Подготовили к печати В. Г. Гейман, Н. А. Казакова, А. И. Копанёв, Г. И. Кочин, Р. Б. Мюллер и Е. А. Рыдзевская. Под ред. С. Н. Валка, (Институт истории Академии наук СССР. Ленинградское отделение.) Изд-во Академии наук СССР. М. -Л. 1949. 407 стр.

Рецензируемый сборник, содержащий документы, посвященные истории городских феодальных республик Новгорода (до 1478 г.) и Пскова (до 1510 г.), представляет исключительный интерес. Большинство документов, вошедших в настоящее издание, было уже опубликовано раньше, но в разное время, в разнотипных по своему характеру, сборниках, иногда в журналах или газетах. Самыми разнообразными были и правила публикации, применявшиеся предшествующими издателями новгородских и псковских грамот. Наряду с изданиями, стремившимися к точной передаче всех филологических особенностей документов (А. А. Шахматов, А. С. Лаппо-Данилевский), а также фотомеханическими воспроизведениями текстов, некоторые дореволюционные публикации (особенно провинциальные, например, "Губернские ведомости") стояли на низком научном уровне. Уже давно чувствовалась потребность в новом сводном издании документов по истории Новгорода и Пскова периода их самостоятельности, отвечающем современным научным требованиям. Эту задачу и выполняет рецензируемый сборник. В нём переизданы новгородские и псковские документы на русском языке, появлявшиеся ранее в печати, а также опубликован ряд новых, до сих пор неизвестных грамот, обнаруженных в результате специального просмотра ленинградских, московских и других архивных собраний. В сборник вошли также немецкие тексты с переводом на русский язык грамот, касающихся дипломатических и торговых сношений Новгорода с Западной Европой.

В большинстве случаев дошедшие до нас немецкие тексты представляют собой современные переводы на немецкий язык утраченных в настоящее время русских грамот. Издатели рецензируемого сборника, давая обратный перевод с немецкого на русский язык, стремились придерживаться той русской терминологии, которая употреблялась во время возникновения документов. Таким образом, эти переводы, по существу, представляют собой реконструкцию пропавших русских текстов.

С опубликованием рецензируемого сборника исследователь, занимающийся историей Новгорода и Пскова XII-XV вв., получает полный, систематически подобранный и опубликованный на должном научном уровне материал по данному вопросу. Классовые взаимоотношения, рост феодального землевладения, приёмы закрепощения и методы эксплоатации непосредственных производителей, развитие ремесла и торговли (внутренней и внешней), организация власти и управления в феодальных республиках, роль боярского совета и веча, роль княжеской власти и т. д. - вот те вопросы, которые помогает осветить настоящее издание. Наконец, в сборнике содержится очень интересный материал, касающийся московско-новгородских взаимоотношений, предшествовавших образованию Русского централизованного государства.

Издатели проделали очень большую работу по подбору и археографической обработке документов. Тексту каждой грамоты предпосылается описание её внешних признаков (писчий материал, сохранность, характер печати), указывается место хранения как подлинника, так и всех известных списков, даются ссылки на все предшествующие издания, приводится основание для датировки. В примечаниях отмечены все приписки, сделанные в тексте позднее, стёршиеся и повреждённые места текста (причём приблизительно указывается количество утраченных букв) и т. д. Таким образом, исследователь, пользующийся рецензируемым изданием, получает достаточный материал для того, чтобы судить о происхождении, характере каждого документа и его ценности как исторического источника.

Отметим ещё большое значение издания для педагогических целей. Это ценнейший материал для семинарских занятий в высшей школе.

Переходим к критическим замечаниям, которые возникают при пользовании изданием "Грамот Великого Новгорода и Пскова".

