Всероссийская научная библиотека
Архивные фонды - это спецфонды Порталуса, которые не доступны в Читальном зале.
ВСЕ архивы рубрики...
Добавить статью
Экспорт новинок
Главная → МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ → Воспоминания из истории гражданской воины. РАЗГУЛ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ В СИБИРИ
Воспоминания из истории гражданской воины. РАЗГУЛ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ В СИБИРИ
Дата публикации: 09 декабря 2013
Автор(ы): Г. БОРОВИНСКИЙ, М. БОРОВИНСКАЯ →
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ →
Источник: (c) Борьба классов, № 6, Июнь 1932, C. 69-72 →
Номер публикации: №1386602653
Г. БОРОВИНСКИЙ, М. БОРОВИНСКАЯ, (c)
I. В СЕМЬЕ БОЛЬШЕВИКА
(Рассказ дочери)
Однажды отец, придя вечером домой, с волнением сказал нам, что Благовещенск занят японцами " белогвардейцами, и что ему и его товарищам необходимо уйти в тайгу. Мой отец был председателем исполкома Зейского горного округа, и поэтому он не мог оставаться в Зее.
Этот вечер как-то особенно запомнился мне, матери и сестре. Мы все трое помогали отцу укладывать в сумку провизию. Тяжело было провожать отца, ибо неизвестно было, что его ожидало.
И когда все уже было уложено, отец долго еще беседовал с нами, подбадривая и успокаивая, чтобы мы не падали духом. Указав, где было спрятано им оружие и бомбы, он поцеловал нас всех на прощание и, захватив с собою оружие и бомбы, ушел со своими товарищами по исполкому, которым также было необходимо скрыться.
К вечеру в тот же день к нам явился один белогвардеец, бывший офицер, и грубо спросил:
- Где Боровинский, куда он девал замки от орудий и пулемета?
А замки были брошены в реку Зею, чтобы белогвардейцы не могли воспользоваться орудиями, пулемет же был спрятан.
На следующий день рано утром пришел к нам секретарь исполкома т. Малых. Взяв бомбы, которые у нас хранились, он направился в тайгу, но очевидно взял неправильный путь, так как навстречу ему ехали белогвардейские казаки и, опознав в нем большевика, арестовали его.
Впоследствии мы узнали, что т. Малых был увезен на сопки близ города Зеи и там зарублен шашками. Все это мы переживали необычайно тяжело.
Дня через два после ухода отца, часов в пять утра мы (я и сестра) проснулись от сильного стука в дверь и громкого разговора матери. "Неужели вернулся отец?" подумала я. Но тут же я увидела, как в комнату ворвалось несколько японских солдат с винтовками в руках. Они поспешно осматривали каждый угол. И тут-то мне стало ясно, что они ищут отца.
Мы были напуганы этим внезапным налетом. Я как стояла у кровати с бельем в руке, так и застыла на месте, забыла даже, что нужно одеваться, а сестра закрылась одеялом с головой и лежала притихшая. Тогда к ней подошел японский офицер и сорвал с нее одеяло. Видя, что это не тот, кого они ищут, он отошел.
- Папка тайгу убегу куда? - спрашивал японский офицер, указывая руками в разные направления. Но, видя, что от нас ничего нельзя добиться, он отошел.
В этот момент несколько солдат спустились под пол и начали искать оружие. Долго они там возились, изрыли почти всю Землю.
Ничего, не найдя, они вышли из квартиры, но дом все еще был оцеплен солдатами, у которых мы находились под наблюдением.
Позднее в Зею прибыли белогвардейские казаки. Они набросились на хозяина нашей квартиры с криком:
- Неужели эта сволочь еще до сих пор находится здесь? Выгнать большевистское отродье и выпороть его плетьми!
В это время везде по городу были вывешены об'явления, в которых написано было следующее: "10000 р. за головы Боровянского и Кошелева".
Японцы, белогвардейские казаки и жители г. Зеи, сочувствующие белогвардейцам, относились к нам с ненавистью. Они ругали нас всевозможными словами за то, что мы являемся дочерьми большевика, и плевали нам в глаза. А моя соученица по классу, дочь золотопромышленника, дразнила меня и говорила:
- Я бы твоего отца в ступке истолкла.
Когда мы получили от отца тайную весточку о том, что он думает двигаться из тайги по направлению к красным, находящимся около Уфы, мы решили выехать в Челябинск, так как нам грозила каждую минуту расправа со стороны белогвардейцев.
