Свердловск. Издательство Уральского университета. 1989. 192 с.

Т. Рузвельт предстает со страниц книги доктора исторических наук А. И. Уткина как талантливый и дальновидный политик, создатель своеобразной модели президентского правления, действующей и поныне, вошедший в историю как крупный социальный реформатор. На примере Рузвельта автор показывает, что и в мире капитала политика не является простой функцией экономически господствующих сил, а представляет собой достаточно самостоятельную сферу общественной активности.

Много внимания в книге уделено становлению и развитию взглядов Т. Рузвельта на общество и государство. Взлет его к вершинам власти, как подчеркивает автор, произошел на волне империалистической конъюнктуры. Думается, однако, что подход Уткина к освещению ряда моментов внешнеполитической деятельности Т. Рузвельта является спорным. Роль его в формировании внешней политики США порой выглядит все же преувеличенной. Трудно согласиться, например, что он был ключевой фигурой в лагере идеологов экспансии (с. 9), Вряд ли он превосходил таких деятелей, как Дж. Стронг, Дж. Фиске, Дж. Барджес, Ф. Тернер, Б. Адаме и особенно А. Мэхэн. Более взвешенной представляется оценка его трудов на с. 53, где они оценены именно как определенная веха в формировании идеологии американского империализма. Уникальность Рузвельта состоит в том, что он сумел соединить "теорию экспансии" с "практикой". Не совсем точен список "единомышленников" Т. Рузвельта в вашингтонской элите, которых он "объединял" под своим знаменем (с. 82 - 83). Среди них не могло быть в указанный момент ни У. Тафта, ни А. Бевериджа, делавших карьеру вдалеке от столицы. У. Рокхилл еще не был заместителем госсекретаря, а Мэхэн уже не был преподавателем колледжа. Удивительно, что здесь опущено имя Адамса, действительно высоко котировавшегося одно время в окружении Т. Рузвельта, В книге также преувеличивается роль Т. Рузвельта в подготовке аннексии Гавайев и войны против Испании. Автор считает, что именно с Т. Рузвельта "начинается эра американского империализма". Между тем эта эра

стр. 182

при любых подходах включает в себя президентство У. Маккинли и всю его правящую элиту, в рядах которой Т. Рузвельт занимал еще довольно скромное место.

Спорным является утверждение, что с президентства Т. Рузвельта начинается "отход США от внешнеполитической активности, обусловленной "доктриной Монро" (с. 9). Впрочем на с. 83 говорится: "Я хотел бы, - заявил Рузвельт, - чтобы "доктрина Монро" выдерживалась во всей ее целостности". И это была не просто декларация, поскольку эта доктрина оставалась краеугольным камнем внешнеполитической философии Т. Рузвельта на протяжении всей его жизни. Более того, он приспособил начавшую устаревать доктрину к реалиям эпохи империализма и положил ее обновленные постулаты в основу деятельности своей администрации за рубежом. Отмеченное же выше утверждение потребовалось Уткину для того, чтобы обосновать явно наметившийся при Т. Рузвельте поворот внешней политики США в сторону Европы. Однако необходимости в таком противопоставлении нет, поскольку верность "доктрине Монро" не противоречила активизации европейской политики США.

По существу, в активе Т. Рузвельта была только одна крупная попытка вмешательства в большую игру европейских кабинетов - участие в Альхесирасской конференции в январе 1906 года. Но эта попытка осталась лишь эпизодом в истории его президентства и так и не превратилась в основу для проведения долгосрочного политического курса. Проантантовская тенденция, которая проявилась в тот период, еще не оформилась окончательно и однозначно.

Возражение вызывает и тезис автора о том, что "в Латинской Америке Т. Рузвельт неизменно руководствовался политикой "большой дубинки" (с. 9). Арсенал его был все-таки значительно богаче. Да, собственно, можно ли вообще говорить о единой и непременной "латиноамериканской" политике? Поведение администрации США в Карибском бассейне резко отличалось от ее политики в отношении крупных государств Южной Америки, что было четко зафиксировано в недооцененном Уткиным "дополнении Рузвельта" к "доктрине Монро", расширительное толкование которой применялось для обоснования политики США только и исключительно в отношении карибских республик. Южнее Амазонки "доктрина Монро" применялась в очень ограниченной степени.

Не совсем верной представляется расстановка автором акцентов в рузвельтовской программе внешнеполитических действий. Например, межокеанский канал, бывший самой заветной его мечтой, перемещается тут с первого места на четвертое. Между тем вокруг идеи канала строилась вся карибская стратегия Т. Рузвельта, взаимоотношения с державами Европы в этом регионе, будущие тихоокеанские планы. При решении вопроса о захвате зоны канала учитывались не только военные мотивы. Имеются в книге неточности и при описании панамского эпизода, в частности довольно двусмысленно представлена роль самого президента, который выглядит чуть ли не как прямой участник заговора панамских сепаратистов, хотя говорить можно лишь о совпадении целей, об использовании Рузвельтом ситуации в Панаме и, наконец, о молчаливом поощрении мятежников.

Англо-американские отношения данного периода не вписываются в идиллическую картину, нарисованную автором. О конфликте из-за границ Аляски или противоречиях по другим вопросам в книге говорится лишь скороговоркой. При освещении дальневосточной политики Т. Рузвельта допускается смещение представлений самого президента и тех кругов, которые были заинтересованы в освоении китайского рынка, что Т. Рузвельт считал задачей бизнеса, а не государства.

Справедливо обратив внимание на изменение отношений Т. Рузвельта к Японии в ходе ее войны с Россией, автор предлагает несколько устаревшую версию прошедших при посредничестве президента мирных переговоров, представляя С. Ю. Витте более ловким дипломатом, чем он был в действительности. Витте, конечно, добился немалых успехов в ходе переговоров о Портсмутском мире, да и японскую политику Т. Рузвельта можно считать близорукой, но говорить о том, что русская дипломатия "использовала" президента (с. 130), вряд ли правомерно.

Встречаются ошибки и в рассказе о преемнике Т. Рузвельта в Белом доме, У. Тафте. Вряд ли знакомство с ним в 1890 г. определялось стремлением Т. Рузвельта "обзавестись влиятельными связями" - Тафт не был в то время сколько-нибудь значительной фигурой в мире политики. Дело свелось к служебным контактам двух

стр. 183

чиновников, пути которых затем на долгие годы разошлись. Но разумеется, автор совершенно прав, когда подчеркивает, что в администрации Т. Рузвельта Тафт - любимец президента - "стал неким послом по особым поручениям".

Интересен анализ исторических воззрений Т. Рузвельта. Уткин подчеркивает зависимость взглядов президента на историю от философии социал-дарвинизма. Разобрав его основные исторические сочинения, автор делает вывод: "Как будущий государственный деятель он сформулировал собственное мировоззрение на основе анализа американской истории" (с. 51). Добавим: не только американской, поскольку Т. Рузвельт обладал громадными познаниями в области всеобщей истории.

Книга Уткина позволяет ближе познакомиться с одним из самых выдающихся деятелей американской истории. Автор сделал много метких наблюдений о характере и поведении своего героя. Наши критические замечания не преследуют цели дискредитировать эту интересную работу, а лишь выражают отличную от авторской позицию по ряду вопросов.