Прежде всего обратим внимание на неполноту сборника. Как указывают сами издатели, "две грамоты оказались не включёнными, хотя они и должны были бы войти в том. Это - церковный устав кн. Всеволода и грамота церкви Ивана на Опоках. Они оказались вне данного тома, так как, по существующим предположениям, отдельный том будет отведён уставным церковным грамотам и обе эти грамоты предназначены ко включению именно в этот том" (стр. 4). Вряд ли этот довод может быть признан убедительным, так как он основан на соображениях всё-таки формального порядка. Грамоты Всеволода (особенно грамота церкви Ивана на Опоках) интересуют нас не потому, что это "церковные уставы", а потому, что они представляют собой ценнейший материал по социально-экономической и политической истории Новгорода. Если в дальнейшем предполагается специальное издание уставных церковных грамот, то "уставы" Всеволода могли бы быть просто повторены в нём (ведь по размерам они очень невелики). Очевидно, теми же соображениями (именно расчётом на специальное издание) руководствовались издатели, исключив из настоящего издания Псковскую и Новгородскую судные грамоты. Конечно, эти памятники заслуживают отдельного комментированного издания. Но всё же остаётся не совсем понятным, почему, опубликовав Двинскую уставную грамоту и спра-

ведливо указав, что "право, запёчатлённое в этом акте, является исконным правом Двинской земли, глубоко уходящим в её прошлое" (стр. 4), издатели не подошли с этим же критерием к Новгородской и Псковской судным грамотам.

Следующей критическое замечание вызывает предложенная издателями систематизация документов. Последние расположены под следующими рубриками: "Грамоты отношений Великого Новгорода с князьями", "Грамоты отношений Великого Новгорода с Западом". "Грамоты внутреннего управления", "Частные грамоты Великого Новгорода". Не совсем понятно противопоставление "Грамот отношений Великого Новгорода с князьями" "Грамотам внутреннего управления Великого Новгорода": ведь первая рубрика в основном касается именно внутренней истории Новгорода, а не внешней политики. С другой стороны, самый заголовок "Грамоты внутреннего управления" не представляется нам удачным. Под этой рубрикой помещён ряд жалованных и правых грамот (NN 79 - 82, 143, 151 и др.), касающихся феодального землевладения и иммунитета. Разве основной их интерес заключается в освещении "внутреннего управления"? Они рисуют рост боярского и церковного землевладения и организацию господства и подчинения в феодальной деревне. Другие документы, исходящие от княжеской власти, говорят о взаимоотношениях князей с Новгородом и тесно связаны с договорными грамотами (см. в N 83 "Како есмь докончал с Новымгородом"). Точно гак же Договорная грамота Новгорода с Казимиром IV 1470 - 1471 гг. (N 77) попала в раздел "Грамот отношений Великого Новгорода с Западом", хотя она освещает главным образом как раз внутреннюю историю Новгорода. Без её изучения не может быть понят и текст Коростынского докончания Ивана III с Новгородом 9 августа 1471 г. (NN 26 - 27), от которого её оторвали издатели.

Возникает сомнение в правильности выделения в особый раздел частных грамот. Нам казалось бы более целесообразным объединить частные грамоты, касающиеся главным образом земельных дел, с публичными (жалованными, правыми и т. д.) грамотами, рассматривающими вопросы о землевладении и иммунитете, в одну рубрику: "Памятники истории феодального землевладения и господства и подчинения в феодальной деревне". Сюда должны быть отнесены не только грамоты, касающиеся структуры монастырской и боярской феодальной вотчины, но и документы, устанавливающие повинности новгородского крестьянства непосредственно в отношении Новгородской феодальной республики: "Жалованная грамота новгородского веча сиротам Терпилова погоста, устанавливающая размеры поралья и потуг" (N 89) или "Правая грамота... о включении Власа Тупицына в волостной разруб" (N 92). Внутри указанной рубрики допустимо деление на грамоты "публичные" и "частные". Вторую рубрику, как нам кажется, могли бы составить "Памятники социальной истории города Новгорода и организации власти и управления в Новгородской феодальной республике", причём сюда наряду с княжескими договорами должны бы были войти и другие документы. Например, издатели совершенно незаконно отрывают от текста Коростынского докончания (NN 26 - 27) "Грамоту В. Новгорода Двинской земле о сложении крестного целования на подданство Новгороду ряда земель, отходящих во владение в. кн. Ивана III" (N 98). Третья рубрика могла бы быть озаглавлена как "Памятники торговых и дипломатических отношений Новгорода с Западной Европой". Её содержание в основном определено в издании правильно.

