В 1955 г. Л. Г. Ялава¹ , жена активного участника революционного движения в России и Финляндии, коммуниста Гуго Эриковича Ялавы, передала в Государственный музей Революции СССР материалы, отражающие революционную деятельность ее супруга.

Г. Э. Ялава родился в 1874 г. в Петербурге. Сын печника и кухарки, он с 15 лет работал токарем на заводе Лесснер в Петербурге. В 1897 г. поступил на Финляндскую железную дорогу. Работал кочегаром, помощником машиниста, машинистом. С 1905 г. Гуго Эрикович начал принимать активное участие в революционном движении. Перевозил через границу литературу, почту, типографские шрифты, а порой и оружие. Не один раз, рискуя жизнью, Г. Э. Ялава нелегально переправлял через границу партийных работников, преследуемых царскими жандармами. Со временем он превратился в опытного конспиратора. В 1917 г. Ялава работал машинистом знаменитого впоследствии паровоза N 293 Финляндской железной дорога, на котором В. И. Ленин под видом кочегара дважды пересекал границу между Финляндией и Россией.

После победы Октябрьской революции Г. Э. Ялава находился на советской и хозяйственной работе в Советской Карелии. В 1933 г. ему была вручена грамота Героя Труда, текст которой гласил: "Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, отмечая Вашу выдающуюся и исключительно полезную деятельность, выразившуюся в том, что Вы, будучи железнодорожным машинистом в период июльской реакции 1917 г., тайно перевезли на паровозе вождя ВКП (б) В. И. Ленина в Финляндию и обратно, перевозили и хранили оружие и деньги революционных организаций, а также учитывая Ваш 40-летний производственный стаж, - награждает Вас званием Героя Труда". В период Великой Отечественной войны Ялава находился в Свердловске. В 1948 г. вернулся в Петрозаводск, где работал до конца своей жизни на ответственном посту в аппарате Совета Министров Карело-Финской ССР. Умер Г. Э. Ялава в 1950 году.

Среди материалов Гуго Эриковича есть небольшая книга "Ленин в воспоминаниях финнов" под редакцией Ю. Латукки² , в которой финские коммунисты рассказывают о своих встречах с Ильичей.

В. И. Ленин всегда внимательно следил за развитием революционного движения в Финляндии, с радостью отмечая его победы и глубоко анализируя причины неудач. В 1905 г. после успешной всеобщей забастовки 17 октября царскому правительству пришлось пойти на уступки требованиям финнов об автономии. Ленин по этому поводу с удовлетворением писал в 1910 г., что финскому пролетариату удалось "создать под боком у черносотенного царя одну из самых демократических конституций всего мира, создать свободные условия для организации рабочих масс Финляндии..."³ . Всеобщая забастовка 17 октября 1905 г. в Финляндии проходила одновременно со всеобщей политической стачкой в России. Союз рабочих России и Финляндии развивался и креп в совместных революционных битвах, он не ослабевал и в часы поражений. Именно финские товарищи провели Ильича по тонкому льду Финского залива из Финляндии в Швецию в декабре 1907 г., когда в пределах Российской империи он оставаться уже не мог. Путь был тяжелым. В одном месте тонкий лед стал уходить из-под ног В. И. Ленина, но смелый и находчивый проводник помог ему избежать опасности. После свержения царского самодержавия трудящиеся Финляндии обратились к Временному правительству с просьбой о демократических преобразованиях в стране. Временное правительство отказалось удовлетворить требования финнов, а лишь объявило

20 марта 1917 г. о восстановлении автономии Финляндии. В противоположность буржуазии большевики во главе с В. И. Лениным на Апрельской конференции 1917 г. приняли резолюцию по национальному вопросу, в которой подчеркивалось право угнетенных наций на самоопределение вплоть до государственного отделения. 2 мая 1917 г. в газете "Правда" была напечатана статья В. И. Ленина "Финляндия и Россия", где он писал: "Вопрос об отношении Финляндии к России стал злободневным. Временное правительство не сумело удовлетворить финский народ... Если мы действительно против аннексий, то мы должны сказать: свобода отделения для Финляндии!" ⁴ .

После июльских событий 1917 г. В. И. Ленину опять приходится скрываться: Временное правительство отдало приказ о его аресте. Сначала Ильич живет в Разливе, а затем по решению Центрального Комитета партии он уезжает в Финляндию. Находясь в последнем своем подполье, Владимир Ильич много работает. За 110 дней им написано более 60 статей и писем. В Гельсингфорсе (ныне Хельсинки) он заканчивает свою знаменитую книгу "Государство и революция". Отсюда он посылает письма Центральному Комитету, Петроградскому и Московскому комитетам партии - "Большевики должны взять власть", "Марксизм и восстание", а также другие, где ставит вопрос о необходимости подготовки вооруженного восстания. В Гельсингфорсе В. И. Ленин сначала жил у рабочего Густава Ровно - финского социал-демократа, который в сентябре 1917 г. был выдвинут рабочими организациями на пост полицмейстера этого, города, затем короткое время у рабочего Усениуса⁵ и около месяца - в семье рабочего Артура Блумквиста⁶ . Связь Владимира Ильича с Петроградом была организована Г. Ровно с соблюдением строжайшей конспирации. Г. Ровио передавал почту (письма, статьи и другие материалы) В. И. Ленина финскому революционеру Кёсси Ахмала⁷ , работавшему в почтовом вагоне поезда Петроград - Гельсингфорс. Вся корреспонденция передавалась в Петрограде Л. Г. Ялава, а она уже доставляла ее Н. К. Крупской. Почта всегда приходила по назначению, провалов не было. Затем В. И. Ленин решил переехать в Выборг, где он скрывался у журналиста Ю. К. Латукки - финского социал-демократа. 7 октября 1917 г. В. И. Ленин тайно прибыл в Петроград. Его связным с ЦК партии, как и в июльские дни, опять стал финский рабочий Эйно Абрамович Рахья⁸ . Он же сопровождал Ленина в Смольный вечером 24 октября 1917 года.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции, несмотря на огромнейшую работу, которую В. И. Ленину пришлось вести как руководителю партии и правительства Советской России, он находил время для анализа революционной борьбы в Финляндии. Когда 13 ноября 1917 г. началась всеобщая забастовка в Финляндии и во многих городах власть оказалась в руках рабочих, Ленин настойчиво советовал немедленно брать власть по всей стране. Однако руководство социал-демократической партии Финляндии не решалось встать на путь вооруженной борьбы, время было упущено, и победа осталась за буржуазией. 6 декабря 1917 г. парламент принял декларацию, объявившую Финляндию независимым государством. 31 декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР признал государственную независимость Финляндии. После поражения революции 1918 г. в Финляндии финские коммунисты не сложили оружия. На фронтах гражданской войны, сражаясь против интервентов и белогвардейцев, они боролись за свободу не только Советской России, но и своей родины. После окончания гражданской войны многие из них остались в Советской стране и отдали все свои силы строительству первого в мире социалистического государства.

