Классики и их "классические" извращения законов естественных и общественных наук
Рябинин Н.С.


Самые горячие новости г. Ростова-на-Дону




«Марксизмом» называется экономическое учение К. Маркса, названное им «трудовая теория прибавочной стоимости». Поскольку Маркс из политиков подался в экономисты, а не наоборот, то отсутствие скромности ни кого не должно удивлять, потому что, все знают, что скромность и политика несовместимые понятия, и что теорией становится всякая гипотеза, будучи доказанной, или общепризнанной без доказательства, а не объявленная автором. Общего признания «марксизм» не получил.Представленное в «Капитале» доказательство липовое, в чём вы скоро убедитесь сами. Значит «трудовая теория прибавочной стоимости» всего лишь гипотеза и потому писать её нужно всегда в кавычках, потому что только автор вправе исправить название своей работы. А его уже нет. Сущность гипотезы Маркса «трудовая теория прибавочной стоимости» состоит в том, что она якобы объясняет, как в трудовой гипотезе стоимости У.Пети происходит прирост стоимостей. И как капиталист присваивает этот прирост.
В основу положен постулат о том, что рабочее время на производстве разделяется на основное и прибавочное. В основное время рабочий якобы возмещает капиталисту расходы на приобретение у него же, рабочего «товара рабочая сила» А в прибавочное время тот же рабочий создаёт прибавочную стоимость, которую капиталист присваивает. При этом, рабочий в этих действиях капиталиста «не видит ни какой несправедливости», потому что не знает, что вторую половину дня работает на капиталиста, а думает, что весь день работает только на себя. А сердобольный Маркс «открывает ему глаза» и убеждает, что именно так капиталист эксплуатирует рабочего.
Цель гипотезы Маркса очевидна, обосновать «борьбу противоположностей», убедить в необходимости экспроприации средств производства у капиталистов, ибо без этого не возможно реализовать его утопию – коммунизм. Благо условия для образования «противоположностей» при капитализме более чем великолепны.
Рабочие действительно нищают, а капиталисты сказочно богатеют. Нет нужды объяснять, что происходить такое может только за счет присвоения капиталистами того, что должно принадлежать рабочему.
Экономическая истина Маркса не интересует. Его не интересует, что же рабочему принадлежит в производстве. Рабочего как личность он исключает из участников производства. Превращает его в торговца «товаром рабочая сила»
А товара то такого в природе нет!!!
Товар вещь, обладающая полезными свойствами. Рабочая сила не вещь. А полезное свойство очень деликатной вещи организм человека. Только оно может быть товаром, обладая полезным свойством «рабочая сила» И оно было официально признанным товаром под названием раб. И оно остаётся таковым в подпольной работорговле. Маркс свойство вещи превратил в товар. Личность рабочего превратил в торговца ныне запрещённым товаром.
Если рабочая сила – товар, то рабочий работорговец и раб одновременно. Это чушь. Нужно всегда и все вещи называть своими именами, не взирая на авторитет личности её несущей.
«Рабочая сила товар» извращение уже существовавшего в бытность Маркса юридического определения товара. Оно гласит - товар после оплаты покупателем, должен быть передан ему продавцом из рук в руки в вечное пользование. С рабочей силой этого сделать нельзя.
Маркс не отрицает, что при капитализме рабочий и капиталист, равноправные юридически лица и отношения между ними договорные. Юридически капиталист с рабочим не может заключить договор купли-продажи рабочей силы, как бы убедительно не настаивал на этом Маркс, или кто-либо иной. Капиталист не может заключить с рабочим и договора аренды рабочей силы, «продажи её на время», по той же самой причине не возможности передачи права пользования предметом аренды из рук в руки на некоторое время. Потому что рабочая сила не вещь. Предметом аренды быть не может. Она свойство предмета, а свойства от предмета не отделяются. Для этого юристы создали специальный договор, договор найма рабочей силы.
Договор найма рабочей силы это разновидность договора сотрудничества, который заключают между собой капиталисты, когда нанимаются друг к другу для выполнения, каких то работ, или объединяют свои капиталы. Становятся компаньонами. И это не смотря на то, что капиталы это вещи и могут быть товаром.
При условии равенства всех прав, в том числе и экономических, у капиталиста и рабочего, отношения между ними могут иметь лишь форму сотрудничества, а не покупателя и продавца.
Маркс признаёт только один «экономический» закон - цель любой ценой. И потому, руководствуясь этим законом, доказательство своей гипотезы «теория прибавочной стоимости» строит на основе утверждения, что, «если стоимость жизненных средств рабочего на 24 часа стоит 6 часов рабочего времени. Или 3 шиллинга, то рабочему «ни что не мешает работать целый день» Т.е. 12 часов, принятая продолжительность рабочего дня в бытность Маркса. Основанием для такого утверждения Маркс считает, что разновидность меры благ – стоимость - потребительная стоимость, обладает «специфической способностью» «быть источником стоимости товара рабочая сила», да не просто источником, а источником «вдвое большей стоимости»!!! И не любого товара, а только товара рабочая сила.
Освободитесь от влияния раскрутки Маркса. Вдумайтесь, какая чушь! Мера, (потребительная стоимость – разновидность меры стоимость, в случае если под словом стоимость подразумевать не само благо, а меру благ стоимость) источник того, что ею меряют!!!
А куда делся у Маркса труд, как источник стоимости? Ведь его экономическое «учение» названо им «трудовая теория прибавочной стоимости» Как легко и просто источник стоимости труд превратился в источник стоимости - мера труда! Или в источник стоимости под названием «способность», удовлетворить чью-либо потребность!
Дальше не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы самому «понять», что капиталист вторую половину дня рабочему не оплачивает. Не оплачивает, значит, присваивает стоимость его труда. И не нужно много ума, чтобы догадаться, что капиталист таким способом эксплуатирует рабочего.
Но вернёмся к нашим барашкам. Так уж ли ни что и не мешает рабочему работать 12 часов, если стоимость его рабочей силы равна 6 часам общественно необходимого времени?
Уверенность Маркса в такой категоричной форме заявления зиждется на том, что теоретически, да и практически, действительно, ни что не мешает рабочей силе работать не только 12 часов, но и 16. Только после 16 часов, теоретическим, да и практическим препятствием этому становится физиологическая потребность человека в 8 часовом сне.
Практически рабочая сила способна работать и все 24 часа в сутки. И двое, и трое суток подряд, правда, с резко угасающей интенсивностью. Но это практически. Не следует забывать, Маркс решает теоретические вопросы восстановления и потребления рабочей силы.
Следует отметить, что временной промежуток для исследований - одни сутки, 24 часа, он избрал сам. И следует заметить, что рабочий день всегда начинается утром. Теперь он не имеет права выходить за рамки этого временного промежутка, ни при каких обстоятельствах.
Из условия, предложенного самим Марксом, стоимость рабочей силы равна 6 часам рабочего, общественно необходимого времени, следует, что время на расходование и восстановление рабочей силы он распределил так: 6 часов - расходование, 18 восстановление. И это время следует тоже считать общественно необходимым. Непрерывность этих, временных, отрезков, естественно не обязательна. А одновременность расходования и восстановления не возможна. Вот это-то условие, поставленное самим Марксом, и помешает рабочей силе работать не только 6, не предусмотренных условием часов, но и 1час, а, коль вопрос решается теоретический, то и 1 минуту. Теоретическим препятствием этому будет то обстоятельство, что рабочая сила к началу следующего рабочего дня не будет готова к работе. Ей на восстановление не хватит, теоретически, 6 часов, если она отработает сегодня 12 часов:

24 - 12 = 12

18 - 12 = 6

1го часа, если она отработает сегодня 7 часов:

24 – 7 = 17

18 – 17 = 1

и по такой же арифметике 1 минуты, если она отработает сегодня 6 часов и 1 минуту. Завтра рабочая сила либо опоздает на работу на 6 часов, на 1 час, на 1 минуту, или не сможет доработать до конца рабочего дня 6 часов, 1 час, или 1 минуту, из-за теоретического отсутствия в организме человека - рабочего признаков рабочей силы. Из-за не полного её восстановления.
Если бы условием стоимость рабочей силы была предусмотрена равной 12, (6 шиллингов), часам рабочего общественно необходимого времени, то, общественно необходимое время на её восстановление было бы равно, соответственно, 12 часам. В этом случае, действительно рабочей силе ни что не помешало бы работать 12 часов. Но не более.
Если бы стоимость рабочей силы была предусмотрена 16 часов, (6 и 2/3 шиллинга) время восстановления её было бы 8 часов. И, в этом случае рабочей силе ни что не помешало бы работать, не только 12, а все 16 часов. Таким образом, у капиталиста нет теоретической возможности заставить рабочего работать большее количество часов общественно необходимого времени, чем это предусмотрено ценой стоимости рабочей силы, выраженной, или измеренной временем и не только временем. Такое действие капиталиста лишает рабочую силу времени на её восстановление.
Так что, дорогие мои, ни какого «прибавочного времени» в природе нет и быть не может. И, «прибавочную стоимость», всегда имеющую место в любом производстве, в производстве любого товара, создаёт что-то другое, только не рабочая сила.
Предложенный Марксом способ присвоения капиталистом «прибавочной стоимости» далёк от истины и при этом преследует корыстную политическую цель лично Маркса, цель - любой ценой представить «научно обоснованной» свою политическую идею - коммунизм. Как видите Маркс, как и полагается политику, не только на баррикадах, но и в науке добивается цели любой ценой. Ценой пренебрежения достижениями других наук.

