Рейтинг
Порталус

ЧЕРТЫ МОСКОВСКОГО БЫТА НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЯ

Дата публикации: 09 июня 2017
Автор(ы): Б. Н. АЛЕКСАНДРОВСКИЙ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО
Источник: (c) Вопросы истории, 1975-07-31
Номер публикации: №1496990529


Б. Н. АЛЕКСАНДРОВСКИЙ, (c)

Характерными чертами повседневного быта различных социальных групп и классовых прослоек населения Москвы за последние 10-15 досоветских лет оставались определенно очерченные уклад жизни, внешний облик и некоторые речевые особенности. Эти различия сказывались в какой-то мере и на расселении представителей этих классовых прослоек по территории города. Например, излюбленным местом поселения интеллигенции были улицы Арбат, Пречистенка (ныне ул. Кропоткина), Остоженка (ул. Метростроевская), Зубово, Девичье поле, переулки между ними и около них. Титулованная и дворянская знать занимала с давних пор преимущественно улицы Поварскую (ул. Воровского), Спиридоновку (ул. А. Толстого), Малую Никитскую (ул. Качалова), отрезок Большой Никитской (ул. Герцена), пересекавший Земляной город, а также прилегающие к ним переулки.

Типичным местом расселения купечества было Замоскворечье, а те из его состава, кто держался старообрядчества, группировались на улицах и в переулках Таганки и Рогожской, в непосредственной близости от Рогожского старообрядческого кладбища. Часть Китай-города, именуемая Зарядьем, была заселена почти исключительно ремесленниками, а также грузчиками, уборщиками и другими лицами, обслуживавшими магазины, лавки и торговые склады центральной части города.

Иногородние студенты самого большого московского высшего учебного заведения - университета избирали своим местожительством преимущественно переулки между Волхонкой, Знаменкой (ул. Фрунзе), Воздвиженкой (проспект Калинина), а кроме того, Большую и Малую Бронную, где находилось множество общежитий и отдававшихся внаймы помещений ("меблирашек"). Последние являлись вариантами гостиниц, а отличались от них меньшим количеством помещений и тем, что номера сдавались жильцам помесячно, а не поденно. Студенты-медики старшего (клинического) отделения селились почти исключительно в районе Клинического городка - в переулках, примыкающих к Плющихе и улицам Большой и Малой Царицынской (Б. и М. Пироговской).

Типичным местом расселения московских мещан были кварталы города, находящиеся между Садовым кольцом и Камер-Коллежским валом (кольцо застав). Что касается самой обездоленной части населения Москвы описываемой эпохи - пролетариата, то его уделом было расселение по трущобам: частично - в черте Камер-Коллежского вала, частично - за его пределами (Алексеевская слобода, Богородское, Черкизово, Пресня, Бутырки, Марьина роща, Башиловка, Даниловская слобода и др.). Одна из слобод, Дорогомиловская, была заселена, кроме того, почти исключительно извозчиками и "ломовыми". Наконец, пристанищем для бездомного и безработного люда, для опустившихся людей и "босяков" (по тогдашней терминологии) был знаменитый Хитров рынок.

Все это отражалось и на внешнем виде московских улиц: строгое и торжественное величие почти никем не заселенного Кремля; почти столь же малозаселенные торговая часть Китай-города и "деловая" часть Белого города, где жизнь била ключом только в присутственные дни и в часы. торговли; богатейшие особняки и дворцы аристократии в районе Поварской; одноэтажные массивные дома с обширными садами купеческого Замоскворечья; трех- и четырехэтажные доходные дома Арбата, Пречистенки, Остоженки недавней, "модерновой" постройки; мещанские деревянные "домики-крошечки в три окошечка" Земляного города; утопавшие в грязи, скученности и зловонии, покосившиеся, ветхие развалюхи пояса застав - вот внешний вид тогдашней многоликой Москвы.

Весьма колоритной была тогда уличная толпа. В отличие от людей на центральных улицах - Тверской (ул. Горького), Петровке, Кузнецком мосту, Арбате, Б. Никитской, Пречистенке и других, где основным элементом среди седоков и пешеходов являлись служилые люди, интеллигенты, дворяне, купцы и студенты, - уличная толпа на большинстве остальных московских улиц состояла почти исключительно из так называемого простонародья: мелких мещан, ремесленников, мастеровых, рабочих, а также крестьян из близлежащих подмосковных деревень.