Смерть В. И. Ленина для финских товарищей явилась таким же огромным личным горем, как и для всех советских людей. В первые же месяцы 1924 г. К. Маннер, И. Сирола, А. Шотман, Г. Ровно, Ю. Латукка, Э. Рахья, Л. Латукка и Г. Э. Ялава написали свои воспоминания о В. И. Ленине. Сборник их воспоминаний был выпущен финским кооперативным издательством "Кирья" в Ленинграде в 1925 г. тиражом 3 тысячи экземпляров. Одна из этих книг бережно хранилась в семье Г. Э. Ялавы в течение 30 лет. С тех пор книга не переиздавалась. Печатались только отдельные воспоминания А. Шотмана, Г. Ровно, И. Сиролы, Ю. Латукки. В этом номере журнала мы предлагаем вниманию читателей воспоминания К. Маннера, И. Сиролы, Э. Рахьи, Л. Латукка и Г. Ялавы, впервые, кроме заметок И. Сиролы, публикующиеся на русском языке. Перевод с финского осуществлен В. Н. Богачевым.

Е. В. Лисинова

I

НЕСКОЛЬКО ЛИЧНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ О ТОВАРИЩЕ ЛЕНИНЕ

Я был немножко знаком с товарищем Лениным по книгам еще до 1912 года. Но поскольку я не владел русским языком, то это знакомство не могло стать более основательным. В то время мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь представится возможность так близко и непосредственно учиться марксистской практике под руководством В. И. Ленина. Такая возможность представилась мне после финской революции, когда я находился в эмиграции в Советской России.

Еще летом 1912 г. я познакомился в Хельсинки, где работал тогда в редакции органа Социал-демократической партии Финляндии, с опытным большевиком, близким другом Ленина, товарищем Шотманом⁹ , который в то время был, я полагаю, членом Центрального Комитета РСДРП. Вышло так, что мы с Шотманом в маленьком товарищеском кругу выезжали для отдыха на природу. Во время этих прогулок, он рассказывал о русских большевиках, об их работе и борьбе, а также, конечно, о товарище Ленине. Мы, финны, были обычными "западными" социал-демократами, правда, склонявшимися влево, сторонниками "решительной классовой борьбы" в духе Каутского. Впоследствии я заметил, что Шотман относился тогда к нам с определенной осторожностью, как к людям, на которых можно надеяться, но за которыми надо еще внимательно следить, чтобы молодые всходы не заглохли. Я тогда толком не знал, какое положение занимал Ленин в партии русских товарищей. По рассказам Шотмана у меня все же сложилось представление, что Ленин является центральной фигурой в этом движении.

Как-то в это же время в организации русских военнослужащих в Хельсинки случился провал. Ряд русских товарищей, в их числе были и русские финны, попались в лапы русской жандармерии и сотрудничавшей с ними финской полиции. Нескольких человек сослали в Сибирь. Среди сосланных были, между прочим, финские товарищи Тайми¹⁰ и Кокко¹¹ . Тогда товарищ Шотман внезапно уехал из Хельсинки. Спустя некоторое время он вернулся обратно. Я каким-то образом понял тогда - уж не помню точно, как именно, - что Шотман ездил к Ленину докладывать о событиях в Хельсинки, о несчастье, постигшем армейскую организацию большевиков. Тогда я стал замечать, что этот центр - Ленин - был действительно центром не только в области теории, но прежде всего в области практической повседневной революционной борьбы.

Первый раз я встретился с Лениным лично тоже в Хельсинки. Это было в начале осени 1917 г., во время пребывания Ленина в Финляндии. Мне сразу же стало известно о прибытии Ленина в Хельсинки, (поскольку я был тогда членом Исполкома СДП Финляндии. Позже Густав Ровно, у которого Ленин жил, сообщил мне, что Ленин собирается уехать из Хельсинки. Ему надо было замаскироваться, требовалась помощь парикмахера. Для этого нужна была подходящая квартира с телефоном. Г. Ровно сказал, что хотел бы воспользоваться моей квартирой. Разумеется, гордый оказанным мне доверием, я согласился. И вот в назначенное время Ровно со своим подопечным пришел ко мне. Ленин был необычайно подвижен. Но говорил очень тихо, так, словно опасался стен. Мы мало о чем могли договориться непосредственно, так как я тогда говорил по- немецки очень плохо, а по-русски едва ли умел сказать что-нибудь, кроме "здравствуйте". Однако с помощью Ровно мы все же побеседовали о делах рабочего класса Финляндии. Ленину, видимо, было интересно выяснить, что я читаю. Он очень внимательно осматривал мою библиотеку, находившуюся в этой комнате. Это была не ахти какая библиотека - в общем, такая, как у обыкновенного финского социал-демократа. Но все же там нашлись книги Маркса в таком количестве, что Ленин счел возможным обратиться ко мне с просьбой. Он спросил: "Нет ли у вас "Гражданской войны во Франции"? Мне она нужна для моей работы". У меня, к сожалению, не было. Мне стало стыдно за это, так как я понимал, что Ленину она была нужна для настоящего дела. Познакомившись впоследствии с его книгой "Государство и революция", которая была по крайней мере частично написана в то лето в Финляндии, я подумал, что, вероятно, для этой работы Ленину и была нужна упомянутая книга. Я все же указал ему одно место в Хельсинки, где он мог ее получить.