Далее возникает замечание в связи с археографическими приёмами, положенными в основу издания. Поскольку это первое полное научное издание новгородских и псковских текстов, среди которых имеются древнейшие подлинные пергаментные грамоты, приходится пожалеть, что оно выполнено только в расчёте на историков. Им не смогут воспользоваться филологи, так как издатели прибегают к несколько упрощённой передаче текстов (раскрывают без оговорок титла, вносят в строку надстрочные буквы, заменяют ряд древнерусских букв соответствующими современными и т. д.). Издатели объясняют это существованием сборников новгородских и двинских грамот, опубликованных с соблюдением филологических требований А. Д. Шахматовым и А. С. Лаппо-Данилевским. Но, во-первых, издания Шахматова и Лаппо-Данилевского не охватывают всех документов, вошедших в данный сборник, во-вторых, задача рецензируемого сборника ведь в том и заключается, чтобы заменить исследователю все предшествующие издания.

Приходится также пожалеть, что издатели не произвели соответствующей работы над текстами документов в виде разбивки их на статьи и публикуют грамоты сплошным текстом. Это очень затрудняет их чтение и анализ.

В двух случаях издатели публикуют дефектные тексты документов (NN 13 и 63) и дают их частичную реконструкцию в соответствии с изданием А. А. Шахматова. В примечаниях (стр. 26 и 106) издатели ссылаются на опыт полного восстановления текста обеих грамот, данного мною в моём исследовании "Русские феодальные архивы", (ч. 1, М. -Л. 1948, стр. 291 - 293 и 331 - 332). Издатели не говорят, согласны они или не согласны с предложенным мною чтением, но независимо от этого, при всех случаях, издателям следовало дать свою реконструкцию грамот (совпадающую с моей или от неё отличающуюся), так как для этого имеются полные возможности на современном этапе изучения грамот. Вряд ли следует оставаться на уровне достижений Шахматова, которые приходятся на 80-е годы прошлого столетия.

Ряд замечаний возникает в связи с датировкой опубликованных грамот. Вопрос о датировке новгородских документов принадлежит к числу наиболее трудных и спорных, и здесь издатели, конечно, имели полное право приводить те даты, которые им казались

наиболее исторически мотивированными. Читатель может требовать лишь в достаточной мере убедительного обоснования со ссылкой на источник. К сожалению, этому приёму издатели следуют далеко не всегда. Ссылки на летописи приводятся в качестве основания датировки для NN 1, 3, 4 - 5, 11, 13, 18 и др. При датировке NN 2, 6, 7 - 8, 9 - 10, 12, 15, 16, 17 и др. ссылки на источник заменяются указанием на исследования, большею частью А. Е. Преснякова, А. А. Шахматова, иногда С. М. Соловьёва, В. С. Борзаковского и др. Читатель не может знать, почему в отдельных случаях из многих датировок, существующих в литературе, выбираются те, которые принадлежат Преснякову или Шахматову или ещё какому-нибудь автору. Надо как-то мотивировать этот выбор. Только познакомившись с работой Г. Е. Кочина "О договорах Новгорода с князьями",¹ читатель поймёт, что в рецензируемом сборнике приняты даты тех исследователей, которые предпочёл в названной статье Г. Е. Кочин, но его выбор не всегда убедителен. На современном уровне изучения новгородских грамот мы имеем все средства пойти дальше А. Е. Преснякова и А. А. Шахматова и исправить их датировки.

