периодам истории слишком абсолютизируют границы этих периодов, рвут (правда, с благородной целью углубленного исследования) единую историческую ткань, созданную этим разнообразием памятников. Отсюда может возникать ущербность, явная ограниченность исторического сознания того или иного народа, что, например, в советском народе вызвано абсолютизацией истории Октября, игнорированием древнего прошлого Родины.

До 1917 г. и в первые годы Советской власти памятниковедение чаще всего развивалось как "отчизноведение", или "родиноведение"³ . Затем закрепился термин "краеведение" (ведь можно заниматься историей "края", который для исследователя родиной не является), а осознание памятниковедческого единства всех "краев" в рамках Родины (Отчизны, Отечества) стало подменяться различными интернационалистскими построениями. Ответственность каждого человека перед всем человечеством за благоустройство места, где он родился и вырос, сменилась ожиданием "мировой революции", "оргнабором" и перебросками по стране, да и за ее пределы. Насильственный отрыв человека от комплекса "родных памятников" и привел к той обстановке в стране, которую мы с болью переживаем. Нынешние "формальные памятниковеды" нередко считают многих краеведов рангом много ниже себя, тогда как в первое десятилетие Октября развитием краеведения непосредственно занималась Академия наук, возникла и существовала целая сеть местных краеведческих институтов (затем стали доминировать историко-партийные учреждения и исследования по истории советского периода).

Закономерен вопрос о соотношении памятниковедения и источниковедения. В науке допустимы разные ответы на него. Например, еще один сотрудник отдела считает возможным определить "исторический источник не как памятник, а в форме абстрактной познавательной категории" (?)⁴ . Пытаясь исключить понятия "памятник" и "памятниковедение" из терминологического словаря по источниковедению, автор неизбежно противоречит сам себе: в задачах археографии он определяет "описание памятников письменности", в задачах классификации - "способ изучения памятников: их поиск", а в критике показаний источников - извлечение "достоверных свидетельств о фактах из памятников". Как же извлекать достоверные свидетельства из того, что существует лишь "в форме абстрактной познавательной категории"?!

Памятниковедение много шире источниковедения и вбирает его в себя как одно из своих направлений, но при этом источниковедение много глубже памятниковедения, ибо всесторонне изучает отдельные памятники или их конкретные группы (в рамках ограниченных и вполне конкретных исторических тем и периодов). Памятниковеду достаточно иметь о памятнике самые общие сведения (но обязательно верные), важные для его общественной оценки, его использования в экскурсиях, определения места памятника в ряду всех других и т. д. Для источниковеда чаще всего эти сведения являются лишь исходными для последующего углубленного изучения. Самые общие источниковедческие обзоры (типа "дореволюционное источниковедение" или "советское источниковедение") фактически оказываются памятниковедением: перечисляют основные группы памятников, дают им сравнительно общие характеристики. Но иначе и быть не могло, если реальность памятниковедения как науки игнорировалась, да и до сих пор нередко игнорируется.

² Гаврилов Б. И. Памятники Великой Отечественной войны. М. 1989; Жуков Ю. Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры. 1917 - 1920. М. 1989.

³ См. Назаров М. И. Указатель книг и статей по выставочному, музейному, экскурсионному делу и родиноведению. М. 1919; и др.

⁴ Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод. М. 1983, с. 216; см. также с. 221 - 223.

стр. 189

Памятниковедение не может подменять источниковедения, ибо развивается на фундаменте достижений источниковедов. Памятников (как и источников) -бесконечное множество, они наполняют всю вселенную, так как каждый предмет в силу своих возможностей отразить эпоху несет ту или иную информацию о прошлом. Правда, выступая как "памятник-источник", он в общественной жизни неизбежно действует и как "памятник-символ" (и с этой стороны интересует именно памятниковедов).

Методологические аспекты символистики объемно отражены в работах А. Ф. Лосева, К. А. Свасьяна, других советских и зарубежных исследователей. Первым акцентировал внимание на понятии "памятник-символ" еще в 1974 г. М. Т. Белявский. Сегодня, любой специалист, реально связанный с памятниковедением, игнорировать символику памятника не может - именно своей символикой он и ценен для общества.

Б. И. Гаврилов, имеющий большую памятниковедческую практику, в определенной степени справедливо считает, что разумное "использование натуральных памятников войны и монументальных памятников-символов в воспитательной работе является залогом ее успеха". Далее он поясняет: практика "подмены в идеологической работе натуральных памятников войны памятниками-символами наносит очевидный ущерб воспитанию молодежи и препятствует активизации деятельности по выявлению, охране и использованию натуральных памятников" (с. 62). Но еще раньше автор отметил, что взаимосвязь всех памятников с памятниками войны "символизирует единство историко- культурного наследия, неразрывность и взаимопроникновение его составных частей, хронологическую преемственность эпох и времен истории" (с. 11). Это глубокая мысль. Ведь "натуральные памятники", как и любые другие, неизбежно имеют свою символику.

Что символизировало для Константина Симонова то поле боя, над которым он попросил развеять свой прах? А что значит для нас символика Красной или Дворцовой площади, родного дома или близкой с детства реки? В каждом случае многообразие значений связывается с многообразием переживаний, "напоминаний". Это и притягивает человека к данному памятнику, повышает его роль в идейно-воспитательной работе. Вопросы символики различных памятников сегодня все более активно разрабатываются специалистами во всем мире.

К чему приводит игнорирование памятниковедения как науки? К ошибкам и потерям в выявлении, систематизации, изучении, реставрации, охране и использовании памятников природы, истории и культуры; к искажению нормальных пропорций между развитием различных памятниковедческих направлений. Да и в изучении истории самого памятниковедения могут возникнуть заметные недостатки. Например, Ю. Н. Жуков хорошо показал формирование централизованных структур советского памятниковедения и их юридической базы в 1917- 1920 годах. Однако нет в его работе должного отражения финансирования памятниковедения в то время, не освещены вопросы выявления, систематизации и использования всех основных групп памятников, особенно относящихся уже к эпохе Октября. Нет и внимания к главным "памятникам-символам", ибо нет понимания их реальности и значения.

Наше отставание в развитии памятниковедения неизбежно сказывается на сегодняшнем существовании и воздействии этой науки, чревато еще большими потерями и ошибками в будущем. Никогда "ползучая эмпирика" не была выше теории, и теоретические недостатки даже самым занимательным "навалом фактов" не скрыть. Совместными же усилиями всех специалистов, их сотрудничеством на основах доброжелательной принципиальности можно обеспечивать должное развитие отечественного памятниковедения.

П. М. Золин, кандидат исторических наук, Новгород