Цель визита Ленина ко мне, однако, не была достигнута. Парикмахер, приглашенный затем, чтобы сделать Ленина неузнаваемым, сбежал, как заяц, и Ленину пришлось возвращаться ни с чем. Он попрощался и, уходя, улыбнулся так мило, по-своему, прищурив немного один глаз.

Второй раз я встретил В. И. Ленина в Смольном, когда он уже после блестяще осуществленной Октябрьской революции стоял у кормила молодого Советского государства. Это было, помнится, в самом конце 1917 года. У нас в Финляндии произошла в начале ноября мощная всеобщая забастовка. Рабочий народ поднялся. Боевой дух полыхал. Буржуазия поджала хвост. У нее не было оружия. Русские солдаты были на стороне финского пролетариата. Тогда-то было бы самое время выступить. Пока шла всеобщая забастовка, мы получили из Питера от Ленина письмо с товарищеским пожеланием успеха в нашей борьбе. Возможно, в этом был деликатный на-

мек: мол, следуйте, товарищи финны, примеру русских. Письмо было адресовано Валпасу, Вийку, Куусинену и автору этих строк. Первые двое из названных остались и поныне социал-демократами каутскианского толка. Мы, финны, все же не сумели последовать примеру и совету Ленина.

Вторая моя встреча с Лениным была связана в основном с провозглашением независимости Финляндии. Двое других товарищей¹² и я были посланы как делегаты от Финской социал-демократической партии, чтобы обсудить это дело с Лениным. Мы встретились с ним, как я сказал, в Смольном, в большой пустой комнате на верхнем этаже. Тускло светила маленькая лампочка. Комната почти без всякой мебели. Мы сидели за обшарпанным столом. Изложили наше дело. В. И. Ленин сказал: "Конечно, Финляндия должна стать независимой, мы, большевики, не против этого - как вы знаете, мы делаем все возможное, чтобы помочь вам". И большевики действительно так и поступали. Потом речь зашла о нашей всеобщей забастовке. Ленин спрашивал, мы отвечали. Уже тогда мы почувствовали (во всяком случае, автор этих строк), что мы совершили ошибку. Но Ленин нас не ругал и не попрекал. Зато он говорил так, что у меня в голове прояснилось, и я понял, что нам следовало бы делать тогда и что надо делать в будущем. Может быть, Ленин смотрел на нас теми же глазами, что и Шотман в 1912 году. Встреча с Лениным подействовала, по крайней мере на меня, таким образом, что у нас созрела решимость пойти на захват власти, что мы и сделали потом, в конце января, правда, с большими колебаниями.

Третий раз я встретил Ленина в его рабочем кабинете в Кремле в начале мая 1918 года. Три месяца нашего революционного сражения в Финляндии закончились. Нас разбили. Мы видели и сознавали, что совершили большие ошибки. Вместе с Куусиненом мы пришли к Ленину по его приглашению. Шли мы невесело, и душа болела, как у людей, которые не сумели удовлетворительно выполнить свою задачу. Мне все думалось невольно: что же это "Старик" теперь нам скажет? Вошли в кабинет Ленина. И, к изумлению моему, он открыл нам свои объятия, горячо пожимал нам руки. Он не упрекал, не добивал нас. Наоборот, успокаивал. Он сказал: "Не надо терять мужества, не надо падать духом; надо готовиться лучше действовать в следующий раз". И потом мы долго говорили о конкретных событиях нашей революции. Мы получили совет. Это был совет о необходимости изучать азбуку коммунизма.

Надо сказать, что Ленин и в дальнейшем постоянно интересовался и всячески помогал молодому коммунистическому движению Финляндии. Но это более долгий рассказ. Из этих же трех встреч - потом за ними последовало еще несколько других - для меня определился образ Ленина как революционного политика и вождя, и как товарища. Образ светлый, ясный и незабываемый. Он нас воспитывает и учит. Ленин велик во всем. Хочется сказать: непобедимый.

К. Маннер ¹³

Ленинград, 8 февраля 1924 г.

II

О ЧЕМ ЛЕНИН СПРАШИВАЛ?

Он умел задавать вопросы. Говорят, лет 30 тому назад он готовил прокламацию в связи с забастовкой и расспрашивал одного забастовщика о делах так энергично, что тот наконец, вытирая пот, сказал: легче работать сверхурочно, чем ответить на все ваши вопросы. Точно так же потели многие интернационалисты, когда он им задавал вопросы, а они не могли на них ответить. Большей частью, однако, В. И. Ленин спрашивал так искусно, в ходе непринужденной беседы, причем собеседник даже не замечал, что его расспрашивают. Одна английская дама, миссис Сноуден, беседовавшая с ним, все же заметила и вынуждена была признать, что на самом деле не она, а он ее интервьюировал. А заодно эта почтенная дама отметила, что знаменитая улыбка Ленина не всегда и не ко всем бывает такой милой.

Но я ведь собирался рассказать о собственных воспоминаниях. Первый раз он совершенно выжал меня своими вопросами в 1905 г., в день окончания всеобщей забастовки в Хельсинки. Я был не особенно наслышан о нем и не представлял его значения, но мне врезалось в память, что на его вопросы надо было отвечать точно так, как дело обстояло в действительности. Жаль, что мы тогда не сумели принять всерьез оценку, которую он дал нам, когда жил у Аланне и Хаккила: "Они не настоящие социал-демократы". Слово "социал-демократ" в его устах в то время значило то же, что теперь коммунист.

Накануне открытия Копенгагенского международного конгресса в 1910 г. мы случайно оказались соседями по столу в одном маленьком открытом ресторанчике, на ужине, который датчане устроили в честь собравшихся гостей. Когда графин с водкой по кругу дошел до нас, я спросил у Ленина: "Вам налить?" "Это не моя партия запрещала спиртное", - ответил он.

Я почувствовал себя неловко. Он, очевидно, был знаком с принятой съездом Финской социал-демократической партии в Оулу резолюцией, содержавшей строгое пред-

писание партийным работникам быть безусловно трезвыми. Этот маленький инцидент часто приходил мне на память. Сначала я здесь усмотрел лишь тот факт, что он даже такое второстепенное, попутно принятое решение взял себе на заметку и запомнил. И лишь потом, будучи уже коммунистом, я понял главное: какое значение он придавал партии и принятым ею решениям.

