М. Изд-во АН СССР. 1961. 400 стр. + 150 рисунков. Тираж 2000. Цена 2 руб. 35 коп.

Славянские племена заселили Рязанский край сравнительно поздно. Попав в среду иноязычных аборигенов (финно-угорские племена), они долгое время были их соседями. Это и определило своеобразие Рязанской земли. Ее прошлое интересно и важно не только само по себе, оно проливает свет на историю мордвы, муромы, мещеры, а также Болгарского государства, культура которого имеет немало общего с культурой Рязанского княжества.

Не случайно история Рязани издавна привлекала внимание исследователей. Более ста лет прошло со времени выхода в свет книги Д. И. Иловайского "История Рязанского княжества". Довольно рано началось и археологическое изучение этого края. Со времени работ А. В. Селиванова и первых публикаций также минуло в среднем около ста лет. В советский период центральными и местными научными учреждениями велось систематическое изучение истории и архео-

логии Рязанской земли. За послевоенные годы многое сделал в этом направлении и автор рецензируемой книги. Его монография, основанная на письменных и вещественных источниках и данных топонимики, этнографии и антропологии, является серьезным трудом, посвященным одному из центров древней Руси, трудом, продвинувшим вперед наши знания по средневековой истории России.

В начале книги А. Л. Монгайт определяет задачи исследования и дает анализ археологических и письменных источников. Несколько краткая характеристика восточных и западных свидетельств искупается подробным разбором отдельных сообщений из этих источников, сделанным в разных местах книги. Далее излагается история вопроса, приводится исчерпывающая оценка трудов по истории Рязанской земли.

Значительное место уделено автором аборигенам Рязанского края. Эта часть книги открывает перед читателем новую, весьма интересную страницу истории Рязанской земли. Здесь впервые в нашей науке столь полно привлечен материал по изучаемой проблеме, сделаны его детальный разбор и историческая оценка. Вместе с тем эти страницы монографии, пожалуй, самые спорные.

Спорным является, во-первых, определение этнической принадлежности городищ городецкой культуры. Рязанские городища и могильники А. Л. Монгайт склонен приписать мордве. Эта точка зрения не нова. За последние годы она была высказана П. Д. Степановым¹ , который основывался на данных топонимики. Между тем археологический материал не позволяет приписать указанные городища мордве. Мордовские могильники имеют один характерный признак - наличие в женских погребениях височной привески в виде спирали с грузиком, обмотанным тонкой проволокой. На территории же рязанских могильников это украшение не было встречено ни разу. Автор почему-то не реагировал на это весьма важное обстоятельство, между тем отсутствие характерного племенного украшения не позволяет археологу считать рязанские могильники мордовскими. Что касается так называемой мордовской топонимики, то возможно, что она являлась общей для всех племен городецкой культуры, а не только одной мордвы, поэтому мы и встречаем эту топонимику на территории Средней Оки. На основании этого признака едва ли можно обитавшие здесь племена называть мордвой.

Дискуссионным является и вопрос о славянской колонизации. Не соглашаясь с данной в книге трактовкой привлекаемого А. Л, Монгайтом материала, нельзя не отметить большую осторожность, проявленную автором в его оценке и при разборе памятников. "Нельзя считать трупосожжения специфическим признаком только славянской культуры, - читаем мы в книге, - они появились в Европе еще в бронзовом веке, особенно широко распространились в римское время и характерны для разных народов. Обряд трупосожжения был знаком и славянским и финно-угорским племенам" (стр. 79). Действительно, самый факт сожжения трупа ни о чем не говорит, как и наличие кургана или грунтового могильника. Однако если учитывать не только самый факт трупосожжения, а проследить детали погребального обряда и устройства могильного сооружения, то эти данные помогут археологу выявить этническую принадлежность погребенного. Правда, эпоха раннего железного века и средневековья - время больших этнических скрещений и смешений, что сказывается и в появлении в одних культурах нескольких обрядов захоронений, различных ориентировок и т. д. Несмотря на трудность анализа, археологи тем не менее не отказываются от попыток выявить этническую принадлежность по погребальному обряду. Поля погребальных урн - сложные памятники, но именно там можно найти аналогии кремации рязанских могильников. Примером может служить Чаплинский могильник² .

Наличие трупосожжений в рязанских могильниках - свидетельство проникновения славян, причем проникновения мирного. Пришельцы селились вместе с аборигенами и на одних и тех же кладбищах хоронили своих умерших. А. Л. Монгайт приводит цифровые данные, указывающие, как постепенно нарастала славянская волна и как к XI в., к тому времени, когда исчезает обряд кремации на Руси, исчезает он и в Приокском районе. Это были первые шаги проникновения славян. К X в. - началу сплошного освоения края русскими - Рязанская

¹ П. Д. Степанов. Древнейший период истории мордовского народа (до XIII века). "Записки" Мордовского научно-исследовательского института. Т. 15. 1952.

² См. "Памятники Зарубинецкой культуры". "Материалы и исследования по археологии" (МИА). Кн. 70. М. 1959.