По бокам тротуаров попадалось немалое количество уличных торговцев вразнос. Они торговали яблоками, сливами и грушами. Все это продавалось не по весу, а по числу (десятками). Разносчики были снабжены тарой - бумажными кулечками

стр. 208


из грубой коричневой бумаги. Определенной объявленной цены не было. Покупатель осведомлялся о ней, продавец всегда запрашивал повыше. Начинался торг, в исходе которого обе стороны приходили к соглашению, после чего продавец, быстро показывая покупателю каждое укладываемое им в кулечек яблоко, с профессиональной ловкостью подсовывал на всякий десяток два или три гнилых, повторяя при этом стандартную фразу: "Себе в убыток торгую". Все разносчики были частниками. Свой товар они приобретали у оптовиков на Болотной площади в Замоскворечье. Выходя на продажу, они укладывали яблоки на длинные деревянные лотки, всегда пирамидками, поднимали лотки на голову, удерживая их при помощи мягкой круглой подушечки, и в таком виде шествовали по улицам. Другим вариантом торговцев вразнос были уличные продавцы лимонного и клюквенного кваса. Ни лимонов, ни клюквы в нем не было и следа. То была разлитая в два громадных стеклянных кувшина вода с сахарином, разбавленная несколькими каплями дешевой эссенции и подкрашенная в желтый или красный цвет. Этот "квас" полагалось заедать маленькими грушами, положенными на лоток торговца. "Квас" и вяленые "дули" пользовались немалым успехом.

Современному читателю трудно представить себе те классовые перегородки, которые существовали в дореволюционные годы среди городского населения. Оно делилось на несколько замкнутых мирков. Личная и общественная жизнь человека чаще всего протекала в узком кругу ему подобных. Аристократы с презрением смотрели на "слюнявых интеллигентов", тем более - на "чернь"; с тем, в ком не текла "голубая кровь", они не якшались. Интеллигенция платила аристократии тем же и не без оснований считала большинство столбовых дворян царскими прихвостнями и паразитами, но, в свою очередь (речь идет об охваченных буржуазным чванством лицах), на остальные классовые прослойки смотрела несколько свысока, как на не вполне полноценных. Рабочие, ремесленники, мастеровые ненавидели в своем большинстве и тех и других, усматривая в них только "господ". Купечество чванилось богатством и не считало настоящими людьми всех, у кого не звенело в кармане. Офицерство мнило себя кастой избранных и смотрело на штатских как на презренных "штафирок". А "штафирки" обычно не видели большой разницы между офицерами и полицейскими чинами и в одинаковой степени ненавидели тех и других как презренных царских сатрапов.

Так обстояло дело до тех пор, пока революционная, в первую очередь большевистская, агитация и пропаганда среди трудящихся не внесли в эти стихийные настроения иные ноты и иную, классово обусловленную направленность.

Что касается либерально-буржуазной интеллигенции, то конечная ее политическая цель - Учредительное собрание, после чего, согласно ее представлениям, должны были сами собою потечь молочные реки в кисельных берегах и наступить эра всеобщего благополучия. Либералами произносилось и писалось много высоких и прекрасных слов о несчастном мужике, о бесправном положении городской бедноты, но за свой стол такой либерал все же не сажал ни мужика, ни рабочего. Он даже разговаривать с ними как следует не умел.

Характерным явлением было и резкое различие, во внешнем виде представителей разных социальных слоев московского населения. В первую очередь это касалось одежды. "Господа" носили сшитые у портного на заказ сюртуки, фраки, виц-мундиры, визитки, пиджаки, а также купленные готовыми куртки и тужурки (у чиновников - с петлицами, указывавшими на чин их носителя и ведомственную принадлежность); пальто, шубы, чиновничьи и студенческие шинели с блестящими пуговицами; почти всегда галстуки и накрахмаленные воротнички; мягкие фетровые шляпы, "котелки", изредка цилиндры, форменные фуражки с кокардой, барашковые и каракулевые шапки; английские штиблеты, полусапожки (но никогда сапоги!), галоши и ботинки. В жаркую погоду почти на всех виднелись чесучовые или холщовые "тройки" и соломенные шляпы. Женщины этой группы носили сшитые на заказ из разнообразных материалов (в зависимости от толщины кошелька) платья, ротонды, шубы; на голове - всегда и при всех обстоятельствах шляпки; на ногах - башмаки на пуговицах, галоши, ботинки; в руках - ридикюли. Все это было либо добротное и шикарное, либо, наоборот, старое, подержанное, изношенное, иной раз до последней степени потрепанное, но по внешней форме все же "господское".