В частных беседах в кулуарах названного конгресса Ленин высказал целый ряд метких критических замечаний по поводу руководства делами конгресса. Например, в предложенной резолюции по вопросу о кооперации он указал на неточно употребленный термин "социальное производство". Он изъявлял желание поговорить также о философии - он как раз написал книгу против идеалистических заблуждений некоторых социалистов, - но, к сожалению, я не мог сопутствовать ему в этой области. В тот же раз он устраивал с нами, финнами, некоторые практические транспортные дела. Ведь тогда через Финляндию проходил один из этапов нелегальной революционной почты.

В дни Октябрьской революции 1917 г. мне было поручено от имени партии передать поздравления товарищу Ленину в Смольный. Поздравлений он не принял. "Ведь Керенский еще не побежден", - сказал он. Но он охотно включился в разговор о том, поддержит ли финская социал-демократия социальную революцию и чем еще мы могли бы помочь революционному Питеру.

В начале января 1918 г. он сказал бургомистру Стокгольма Линдхагену, что руководство финской социал-демократии предало революцию. Потом, во время Красной Финляндии, мы пытались исправить это дело, но безуспешно.

Раз-другой мы встречались во время Красной Финляндии, а также летом 1918 года. С интересом наблюдал Ленин за тем, как мы постепенно становились коммунистами. Много хороших наставлений получили мы от него в то время. Зимой 1919 г. мы встретились при основании Коминтерна¹⁴ . Я жил в каком-то флигеле в Кремле вместе с представителями некоторых других западных партий. Однажды вечером Ленин заглянул к нам. Мы пили чай и разговаривали. Он быстро ухватил самое главное: "Ну, а крестьяне?".

И тут уж пришлось туго. Он спрашивал: как обстоят дела с земельным вопросом? Много ли сельскохозяйственных рабочих в стране и каково их положение? Как обстоит дело с мелким и средним крестьянством? И он просил, чтобы представитель каждой страны коротко изложил на бумаге все, что известно о том, как ставятся эти вопросы в их странах.

В самые трудные для революции дни он лучше, чем кто бы то ни было, умел ободрить, влить новые силы. Однажды я был у него в морозный зимний день. Телефон звонит, как обычно, не переставая. Позднее звонок заменили сигнальной лампочкой. Кто-то спрашивает, очевидно, насчет дров. Лицо Ленина принимает суровое выражение. Он диктует в телефон, как будто декрет: "Количество должно быть выполнено безусловно! Никакая компенсация не выплачивается, нет возможности!" Эти несколько фраз вновь укрепили волю какого-то заколебавшегося комиссара. Он мог снова требовать от людей сверхчеловеческого напряжения сил. И ими была спасена революция, спасена Россия, был сохранен оплот мировой революции. Недаром восхищаются этой силой воли, которая не подвела.

Мне случилось быть в кабинете Ленина как раз в тот момент, когда было сломлено наступление Деникина. Разговаривая по телефону, он схватил карту и все отмечал по ней досконально. Потом показал мне, в каких местах фронт продвинулся.

В тот раз или как-то позже спросил он, какие за границей появились книги о гражданской войне в Финляндии. Он слышал, что какой-то шведский офицер... "Полковник Ялмарссон выпустил книгу, - сказал я, - есть и другие". Он спросил, имеются ли какие-нибудь из этих книг на немецком языке. Я назвал книгу Гольтца. Он хотел бы получить ее. Так внимательно изучал он все перипетии гражданских войн. Так накапливался его опыт. Непостижимо только, где он брал время на все это.

Летом 1920 г. мы пришли с только что приехавшим из Стокгольма товарищем Гюл- лингом¹⁵ и говорили о Карелии. "Старик" подробно расспрашивал, что мы знали о Карелии и какова позиция нашей партии в этом вопросе. Верим ли мы - лично каждый из нас - в успех автономной Карелии? Я признался, что у меня возникали сомнения: мало народу, промышленного пролетариата почти что и вовсе нет, активных сил мало и так далее. Но товарищ Гюллинг верил. И был готов действовать. Он рассчитывал на карельских крестьян. Они, безусловно, вдохновятся, ведь дело для них свое. Ленин спрашивал и слушал с увлечением. Он видел перед собой человека, который верил и был готов рисковать. Таким надо дать возможность действовать.

В последний раз я встретил Ленина осенью 1921 года. Он спросил, знаю ли я американских финнов, хлопочущих насчет Кузбасса¹⁶ , а также тех, кто их рекомендовал. Задав вопрос, Ленин сощурил один глаз, а другим стал буравить меня насквозь. Самое лучшее было говорить все, что думаешь. Было известно, что если и не скажешь, так он все равно выведает все, что пожелает. Он предупредил, что вопрос серьезный. В это вложены средства, и развитие производства в этом районе имеет огромное значение. Надо постараться подобрать надежных людей.

Потом мы говорили о высказываниях Маркса и Энгельса относительно диктатуры пролетариата и революции. Есть некоторые их высказывания и формулировки, которых он не взял в "Государство". Я спросил, как он их понимает. Он сам перечислил

еще несколько высказываний, которые следовало бы дополнительно разобрать. Тут же было затронуто и письмо Энгельса к Бебелю, написанное в 1880-х годах, то, которое руководители немецкой социал-демократии скрывали и в котором важнейшие вопросы революции представлены, может быть, наиболее ясно.

- Да, совершенно очевидно, что Энгельс отдавал себе отчет в том, какие трудности революции, - говорит Ленин, и его изрезанное морщинами лицо принимает глубокое, неизъяснимо серьезное выражение. - Он пережил эти трудности.

- И все-таки, - сказал я, - Энгельс был готов пойти на них, даже рискуя тем, что это могло бы привести к новому 1793 году. (Год высшего подъема Великой Французской революции и затем поражения якобинцев.)

- Да, 1793... - проговорил Ленин, вспоминая, видимо, те моменты, когда над революцией в России нависал реальной угрозой "1793". Много раз Ленин на советских и партийных собраниях говорил: если мы не сможем сделать того-то и того-то, мы не пробьемся. Но вот пробились, направляемые им. И в этой титанической работе сгорали его нервы. Еще и пули контрреволюционной "социалистки" тоже подорвали здоровье.