* * *

Рассмотрим теперь пренебрежение Марксом законов естественных наук. Коль Марксу дозволено измерять стоимость шиллингами, так же как и «рабочим, общественно необходимым временем», то нам действительно ни что не мешает придумать свою меру для стоимости. Например, что стоимость рабочей силы, равная 3 шиллингам соответствует не 6 часам рабочего времени, а 6 киловаттам!!!
При такой мере стоимости рабочей силы, заявление о том, что рабочей силе, при стоимости равной 6 киловаттам, ни что не мешает выдать 6 киловатт при её потреблении, уже будет объявлением рабочей силы вечным двигателем. Ведь рабочая сила это выходящая энергия природного энергии преобразователя, которым является человеческий организм и рабочего, и капиталиста тоже. Электрический двигатель, преобразователь энергии, созданный человеком, имеющий наивысший КПД, не смотря на это, всё равно меньше единицы. Утверждая, что рабочий в процессе расходования рабочей силы возмещает её стоимость, т.е. стоимость её восстановления, или входящую в преобразование энергию, то получается, что на восстановление рабочей силы нужно столько же энергии, сколько она может выделить при её потреблении???
Следуя утверждению Маркса, рабочая сила стоимостью в 6 киловатт способна выделить при её потреблении в производстве, не только 6, но и все 12 киловатт, (“ей ни что не мешает”), то есть, в два раза больше, чем она может потребить её!!! Это, дорогие мои что-то гораздо большее, чем вечный двигатель. Вечный двигатель это уже когда при стоимости 6 киловатт сила выделяет 6 киловатт. Закон сохранения энергии ни кому не позволит этого. А уж тем более выделить в два раза больше энергии, чем потребить. Вместо 6 потреблённых киловатт, выделить - 12!!!
Где расход энергии на процесс преобразования? Куда подевалась у Маркса энергия на круглосуточное биение сердца и непрерывные действия лёгких и желудка человека? Продуктом, какой работы являются человеческие отходы: пот, кал, моча? Что в организме является их источником? Но Маркс знает закон сохранения энергии и понимает, что его теория прибавочной стоимости противоречит ему. Он действует на упреждение.
Нет, он не заявляет о том, что его теория прибавочной стоимости противоречит закону сохранения энергии. Он делает вид, что закон сохранения энергии для общественных наук не закон. И предлагает, на его взгляд, «чисто экономическое» объяснение этому исключению из общих правил. Он пишет: «Дневная стоимость рабочей силы составляла 3 шиллинга, потому что в ней самой овеществлена половина рабочего дня, т. е. потому что жизненные средства, ежедневно необходимые для производства рабочей силы, стоят половину рабочего дня. «Но прошлый труд, который заключается в рабочей силе, и тот живой труд, который она может выполнить, ежедневные издержки по её сохранению и ежедневная затрата - это две совершенно различные величины. Первая определяет её меновую стоимость, вторая составляет её потребительную стоимость».
Этой выдержкой из «Капитала» Маркс объясняет противоречие его теории прибавочной стоимости закону сохранения энергии. Дело оказывается, по его мнению, не в законе сохранения энергии, а в разнице между меновой и потребительной стоимостью одного и того же товара.
Когда очень нужно, то у Маркса между меновой стоимостью и потребительной появляется разница. Когда она Марксу не нужна, тогда её нет. Читайте в отделе первом первого тома «Капитала» глава «Товар»: «Как потребительные стоимости товары различаются, прежде всего, качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно, не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости»
Так чему же верить? Тому ли, что потребительная стоимость товара выше меновой стоимости в два раза. Или что для образования разницы между ними не существует ни одного атома потребительной стоимости, в её, меновой? В примере образования стоимости пряжи, предложенном Марксом (во втором отделе, главы пятой, второго параграфа, первого тома «Капитала»), капиталист покупает рабочую силу по меновой стоимости, а продаёт её по потребительной. Покупает за 3 шиллинга за полный рабочий день, а продаёт за 6 шиллингов за полный рабочий день.
Если товар не рабочая сила, то к продаже может быть предложен только прошлый, овеществлённый труд, заключённый в товаре. Покупая средства производства, кроме рабочей силы, пряжу и веретена, капиталист оплачивает в стоимости этих товаров прошлый овеществлённый труд по 6 шиллингов за полный рабочий день. В своём товаре - пряже, продаёт рабочую силу, заключённую в его стоимости тоже за 6 шиллингов за полный рабочий день, а купил за 3 шиллинга. Значит, прирост принёс ему не труд, а торговый оборот. А в нём, разница между разными видами стоимости труда - рабочей силы, а не «прибавочное время» И если быть точнее, то разница между прошлым, овеществлённым и живым текущим трудом. Разница между меновой и потребительной стоимостью «товара рабочая сила» Маркс, называя действие рабочей силы выделением живого текущего труда опускает тот факт, что рабочая сила результат превращения прошлого, овеществлённого труда и потому ни чем не отличается, ни от товара шерсть, ни от товара пряжа. Их стоимости образуются по одному и тому же принципу, но только не для Маркса.
А специфическая особенность товара рабочая сила не в «специфической особенности её потребительной стоимости», а в специфической особенности продажи товара рабочая сила в представлении Маркса. Она состоит, по его мнению, в том, что живой, текущий труд вдвое дешевле прошлого, овеществлённого. Но это не мешает Марксу заявить, что в его примере капиталист всё необходимое для производства пряжи приобрёл по стоимости, подразумевая и «товар» рабочая сила прядильщика, который глупый рабочий продаёт не как капиталист, по потребительной стоимости, а по меньшей, меновой стоимости.
Его, трудовика, ни сколько не смущает, что он «начал за здравие, а закончил за упокой». Ведь он начал доказывать свою усовершенствованную трудовую теорию, а закончил «доказательством» меркантилизма. Ведь в таком случае источник стоимости торговый оборот.
«Марксизм» принято называть - «вечное учение». Как видите, для перевода учения из статуса «вечного» в статус учения, созданного воображением воспалённого (или с большого бодуна) мозга, достаточным оказалось всего две странички текста. А ведь оно объявлено классикой и лежит в основе нынешней экономики.
Как вы думаете наука ли она? Я её считаю псевдо наукой.


Стоимость


Пионеры создатели науки экономики, до прихода в неё Маркса искали решение основополагающей задачи. Они её сформулировали так: «Что является источником стоимости и, какова причина прироста стоимостей при их производстве»
Главным препятствием на пути решения такой задачи стало понятие стоимость. Из четырёх вариантов решения этой задачи активнее всех приживался трудовой вариант источника стоимости. Очень быстро пришли к выводу, что стоимость образуется путём сложения живого и материализованного труда. Маркс признал это за истину и взялся её совершенствовать. Рассмотрим аргументы Маркса в пользу того, что производство стоимости-блага является сложением живого и материализованного труда. Вот это место из Капитала. «Если отвлечься от потребительной стоимости товарных тел, то у них остаётся лишь одно свойство, а именно то, что они – продукты труда»
Главная ошибка предков Маркса, создавших множество пословиц о труде, вроде русской: «Без труда не вынешь, рыбки из пруда» состоит в том, что они приняли их за основу создания стоимости. В первом же предложении Марксовской тавтологии о труде как единственном источнике стоимости противоречие предложенной пословице. Если отвлечься от потребительной стоимости товарного тела рыбки, то у неё остаётся лишь одно свойство то, что она продукт труда, затраченного на её вытаскивание из пруда. Остаётся решить вопрос продуктом чего является сама рыбка?
Но от продукта рыбка на берегу, а не рыбка в желудке сыт не будешь. Сыт будешь, если съешь рыбку. Мы ведь отвлеклись от потребительной стоимости рыбки, не от её свойства лежать на берегу, или плавать в пруду, а от сытости, которая наступает, если её съесть. Сытость создаёт мясо, или икра рыбки. Ради этого свойства рыбу и ловят. Это свойство образует её потребительную стоимость. А не то, что она плавает, или лежит. Её принадлежность к объектам, изучаемым в экономике. Выходит сытость рыбки ничего не стоит, потому что она не опосредована трудом. Рыбку ведь создала природа. Она «дар природы» Так считает Маркс.
Или, например стул и стол. «На этом сидят». «На том едят». Это потребительные стоимости стола и стула. Если от них отвлечься то от них остаётся труд и дерево, из которого они сделаны. Древесина, из которой состоит дерево, из которого сделаны стол и стул, действительно трудом человека не опосредована. Но она вещь и вещь не бесполезная. Значит благо. Имеет потребительную стоимость – прочность. Не имеет формы производственной стоимости, потому что человек древесину не производит. Её производит природа. Но это обстоятельство не лишает права древесину иметь стоимость, будучи для кого-то капиталом и обрести меновую стоимость, будучи предложенной, к обмену.
Трудом не опосредована, значит бесценна?
Бесценна, значит лишь то, что не имеет цены. Но отсутствие цены у блага не означает отсутствие стоимости. Отсутствие стоимости, превращает благо в бесполезную вещь, чего ни кто не может сказать о рыбке, или древесине. И не о рыбке в пруду, где она ещё не имеет цены, и не о рыбке на берегу. И не знает об этом только Маркс.
Рыбак несёт на базар рыбку и продаёт её по цене в два, а то и в три раза большей, чем стоит его труд по вытаскиванию рыбки из пруда. И у него её покупают, ни сколько не сомневаясь в том, что рыбка стоит запрошенной рыбаком цены.
Маркс старается для того, чтобы убедить всех, что труд источник создания стоимости и основа меры благ стоимость, потому что ему только это условие позволит протолкнуть в науку экономику свою теорию прибавочной стоимости. Он считает её идеальной для объяснения эксплуатации человека человеком. Не понимая, что этим он скрывает истинный способ эксплуатации. Он научно обосновывает для капиталиста право присваивать себе всю стоимость того, что создала природа для всех своих детей. Мы ведь все дети природы. Всё что в природе есть, принадлежит нам всем в равных долях. А не получаем мы это лишь потому, что не знаем, что стоимость благ, созданных природой имеет стоимость. И имеет её, не смотря на то, что не труд её источник.
Не знание источника стоимости в производстве природы не даёт оснований лишать природой созданное благо стоимости. Это скорее наводит на мысль, что труд не совсем правильный источник стоимости. Источником стоимости может быть только то, что создаёт и сам труд. Ведь он благо. И имеет стоимость.
Но Маркс настойчив в своих убеждениях и, будучи уверен, что только труд источник стоимости приводит пример: «Так, например, в Англии после введения парового ткацкого станка для превращения данного количества пряжи в ткань требовалась, быть может, лишь половина того труда, который затрачивался на это раньше. Конечно, английский ручной ткач и после того употреблял на это превращение столько же рабочего времени, как прежде, но теперь в продукте его индивидуального рабочего часа была представлена лишь половина общественного рабочего часа, и потому стоимость этого продукта уменьшилась вдвое»
Маркс капиталиста превращает в глупца. Судите сами, только глупый купит паровой ткацкий станок, ради того, чтобы уменьшить рабочую силу, источник стоимости и множитель его богатства. Только у глупца стоимость продукции, при условии повышения производительности, уменьшится вдвое. И уменьшится ровно на ту величину стоимости рабочей силы, которая высвободилась. Как же он в этом случае покроит расходы на амортизацию станка, расходы на его обслуживание и стоимость энергоносителя на создание пара для станка? Ну, какой же из Маркса экономист?
"Производительная сила труда определяется разнообразными обстоятельствами, между прочим средней степенью искусства рабочего, уровнем развития науки и степенью её технологического применения, общественной комбинацией производственного процесса, размерами и эффективностью средств производства, природными условиями. Одно и то же количество труда выражается, например, в благоприятный год в 8 бушелях пшеницы, в неблагоприятный - лишь в 4 бушелях"
Если бы Маркс был экономист, он бы знал, для того чтобы убрать урожай в 8 бушелей необходимо вдвое больше рабочей силы, чем убрать урожай в 4 бушеля. Так что об одном и том же количестве труда в этом примере говорить неуместно. В урожайный год стоимость одного бушеля пшеницы упадёт. Упадёт, не смотря на увеличение трудовых затрат. Но закономерность здесь не может быть такой: «Вообще, чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления известного изделия, тем меньше кристаллизованная в нём масса труда, тем меньше его стоимость. Наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость. Величина стоимости товара, изменяется, таким образом, прямо пропорционально количеству и обратно пропорционально производительной силе труда, находящего себе осуществление в этом товаре»
В урожайный год для Маркса 4 бушеля из 8 не имеют стоимости. Разница между добычей металла в богатом руднике и бедном тоже не имеет стоимости. Потому что всё это не опосредовано трудом. Разница между производством пряжи с применением силы пара, вместо силы человека, и ручным производством пряжи, для Маркса тоже не опосредована трудом человека, и потому не имеет стоимости. Вот за это капиталисты и любят Маркса. Они знают, как добыть эту манну с неба, как её превратить в стоимость.