Когда мы приехали в Челябинск, ваше материальное положение было самое ужасное. Чтобы отыскать средства для существования, мать начала торговать квасом, но это не давало средств существования.
С большими трудностями удалось отцу пробраться к нам в Челябинск. Много радости было видеть отца живым, но уже на следующий день он был арестован колчаковской контрразведкой. Всего и утешения было, что иногда приходить к отцу в тюрьму на свидание. Но вскоре мы узнали от отца, что его отправляют в Благовещенск (к месту его революционной деятельности) в распоряжение военно-полевого суда.
Узнав об этом, мы все пришли на станцию, чтобы последний раз увидеться с отцом и проститься с ним навсегда: мало было надежды, что еще увидим когда-нибудь его живым.
Когда отец вышел из вагона, чтоб попрощаться с нами, около него стояли два конвоира. Мы не могли разговаривать ни о чем, рыдания душили нас. Поцеловав всех вас на прощание, и крепко пожав нам руки, он ушел в вагон.
Долгое время мы от отца не имели никаких сведений и считали его уже погибшим.
Лить в конце 1919 года мы узнали, что он жив. Однажды мы прочли в газете, что Боровинский после победы Красной армии освобожден из благовещенской тюрьмы, а вскоре получили от отца письмо, в котором он писал, что последние остатки белогвардейщины разбиты, что путь свободен и он едет к нам.
Был радостен день, когда это письмо прибыло к нам, и мы с большим нетерпением стали ждать возвращения отца домой.
II. ИЗ ТЮРЕМНЫХ КОШМАРОВ КОЛЧАКОВЩИНЫ
(Рассказ отца)
Наш этап прибыл из Челябинска в красноярскую тюрьму. Стояла пасмурная весенняя погода. Вид огромного мрачного Здания с облупившимися стенами произвел тяжелое впечатление. Охрану тюрьмы нес ли итальянцы. Некоторые из них стояла у ворот тюрьмы, и с любопытством рассматривали красных.
Нас ввели в огромную грязную комнату, служившую для свиданий с заключенными, посредине комнаты стояла решетка. Началась обычная процедура обыска, а затеи распределение по камерам. Меня повели в главный корпус. Огромная камера с решетчатой дверью напоминала клетку зверинца.
Камера смертников, куда меня помести ли, была испещрена надписями: "Не пережить мне этой ноченьки, не увидеть солнца ясного". "Где горе слышится, где трудно дышится, будь первый там". "Ах ты, ноченька, тяжелая, не расскажешь ты наших мучений, не пережить нам тебя, милая".
От этих надписей повеяло могильных холодом. Сердце болезненно сжалось. Сколько их погибло с большевистской самоотверженностью, смелых, молодых!..
Вскоре около дверей камеры появился военный караул - часовой-итальянец. Многие из итальянцев относились к заключенным сочувственно. Иногда на заданный вопрос, что они думают про большевиков, они отвечали:
- Большевики - это рабочие, мы хор о то понимаем, но помочь вам ее можем.
Через неделю в камеру, в которой я находился, поместили еще троих арестованных - двух уголовных и одного политического, слесаря Савинова. Вид у него был ужасный.
Он рассказал мне, как его избивали в белогвардейском застенке; били нагайками и прикладами, шомполами и топтали ногами.
Он харкал кровью и жаловался на боль в боку и груди. Только благодаря богатырскому телосложению он перенес истязания и остался жив.
Вскоре к нам поместили еще одного политического, бывшего комиссара милиции г. Омска т. Стрижева-Василенко. Он рассказал мне, что случайно при встрече на улице с белогвардейским офицером был опознан и задержан, но документы с поручениями штаба он успел изжевать и проглотить.
Рядом с нашей одиночкой помещалось 8 крестьян-красноармейцев, приговоренных к смертной казни за восстание. Нам приходилось часто слышать печальные песни этих смертников.
Ночью вдруг меня поспешно разбудил т. Стрижев-Василенко и шопотом сообщил, что пришли за смертниками. Я вздрогнул а, вскочив, бросился к волчку, но часовой грубо закричал:
- Пошел от волчка, стрелять буду, - и щелкнул затвором винтовки.
На утро нам сообщили, что 8 человек крестьян-красноармейцев расстреляно.
Подали кипяток, но никто до него гае дотронулся. Обед также остался нетронутым. Слишком тяжело было. Разговор не вязался.