Ирьё Сирола ¹⁷

ТОВАРИЩ В. И. ЛЕНИН В 1917 ГОДУ

Мировая буржуазия в эту минуту радуется тому, что ее противник, В. И. -Ленин, умер. Буржуазия давно была готова расправиться с ним, да только не вышло.

Помню, как после июльского поражения 1917 г. в Петрограде всевозможные агенты буржуазии - офицеры, юнкера, гимназисты, сыщики тайной полиции с собаками, - пользуясь тем, что государственная власть была в их руках, делали все, чтобы уничтожить Ленина, предчувствуя, что этот человек принесет им погибель, - и предчувствие их не обмануло.

Из Петрограда Ленин был направлен в Сестрорецк, на квартиру Емельянова, однако и там он не был в безопасности, и пришлось отправить его в лес, в шалаш у стога сена.

Как-то раз дождливым днем Ленин сидел в шалаше, пришел казак, проклиная погоду и плохих людей, и попросил укрыться от дождя. Ленин спросил, что за дела у него здесь. Казак ответил, что они ловят какого-то Ленина, которого велено доставить живым или мертвым...

Лихорадочные розыски Ленина велись с таким жаром, что ЦК вынужден был перевести его в более безопасное место. Автор этих строк вместе с Шотманом получил задание организовать отход в Финляндию.

По дороге нас чуть было не схватили на станции Дибуны Финляндской железной дороги, где вооруженные до зубов студенты, гимназисты и юнкера проверяли документы. Но нам удалось их провести, и мы благополучно добрались до Питера. Через пару дней осуществили переезд в Финляндию, в чем нам помог машинист паровоза Гуго Ялава.

По приезде в Финляндию мы переправили Ленина в Хельсинки на попечение тамошнего начальника милиции Ровно.

За все время, пока Ленин находился под моей опекой, он ни разу не проявил страха по поводу того, что его могут схватить, хотя такая опасность была велика, он постоянно лихорадочно работал, писал статьи в газеты и письма товарищам, давая указания, и нервничал лишь в тех случаях, когда долго не было ответов на письма или когда газеты не приходили вовремя. Если я порой пытался его успокоить, предлагая подождать часок- другой, он всякий раз говорил мне, что время нас ждать не будет, мы должны опережать время, должны заранее рассчитывать, как сложится обстановка; если мы этого не научимся делать, то никогда не добьемся победы.

Потом, во время революции в Финляндии, я часто вспоминал эти ленинские слова. Но ведь среди руководителей рабочего класса Финляндии не было человека, который умел бы предвидеть ну хоть немножечко в этом роде, а все ждали развития событий, оставаясь пассивными и плетясь у событий в хвосте.

Такой энергии и умения, с какими Ленин руководил партией, наверно, вообще больше не было ни у кого. Теперь, конечно, легче действовать, так как Ленин наметил верный путь к победе, надо только идти по нему, учитывая интересы рабочего класса.

Деятельность Ленина ради достижения победы рабочего класса была настолько страстной, что он забывал об опасности, постоянно грозившей ему со стороны буржуазии. Он считал важным поддерживать тесную связь с самим трудящимся людом. И я, автор этих строк, получил от него приказ явиться к нему в Финляндию, чтобы подготовить его переезд в Петроград.

Получив предписание, я договорился с Гуго Ялавой о том, как доставить Ленина в Питер и каким образом сделать переезд, безопасным. Затем я приехал в Выборг, где жил тогда Ленин на квартире у Латукки. Я застал его очень взволнованным,

так как, по его мнению, все сообщения, которые он получал из России, приходили к нему слишком поздно, и потому он решил выехать в Петроград, несмотря на грозившую ему смертельную опасность. Ленин сказал: "Революция должна произойти в течение ближайших недель, и если мы к этому не подготовимся, то потерпим поражение, несравнимое с июльскими днями, потому что буржуазия изо всех сил старается удушить революцию, и она сделает это с такой жестокостью, какой еще не знает мировая история".

Ленин одобрил изложенный мною план поездки. Итак, мы отправились в путь. Ленин был одет наподобие финского священника, в очках и в парике. Приехав на станцию, я купил билеты до Петрограда. Мы не прошли в середину вагона, а стояли на передней площадке. Когда на площадку выходили люди, я что-то говорил Ленину по-фински, а он, как мы договорились, отвечал мне тоже по-фински: "Я-а" или же "эй" (то есть "да" или "нет"). Иной раз он говорил "яа", когда нужно было бы сказать "эй", и наоборот. Все-таки путь до станции Райвола прошел благополучно.

В Райвола Ялава отцеплял паровоз и отъезжал набирать дрова. Вокруг паровоза прохаживались подозрительные личности. Мы условились, что Ялава, набирая дрова, задержится там с паровозом подольше, до самого отправления поезда. Мы с Лениным пойдем гулять, и, когда паровоз, возвращаясь с погрузки, будет подъезжать к поезду, Ленин сядет на него на ходу. Так мы и сделали, и те подозрительные типы отстали от поезда, потому что место погрузки дров было далеко от станции, а как только паровоз пришел оттуда, его прицепили, и кондуктор сразу дал отправление.

Теперь нам предстояло миновать самое опасное место - Белоостров, где было полно всевозможных шпиков. Я сидел в первом от паровоза вагоне с двумя заряженными револьверами наготове, чтобы, если потребуется, стрелять. В вагоне было много дачников и несколько рабочих. Пассажиры говорили о политике. По мнению буржуазной публики, рабочих надо было наказывать, так как они выступают против войны и поддерживают немецкого лазутчика Ленина, который получил миллионы денег на подготовку восстания в России.

Рабочие утверждали, что Ленин ниоткуда не получал никаких денег, а что он борется за интересы рабочих. Буржуи единодушно считали, что Ленина нужно убить. Один из них высказал пожелание, что Ленина, мол, надо в цепях провести по Невскому, и чтобы каждый имел право бить и плевать ему в глаза. А затем, когда вся эта радость кончится, тогда, дескать, его повесить и тело сжечь. Не догадывались эти жалкие люди, что тот, кого они собирались вешать, был так близко.