Производственная стоимость


Истина в науках рождается в научных спорах. Споры привели к обнаружению трёх форм стоимости: производственная, потребительная и меновая. Единодушным признанием был лишь тот факт, что стоимость как таковая это мера благ. С этим можно было согласиться и тогда, когда в экономику пришёл Маркс. С этим можно согласиться и сегодня. Но что такое производственная, потребительная, и меновая формы стоимости, если стоимость вообще - мера благ, по сей день, единого, общепризнанного мнения нет. Название каждой формы стоимости происходит от названия места, где она себя проявляет. Производственная стоимость - в производстве, меновая в процессе обмена, потребительная в процессе потребления.
Производственная форма стоимости, кажется, простой для понимания, потому что алгоритм её образования, определённый еще первооткрывателями науки экономики прост. Производственная стоимость, равна сумме всех, технологически необходимых расходов на производство. Так её воспринимает и Маркс, и потому не считает даже нужным рассматривать эту форму стоимости.
Сумма стоимости всех затрат (издержек) на производство по сей день вводит экономистов всех мастей в заблуждение. Маркс не оказался исключением. Производство он считает сложением материализованного труда с живым, текущим трудом. А убывающие из производства материализованный и живой труд, переносят свою стоимость в новую продукцию. О, как легко бы нам жилось, если бы это было действительно так. И как трудно нам живётся оттого, что мы упрощаем жизнь себе там, где этого не следует делать.
Предметности средств производства в коробочку для готовой продукции не складываются. Они в производстве преобразуются. И наука экономика, если она наука, давно должна была бы познать закономерности этих преобразований. Но, увы, она их по сей день настойчиво обходит стороной. Значит ещё не наука.
В производстве пшеницы, урожаем называется не сумма посеянных и убранных зёрен, а только убранные зёрна. При уборке урожая пшеницы семенное зерно ни кто не выкапывает. Его предметность и его стоимость, с которой оно вошло в производство убывает из него, а возмещается собранным зерном. Его предметностью и его стоимостью. Равно как остальные затраты, материализованные и не материализованные трудовые.
Но есть производства благ, в которых не все затраты полностью преобразуются. Часть затрат преобразовав лишь свою предметность, переносит её и её стоимость в новую продукцию. Например, кузнец сделал лопату из стали. Он изменил, лишь форму стали. Но стоимость того куска стали, который он взял в работу, не изменилась, и не исчезла, как семенное зерно при производстве пшеницы. Оно тоже не исчезло. Копни землю, и вы его найдёте. Но оно изменило не только форму, но и утратила полезные свойства зерна. Для экономики всё равно, что исчезло. А сталь в лопате своих свойств стали не утратила. Что и сохранило, и её предметность, и её стоимость. Предметность угля, износ инструментов и трудовых затрат исчезли. Их возместила новая продукция – лопата, производственную стоимость которой образует, стоимость куска стали, включая отходы, сложенная со стоимостью возмещения остальных убывших из производства благ, в том числе и живой труд кузнеца.
Оба примера говорят о том, что и в производстве зерна и в производстве лопаты идут преобразования благ. Одни убывают, другие образуются взамен. Это не процессы образования. Это процессы преобразования.
Определяя процесс производства как сложение материализованного и живого труда, признавая факт убытия некоторых средств производства в процессе производства, но при этом, утверждая, что стоимости убывших средств переносятся в стоимость новой продукции, Маркс и его предшественники допускают серьёзную ошибку. Эта ошибка закрывает им путь к пониманию стоимости.
Что же такое стоимость, если она, как кошка, гуляет сама по себе, без блага, которому она должна служить мерой? Логично, а потому и понятно, если из производства убыла предметность, имевшая стоимость, то убыла она вместе со стоимостью. В таком варианте стоимость остаётся мерой благ, и нет ни какого повода в этом сомневаться. Остаётся только определить, что стало источником создания нового блага, появившегося в производстве взамен убывших. Как мера этого источника преобразуется в меру благ стоимость. Что является причиной прироста стоимостей в производстве?
Объяснение процесса производства процессом преобразования благ ставит задачу искать принцип процесса благо преобразований в производстве. В этом принципе и находится такой источник стоимости, который создаёт и новые стоимости, и является причиной их прироста в производстве. Но Маркс уже нашёл источник стоимости – труд. Подвергать его сомнению он не хочет. Его не смущает то, что труд как раз и убывает из производства. И нет сомнений вместе со своей стоимостью. Как труд превратился в новую продукцию? Как обрёл новую предметность? Объяснить это, задача не простая. Но Марксу нужно, чтобы стоимость труда перешла в новую продукцию, и как можно быстрей. Такая манипуляция с оставшейся в производстве только мерой труда, хоть и сомнительна, но вроде бы объясняет, что труд источник стоимости. А с учётом того, что основополагающая задача требует объяснить, как найденный источник становится причиной создания прироста стоимостей в производстве, прямо скажем это бред.
Заблуждался ли здесь Маркс, или сознательно поддержал эту ошибку предшественников, судить трудно. Но то, что эта ошибка способствует внедрению в науку его «теории прибавочной стоимости» заставило его вознести эту ошибку до уровня аксиомы. С лёгкой руки Маркса все сегодня считают за истину то, что все расходы на производство, в том числе и убывающие, переносят свою стоимость в стоимость новой продукции. И переубедить в этом всех не простая задача.
Очевидно, что та часть расходов на производство, которая из него не убывает, ведётся не на производство, а для производства. В наших примерах это семенное зерно и кусок стали. Выполнив свою технологическую функцию эти затраты переносят в новую продукцию и свою предметность, и свою стоимость. Зерно возмещается зерном в натуральной форме, потому что входит в расходы на производство в такой же форме. Производители зерна семенноё зерно не покупают. Кусок стали входит в расходы на производство лопаты в натуральной форме по стоимости приобретения.
Расходы на семенное зерно при производстве пшеницы возмещаются самим производством. А расходы на кусок стали при производстве лопаты, могут быть возмещены только покупателем лопаты. Поэтому стоимость семенного зерна не должна входить в стоимость зерна нового урожая, если семенное зерно из него изъято и отложено до весны, а стоимость куска стали, для того чтобы быть возмещённой покупателем, должна входить в стоимость лопаты. Но в стоимость лопаты, а не в её себестоимость. Дело в том, что сегодня все расходы на производство называют ещё себестоимостью производства.
После выделения из всех расходов на производство расходов для производства, останутся истинные расходы на производство. Согласитесь, ведь расходы, не убывающие из производства, не следует даже называть расходами. Если они и расходы, то всего лишь в денежной форме, а не натуральной. Расход денег. А процесс производства денег не потребляет, и не преобразует. Это расходы в торговый процесс, а не в производство.
Сталь в лопате из нашего примера просто-напросто перепродаётся. Но перепродаётся по той цене, по которой куплена. А семенноё зерно, если его стоимость включена в себестоимость урожая, тоже перепродаётся, как и сталь в лопате, и в этом случае его возмещение происходит не за счёт производства, а за счёт покупателя. Таким образом, перенос стоимостей, тех средств производства, которые своей предметности не утрачивают в производственных благо преобразованиях, естественен и потому понятен. А перенос стоимости убывших из производства средств, в процессе производственных благо преобразований не имеет естественного объяснения. И потому может быть признан только догмой.
Сейчас при определении себестоимости производства ни кто, ни чего не вычитает из суммы всех расходов на производство. То есть себестоимость всегда завышена. Если семена пшеницы, весной, дадут их хозяину знать о завышении их себестоимости, то кусок стали, в производстве лопаты, сохранит эту тайну от всех навсегда. И от тех, кто продаёт, и от тех, кто покупает, и от тех, кто руководит экономической системой.
Что проку науке от знания этой тайны, скажете вы, если и средства для производства и средства на производство, в сумме с прибылью, образуют цену товара и в конечном итоге меновую стоимость. Польза науке в уточнении понятия себестоимость уже в том, что источник стоимости труд подвергается сомнению. Ведь он убывает из производства. Убывает со своей стоимостью. Как же он может быть источником стоимости новой продукции? Мы не в сказке. Мы в науке. В ней чудес быть не должно. Она обязана объяснять всё, что выглядит чудом.
Кроме того, уровень прибыли, исчисляемый с завышенной себестоимостью, окажется заниженным относительно фактического. Разве можно успешно управлять экономической системой с помощью так искажённого очень важного экономического показателя? Сколько в этом случае теряет государство? Разве это малый прок для науки?