Утром политических выпустили на прогулку, но обычного оживленного разговора не было слышно. К окну нашей одиночки подошел т. Адольф Перенсон и сказал с волнением:
- Товарищи, нами получены печальные сведения, что сегодня ночью расстреляют несколько человек большевиков-заложников, так как близ ст. Тайшет красные партизаны спустили под откос воинский поезд с белогвардейцами. В отместку за это решено расстрелять наших товарищей, кого и сколько - неизвестно.
Ночь приближалась. Было около 11 часов. Не спалось. Вдруг мы услышали пение "Интернационала", бросились к дверям. С быстротой молнии прорезала мозг мысль;
Интервенция "во Владивостоке в 1918 г. Итальянские жандармы на параде "Уж не переворот ли, быть может освобождение?" Сердце билась быстро-быстро... Сквозь волчок в двери посмотрели на коридор, где быстро и нервно ходил часовой. Спросили:
- Что это значит? Он отрывисто ответил:
- Поют большевики, которых сегодня будут расстреливать.
- Сколько их?
Он махнул рукой я молча отошел от волчка. В бессилии опустился я на койку. Печально торжественные, хватающие за сердце звуки похоронного марша стали разноситься по коридору.
Слышался сильный шум, топот ног и свирепые окрики опричников:
- Чего поднимаешься, сволочь? Ложись, а то пристрелю, как собаку.
Тюрьма была переполнена специально присланными на эту ночь белогвардейцами, но поднятый ими шум не мог заглушить скорбной мелодии похоронного марша...
Послышался лязг замка, где-то открылась дверь, и песня оборвалась.
- Прощайте, товарищи! Не падайте духом! - донеслось до нас.
Шум удалился, и в камерах наступила жуткая тишина.
Мне трудно описать теперь, что было пережито в кровавую памятную ночь 29 апреля 1918 года, когда в красноярской тюрьме было казнено 9 человек заложников-большевиков.
В моих ушах до сих пор звучит их предсмертное: "Прощайте, товарищи! Не падайте духом!"
На утро мы получили записку, где описывались подробности казни. Между прочим приговоренному к смерти доктору Маерчак палачи предложили, как врачу констатировать смерть обреченных товарищей, на что доктор-коммунист ответил отказом и заявил, что он желает умереть вместе с ними, разделив их судьбу.
Впоследствии погибли и товарищи Яков Боград, Перенсон и Иоффе. Они были расстреляны в качестве заложников 10 мая 1919 г.
Так погибли борцы за рабочее дело, отдавшие свою жизнь за власть Советов, за коммунизм.
(Рассказ дочери)
Однажды отец, придя вечером домой, с волнением сказал нам, что Благовещенск занят японцами " белогвардейцами, и что ему и его товарищам необходимо уйти в тайгу. Мой отец был председателем исполкома Зейского горного округа, и поэтому он не мог оставаться в Зее.
Этот вечер как-то особенно запомнился мне, матери и сестре. Мы все трое помогали отцу укладывать в сумку провизию. Тяжело было провожать отца, ибо неизвестно было, что его ожидало.
И когда все уже было уложено, отец долго еще беседовал с нами, подбадривая и успокаивая, чтобы мы не падали духом. Указав, где было спрятано им оружие и бомбы, он поцеловал нас всех на прощание и, захватив с собою оружие и бомбы, ушел со своими товарищами по исполкому, которым также было необходимо скрыться.
К вечеру в тот же день к нам явился один белогвардеец, бывший офицер, и грубо спросил:
- Где Боровинский, куда он девал замки от орудий и пулемета?
А замки были брошены в реку Зею, чтобы белогвардейцы не могли воспользоваться орудиями, пулемет же был спрятан.
На следующий день рано утром пришел к нам секретарь исполкома т. Малых. Взяв бомбы, которые у нас хранились, он направился в тайгу, но очевидно взял неправильный путь, так как навстречу ему ехали белогвардейские казаки и, опознав в нем большевика, арестовали его.
Впоследствии мы узнали, что т. Малых был увезен на сопки близ города Зеи и там зарублен шашками. Все это мы переживали необычайно тяжело.
Дня через два после ухода отца, часов в пять утра мы (я и сестра) проснулись от сильного стука в дверь и громкого разговора матери. "Неужели вернулся отец?" подумала я. Но тут же я увидела, как в комнату ворвалось несколько японских солдат с винтовками в руках. Они поспешно осматривали каждый угол. И тут-то мне стало ясно, что они ищут отца.
Мы были напуганы этим внезапным налетом. Я как стояла у кровати с бельем в руке, так и застыла на месте, забыла даже, что нужно одеваться, а сестра закрылась одеялом с головой и лежала притихшая. Тогда к ней подошел японский офицер и сорвал с нее одеяло. Видя, что это не тот, кого они ищут, он отошел.