Ряд дат, принятых Г. Е. Кочиным (вслед за А. А. Шахматовым и А. Е. Пресняковым) вызывает недоумения. Непонятно, на каких основаниях один из двух договоров Ярослава Ярославича с Новгородом относится к моменту его приглашения на новгородский стол в 1264 г. (N 1), а другой - к 1266 г. (N 2). Почему к 1304 - 1305 гг. относятся целых три новгородских "грамоты Новгорода тверскому великому князю Михаилу Ярославичу" (NN 6 и 7 - 8)? Зачем понадобилось несколько соглашений? Почему договор Новгорода с кн. Александром Михайловичем помещён под 1326 - 1327 годами? Основание датировки приводится следующее: "Александр Михайлович был великим князем в 1325 - 1327 гг.; первая весна относится к 1326 г." (стр. 27). С этим нельзя согласиться: Александр получил великое княжение после убийства в Орде кн. Дмитрия Михайловича 15 сентября 1326 г.² , значит, "первая весна" была в 1327 году. Проект договора Новгорода с Борисом Александровичем (N 20) издатели датируют 1446 - 1447 гг., хотя имеются все основания уточнить датировку в пределах с февраля 1446 г., времени захвата Москвы Дмитрием Шемякой, и до февраля 1447 г., когда Москву вернул Василий II. В это время, когда Новгород не был связан ни с Василием II, ни с Дмитрием Шемякой, и был разработан проект договорных условий, предложенный новгородцами тверскому князю Борису Александровичу.

Даже тогда, когда издатели ссылаются для датировки на летописный источник, эти ссылки иногда носят несколько формальный характер и поэтому не вполне убедительны. Откупная Обонежская грамота (N 93) датируется (согласно "Актам Археографической Экспедиции") 1434 годом. В действительности же боярин Г. В. Заболоцкий, который упоминается в грамоте, был наместником в Новгороде в середине XV в. и умер в 1473 году³ . В сборнике Ленинградской Публичной библиотеки (Q-IV-14) откупная Обонежская грамота помещена среди документов, близких по времени к 1456 году. В конце грамоты читаем: "А купиле (суд) тогда, коли был князь велики Василеи Васильевич в Великом Новегороде, ино опосле того с того лета, с того Петрова дни". После 1456 г. Василий II приезжал в Новгород в 1460 году⁴ . Зачем же относить грамоту к 1434 году?

Грамота Ивана Калиты на Двину о предоставлении в ведение Михаила Печерской стороны (N 84) датирована в сборнике 1328 - 1341 годом. Но грамота допускает более точную датировку, так как упомянутые в ней лица (посадник Даниил, тысяцкий Аврам) фигурируют в конце 20-х годов XIV века (см. Договор Новгорода с Александром Михайловичем Тверским 1327 года).

Неверно даётся издателями датировка некоторых рукописных сборников, из которых заимствуются публикуемые документы. Так, известный сборник новгородских и двинских грамот Ленинградской Публичной библиотеки (Q-IV-14) относится ими к XV - началу XVI века (стр. 41, N 23 и ел.). Между тем имеются бесспорные доказательства его возникновения в 70-х годах XV века. Водяной знак бумаги (голова быка) датируется, по Н. П. Лихачёву, 1476 годом⁵ . На л. 33 сборника вшит подлинный документ 1476 г. - список Новоторжских земель. Этот документ имеет помету: "Сесь список землям новоторжским дал Василей Борисович лета 84 (1476 г.) апреля, что по тому списку отвели те земли владыке ноугородскому и бояром". Перед текстом откупной Обонежской грамоты имеется следующая помета: "Список с грамоты с откупные с Обонежские, а сама грамота у Семена у Борисовича". Василий и Семён Борисовичи - бояре Морозовы, принимавшие участие в походах Ивана III в Новгород в 1476 - 1478 годах. С их именем и связывается составление сборника новгородских и двинских грамот, хранящихся в Публичной библиотеке в Ленинграде.

Издатели опускают все эти данные о сборнике Q - IV - 14, имеющиеся в советской печати, и исходят из данных "Актов Археографической Экспедиции". Список неточностей в датировках, объясняемых нежеланием издателей расстаться с выводами А. Е. Преснякова, А. А. Шахматова и других, можно было бы дополнить.

Нет чёткости в датировке копийных книг Троице-Сергиева монастыря конца XVII века. В отношении некоторых книг⁶ эта датировка даётся точно: 1684 - 1685 гг. (N 151

¹ "Учёные записки" Ленинградского государственного педагогического института имени А. И. Герцена. Т. XIX. 1939.

² ПСРЛ. Т. VII, стр. 199 - 200; т. V, стр. 414 - 415; т. X, стр. 189 - 190.