Прибыли в Белоостров, где производилась проверка паспортов. Проверку проскочили благополучно. Ялава поехал набирать воду и вернулся оттуда к моменту отправления поезда, так что проверять документы на паровозе было уже некогда. И поезд поехал в Петроград.

На станции Ланская мы сошли с поезда и вошли в дом неподалеку от станции, где была приготовлена квартира. В квартире ждала жена Ленина, Надежда Константиновна.

Ленин сразу принялся за работу, выяснял настроения на заводах, писал статьи в газету.

24 октября я пришел к Ленину и сообщил, что на заводах и в казармах брожение. Ленин написал письмо районным комитетам, в котором рекомендовал начать решительное сражение. Я отнес письмо в Выборгский райком партии, где его размножили и разослали рабочим и солдатам.

Во второй половине дня я вновь пришел к Ленину, и он предложил пойти в Смольный. По дороге в Смольный нас дважды чуть было не схватили, один раз на Литейном мосту, а второй раз на углу Шпалерной улицы, где нас остановили трое конных юнкеров, требуя паспорта и пропуска. В Смольный мы пришли с чужими пропусками и вошли в здание...

Теперь Ленин умер, но в сердцах пролетариев всего мира он живет. И, следуя его заветам, трудящийся класс довершит дело, которое не успел довести до конца Ленин, - дело мировой революции.

23/I - 24.

Э. Рахья

IV

ЛЕНИН КАК ЧЕЛОВЕК

В августе 1917 г. мы с мужем говорили о том, чтобы устроить у нас дома на какое-то время одного русского беженца. У нас и раньше останавливались русские гости, но теперь шла речь о более длительном пребывании. Я узнала, кто этот человек. Это был Ленин.

По газетам, а отчасти из других источников мне было кое-что известно о Ленине и о его деятельности: я знала, что это русский большевик, то есть один

из преследуемых царизмом руководителей революционного движения в России. Но его самого я не знала.

Мое сочувствие и чувство долга в отношении русских товарищей побуждало меня устроить все как можно лучше, не в смысле удобств, так как я уже видала, что русские эмигранты не стремились к мещанским удобствам, а в отношении осторожности и безопасности.

Мы жили тогда в пригороде в маленьком доме моего отца. В доме было лишь две квартиры: одну занимали мы, а другую - мои родители. С ними вместе жили моя сестра и брат. Было легко устроить так, чтобы никто посторонний не мог заметить, что в доме есть кто-то, кроме нас. Своим родным мы объяснили, что один проезжающий, который хочет спокойно работать, поживет у нас некоторое время.

День приезда был неизвестен. Это меня больше всего беспокоило, поскольку мне необходимо было как раз на этих днях поехать в Хельсинки на съезд женщин. Что делать! Не оставалось ничего, как договориться с сестрой, чтобы она позаботилась о госте, если случится, что он приедет в мое отсутствие. Сестра согласилась. С нею я договорилась обо всем, не называя, однако, настоящего имени гостя.

Итак, все было в порядке, а о приезжем ничего не слыхать. Я поехала в Хельсинки. Пробыла там несколько дней, как вдруг приходит ко мне Э. Хуттунен¹⁸ и спрашивает, говорил ли мне муж что-нибудь о приезде к нам одного гостя. Говорил, отвечаю, и все для этого у, нас готово. Он сказал, что сегодня же вечером едет с Лениным в Выборг.

Дня через два приезжаю домой. Вхожу и вижу: наш гость с моей сестрой завтракают. Ленин тут же встал из-за стола и подошел поздороваться. Сказал, что слышал, куда я ездила, и поздравил со счастливым возвращением домой. Я уж старалась говорить, как умела. С трудом связала какую-то фразу, а затем с помощью сестры¹⁹ , которая свободно говорила по-русски, побеседовали немного о моей поездке. А они, казалось, уже давно были знакомы друг с другом.

- Как тебе нравится наш гость? - спрашиваю сестру, когда мы остались вдвоем. - Почему ты не отнесла ему еду на ту половину? (То есть на нашу половину, где он жил.)

- Ужасно милый дяденька! Сначала я ему носила туда, но потом он попросил разрешения обедать здесь, чтобы не носиться с едой и чтобы можно было заодно и поговорить. Поэтому я его сюда и позвала, - рассказала моя сестра.

Так мы продолжали нашу обычную повседневную жизнь. Каждое утро в начале восьмого мы уходили на работу, а в нашей квартире, которая со стороны казалась по-прежнему пустой и тихой, оставался работать за столом Ленин. Мы брали с собой ключ, а он другим ключом запирался изнутри. Снаружи ключ никогда не оставляли. Так что Ленин имел возможность выйти на улицу, когда хотел, а мы всегда могли войти, не привлекая ничьего внимания.

Ленин отлично освоился с новым жилищем. Моим делом было заботиться о его нуждах. Я, конечно, не могла разговаривать с ним ни о чем, кроме самых простых вещей. А потому я и расскажу о нем лишь как о простом человеке.

Хотя мое знание русского языка было слабым, все же мы вполне могли объясниться без посторонней помощи. Если что не могли сказать словами, то понимали и так. Ленин был исключительно внимателен и предупредителен. Он прежде всего умел ценить и уважать труд женщины - домашней хозяйки. Он никогда не давал мне убирать его постель. Это он делал сам. Также сам выносил воду после умывания, топил печку и даже старался колоть дрова. Больше того, он заметил, как я в часы обеденного перерыва торопилась и еду приготовить и хлеб испечь (тогда уже было очень трудно с продуктами), и вызвался доставать хлебы из печи, если только я научу, когда их надо будет доставать, чтобы я могла спокойно уйти на работу. А видя, что я беспокоюсь о еде и что готовить-то нечего, кроме черной гречневой каши, он был всегда всем доволен и похваливал: мол, на этот раз еда особенно хороша.

По вечерам, когда стемнеет, Левин выходил на прогулку. Он ходил взад и вперед по темным улицам предместья. Однажды он загулялся так долго, что мы уже начали беспокоиться, но тут он пришел и сказал, что чуть было не заблудился. Потом как-то раз он выучил по-фински слово "баня с номерами" и пошел искать баню по моим указаниям. Часа через два он возвращается обратно и говорит, что плутал-плутал, а бани так и не нашел.