- Папка тайгу убегу куда? - спрашивал японский офицер, указывая руками в разные направления. Но, видя, что от нас ничего нельзя добиться, он отошел.
В этот момент несколько солдат спустились под пол и начали искать оружие. Долго они там возились, изрыли почти всю Землю.
Ничего, не найдя, они вышли из квартиры, но дом все еще был оцеплен солдатами, у которых мы находились под наблюдением.
Позднее в Зею прибыли белогвардейские казаки. Они набросились на хозяина нашей квартиры с криком:
- Неужели эта сволочь еще до сих пор находится здесь? Выгнать большевистское отродье и выпороть его плетьми!
В это время везде по городу были вывешены об'явления, в которых написано было следующее: "10000 р. за головы Боровянского и Кошелева".
Японцы, белогвардейские казаки и жители г. Зеи, сочувствующие белогвардейцам, относились к нам с ненавистью. Они ругали нас всевозможными словами за то, что мы являемся дочерьми большевика, и плевали нам в глаза. А моя соученица по классу, дочь золотопромышленника, дразнила меня и говорила:
- Я бы твоего отца в ступке истолкла.
Когда мы получили от отца тайную весточку о том, что он думает двигаться из тайги по направлению к красным, находящимся около Уфы, мы решили выехать в Челябинск, так как нам грозила каждую минуту расправа со стороны белогвардейцев.
Когда мы приехали в Челябинск, ваше материальное положение было самое ужасное. Чтобы отыскать средства для существования, мать начала торговать квасом, но это не давало средств существования.
С большими трудностями удалось отцу пробраться к нам в Челябинск. Много радости было видеть отца живым, но уже на следующий день он был арестован колчаковской контрразведкой. Всего и утешения было, что иногда приходить к отцу в тюрьму на свидание. Но вскоре мы узнали от отца, что его отправляют в Благовещенск (к месту его революционной деятельности) в распоряжение военно-полевого суда.
Узнав об этом, мы все пришли на станцию, чтобы последний раз увидеться с отцом и проститься с ним навсегда: мало было надежды, что еще увидим когда-нибудь его живым.
Когда отец вышел из вагона, чтоб попрощаться с нами, около него стояли два конвоира. Мы не могли разговаривать ни о чем, рыдания душили нас. Поцеловав всех вас на прощание, и крепко пожав нам руки, он ушел в вагон.
Долгое время мы от отца не имели никаких сведений и считали его уже погибшим.
Лить в конце 1919 года мы узнали, что он жив. Однажды мы прочли в газете, что Боровинский после победы Красной армии освобожден из благовещенской тюрьмы, а вскоре получили от отца письмо, в котором он писал, что последние остатки белогвардейщины разбиты, что путь свободен и он едет к нам.
Был радостен день, когда это письмо прибыло к нам, и мы с большим нетерпением стали ждать возвращения отца домой.
II. ИЗ ТЮРЕМНЫХ КОШМАРОВ КОЛЧАКОВЩИНЫ
(Рассказ отца)
Наш этап прибыл из Челябинска в красноярскую тюрьму. Стояла пасмурная весенняя погода. Вид огромного мрачного Здания с облупившимися стенами произвел тяжелое впечатление. Охрану тюрьмы нес ли итальянцы. Некоторые из них стояла у ворот тюрьмы, и с любопытством рассматривали красных.
Нас ввели в огромную грязную комнату, служившую для свиданий с заключенными, посредине комнаты стояла решетка. Началась обычная процедура обыска, а затеи распределение по камерам. Меня повели в главный корпус. Огромная камера с решетчатой дверью напоминала клетку зверинца.
Камера смертников, куда меня помести ли, была испещрена надписями: "Не пережить мне этой ноченьки, не увидеть солнца ясного". "Где горе слышится, где трудно дышится, будь первый там". "Ах ты, ноченька, тяжелая, не расскажешь ты наших мучений, не пережить нам тебя, милая".
От этих надписей повеяло могильных холодом. Сердце болезненно сжалось. Сколько их погибло с большевистской самоотверженностью, смелых, молодых!..
Вскоре около дверей камеры появился военный караул - часовой-итальянец. Многие из итальянцев относились к заключенным сочувственно. Иногда на заданный вопрос, что они думают про большевиков, они отвечали:
- Большевики - это рабочие, мы хор о то понимаем, но помочь вам ее можем.