"Полупочтенные" (средние и мелкие купцы, подрядчики, мещане, трактирщики,

стр. 209


разночинцы без определенной профессии, церковные дьячки и т. д.) носили картуз (но никогда шляпу и никаких крахмальных воротничков!), поддевку (никогда пальто!), рубашку-косоворотку, иногда с накинутым сверху пиджаком; всегда и во всякое время года сапоги (но не штиблеты и не полусапожки!). У женщин на голове - только платок, но никогда шляпка. Последнее было настолько характерным штрихом при определении по внешнему виду социальной категории носительницы, что в обиходе все представительницы прекрасного пола делились как бы на две группы: "женщины в шляпках" и "женщины в платочках".

Рабочий люд носил чаще всего картузы, косоворотки, сапоги, зимою полушубки и валенки, шарфы на шее во всякое время года, а у щеголей из числа молодых или чуть лучше оплачиваемых - начищенные до блеска сапоги и поверх них блестящие галоши даже во время летней жары и сухой погоды. У женщин - платок, ситцевая кофта (никогда платье или костюм!), юбка из дешевого материала, грубые чулки, полусапожки. Наконец, крестьяне' близлежащих деревень носили картузы, армяки, зипуны, онучи, лапти, валенки - все это, как правило, старое, изношенное, заплатанное.

Говоря о внешнем облике, нельзя не упомянуть, что мужчины поголовно носили бороду и усы, иногда слегка подстриженные. Исключение составляли артисты, писатели, художники, музыканты. Женщины волос не стригли. "Стриженые" встречались изредка среди курсисток типа "синего чулка" -? отголосок 60-х годов XIX века.

Существовало, конечно, и языковое различие. Литературной речью владели в основном представители "верхов". Остальные пользовались народным говором со множеством своеобразных слов, вроде "скрозь", "таперича", "энто", "туды- сюды", "дражнить", "пакеда", "оттеда" и т. п. В наши дни, в связи со всеобщим средним образованием, неизмеримо возросшей культурой речи, наличием радиовещания и телевидения, массовым чтением книг, газет и журналов, этот говор умер естественной смертью.

Любопытным элементом городского населения были тогдашние дворники. Они существовали в обязательном порядке при всех домовладениях и находились на службе у их хозяев. Жили они непременно у входа. Обычно хозяин отводил дворнику убогое помещение в полуподвале или подвале: комнатушку, где тот ЮТИЛСЯ вместе с семьей. Никакого нормированного рабочего дня у дворника, конечно, не было. Помимо работы по поддержанию чистоты во дворе и на прилегающей части улицы, на нем лежала выдача устных справок в любое время всем обращавшимся по поводу местонахождения квартиранта, жильца и прислуги; он был обязан отпирать и запирать калитку или ворота в любой час ночи каждому возвращавшемуся или выходившему из дома квартиранту и его гостям. Сигналил о вызове колокольчик, от которого к калитке были протянуты цепочка или шнур с рукояткой. Все дворники в обязательном порядке охраняли домовладения и пешеходов от грабителей, несли ночную охрану: дежурили по одному от группы домовладений в порядке очередности. При исполнении этих обязанностей дворнику полагалось поверх верхней одежды иметь белый фартук, медную бляху на груди, жестяную скобку на картузе, а на шее - свисток. В зимние ночи дежурным хозяева выдавали тяжеловесную доху, надеваемую поверх обычного тулупа; в лютые морозы дозволялось разжигать на улице костры.