Потребительная стоимость


Потребительная стоимость проявляется только в процессе потребления. Дело здесь вот в чём. Всякая вещь, услуга, или мысль в экономике представляется как бесполезная или полезная. Бесполезные вещи экономику не интересуют. Полезные являются объектом её изучения. Если вещь полезна, её в экономике принято называть благом. Таким образом, экономика изучает только блага. А блага в экономике имеют свою меру стоимость. Отсюда если вещь благо, она обязательно имеет, хоть крохотную стоимость. Это на практике привело к тому, что очень часто вместо слова благо используется слово стоимость. В сленговом значении. Это вовсе не означает, что слово стоимость имеет два значения – благо и мера благ. Нет, слово стоимость однозначно, оно означает лишь меру благ. Это означает лишь одно, нужно научиться быстро, определять по смыслу текста, в каком значении следует воспринимать слово стоимость.
Если в словосочетании производственная стоимость из знания что такое производство, явно следует значение слова стоимость как мера благ, то в словосочетании потребительная стоимость это явно не следует.
Какую информацию для экономики можно добыть в процессе потребления блага. Только одну, благо это или не благо. Без потребления можно только предположить вещь благо или не благо. Потребление благ это, по сути, процесс производства. Установление наличия потребительной стоимости в вещи определяет возможность продолжения употребления этой вещи в производстве. Или прекращение производства, если обнаруживается, что вещь не имеет потребительной стоимости. Как видите, количественных изменений эта форма стоимости не производит и не фиксирует. Потому что настоящее потребление происходит в производстве, где для проявления количественных изменений стоимости существует производственная форма стоимости. Таким образом, в словосочетании потребительная стоимость, слово стоимость употреблено не в значении мера благ, а в значении благо. А слово потребительная в значении полезная. Тот же самый смысл, а именно наличие у вещи полезности, будут иметь словосочетания полезная стоимость, или потребительная полезность, что равносильно «масло масляное» В общем, под словосочетанием потребительная стоимость следует понимать признак наличия у блага стоимости.
Собственно пионеры, открыватели этой формы стоимости, тоже пришли к выводу, что эта форма стоимости не имеет меры. Не имеет численных значений, присущих мере стоимость. Эту точку зрения разделяет и Маркс в исследуемой главе Капитала. И вопрос этот не стоило бы поднимать, если бы я в другом месте, в Капитале, не обнаружил, признаваемую Марксом потребительную форму стоимости, не имеющей меры, вдруг приобретшую таковую. Вот это место: «Но прошлый труд, который заключается в рабочей силе и тот, живой труд, который она может выполнить, ежедневные издержки по её сохранению и её ежедневная затрата – это две совершенно различные величины. Первая определяет её меновую стоимость, вторая составляет её потребительную стоимость». Это выдержка из главы 5 – Процесс труда и процесс увеличения стоимости. Том первый. Отдел третий. 2.Процесс увеличения стоимости. Читателю я настоятельно рекомендую прочесть полностью весь параграф 2 – «Процесс увеличения стоимости», чтобы понять, что эта выдержка не выхватывание купюр. Что выводы, которые я сейчас сделаю из этой выдержки, логически следуют из содержания всего параграфа. Я лишь кратко поясню, что из приводимого здесь Марксом примера «прошлый труд, который заключается в рабочей силе» равен 3 шиллинга. А «живой труд, который она может выполнить» равен 6 шиллингов. Из чего следует, что меновая стоимость рабочей силы равна 3 шиллинга, а потребительная 6.
Потребительная стоимость из признака превращается в меру. Обретает количественное значение. А как же быть с этим: «Поэтому товарное тело, как например, железо, пшеница, алмаз и т.п., само есть потребительная стоимость, или благо. Этот его характер не зависит от того, много или мало труда стоит человеку присвоение его потребительных свойств». Шесть шиллингов это уже стоимость присвоения потребительных свойств рабочей силы. Где Маркс врёт? Это уже не «потребительная стоимость, или благо» Это уже мера стоимости с присущей для меновой формы стоимости единицей измерения стоимости - часы, или шиллинги. Дорогие мои это чистой воды подтасовка. Настоящий учёный сочтёт такие действия для себя не достойными. И только политикам море по колено. Чем больше обмана, и чем он изысканней, тем больше у них успех.
Вот место из исследуемой нами главы Капитала представляющее понимание Марксом потребительной стоимости: «Полезность вещи делает её потребительной стоимостью. Но эта полезность не висит в воздухе. Обусловленная свойствами товарного тела, она не существует вне этого последнего. Поэтому товарное тело, как например, железо, пшеница, алмаз и т.п., само есть потребительная стоимость, или благо. Этот его характер не зависит от того, много или мало труда стоит человеку присвоение его потребительных свойств. При рассмотрении потребительных стоимостей всегда предполагается их количественная определённость, например дюжина часов, аршин холста, тонна железа и т. п. Потребительные стоимости товаров составляют предмет особой дисциплины – товароведения.
Потребительная стоимость осуществляется лишь в пользовании или потреблении. Потребительные стоимости образуют вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма. При той форме общества, которая подлежит вашему рассмотрению, они являются в то же время вещественными носителями меновой стоимости»
Надо полагать, что Маркса называют «гигантом мысли», за способность так засловоблудить истину, заключённую всего лишь в одном предложении этого отрывка: «Поэтому товарное тело, как например, железо, пшеница, алмаз и т.п., само есть потребительная стоимость, или благо»
Если потребительная стоимость то же самое что благо, её тоже формирует полезность вещи, значит потребительная стоимость не мера благ, а всего лишь признак блага. Потому то: «Потребительная стоимость осуществляется лишь в пользовании или потреблении»
Наличие у вещи полезности можно определить только в процессе её потребления. Но полезность не имеет меры даже условной. Полезность она или есть, или её нет. То есть она всего лишь признак. Признак принадлежности вещи к объектам, изучаемым в науке экономике. Это говорит о том, что от словосочетания потребительная стоимость лучше бы отказаться, так как оно лишь усложняет понимание стоимости вообще.
Допустим, человечество приняло моё предложение и отказалось использовать словосочетание потребительная стоимость, тогда остаётся лишь определиться с формой стоимости меновая, и тогда понятие стоимости меры благ станет простым для понимания всем, не только «гениям» вроде Маркса. И тогда наш гений не создал бы следующее словоблудие о потребительной стоимости: «Как потребительные стоимости товары различаются, прежде всего, качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно, не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости» Улавливаете, слово атом здесь звучит как мельчайшая единица меры. Ведь там где уместно сказать «не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости» большее число атомов, чем один тоже будет уместно, если потребительная стоимость действительно мера. Но она не мера, потому что указать большее число атомов, или даже один, здесь неуместно. Она признак блага. Признак того, что это во первых вещь, во вторых полезная. Если вещь не полезная, значит она либо вредная, либо бесполезная.
Если потребительная стоимость по утверждению Маркса то же самое что благо, то вещи, или блага, не имеющие ни одного атома потребительной стоимости, не являются экономическими объектами, потому что они бесполезны, или даже вредны. Экономику бесполезные вещи не интересуют. И если эти вещи и имеют количественные различия, это не означает, что они имеют хотя бы один атом меновой стоимости.