³ См. Лихачёв Н. Разрядные дьяки XVI в., стр. 104 - 108. СПБ. 1888.

⁴ ПСРЛ. Т. IV, стр. 127; т. VI, стр. 182.

⁵ Альбом водяных знаков Н. П. Лихачёва N. 3489.

⁶ ЦГАДА, грамоты Коллегии Экономии N 14385.

и др.), в отношении других одновременных⁷ - приблизительно; конец XVII в. (N 101, 122 и др.).

Не вполне точная датировка даётся в рецензируемом издании копийным книгам Соловецкого монастыря. Они были составлены в 1633 - 1635 годах. Одна из них⁸ содержит по преимуществу грамоты публично-правовые, расположенные в более или менее точном хронологическом порядке. На л. 17 содержится подробный рассказ о составлении рассматриваемой книги: "Лета 7141 году февраля в I день Соловецкого монастыря игумен Рафаило... велел написат в книги списки 3 государевых жаловальных грамот". Исходя из этих указаний, Н. С. Чаев ошибочно датировал весь сборник 1633 годом⁹ . Эта ошибка повторяется и в рецензируемом сборнике, в котором книга N 136 относится к 1633 году. В действительности февраль 1633 г. можно считать лишь датой начала работы над копийной книгой. Закончена же она была в 1635 г., на который падают самые поздние из скопированных в книге документов (л. 588).

Копийная книга Михаило-Архангельского монастыря¹⁰ относится издателями к XVII веку. Более точной датой, как показывает анализ сборника, будет время после 1676 года.

Не всегда удовлетворяет пунктуация, внесённая издателями в тексты опубликованных документов, и распределение строчных и прописных букв. Например, в N 14 читаем: "А што ся деяло до твоего княжение и в твое княженье, того ти не поминати. Што продано княжих волостий до Велика дни, а што будет не продано по Велице дни, то по целованию поведати". Издатели неправильно разделили одну фразу на две. После "поминати" надо поставить запятую. В N 21 непонятно, почему слова "На вече на Ярославле дворе" выделены в отдельную фразу и отделены от следующей фразы: "Се дахом черный бор". В N 330 читаем в качестве отдельной фразы: "Ино до тое пожьни нету дела никому, ни моим детем, ни моему роду, ни племяни". Между тем словом "ино" начинается предложение, тесно связанное с предшествующим: "что на Сыте пожня... что с Корняком была по половинам у нас та вожня". Лучше перед словом "ино" поставить запятую.

Нет единообразия в употреблении выносных и строчных букв. В N 14 "волости новгородской" (с маленькой буквы), в N 14 в аналогичном контексте: "волости Новгородской" (с большой буквы). Непонятно, почему "князь Иван Можайский" (N 26) и в то же время "князь велики московский" (N 77), в одном случае указание на княжеский стол даётся с большой буквы, в другом - с маленькой. Можно привести достаточное количество подобных примеров, касающихся отсутствия единообразия в археографической обработке.

Имеются неточности в указателе. Например, в указателе "Быбута" (стр. 376) - в тексте "Выбута" (стр. 329); в указателе "Зайцев" ("Зайцов") остров (стр. 378) - в тексте "Заецкий" остров (стр. 285); в указателе "Букаринское" село (стр. 376) -в тексте "Букаркинское" (стр. 232).

В алфавите личных имён перепутан порядок слов в пределах буквы "Я": сначала "Яков - Яскоминов", затем "Ядвига - Яков" (стр. 374 - 375). В оглавлении "Грамоты внутреннего управления Великого Новгорода" ошибочно начинаются с "Договорной грамоты Великого Новгорода и Пскова с епископом юрьевским" (стр. 394), относящейся в действительности к разделу "Грамот отношений Великого Новгорода с Западом".

Большим недостатком издания также является отсутствие терминологического указателя.

⁷ ЦГАДА, грамоты Коллегии Экономии N 8422.

⁸ ЛОИИ, Соловецкое собрание N 136.

⁹ Летопись занятий Археографической Комиссии за 1927 - 1929 гг., вып. 35, стр. 124 - 126. Л. 1929.

¹⁰ Библиотека Академии наук. Рукописное собрание N 1192.