земля была уже в значительной мере русифицирована. Судя по имеющемуся в распоряжении исследователей материалу, первые пришельцы потеряли в чужеземной среде своя признаки, и их культура приобрела черты финно-угорской культуры. И лишь тогда, когда славяне оказались в большинстве, финно-угорское население или вынуждено было покинуть этот край, или оказалось культурно и этнически ассимилированным. Что касается обряда трупосожжения, то он не был характерным этническим признаком для финно-угорских племен. В этой среде трупосожжение появилось под влиянием этнических вторжений.

Большое внимание в книге уделено торговому пути по Оке, значению торговли на раннем этапе славянской колонизации и связям славян с Востоком. Нарисованную автором картину дополняет список находок дирхемов в Рязанском крае. Трудно согласиться с А. Л. Монгайтом лишь в том случае, когда он пишет, что "чудские племена, по-видимому, долго оставались в стороне от торговли с Востоком. На территории, которая была занята этими племенами, мало кладов восточных монет и находок других восточных предметов. Лишь в X в., когда меря, мурома и другие племена под влиянием славянской колонизации утратили некоторые черты этнографической обособленности, они, по-видимому, были вовлечены в восточную торговлю" (стр. 96). Напротив, складывается впечатление, что чудь на всей территории, ею занимаемой, находилась в связи с купцами, занятыми торговлей с Востоком. Об этом можно судить по сведениям о буртасах и по археологическим данным. Клады, найденные под Муромом, частично относятся к дорусскому периоду. Наконец, свидетельства Иордана, разобранные автором, также противоречат приведенному выше положению. Среди археологического материала обнаружено немало восточных изделий.

Много места занимает в книге разбор материалов славянских городищ, селищ и курганов. Изучен автором и вопрос о тождестве ряда городищ летописным городам. Для установления границ княжества и топографии городов им проанализированы данные летописи. Монография дает полное представление об истории городов и деревень домонгольской Рязанской земли. Остались вне поля зрения автора только два города - Муром и Кадом. Что касается последнего, то это, по-видимому, можно объяснить тем, что археологами он почти не исследован. Но Муром раскапывался неоднократно, и в собрании местного музея хранятся хорошо документированные коллекции, позволяющие проследить историю сложения этого города. К тому же в литературе о времени возникновения Мурома существуют разные точки зрения.

Интересны некоторые общие наблюдения автора. А. Л. Монгайт отмечает сельскохозяйственный характер домонгольских рязанских городов, что свойственно всем средневековым городам. Он особо останавливается на вопросе сложения городов, видя в одних случаях причину их возникновения в развитии местных производительных сил, в концентрации отделившегося от сельского хозяйства ремесленного производства, а в других случаях - в военно-стратегической деятельности князей. Автор показал, что жизнь в Рязанской земле шла по тому же руслу, что и в других русских областях. После жестокого монгольского погрома города края снова возродились, продолжали развиваться.

Представленную в работе классификацию городов также следует признать удачной.

В заключительной части монографии содержатся исторические обобщения. Здесь дана характеристика производительных сил сельского хозяйства и промыслов Рязанской земли. Археологические данные автор удачно сопоставляет с летописными сведениями и с этнографическим материалом. Много внимания уделено А. Л. Монгайтом развитию ремесла. Заслуживают быть отмеченными страницы, посвященные клеймам. Автор разобрал все существующие по этому вопросу теории, привлек значительный сравнительный материал, в частности этнографические параллели. Точка зрения на клейма как знак собственности заказчика получила в данной работе в известной мере новую аргументацию. Характеризуя различные виды ремесленного производства, А. Л. Монгайт, к сожалению, почти ничего не сказал о каменном зодчестве. Одной фразы "Храмы, открытые на городище Старой Рязани и в Новом Ольговом городке, свидетельствуют о строительстве и лучших традициях древнерусского зодчества" (стр. 357) явно недостаточно для характеристики этого раздела культуры.

Особый раздел посвящен внешнеполитическим событиям. Все основные события здесь получили должную оценку. Освещены отношения с соседними русскими княжествами, болгарами, половцами и мордвой. Изучил автор и общественные отношения,

феодальную систему и вопрос о распаде Рязанского княжества на уделы. В книге дана предельно краткая, но всесторонняя оценка экономического и культурного состояния княжества накануне монгольского завоевания. Не прошел А. Л. Монгайт и мимо вопроса о состоянии грамотности в Рязанской земле. После находок берестяных грамот в Новгороде Великом стало привычным высоко оценивать уровень грамотности на Руси. Однако те немногие и к тому же лишь отдельные находки надписей, о которых говорится в рецензируемой работе, еще не дают права для вывода о высоком уровне грамотности в Рязанском княжестве, сделанного автором.

Заканчивается изложение рассказом о монгольском погроме.

К монографии приложено исследование В. И. Цалкина "Новые данные для истории животноводства и охоты в Рязанской земле" и различные указатели.

В рецензируемой работе впервые исследована предыстория русской Рязани, вопрос о взаимодействии коренного местного населения и славянских пришельцев, экономика, развитие феодальных отношений и их специфика на этой окраине Руси. Автор раскрыл своеобразие Рязанского княжества и его культуры, определяемое его пограничным положением, близостью к волжским болгарам, показал, что Рязань на Руси - это не чужеродное тело: она связана с другими ее землями общностью происхождения и исторического пути.