Меновая стоимость


Меновая стоимость, названа меновой, потому что обнаружена и образуется только в процессе обмена, где её формируют уже не факторы производства, а факторы обмена. И человеческий психологический фактор здесь играет основную роль.
Как только изделие произведено, определена его производственная стоимость, производитель назначает изделию цену. Для этого он прибавляет к производственной стоимости предполагаемую им максимальную величину прибыли. Именно назначает, а не рассчитывает. Алгоритма такого расчёта не существует. Потому что не существует алгоритма расчёта прибыли.
Далее рассчитывается, обеспечивающая оборачиваемость средств - скорость реализации. Затем пробная торговля. Если скорость мала – цена велика. Если скорость велика – цена занижена. Цена, устраивающая продавца и покупателя, и станет меновой стоимостью изделия, но только после совершения акта купли-продажи. Всё держится на интуиции и практике производителя. Общепринятая практическая методология определения цены метод проб и ошибок.
Установленная рынком цена будет меновой стоимостью и будет ею не долго. Для продавца пока не оприходует выручку, для покупателя пока не спишет купленное изделие в расход. То есть пока не войдёт в баланс продавца и покупателя. С этого момента она уже не меновая стоимость, а часть стоимости капитала. Жизнь меновой формы стоимости коротка, как у мотылька.
Как видите, главная роль меновой стоимости распределение прибыли. Ни один производитель не назначит своей продукции цену, равную производственной стоимости. Он работает ради прибыли. Значит, в обмене распределяется только прибыль. Но из этого следует ещё один важный вывод. Прибыль создаётся в процессе производства, но распределяется в пределах той величины прибыли, которая создана во всей экономической системе государства. Ибо рынок это общегосударственное экономическое явление. Как это происходит это задача, которую мне предстоит решить.
Тот факт, что прибыль (её олицетворяющие стоимости – блага) создаётся в производстве, а распределяется в процессе обмена, в торговом процессе, породил меркантилистский вариант решения основополагающей задачи экономики. Меркантилизм утверждает, что источник стоимости находится не в производстве, а в торговом процессе.
Если бы в экономике делами вершили учёные экономисты, а не политики, оседлавшие эту науку для «научного» обоснования своих политических амбиций, спор о том, где находится источник стоимости в производстве, или торговом обороте окончился бы, не успев начаться. Ошибка меркантилистов состоит в том, что они практической разнице между меновыми стоимостями товаров и их производственными, назначили невероятно не естественный источник стоимости – торговый процесс.
Стоимость в торговом процессе возрастает не потому, что товар меняет хозяина, в чём собственно и состоит сущность обмена. А потому, что в процессе обмена к производственной стоимости товара прибавляется стоимость прибыли. Прибыли созданной в производстве.
Смена хозяина не изменяет стоимостных компонентов товара. Поэтому прибыль в торговом процессе выглядит как источник стоимости. Но это не решение основополагающей задачи экономики, потому что она требует найти источник создания стоимости в производстве. А прибыль, распределяемая в торговом процессе, уже созданная производством стоимость. Задача требует найти и её источник стоимости. Создатели меркантилизма политики. Они не поняли условия задачи. Ошибка досадная. Но мелкая. И потому на меркантилизме смело можно ставить крест.
Если у производителя мало оборотных средств, то ему нужна большая скорость реализации, которая даст ему не слишком большую прибыль. Хотя она для него всё равно будет максимально возможной. При меньшей скорости реализации рынок изделию мог бы дать большую прибыль. Но для этого нужно иметь много оборотных средств. И такие люди, имеющие много оборотных средств, находятся. Они скупают товар у производителя и продают медленно, получая такой же уровень прибыли, как и производитель. Так образуется торговля. Но нас сейчас интересует не торговля, а меновая стоимость. Какого же мнения о ней Маркс?
«Меновая стоимость, прежде всего, представляется в виде количественного соотношения, в виде пропорции, в которой потребительные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости другого рода, - соотношения, постоянно изменяющегося в зависимости от времени и места. Меновая стоимость кажется поэтому, чем-то случайным и чисто относительным, а внутренняя, присущая самому товару меновая стоимость представляется противоречием в определении»
Такое определение меновой стоимости мягко скажем туманно. В чём заключается относительность и в чём противоречие? Это можно выяснить, проанализировав приводимые далее Марксом примеры. «Известный товар, например, один квартер пшеницы, обменивается на x сапожной ваксы, или y шёлка на z золота и т. д., одним словом на другие товары в самых различных пропорциях. Следовательно, пшеница имеет не одну - единственную, а многие меновые стоимости. Но так как x сапожной ваксы, y шёлка, и z золота и т. д. составляют меновую стоимость квартера пшеницы, то x сапожной ваксы, y шёлка, z золота должны быть меновыми стоимостями, способными замещать друг друга, или равновеликими. Отсюда следует, во- первых, что различные меновые стоимости одного и того же товара выражают нечто одинаковое и, во-вторых, что меновая стоимость вообще может быть лишь способом выражения, лишь «формой проявления» какого – то отличного от неё содержания» Вот как Маркс, на примере, поясняет природу этой формы проявления какого – то отличного от неё содержания «Возьмём, далее, два товара, например пшеницу и железо. Каково бы ни было их меновое соотношение, его всегда можно выразить уравнением, в котором данное количество пшеницы приравнивается известному количеству железа, например:1 квартер пшеницы = а центнерам железа. Что говорит нам это уравнение? Что в двух различных вещах – в 1 квартере пшеницы и в а центнерах железа – существует нечто общее равной величины. Следовательно, обе эти вещи равны чему то третьему, которое само по себе не есть не первая, ни вторая из них. Таким образом, каждая из них, поскольку она есть меновая стоимость, должна быть сводима к этому третьему.
Иллюстрируем это простым геометрическим примером. Для того чтобы определять и сравнивать площади всех прямолинейных фигур, последние рассекают на треугольники. Самый треугольник сводят к выражению, совершенно отличному от его видимой фигуры, - к половине произведения основания на высоту. Точно так же и меновые стоимости товаров необходимо свести к чему-то общему для них, большие или меньшие количества чего они и представляют»
Такие примеры уместны бы были для объяснения производственной стоимости. В производстве действительно разнородные компоненты, имеют, что-то общее для всех. Пусть это будет даже труд. И хотя предметности и стоимости некоторых из них убывают и возмещаются, все эти компоненты складываются. И геометрический пример со складыванием площадей треугольников приемлем для сравнения. Но ведь в уравнении 1 квартер пшеницы, = а центнерам железа речь идёт о меновых соотношениях. Где участники обмена агент Петров хитрее агента Иванова и потому не допустит, чтобы Иванов получил большую величину того общего, что имеется у обмениваемых благ, чем Петров. Это означает что у равенства меновых стоимостей, после обмена оказавшихся у Иванова и Петрова благ, ни когда не будет равенства того общего для этих благ содержания, будь это труд, или энергия природы, совершенно не важно.
«Что говорит нам это уравнение? Что в двух различных вещах – в 1 квартере пшеницы и в а центнерах железа – существует нечто общее равной величины. Следовательно, обе эти вещи равны чему то третьему, которое само по себе не есть не первая, ни вторая из них. Таким образом, каждая из них, поскольку она есть меновая стоимость, должна быть сводима к этому третьему. Этим общим не могут быть геометрические, физические, химические или какие – либо иные природные свойства товаров. Их телесные свойства принимаются во внимание вообще лишь постольку, поскольку от них зависит полезность товаров, т.е. поскольку они делают товары потребительными стоимостями. Очевидно, с другой стороны, что меновое отношение товаров характеризуется как раз отвлечением от их потребительных стоимостей. В пределах менового отношения товаров каждая данная потребительная стоимость значит ровно столько же, как и всякая другая, если только она имеется в надлежащей пропорции»
Если «Этим общим не могут быть геометрические, физические, химические или какие – либо иные природные свойства товаров» То: «В пределах менового отношения товаров каждая данная потребительная стоимость значит ровно столько же, как и всякая другая, если только она имеется в надлежащей пропорции» Так чего же она значит ровно столько же, как и всякая другая? Что ещё кроме геометрических, физических, химических или каких – либо иных природных свойств товаров может она иметь в надлежащей пропорции? Не уж то карму, или нирвану?!
По-моему это верх словоблудия.
Из этих примеров следует, что Маркс не видит различия между принципами образования стоимости в процессе их создания и процессе обмена. О том, что в торговом процессе, распределяются, лишь прибили, он даже не предполагает. О стоимости, созданной и образованной в производстве, он имеет примитивное представление, какое создали о нём его предшественники.
При установлении меновой стоимости ни кому не приходит в голову выявлять соблюдена ли в назначенной продавцом цене «надлежащая пропорция» И пропорция чего. Мало того, если покупатели почувствуют, что количества товара у продавца не достаточно для удовлетворения желания всех покупателей приобрести этот товар, то сами покупатели могут инициировать повышение цены продавца, не желая попасть в число тех, кому товара не достанется. Разве такие обстоятельства гарантируют «соблюдение надлежащей пропорции» в обменивающихся товарах. Он допускает ту же ошибку, какую допускает его кумир «старик» Барбон.
А старик Барбон в приводимом Марксом его определении меновой стоимости: «Один сорт товаров так же хорош, как и другой, если равны их меновые стоимости. Между вещами, имеющими равные меновые стоимости, не существует ни какой разницы, или различия» и (Количество железа или свинца на сто фунтов стерлингов имеет такую же меновую стоимость, как и количество серебра или золота на сто фунтов стерлингов.)» - в понимании меновой стоимости ой как не прав.
Если, под разного сорта товарами подразумевать первый и второй сорта, то они не могут быть одинаково хороши, даже если их меновые стоимости равны. Если под различными сортами понимать различные виды товаров, имеющие равные меновые стоимости, то утверждать, что между ними, по этой причине, нет ни какой разницы, нет оснований тем более. Ведь соотношения, в которых обмениваются блага разного рода, постоянно меняются не только в зависимости от «времени и места» Но и от умения агентов, проводящих акт обмена торговать. Каждый из них хочет обменять меньшую стоимость, на большую. Такова природа человека.