Через неделю в камеру, в которой я находился, поместили еще троих арестованных - двух уголовных и одного политического, слесаря Савинова. Вид у него был ужасный.
Он рассказал мне, как его избивали в белогвардейском застенке; били нагайками и прикладами, шомполами и топтали ногами.
Он харкал кровью и жаловался на боль в боку и груди. Только благодаря богатырскому телосложению он перенес истязания и остался жив.
Вскоре к нам поместили еще одного политического, бывшего комиссара милиции г. Омска т. Стрижева-Василенко. Он рассказал мне, что случайно при встрече на улице с белогвардейским офицером был опознан и задержан, но документы с поручениями штаба он успел изжевать и проглотить.
Рядом с нашей одиночкой помещалось 8 крестьян-красноармейцев, приговоренных к смертной казни за восстание. Нам приходилось часто слышать печальные песни этих смертников.
Ночью вдруг меня поспешно разбудил т. Стрижев-Василенко и шопотом сообщил, что пришли за смертниками. Я вздрогнул а, вскочив, бросился к волчку, но часовой грубо закричал:
- Пошел от волчка, стрелять буду, - и щелкнул затвором винтовки.
На утро нам сообщили, что 8 человек крестьян-красноармейцев расстреляно.
Подали кипяток, но никто до него гае дотронулся. Обед также остался нетронутым. Слишком тяжело было. Разговор не вязался.
Утром политических выпустили на прогулку, но обычного оживленного разговора не было слышно. К окну нашей одиночки подошел т. Адольф Перенсон и сказал с волнением:
- Товарищи, нами получены печальные сведения, что сегодня ночью расстреляют несколько человек большевиков-заложников, так как близ ст. Тайшет красные партизаны спустили под откос воинский поезд с белогвардейцами. В отместку за это решено расстрелять наших товарищей, кого и сколько - неизвестно.
Ночь приближалась. Было около 11 часов. Не спалось. Вдруг мы услышали пение "Интернационала", бросились к дверям. С быстротой молнии прорезала мозг мысль;
Интервенция "во Владивостоке в 1918 г. Итальянские жандармы на параде "Уж не переворот ли, быть может освобождение?" Сердце билась быстро-быстро... Сквозь волчок в двери посмотрели на коридор, где быстро и нервно ходил часовой. Спросили:
- Что это значит? Он отрывисто ответил:
- Поют большевики, которых сегодня будут расстреливать.
- Сколько их?
Он махнул рукой я молча отошел от волчка. В бессилии опустился я на койку. Печально торжественные, хватающие за сердце звуки похоронного марша стали разноситься по коридору.
Слышался сильный шум, топот ног и свирепые окрики опричников:
- Чего поднимаешься, сволочь? Ложись, а то пристрелю, как собаку.
Тюрьма была переполнена специально присланными на эту ночь белогвардейцами, но поднятый ими шум не мог заглушить скорбной мелодии похоронного марша...
Послышался лязг замка, где-то открылась дверь, и песня оборвалась.
- Прощайте, товарищи! Не падайте духом! - донеслось до нас.
Шум удалился, и в камерах наступила жуткая тишина.
Мне трудно описать теперь, что было пережито в кровавую памятную ночь 29 апреля 1918 года, когда в красноярской тюрьме было казнено 9 человек заложников-большевиков.
В моих ушах до сих пор звучит их предсмертное: "Прощайте, товарищи! Не падайте духом!"
На утро мы получили записку, где описывались подробности казни. Между прочим приговоренному к смерти доктору Маерчак палачи предложили, как врачу констатировать смерть обреченных товарищей, на что доктор-коммунист ответил отказом и заявил, что он желает умереть вместе с ними, разделив их судьбу.
Впоследствии погибли и товарищи Яков Боград, Перенсон и Иоффе. Они были расстреляны в качестве заложников 10 мая 1919 г.
Так погибли борцы за рабочее дело, отдавшие свою жизнь за власть Советов, за коммунизм.
Опубликовано на Порталусе 09 декабря 2013 года
Новинки на Порталусе:
Сегодня в трендах top-5
Ваше мнение?
Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:
2004-2024 гг. © Всероссийская научная библиотека
Добавить публикацию • Разместить рекламу • О Порталусе • Рейтинг • Каталог • Авторам • Поиск
Главный редактор: Смогоржевский B.B.
Порталус в VK
Добавить публикацию • Разместить рекламу • О Порталусе • Рейтинг • Каталог • Авторам • Поиск
Главный редактор: Смогоржевский B.B.
Порталус в VK