Ему хотелось подружиться с нашим маленьким сынишкой, и, поскольку объясниться с ним он не мог, он поднял и посадил мальчика на печь и сам радовался необычайно, видя, что доставил ребенку удовольствие.

С моим отцом, который говорил по-русски, Ленин часто заговаривал. Он спрашивал мнение старого фабричного рабочего о том или ином деле, и отец, который и не догадывался, с кем он говорит, высказывал ему как равному все, что тревожило и тяготило душу, говорил о последствиях войны, о дороговизне, а главное, чем же все это кончится. И когда он как простой рабочий строил догадки о том, как пойдут дальше события в России, Ленин улыбался многозначительно и говорил: время покажет.

Спал Ленин спокойно. У него был хороший аппетит. Обычно я оставляла на вторую половину дня маленький кофейник на плите, так он, бывало, говорит со

смехом: сегодня я кофейник выпил до дна. Только в последнюю неделю он, видимо, нервничал, потерял аппетит и беспокойно ходил по комнате.

Наступил день отъезда нашего гостя. Еще утром я знала, что приехал Рахья, но когда в перерыв пришла домой с работы, собрала гостям обед и пошла, звать их к столу, я вдруг была поражена, увидев в комнате совершенно чужого человека. Я оглянулась в изумлении, ища глазами Ленина. Тут незнакомец засмеялся оттого, что удалась его маскировка, и тем обнаружил себя. Действительно, маскировка удалась настолько, что я узнала его лишь по голосу.

Это только некоторые черточки из того, что я узнала о Ленине как человеке. Они отчасти могут показать, как Ленин, великий человек, был и в обыденной жизни тоже велик. Велик в том смысле, что он все чувствовал, во всем принимал участие, жил вместе со всей окружавшей его жизнью и умел в ней искать и находить то, что было для революции самым драгоценным. Он сживался со всем окружающим и во все вносил жизнь.

Быстро протекли те три недели, что Ленин находился "подпольно" в нашем доме. И хоть я не могла ни о чем поговорить с ним как следует, обстоятельно, я все же чувствовала, что мы как товарищи понимаем друг друга.

Мы сердечно простились, и он уехал. И мы с напряженным вниманием ждали счастливого завершения его поездки и задуманного им дела.

И в том и в другом ему сопутствовал успех. Величие Ленина-вождя подтвердилось в ходе Октябрьской революции и после нее - вплоть до его смерти. Как человек он стал благодаря своей деятельности известен бесчисленным массам рабочих и крестьян, а в особенности тем, кто имел счастье близко соприкоснуться с ним.

Лююли Латукка ²⁰

V

МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О ЛЕНИНЕ

Я впервые увидел его, когда он сел ко мне на паровоз на станции Удельная, по пути в Финляндию, после июльского восстания. Тогда он произвел на меня впечатление лишь своим "простым величием". Не было у него ничего такого, что при поверхностном взгляде сразу же бросилось бы в глаза. Простой в одежде, в поведении, в разговоре. Пока мы с ним разговаривали, сидя на козлах паровоза, я потихоньку приглядывался к нему. Среднего роста, крепкий, овальное, здорового вида лицо, большая лысина, на губах улыбка и очень живые глаза. Внешность незабываемая. В разговоре он избегал "фраз", говорил с глубокой убежденностью о ближайших задачах революции в России и давал острые оценки событиям дня. Разговор наш прервался, когда поезд прибыл на станцию Териоки.

Потом, в октябре (27-го по новому стилю), на собрании, которое состоялось у меня на квартире, я обратил внимание на то, что он говорил и спорил спокойно, не горячась, логично, без пафоса, причем остро и точно анализировал складывающуюся в данный момент обстановку, и тогда я увидел в нем великого человека нашей эпохи.

Он был смел, прям и беспощаден к предвзятым мнениям как у себя, так и у других. Даже враги видели в нем пионера будущего коммунистического мира и потому были вынуждены в какой-то мере уважать его.

Гуго Ялава

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Ялава Лидия Германовна родилась в 1886 г. в Финляндии, в Нюландской губернии. Отец - лесосплавщик, мать - прислуга. После окончания народной школы стала работать у помещика, а затем переехала в гор. Лахти, где и работала продавщицей. Здесь познакомилась с будущим мужем Гуго Ялавой и уехала с ним в Петербург. После событий 1905 г. помогала Г. Э. Ялаве в его революционной работе, особенно по хранению и передаче оружия, когда он был в отъезде.

В 1917 г., во время пребывания В. И. Ленина в Финляндии (с августа по октябрь), переписка от него и к нему передавалась через Л. Г. Ялава.

² Латукка Ю. К. - финский социал-демократ, журналист, сотрудник местной рабочей газеты "Труд". У него в Выборге скрывался В. И. Ленин после июльских дней.

³ В. И. Ленин. ПСС Т. 19, стр. 219.

⁴ "Правда", 2(15). V.1917; В. И. Ленин. ПСС. Т. 32, стр. 4, 5.

⁵ Усениус - финский рабочий. У него на квартире в Гельсингфорсе жил некоторое время осенью 1917 г. В. И. Ленин, скрываясь от Временного правительства.

⁶ Блумквист Артур, машинист, и его жена Эмилия Блумквист были в 1917 г. членами рабочей организации финских шведов. У них на квартире в Гельсингфорсе после июльских дней 1917 г. некоторое время скрывался В. И. Ленин.

⁷ Ахмала Кёсси (1889 - 1918 гг.) - финский революционер. Сын плотника. По профессии часовщик. Принимал активное участие в финском рабочем движении. Служил почтальоном с 1913 г. на железной дороге Гельсингфорс - Петроград. Тайно перевозил переписку В. И. Ленина из Финляндии в Россию. Во время революции в Финляндии в 1918 г. был членом совета связи. Во время гражданской войны в Финляндии был расстрелян во дворе Выборгского почтамта. Он умер со словами: "Да здравствует революция!".

⁸ Рахья Эйно Абрамович (1886 - 1936 гг.) - член Коммунистической партии с 1903 года. В 1905 - 1907 гг. работал в Петербурге на Финляндской железной дороге. Принимал активное участие в революционном движении. В 1908 - 1910 гг. - секретарь, а затем председатель русского отделения Социал-демократической партии Финляндии. В июльские дни по поручению ЦК партии осуществлял регулярную связь с В. И. Лениным, находившимся в подполье. В 1918 г. командовал отрядами Красной гвардии во время пролетарской революции в Финляндии. В 1919 г. - командир воинских соединений франта против Юденича.

⁹ Шотман Александр Васильевич (1880 - 1939 гг.) - член РСДРП с 1899 года. Принимал активное участие в Обуховской стачке 1901 года. В 1902 - 1903 гг. - член Петербургского Комитета РСДРП. С февраля 1905 г. работал в Одессе, затем в Петербурге, Гельсингфорсе. В 1911 - 1912 гг. входил в состав Гельсингфорсского комитета социал-демократической партии Финляндии. В 1913 г. на "Августовском" совещании в Поронино был введен в состав ЦК и Русского бюро ЦК РСДРП (б). После Февральской революции 1917 г. был членом Томского комитета партии, работал в Петрограде. Помог переправиться в августе 1917 г. В. И. Ленину в Финляндию. После Октябрьской революции - на ответственной хозяйственной, советской и партийной работе.

¹⁰ Тайми Адольф Петрович (1881 - 1955 гг.) - член РСДРП с 1902 года. С 1905 г. был депутатом Петербургского Совета рабочих депутатов. В 1907 - 1908 гг. - член Гельсингфорсского военного комитета РСДРП (б). Неоднократно арестовывался. В 1915 г. был выслан в Туруханский край. В 1917 г. - делегат Апрельской конференции РСДРП (б). С конца 1917 г. - член ЦК социал-демократической партии Финляндии. С 1921 г. в течение 14 лет член ЦК Финской компартии. В 1928 г. был приговорен финским судом к 15 годам каторжных работ. Был освобожден в мае 1940 г. и переправлен в СССР. В 1940 - 1944 гг. - заместитель председателя Совнаркома Карело-Финской ССР, депутат Верховного Совета СССР.

¹¹ Кокко Аапо Генрихович (род. 1892 г.). В революционное движение вступил в 1908 году. Член Коммунистической партии Финляндии с августа 1920 года. Вел работу по распространению нелегальной литературы. В июле 1924 г. выехал в Канаду, проживал в г. Порт-Артуре, состоял в Коммунистической партии Канады. В ноябре 1927 г. возвратился в Финляндию, вступил в Лиминге в местный отдел союза сельскохозяйственных рабочих и с начала 1929 г. был председателем отдела С 1930 г. - в СССР.

¹² Э. Гюллинг и К. Вийк.

¹³ Маннер Куллерво (род. 1880 г.). Деятель финского рабочего движения, коммунист. В 1905 г. примкнул к социал-демократической рабочей партии. В 1910 г. - член сейма. В 1916 - 1917 гг. - председатель сейма, имевшего рабочее большинство.

Маннер - один из руководителей пролетарской революции в Финляндии - возглавлял революционное правительство - Совет народных уполномоченных. После разгрома революции эмигрировал в РСФСР. К. Маннер участвовал в создании Коммунистической партии Финляндии. Член ИККИ со II конгресса.

¹⁴ У автора, видимо, неточность. I конгресс Коминтерна проходил 2 - 6 марта 1919 года.

¹⁵ Гюллинг Эдвард Отто Вильгельм (1881 - 1944 гг.). Деятель финского рабочего движения. В 1908 - 1918 гг. - депутат финского сейма. В 1910 - 1918 гг. - доцент Хельсинкского университета. В 1905 г. вступил в Социал-демократическую партию Финляндии, принадлежал к ее левому крылу. В 1913 - 1917 гг. - член Исполкома СДПФ, в 1917 - 1918 гг. - председатель СДПФ. Во время революции в Финляндии в 1918 г. - член революционного правительства, начальник Главного штаба Красной гвардии. После поражения революции Гюллинг в конце 1918 г. эмигрировал в Швецию и там работал в Загранбюро ЦК Коммунистической партии Финляндии. В 1920 г. эмигрировал в Советскую Россию и принял советское гражданство. В 1920 г. вступил в РКП (б). В 1920 - 1923 гг. - председатель Карельского облисполкома, в 1923 - 1935 гг. - председатель Совнаркома Карельской АССР. В 1935 - 1937 гг. - сотрудник Международного экономического института в Москве.

¹⁶ Речь идет о соглашении с группой американских рабочих, прибывших в Россию, о передаче ей на определенных - условиях части Кузнецкого каменноугольного

бассейна в Сибири для его восстановления и эксплуатации. Так была создана Автономная индустриальная колония - Кузбасс ("АИК - Кузбасс").

¹⁷ Сирола Ирьё (1876 - 1936 гг.) - финский коммунист. Сын пастора, окончил университет. В 1903 г. вступил в социал-демократическую партию. В 1905 - 1906 гг. был ее секретарем. В 1907 г. был избран голосами рабочих в первый однопалатный финский сейм, после чего был членом всех созывов сейма. Принимал активное участие в финской пролетарской революции 1918 года. В революционном правительстве - Совете народных уполномоченных - комиссар по иностранным делам. После разгрома революции эмигрировал в Советскую Россию. Один из основателей Коммунистической партии Финляндии. В 1930 г. - нарком просвещения Карельской АССР. В 1921 - 1922 и 1928 - 1936 гг. - член Интернациональной контрольной комиссии Коминтерна.

¹⁸ Хуттупен Эверт - редактор рабочей газеты "Тюэ" ("Труд").

¹⁹ Хильдур Хайконен (Хаарала) - сестра Лююли Латукка - жива (единственная из всей семьи), живет в Финляндии и недавно навещала Дом-музей в Выборге, где у них в семье скрывался В. И. Ленин. В советское время на работу в Наркомфин ее лично рекомендовал Владимир Ильич.

²⁰ Латукка Лююли - жена Юхани Латукка - финского социал-демократа, журналиста; у них на квартире в Выборге скрывался В. И. Ленин осенью 1917 года.