Время и место изменения состояния меновой стоимости не дают оснований полагать, что меновая стоимость является лишь способом, или формой проявления какого то отличного от неё содержания, имеющее в этих разнородных благах равную величину. Время и место не могут изменять содержания. Время и место могут лишь создавать условия для смены содержания. Эти факторы не способны на такие действия. И если в процессе обмена происходят изменения с содержанием стоимости, то это означает то, что процесс производства продолжается в процессе обмена.
Вы покупаете костюм. Но длина брюк вам великовата. Продавец за 20 минут вам их укоротит. И стоимость этого до производства костюма увеличит стоимость костюма. Но это добавление к содержанию стоимости костюма увеличит его производственную, а не меновую стоимость.
В процессе обмена стоимости формируются, под влиянием факторов обмена, из которых только расходы на процесс обмена сродни расходам на производство, потому что имеют стоимость. Т.е. стоимость, определённую факторами обмена предшествовавшего торгового цикла. Другими словами бывшую меновую. Остальные факторы, главный из которых я привёл выше – размер оборотных средств, порождаются соотношением спроса и предложения, которые формируются потребностями покупателя, его платёжеспособностью, производственными возможностями производителя и продавца, если они не одно лицо. А главное возможность получить прибыль в результате потребления купленного блага. У таких факторов не может быть ни чего общего. Их природа разнородна.
Капитал Маркса имеет ещё одно название, данное Марксом – «Критика политической экономии» Так вот, вместо того чтобы обнаружить в суждениях Барбона ошибку и критиковать его, Маркс ею воспользовался, так как она способствует достижению его цели. А цель Маркса убедить читателя в том, что в основе меры благ, в том числе и в меновой её форме, лежит, что-то общее для всех благ. И этим общим является труд. Ведь он принял за основу трудовой вариант решения основополагающей задачи экономики, предложенный У.Пети.
Ошибка предшественников Маркса заключается в том, что меновая стоимость не порождение товарного производства. Меновая форма стоимости имела уже место тогда, когда люди производили всё только для личного потребления. Обмен носил случайный характер и имел форму взаимных дарений. Ни кто в таких случаях не задумывается над стоимостью подарка.
Источником даров могли быть только излишки. Продукция в основном была сельскохозяйственного происхождения. Излишки долго не хранились. И потому владельцем воспринимались как не имеющие стоимости. Однако каждый из участников обмена дарами разнородного вида, в случае не совпадения этого вида продуктов с имеющимися остатками у каждого, ощущал себя богаче, чем был. У каждого чужой дар обретал стоимость. Это и натолкнуло наших древних предков на мысль о том, что торговый процесс является источником стоимости.
Вид обменов дарение имеет место и сегодня. Но с момента обнаружения стоимости в процессе обмена дарения люди стали обмениваться излишними благами, не только с целью порадовать друг друга, а и с целью сделаться богаче.
Название такой формы стоимости меновая дали лишь тогда, когда зародилась наука экономика, в середине 16 века. Когда зарождалось товарное производство, и было обнаружено, что стоимость производства благ не совпадает с их рыночной стоимостью. Что законы образования стоимости производства и обмена различны. Потому то и появился меркантилизм. И появился раньше трудовой теории. Ибо обнаружен был раньше. И как видите не на пустом месте. И по сравнению с трудовой теорией стоимости меркантилизм менее фантастичен. В торговом процессе действительно есть источник стоимости. Только он не источник создания стоимости-блага, а уже созданные в производстве блага, олицетворяющие прибыль.
Если бы старик Барбон и его современники понимали, что производственная стоимость благ подвергается преобразованию в процессе обмена и при этом по законам преобразования не имеющим ни чего общего с законами образования стоимости в производстве. Он бы не стал утверждать, что разнородные блага, имеющие равные меновые стоимости, имеют их равными потому, что имеют что-то для них общее в равных количествах. Такое утверждение приемлемо для законов образования стоимости производства благ. В производстве действительно есть, что-то общее для всех благ, не смотря на их разнородность. Труд ли это, ещё вопрос. Стоимость, измеренная трудом, мне больше напоминает длину удава, измеренную попугаями.
То, что говорит Барбон о меновой стоимости, даёт основание утверждать о том, что на рынке не может иметь место спекуляция. Но она была, есть и будет. Не должно быть и монополизма, и в торговле, и в производстве. А он был, есть, и, только я знаю, что его может не быть. И только по этой одной причине: «Количество железа или свинца на сто фунтов стерлингов, … как и количество серебра или золота на сто фунтов стерлингов» будут иметь совершенно разный вес, ибо под словом количество здесь можно подразумевать только вес. Равно как в примере Маркса квартер пшеницы, х сапожной ваксы, у шёлка при обмене на z золота будут иметь различные меновые стоимости, такие, которые могут заменять друг друга только в случае, если на рынке представители таких товаров в единственном числе. Но такое состояние рынка исключение. Потому что на рынке всегда продавцов одного и того же товара более одного, не говоря уже о покупателях. Поэтому, в то же самое время на другом конце рынка может произойти обмен одного квартера пшеницы на х +1 ваксы на у + 3 шёлка, на z – 7 золота.
Допустим, не зависимо от времени, пусть это будет даже сегодня, два сельхозпроизводителя имеют излишки один - 100кг пшеницы, другой - 100кг кукурузы. Для того и для другого эти излишки не имеют рыночной (меновой) стоимости. При желании они могут вычислить производственную стоимость. Но только каждый свою. Вот только нужды в таких вычислениях у них нет. В них нет надобности. Каждый из них знает, что если до нового урожая эти излишки не удастся ни на что обменять, они пропадут и что проку оттого, что знаешь их производственную стоимость. Эти излишки уже не воспринимаются как доход. А когда пропадут, не будут восприняты как убытки.
Другое дело, если обмен будет произведён. Владелец пшеницы 100кг кукурузы воспримет как прибыль, равно как владелец кукурузы воспримет 100кг пшеницы как прибыль. 100кг кукурузы обрели меновую стоимость, равную 100кг пшеницы и наоборот.
Есть ли основание утверждать в данном случае, что эти разнородные блага обрели такие меновые стоимости, потому что их меновая стоимость выражает равенство труда, которым опосредованы эти блага? Конечно же, нет. Сейчас мы прекрасно знаем, что производство кукурузы дешевле производства пшеницы. Но это и не была проблема для наших древних предков. Как сегодня два наших участников обмена, так и в глубокой древности, владелец пшеницы мог попытаться изменить соотношение весов в обмене. Предложить, скажем, 100кг кукурузы в обмен на 50кг пшеницы. Но в этом торге владелец пшеницы обречён на поражение. Каждый понимает, кому сегодня больше повезло и кто это везение не упустит.
Если владелец кукурузы знает, что он единственный владелец излишков кукурузы на этом рынке он не уступит. И владелец пшеницы, если не сегодня или завтра, то послезавтра согласится на обмен. И при этом не долго будет считать его не выгодным, ибо без обмена он не получит ни какого увеличения своего богатства. В то же время окажись более твёрдым в торге владелец пшеницы, угроза ничего не получить за кукурузу, вынудила бы владельца кукурузы согласиться на не выгодную для него пропорцию обмена 100кг кукурузы за 50кг пшеницы. И тогда кукуруза обрела бы меновую стоимость, равную 50, а не 100кг пшеницы за 100кг кукурузы. И это тоже не означает, что найдено в этом соотношении равенство труда, которым эти злаки опосредованы при их производстве. Истинное соотношение производственных стоимостей пшеницы и кукурузы, допустим 75 к 100.
Усложним условия образования меновой стоимости. Допустим, на рынке владельцев пшеницы и кукурузы много и ни кто не знает сколько их. Ни кто не знает и сколько у них злаков. Торги будут. И обмен в конечном итоге произойдёт. Потому что при любых условиях каждый хочет стать хоть немного богаче. И теперь каждому понятно, что образовавшиеся в таких условиях меновые стоимости разнородных благ не могут быть выражением равенства труда их опосредовавшего. И в этих условиях, как и в первом, более простом варианте кто-то будет в наваре, а кто-то будет в прогаре. Потому что рыночная стоимость образуется по иным законам, чем производственная. Эти законы, конечно же, учитывают законы образования стоимости в производстве и его продолжении процессе обмена, но основную роль здесь играют законы образования стоимости в процессе обмена, природа которых психология человека. Во всяком случае, сейчас, когда мы не знаем даже правильных законов образования стоимости в производстве, потому что вместо истинного источника стоимости в нём - энергии природы, используем суррогат – труд.
Я не верю, что бы Маркс не понимал, что меновая стоимость, это не такое значение стоимости, которое создаёт благо и доставляет его потребителю, а такое, которое продавцу даёт максимальную прибыль, а покупатель такое значение стоимости предлагаемого товара не считает для себя накладным. Марксу нужно, чтобы везде стоимость создавал труд. Ибо эксплуатация по Марксу состоит в присвоении капиталистом труда рабочего в прибавочное время. Юристы не признают труд объектом продажи, дарения, аренды или выморочивания. Да и в практической экономике экономисты не признают труд объектом учёта. Вместо него в экономике учитывается рабочее время. И результаты труда.
Вопрос извращения потребительной стоимости принёс лишь пользу Марксу и его политической амбиции. Но вреда, как и пользы, науке от него ни какой. А вот примитивное представление о меновой стоимости навредило науке сильно. И этот вопрос мы сейчас и рассмотрим. Если меновая стоимость выражает равенство чего-то общего в разнородных благах, и, по мнению Маркса, этим общим является труд, то есть основание считать, что всё богатство человечества измеряется трудом. Живым текущим то, что сейчас делается и материализованным трудом то, что уже сделано. Из этого логически следует вывод, с трудом подвергающийся сомнению, что блага не опосредованные трудом не имеют стоимости. Это сейчас воспринимается как аксиома – истина, не требующая доказательства.
А истина ли это?