Своеобразным оставался и быт либеральной интеллигенции. Она представляла собой небольшую кучку людей среди необъятного моря неграмотных, забитых и приниженных самодержавием народных масс. Буржуазные либералы довольно крепко держались друг за друга, "чувствовали локтем соседа" и оказывали друг другу взаимную поддержку. Очень характерным явлением были постоянные хождения в гости по всякому поводу и без всякого повода. Как правило, жены интеллигентов не работали. В бытовом отношении это означало, что домохозяйка почти целый день проводила дома, а на столе в любую минуту могли появиться самовар, вазочка с вареньем и закуска, особенно если в доме имелась прислуга. Ходили в гости утром, днем и вечером, зимою и летом, "просто так", на "огонек", на "журфиксы" и т. д. "Журфиксы", то есть намеченные дни недели, заранее были известны. У одних собирались по вторникам, у других - по пятницам, у третьих - по воскресеньям. Время проходило за чайным и игорным столами, в страстных дискуссиях на любые злободневные темы и в традиционных карточных играх, а также в музицировании. Характерные черты многих интеллигентов той эпохи: бородка клинышком, традицион-

стр. 210


ное пенсне с черным шнуром (но никогда очки!), некоторая неряшливость в одежде, часто вынимаемый из кармана портсигар с набитыми ручным способом папиросами.

Излюбленной ежедневной газетой московской либеральной интеллигенции были "Русские ведомости", печатный орган, программу которого после 1905 г. В. И. Ленин характеризовал как "правый кадетизм с народническим налетом"1 . "Русское слово", более популярная тогда газета, считалось фабрикой новостей. Многие другие московские газеты - "Новости дня", "Русский листок", "Московский листок" - принадлежали к бульварной прессе. Их страницы были заполнены всякого рода городскими сенсациями, истинными и ложными слухами, пасквилями и пр. Читателями их были преимущественно лавочники, мещане, мелкие чиновники. После начала первой русской революции появились еще три газеты: "Утро России", "Раннее утро" и "Голос Москвы". Последняя приобрела читателей среди торгово-промышленной и финансовой верхушки, домовладельцев, офицерства. Эта газета финансировалась банковскими и промышленными тузами, а краеугольным камнем ее программы была защита интересов представителей крупного капитала. Особняком стояли "Московские ведомости" - орган черносотенных кругов с неизменным девизом "Православие, самодержавие, народность" и с неизменной тактикой - защита "незыблемых основ российской имперской государственности", а также постоянным натравливанием "исконно русских" людей на представителей национальных меньшинств.

Большое место среди городского населения занимала домашняя прислуга. Это обычно была неграмотная девушка из бездомной городской бедноты или приехавшая в город на заработки крестьянка. Жалованья она получала 6-7 руб. в месяц "на харчах", которые обходились хозяевам в 3-4 руб. в месяц. На рождество, на пасху и в день именин полагалось делать ей подарки в виде отреза ситца на платье. Прислуга убирала квартиру, топила печи, стирала и гладила белье, заправляла керосиновые лампы, ходила в магазины за продуктами, готовила еду, мыла посуду, ставила самовар, отпирала и запирала входную дверь. Отдельной комнаты ей не полагалось, и спала она в кухне. О нормировке ее рабочего дня не было и речи. Выходных дней, как правило, тоже не существовало, но раз в месяц с разрешения хозяев прислуга "уходила со двора". Кормилась она отдельно от "господ", входила в дом и выходила из него только через черный ход.

Замоскворечье той поры уже не носило характера "темного царства" времен А. Н. Островского. Но своеобразные черты в его внешнем облике и в быту еще сохранились. Оно было застроено одно- и двухэтажными домами, частью каменными, частью деревянными. Все они были окружены садами, палисадниками и обширными дворами. Только перед первой мировой войной началось там строительство высоких доходных домов, принадлежавших тем же купцам. Шумными и людными улицами с непрерывным движением конок, а потом трамваев были в Замоскворечье только Пятницкая, Большая Полянка и Большая Серпуховская, причем первая являлась продолжением старого Москворецкого моста. Большая Ордынка была тихой и малолюдной улицей; ближний ее конец упирался в набережную Водоотводного канала ("Канавы"), и транзитного движения по ней не было. Магазины и лавки сосредоточивались в основном на трех вышеупомянутых магистралях и на двух площадях: Серпуховской (ныне Добрынинской) и Калужской (Октябрьской).