Смит и его взгляды на источник стоимости, прибыль, меру стоимость и дары природы

Эта статья начата с исследования марксизма потому, что нынешняя политическая экономия объявила Маркса завершителем классической политической экономии. Исследованиями в области основ экономических знаний занимался не только Маркс. Когда практическое воплощение идей Маркса провалилось, доминирующие ныне в экономике неоклассики, вместо Маркса стали выдвигать Адама Смита. И я от нескольких читателей получил вопросы с явно выраженным возмущением:"Почему я взял для анализа Маркса, а не Смита?"
Идя на встречу пожеланиям таких читателей, явных приверженцев неоклассики, в этой главе я проведу анализ взглядов Адама Смита на главные вопросы основ экономических знаний, чем огорчу их не меньше, чем результатом анализа марксизма.
В отличие от Маркса, Адам Смит, в науке экономике, не преследовал ни каких политических целей. Он не фантазировал. И ни чего не подгонял. Он был обычным, добросовестным искателем истины, а потому, если ошибался, то ошибался тоже добросовестно. Так что, слово извращение, в названии статьи Адама Смита не касается. Он в первоначальные мои планы не входил. Я полагал, что достаточно будет показать несостоятельность идей завершителя классики политической экономии, чтобы понять, что политическая экономия псевдо наука.
Своё "Исследование о природе и причинах богатства народов" Смит начинает так:"Величайший прогресс в развитии производительной силы труда и значительная доля искусства, умения и сообразительности, с какими он направляется и прилагается, явились, по-видимому, следствием разделения труда"
Далее Смит объясняет своим современникам как уяснить значение влияния разделения труда на его производительность практически. Но нам этого объяснять не нужно. Смит не знал конвейерного производства. Мы знаем, и оно лучший пример уяснения значения разделения труда в увеличении его производительности против кустарного производства, хотя и в нём в наше время стремятся к разделению труда.
Обобщая свои примеры увеличения производительности труда за счёт его разделения, Смит делает следующий вывод: "Такое значительное увеличение количества работы, которое может выполнить в результате разделения труда одно и то же число рабочих, зависит от трех различных условий: во-первых, от увеличения ловкости каждого отдельного рабочего; во-вторых, от экономии времени, которое обыкновенно теряется на переход от одного вида труда к другому; и, наконец, от изобретения большого количества машин, облегчающих и сокращающих труд и позволяющих одному человеку выполнять работу нескольких"
Первые два пункта очевидные аксиомы. Но третий пункт не аксиома.
Смит начинает объяснение этого пункта так: "Наконец, всем должно быть понятно, как облегчается и сокращается труд благодаря применению надлежащих машин. Нет необходимости приводить примеры. Должен только заметить, что изобретение всех машин, облегчающих и сокращающих труд, следует, по-видимому, приписывать разделению труда"
Я согласен с тем, что машины облегчают труд. Но не могу согласиться с тем, что они его сокращают. Машины труд видоизменяют. Например, бывший землекоп теперь экскаваторщик. Результат его труда такой же как и у землекопа, канава, или котлован. Но труд экскаваторщика отличается от труда землекопа как небо от земли. Машины действительно облегчают труд. Экономится физическая сила экскаваторщика, но эта экономия расходуется на его умственные силы. Землекопом может работать и глупый человек. А чтобы выучиться на экскаваторщика и работать экскаваторщиком, нужен ум.
Ум нужен и для создания самого экскаватора. И этот ум расходуется на создание такого экскаватора, который заменил бы сотню землекопов. Подчёркиваю экскаватор, который заменил бы сотню землекопов, а не экскаваторщик, который мог бы "выполнять работу нескольких" землекопов. Это значит, что вот в этом предложении Смита:"...от изобретения большого количества машин, облегчающих и сокращающих труд и позволяющих одному человеку выполнять работу нескольких" заключается очень досадная ошибка.
Ошибка состоит в том, что труд нескольких человек заменяет машина, а не человек ею управляющий. Вот инструмент действительно и облегчает, и сокращает работу рабочего, но он не может заменить работу нескольких рабочих и тем более заменить самого рабочего, использующего инструмент, так как это сделал сообразительный подросток в примере Смита с паровой машиной. И в чём же тут дело?
Инструмент приводит в действие человек. А машину приводит в действии её двигатель. Двигатель в свою очередь приводит в движение энергоноситель. Энергоноситель это либо вещество природы, либо электричество, либо ветер, либо падающая вода. А всё вместе это энергия природы. Сделай такой вывод Смит, ходивший в друзьях у главных в ту пору физиократов Кэнэ и Тюрго, мы бы давно имели настоящую, естественную науку экономику. Естественную потому, что в её основе был бы физиократический вариант решения основополагающей задачи науки экономики. И этих мудрых для своего времени людей было бы уже трое.
Смит решил бы для Кэнэ, так и не решённую им задачу, поставленную перед ним его противниками, как условие признания его физиократической основы экономики - привести пример создания стоимости энергией природы в промышленном производстве.
Смит, по сути дела, нашёл этот пример. Это пример о сообразительном подростке, превратившем паровую машину в автомат, чтобы избавиться от труда управления машиной. Мальчик играл с друзьями, а машина и без него продолжала создавать стоимости. Но Смит этого в своём примере не увидел. Видимо не судьба физиократам, во время решить свою задачу.
Но не следует думать, что эта задача не решена, по сей день. Она решена человечеством давно. Ибо, зачем бы оно открывало и добывало энергоносители? Она решена была и Марксом. Но для его цели в экономике она не подходила. И чтобы усложнить её решение для потомков, он эту ошибку "усовершенствовал" Он заявил, что люди в своей работе на силы природы лишь "опираются". Силы эти он назвал "дарами природы" Объявил их не имеющими стоимости, потому что "не опосредованы трудом", не обращая внимания на то, что сам же утверждал, что вещь не имеющая стоимости является бесполезной вещью. Из чего следует, по Марксу, что дары природы бесполезные вещи. В общем, проголосовал двумя руками, одной "за", другой "против" На такое способны только политики.
Итак, Смит, допустив в самом начале одну серьёзную ошибку, продолжает на её основе делать следующие.
Но позвольте прежде спросить, если бы экономика была объявлена не общественной наукой, а естественной, можно ли было бы в ней применить такое выражение как люди в своей работе на силы природы лишь опираются, а тем более дары объявить не имеющими стоимости, но полезными? Кто бы эту чушь для естественной науки Марксу позволил? А коль экономика наука общественная, то нет препятствий назвать её политической, как в любой политике или религии требовать от всех слепой веры во всякую чушь, которая помогает стать над людьми. В общественных и оккультных науках истина выпроваживается на задворки. В таких науках всего одна истина - любой ценой получить власть над толпой.
Исследуя земельную ренту, Смит находит что: "Солянка — вид морской травы, будучи сожжена, дает щелочную соль, употребляемую при выделке стекла, мыла и для других целей. Она растет в некоторых местах Великобритании, в особенности в Шотландии, только на таких скалах, которые расположены в полосе прилива и дважды в день покрываются водой; труд человека, таким образом, ничего не сделал для увеличения производительности этих скал. А между тем землевладелец, в состав имения которого входит береговая полоса с такого рода травой, требует за нее такую же ренту, как и за свои хлебные поля. Около Шотландских островов море особенно изобилует рыбой, ловля которой доставляет значительную часть средств существования обитателям этих островов. Но для того чтобы пользоваться водными богатствами, они должны иметь жилище на прилегающей земле. И рента, получаемая в данном случае землевладельцем, соответствует не тому, что фермер может получить с земли, а тому, что он может получить одновременно от земли и от моря. Рента выплачивается отчасти рыбою; именно здесь мы встречаем один из немногих примеров того, когда рента входит как составная часть в цену рыбы"
Из этого отрывка следствие более важное не то, что рента входит в цену рыбы, а то, что рыба, трава солянка и пшеница на хлебном поле землевладельца, дары природы. И для землевладельца, и для арендатора, и для финансиста арендатора, мерилом стоимости этих даров является не труд. А самая банальная мера стоимости - деньги. И для них эти дары природы и есть прибыль. Может ли быть прибыль без стоимостной, что одно и то же бесполезной? Если бы они не могли видеть стоимости в не выловленной рыбе, в несобранной траве солянке, в не засеянном пшеницей поле, землевладельцу не зачем было бы иметь землю в собственности, а арендатору лезть в долги к финансисту.
Жизнедеятельность всех людей на планете преследует цель получения прибыли, или даров природы. Рабочий тоже ходит на работу с этой целью. И только рабочая лошадь работает за меру овса, ведро воды, охапку сена и стойло в конюшне. А нынешняя наука экономика преследует одну цель уравнять экономические права рабочего с правами рабочей лошади. Только в таком случае человек будет подчиняться политику, как раб рабовладельцу - вот скрытая цель отнесения науки экономики к общественным наукам, а не естественным, не взирая на то, что она изучает как естество прибыль получается из солянки, рыбы и веснусчатых шотландских голышей самых естественных естеств природы.
Если землевладелец претендует на долю от даров его земли, пропорциональную величине его вклада в производство, равного стоимости земли. Фермер претендует на долю от даров земли землевладельца, пропорциональную величине вложенного им в производство капитала. То очевидно же, что и рабочий имеет право претендовать на долю от даров земли, землевладельца, пропорциональную величине стоимости его вклада в производство. Этим вкладом является стоимость израсходованной рабочей силы. Ведь рабочий приходит на работу с восстановленной, за свои средства, рабочей силой, как бы не усердствовали Маркс и Смит приписать, эти расходы капиталисту.
Но, увы, Смит приходит к выводу, что всеобщим мерилом стоимости является труд. И эта ошибка Смита в дальнейшем эксплуатируется всеми, кому не хочется делиться с рабочим прибылью.
Смит в капитализме видит рабочего свободным рабом. Он не преследует в этом, ни какой политической цели. Он лишь констатирует факт. Вот как он пишет об этом: "Продукт труда составляет естественное вознаграждение за труд, или его заработную плату.
В том первобытном состоянии общества, которое предшествует присвоению земли в частную собственность и накоплению капитала, весь продукт труда принадлежит работнику. Ему не приходится делиться ни с землевладельцем, ни с хозяином. Если бы такое состояние сохранилось, заработная плата за труд возрастала бы вместе с увеличением производительной силы труда, порождаемой разделением труда. Все предметы постепенно становились бы более дешевыми"
Не эта ли мысль Смита натолкнула Маркса на коммунистическую идею? В самом деле, у первобытных людей собственность была общей. Имело место разделение труда. Не было только товарно-денежных отношений. Вот они то и не позволили построить коммунизм практически. Из-за них разделение труда углублялось, но товары дешевле не становились, потому что у товарно-денежных отношений есть серьёзный недостаток. При товарно-денежных отношениях легко добывать прибыль, не пачкая рук. Ни чего не производя.
Если работнику не нужно делиться ни с хозяином, ни с землевладельцем, это значит, что работник он же и землевладелец, он же и хозяин. Результатом его труда являются дары природы, часть стоимости которых возмещает ему затраты труда и материалов, остальное является его чистая прибыль, которую Смит называет заработной платой.
Но это мелкая ошибка. А серьёзная ошибка состоит в том, что первобытным состоянием экономики Смит считает такое, при котором работнику не нужно ни с кем делиться. А цивилизованным состоянием он считает когда : "...труд самого простого рабочего не может стоить меньше труда сильного раба" То есть когда работник ни землевладелец, ни хозяин капитала, и даже не хозяин своей рабочей силы, а раб! Но свободный раб. И это даже лучше, чем не свободный.
Вот что по этому поводу пишет Смит:"В соответствии с этим, как мне кажется, опыт всех веков и народов говорит за то, что труд свободных людей обходится в конечном счете дешевле труда рабов" Вот такое положение дел Смит считает цивилизованным. И эту причину стоит считать основой зарождения капитализма и отказа от рабства.
Смит не понимает, что если отменено рабство, то должны быть отменены и экономические его признаки. И главный из них тот, что рабочий природный хозяин своей рабочей силы, и только он ведёт свои расходы на её восстановление. И если он её продаст как товар, по всем правилам продажи товара, то есть передаст покупателю в собственность в вечное пользование, то значит лишит себя источника существования навсегда, и будет обречён на смерть.
Однако Смит не видит, и потому не признаёт природной собственности рабочего, рабочей силы. Вот у него какое представление о рабочей силе: "Таким образом, спрос на людей, как и спрос на всякий иной товар, необходимо регулирует производство людей"
Смит видит не рабочую силу товаром, а самого рабочего. Маркс эту "ошибку" "совершенствует" под свои нужды. Он громогласно объявляет товаром рабочую силу, а не рабочего как это делает Смит, потом присваивает ей величины и меновой и прибавочной стоимости, используя для этого ещё одну ошибку Смита.
Вот как Смит представляет себе меновую и прибавочную стоимости:"Надо заметить, что слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой стоимостью. Предметы, обладающие весьма большой потребительной стоимостью, часто имеют совсем небольшую меновую стоимость или даже совсем ее не имеют; напротив, предметы, имеющие очень большую меновую стоимость, часто имеют совсем небольшую потребительную или совсем ее не имеют. Нет ничего полезнее воды, но на нее почти ничего нельзя купить, почти ничего нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет никакой потребительной стоимости, но часто в обмен на него можно получить очень большое количество других товаров"
У Смита здесь проявляется явно не соответствующее истине представление о потребительной стоимости. Это следует из следующего предложения текста Смита:"..предметы, имеющие очень большую меновую стоимость, часто имеют совсем небольшую потребительную или совсем ее не имеют"
Вещь, не имеющая ни какой стоимости является бесполезной вещью. Она не предмет экономики. Вещь может долго не иметь меновой стоимости, до тех пор, пока в ней не появится, у кого нибудь, потребность. Но для этого нужно, чтобы она имела потребительную стоимость, полезность, или признак блага, так я предлагаю переименовать потребительную стоимость, чтобы она не усложняла понятие стоимость. Без признака блага, или наличия потребительной стоимости вещь ни когда не заимеет меновой стоимости. В то же время потребительная стоимость не может быть больше, или меньше, потому что полезность, или благостность не имеют меры.
В отличие от Смита, я не вижу разницы в величине потребительной стоимости воды, воздуха, пищи или алмаза. Меновой стоимостью этих полезностей может стать жизнь человека. Какая разница человеку от чего умирать? От удушья, жажды, голода, или от руки разбойника, способного из-за алмаза убить себе подобного. Как можно в этом случае утверждать, что потребительная стоимость воды больше потребительной стоимости алмаза?
В пустыне высокая меновая стоимость алмаза упадёт, а меновая стоимость воды возрастёт до такой степени, что алмаз с великим трудом может быть обменян на каплю воды и только потому, что в нём есть потребительная стоимость, полезность, благостность. А не потому, что его потребительная стоимость уменьшилась и повлекла за собой снижение меновой стоимости почти до ноля. Просто потребность воды возросла, а потребность алмаза уменьшилась. И это не противоречит ни чему, так как потребность всегда имеет меру. Выходит Смит смешивает понятие полезность с понятием потребность. И эту ошибку ухватили неоклассики и с успехом и давно её эксплуатируют в своих корыстных интересах в науке экономике.
На основе этой ошибки Смита неоклассиками создана "теория предельной полезности", которая по сути является теорией предельной потребности, великолепно отводящая мысль о существовании даров природы, естественного и единственного источника стоимости и причины прироста стоимостей в производстве - энергии природы. Марксовская теория прибавочной стоимости, созданная для этой же цели, теории предельной полезности в подмётки не годится. Из неё вытекает, хотя и утопическая коммунистическая теория, но практически показавшая свою непредсказуемость последствий при попытке реализации.
Теория же предельной полезности великолепно решает главную задачу, отвести взгляды рабочего от истинного источника стоимости, чтобы у него не возникало требование доли от даров природы. Рабочий далёк от полезности вещи, которую он делает. И эта отдалённость не наводит его на мысли о переустройстве общества с более справедливым распределением произведённых благ.
Полезность самой теории предельной полезности, если только она есть, не для науки экономики, а для политиков в ней. Для основ науки экономики у этой теории нет потребительной стоимости. Нет полезности. Истинная её полезность для науки, если и есть, то она не для основ экономических знаний, а для основ товароведения. Потому то эта теория, не успев появиться, оказалась на задворках науки. Вот что о теории полезности пишет О. Бем-Беварк: "...мы принимаем за мерило ценности наименьшую пользу, ради получения которой представляется ещё выгодным с хозяйственной точки зрения употреблять данную вещь"
Как видите, О.Бем-Беварк между определением потребительной стоимости и теорией предельной полезности не видит разницы. И только потому, что не видит меры полезности. Он не находит возможности для полезности быть наибольшей, или средней. Он считает, что она может быть только наименьшей. Что не противоречит определению потребительной стоимости"
Далее О.Бем-Беварк пишет:...дуалистическое объяснение явлений ценности и цены двумя различными принципами "пользы" и "издержек производства" представляется и ненужным, и неудовлетворительным" То есть вообще ценообразование должно проходить мимо рабочего.
Здесь уместно будет поговорить и о том, чем же предлагает О. Бем-Беварк заменить теорию предельной полезности. Он предлагает заменить её, "теорией ожидания"
Что ж это за теория?
Его теория основана на логике спекулянта. Её ещё можно назвать теорией создания дефицита. В основу положено время производства и время реализации. Чем больше это время тем выше может оказаться цена продукта производства, или товара на рынке. Чем выше цена, естественно, тем больше прибыль.
Эта теория, прямо скажем, бредовая, но неоклассикам приглянулась тем, что в ней роль рабочего в ценообразовании, а, следовательно, и в получении прибыли, совершенно отсутствует. И это не "беда", что в этой теории, как и в теории полезности, источником стоимости является рынок, а не добытые в производстве дары природы. Не беда что это теория деления шкуры не убитого медведя. То есть обе эти теории чистой воды меркантилизм, не состоятельность которого великолепно доказана Смитом, а затем и Марксом.
Думается мне зря мои читатели неоклассики возмущались тем, что я сначала в этой статье предпочёл Смиту Маркса. Смит на деле оказался близок к физиократии, а это мне только на пользу, и очень далёк от будущего для него неоклассицизма. Всё что могли неоклассики взять из Смита - либерализм, невмешательство государства в управлении рынком, "невидимая рука","экономический человек" Ни какого отношения к неоклассике не имеют, без старательного их изуродования. Подгонки под неоклассический бред.