Население Замоскворечья состояло в основном из людей, занятых в торговле, частично из мелких чиновников, офицерских вдов и мещан. Рабочие жили там только на южной окраине, в районе Даниловской мануфактуры, в деревянных домишках. Своеобразный облик носила Татарская улица, заселенная старьевщиками. Они ходили по дворам Москвы с тюками на спине, наполненными разного рода старьем, тщательно завернутым в белый холст; покупали, меняли и продавали поношенную одежду и обувь. За исключением трех вышеупомянутых магистралей, двух площадей, а отчасти Зацепского вала, Житной и Кузнецкой улиц, остальные замоскворецкие улицы и переулки относились к числу тихих, почти без движения конного транспорта и с редкими прохожими. Своеобразный характер имела Калужская улица (Ленинский проспект). По правой ее стороне высились массивные здания городских больниц, сохранившиеся по сей день; по левой - маленькие домики, ныне полностью снесенные.

Воробьевы (Ленинские) горы - особая часть не только Замоскворечья, но и всей


1 В. И. Ленин. ПСС. Т. 23, стр. 193.

стр. 211


Москвы. В административном отношении они входили Б черту города, но практически являлись тогда загородной территорией. Значительная их часть была занята огородами, местами свалки мусора, редко стоявшими лачугами сторожей и бездомной бедноты. У переднего края, над обрывом перед Москвой- рекой были расположены увеселительные заведения, в том числе известный всем московским купчикам трактир Крынкина. Район Черемушек и юго- западной части теперешней "Большой Москвы" представлял собой тогда сплошные поля, луга, огороды и овраги, входившие в состав Московского уезда и своим видом ничуть не напоминавшие о близости к "белокаменной". Но в отличие от них Воробьевы горы и находящийся на противоположном конце города парк Сокольники были излюбленным местом воскресного отдыха москвичей, преимущественно малоимущих. К Воробьевым горам примыкал парк при Александровском дворце, Нескучный сад. В описываемые годы он был открыт для посещений только в определенное время, когда во дворце никто не жил. Когда же там останавливались проездом из Петербурга великокняжеские семьи, на территорию парка простых смертных не допускали. Пространство от Нескучного сада до современного Крымского моста, то есть значительная часть теперешнего Центрального парка культуры и отдыха имени А. М. Горького, представляло собой пустырь, заваленный мусором и ржавым железом - ломом с завода "Братья Бромлей". У берега годами торчали затонувшие баржи.

Места перед Павелецким вокзалом резко отличались от площадей, на которых были расположены вокзалы других железных дорог: Николаевский (ныне Ленинградский), Ярославский, Рязанский (Казанский) - на Каланчевской (Комсомольской) площади; Курский, или Нижегородский, - на Земляном валу (ул. Чкалова); Брестский (Белорусский) - у Триумфальных ворот, позднее снесенных, а после Великой Отечественной войны восстановленных в другом районе города, близ Поклонной горы. Павелецкая, Брянская (Киевская), Виндавская (Рижская) и Савеловская железные дороги принадлежали к числу "молодых", построенных в последние годы XIX века. В начале XX в. их московские вокзалы только возводились, а вместо них функционировали деревянные бараки. Перед этими вокзалами были разбросаны одноэтажные деревянные дома, трактиры, мелкие лавки. В центре привокзальной площади всегда стояли десятки два "ломовых". Площади были вымощены булыжником и покрыты остатками сена, соломы и овса. Легковые извозчики появлялись только к приезду пассажирских поездов.

Чрезвычайно характерно для жизни москвичей было почти полное отсутствие сколько-нибудь заметных внешних проявлений спорта и физической культуры. Существовала в основном лишь спортивная самодеятельность. Только в 1912 г. наметился некоторый "сдвиг". Праздновался 100-летний юбилей Отечественной войны, а в следующем году - 300-летие романовской династии. И то и другое должно было сопровождаться торжествами в Москве: военные парады, открытие памятника Александру III и Музея изящных искусств (ныне Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина). Правящая клика решила создать в этой связи при каждом среднем учебном заведении команды, которые обучались военному строю и гимнастике под руководством офицеров из расквартированных в городе воинских частей.

Ныне от той Москвы не осталось уже почти ничего. Но, глядя на новую, советскую столицу, неузнаваемо изменившуюся, нельзя забывать о том, что было раньше и какой сдвиг произвела социалистическая революция даже в повседневном быту горожан и во внешнем облике городов, не говоря уже обо всем остальном.

Опубликовано на Порталусе 09 июня 2017 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама