Маршал Советского Союза К. А. Мерецков

Боевые действия Волховского фронта в 1943 г., после прорыва Ленинградской блокады, проходили в труднейших условиях, выпавших на долю его солдат и офицеров. С конца января и по декабрь этого года наши войска, сохраняя в большинстве случаев перевес на правом крыле фронта, в районе Гайтолово - Мишкино - Вороново, осуществляли серию местных операций, сущность которых определялась двумя факторами. Первый - это необходимость сделать непробиваемым южный рубеж того коридора, который связывал теперь Ленинград и Приволховье. Немцы стремились, напротив, возобновить блокаду героического города на Неве, перерубив наш коридор, снова выйдя к Шлиссельбургу и восстановив свой военный и политический престиж. Второй фактор заключался в желании советских людей раздвинуть края коридора пошире, чтобы надежнее держать связь с Ленинградом и Балтикой, полнокровнее снабжать их и лучше готовить данный участок к последующим наступательным действиям. Поскольку северным рубежом коридора служило побережье Ладожского озера, расширить путь к Неве можно было, только отодвигая другой его рубеж на юг. А это означало в первую очередь овладеть участком железной дороги Мишкино - Мга - устье реки Тосны. Соответственно и немцы пытались не допустить окончательной ликвидации блокады Ленинграда. Поэтому они цеплялись всеми доступными им средствами за район Мги.

В результате участок Тосна - Келколово - Михайловский - Тортолово стал ареной ожесточенных сражений, в ходе которых войска вели тяжелые позиционные бои, а каждый метр пространства расценивался на вес золота. Пробив брешь в кольце вокруг Ленинграда, советские бойцы решили главную задачу, стоявшую в то время перед нашими двумя фронтами - Волховским и Ленинградским. Верховное Главнокомандование Красной Армии, прикинув имевшиеся возможности, нацелило тогда Вооруженные Силы на полную ликвидацию окруженных вражеских войск под Сталинградом, освобождение Северного Кавказа, разгром противника на Верхнем Дону. Потом было положено начало освобождению Украины. Затем нанесены мощные удары на Северо-Западном и особенно на Центральном фронтах. Как известно, это вылилось летом 1943 г. в крупнейшую битву на Курской дуге и завершило собой коренной перелом в ходе войны. Обстоятельства диктовали Ставке направлять главные ресурсы на юг и в центр. Поэтому, ставя перспективную задачу Волховскому и Ленинградскому фронтам, Верховное Главнокомандование решительно потребовало обеспечить неприкосновенность коридора в Ленинград. И вот почти двенадцать месяцев два боевых соседа - оба наших фронта - вели то затухавшее, то вновь разгоравшееся сражение в направлении на станцию Мга. Одновременно вспомогательные операции (порой даже более успешные) осуществлялись нами на некоторых иных участках. В своей совокупности они создали предпосылки для последующего рывка в Прибалтику. Однако предпосылки эти выковывались в долгих и изнурительных боях, в ходе общего сражения за отдельный холмик, берег болота, группу деревьев, устье речки, небольшой плацдарм, пока постепенно накопление количества не привело к переходу в новое качество.

В зимний период боев за Мгу произошел один памятный для меня случай. 54-я армия после прорыва Ленинградской блокады проводила частную операцию, направленную на то, чтобы не дать врагу возможность создать под Мгой сильную группировку, нацеленную на только что возникший коридор к югу от Ладоги. Армия нанесла удар в сторону Чудово, сумела оттянуть на себя фашистские войска, предназначенные для прорыва к Шлиссельбургу, и свою задачу выполнила. Знакомиться с обстановкой в этом районе прибыл представитель Ставки К. Е. Ворошилов. Я сопровождал маршала. На командном пункте дивизии, вклинившейся в расположение противника, мы принялись изучать карту. Не успели поговорить с комдивом, как поднялась яростная стрельба. Выскакиваем из землянки. В чем дело? Оказалось, немецкий десант автоматчиков при поддержке самоходок прорвался и окружает КП. Снаряды ложились совсем рядом. Мы, вероятно, сумели бы пробиться к своим, да только в неизбежной перестрелке шальная пуля могла бы задеть К. Е. Ворошилова. Я отвечал за безопасность представителя Ставки и не хотел рисковать. Связываюсь по телефону с 7-й гвардейской танковой бригадой и приказываю прислать на выручку танки. Ком-

Окончание. Начало см. "Вопросы истории", 1967, N 12.

бриг докладывает, что все боевые машины выполняют задание; налицо один танковый взвод, да и тот после боя не в полном составе. Делать нечего. Пока пара танков мчится к КП, организуем круговую оборону подручными силами. Несколько связистов и личная охрана развернулись в жидкую цепочку и залегли с автоматами. Минут пятнадцать отбивались. Немцы подходят все ближе, но тут и танки показались. Сразу же наши бойцы поднялись в атаку, следуя за танками, смяли фашистов и отбросили на полкилометра, а потом подоспевшая пехота завершила разгром прорвавшейся вражеской группы. Когда стрельба улеглась, в блиндаж вошел танкист, весь в копоти, и доложил: "Товарищ генерал армии, ваше приказание выполнено. Прорвавшийся противник разгромлен и отброшен!".

К. Е. Ворошилов вгляделся в танкиста и воскликнул: "Да ведь это твой сын!" Он видел моего сына еще до войны и сразу его не узнал. Лейтенант Владимир Мерецков командовал танковым взводом и как раз подвернулся под руку. В его бригаде знали, чей он сын, и внимательно следили за тем, как он себя покажет. Владимир не мог и не хотел ударить лицом в грязь. Поэтому ему приходилось делать все вдвойне и порой изрядно доставалось, но он никогда не жаловался и вел себя, как любой иной советский офицер. Виделись мы нечасто. До меня доходили вести, что боевую службу он несет образцово. Я понимал его чувства и старался не мешать ему неосторожным вмешательством, чтобы никто не говорил, что сына командующего фронтом как-то выделяют. Теперь я могу признаться, что нередко меня грызли опасения и тревога, как и всякого другого отца, чей сын сражался на фронте. А тогда нельзя было показывать вида. И когда К. Е. Ворошилов спросил меня: "Помнится, этот сын - твой единственный?" - я ответил: "Все бойцы тут мои дети", - внутренне гордясь за Владимира Мерецкова. 18-летний комвзвода не прятался за генеральскую спину отца и сейчас с чистой совестью может оглянуться на годы войны. Как-то он растрогал меня чуть не до слез. Во время одной из случайных встреч я поинтересовался: "Товарищ лейтенант, а как у тебя обстоит дело со вступлением в большевистскую партию?" Ни слова не говоря, сын достал из кармана картонные корочки, развернул их и показал партийный билет. Я не знал, что делать, то ли журить Владимира за излишнюю сдержанность, то ли не скрывать своей радости. Кончилось тем, что я постарался поскорее сообщить об этом жене. Жена моя тоже была на фронте. Она нередко выполняла поручения фронтового Военного совета, вместе с медиками обследуя состояние работы в госпиталях. Цель обследования состояла в выявлении конкретных трудностей и недостатков для ликвидации тех и других и оказания военврачам помощи. Когда Евдокия Петровна замечала, что в обслуживании больных и раненых имеются неполадки, и слышала справедливые жалобы, она потом на правах лица, числящегося для особых поручений, без стеснения выкладывала все это и со свойственной ей прямотою резко критиковала ответственных лиц. Доставалось и мне.

Когда соединения Волховского и Ленинградского фронтов в конце января 1943 г. поворачивали на юг, занимая позиции вдоль синявинского рубежа, в их тылу уже кипела лихорадочная работа. Поскольку в коридоре севернее Синявино не имелось железной дороги, ведшей в Ленинград, следовало срочно ее построить. Необходимые подготовительные мероприятия были проведены еще в конце 1942 года, А как только блокада была прорвана, вслед за наступающими войсками двинулись железнодорожные бригады. Им пришло на помощь местное население, а затем ряд частей на сооружение дороги выделили также фронты. Эта "Дорога победы" явилась отличным дополнением к уже действовавшей ладожской "Дороге жизни". Исходным пунктом новой магистрали послужил разъезд между селениями Назия и Хандрово. Отсюда протянули ветку на северо-запад, к Рабочему поселку N 4. Далее дорога шла через Рабочие поселки NN 1, 2, 3 и выходила к южной окраине Шлиссельбурга. Здесь, на Неве, воздвигли временный ледово-свайный мост, который соединил ветку с колеей от Черной Речки к поселку имени Морозова. Уже 2 февраля, как только с ремонтно-строительных дрезин были спущены и закреплены последние рельсы, сквозь свирепые бураны прополз пробный состав, а еще через четыре дня по 36-километровой линии промчался грузовой поезд дальнего следования. "Дорога победы", результат двухнедельного героического труда, вступила в строй. Примерно параллельно железной дороге тянулись грунтовые. Они также стали важными трассами снабжения зоны Ленинграда. Однако неверно было бы думать, что эта зона была какой-то иждивенкой. Ничего подобного! После всех перенесенных им испытаний город на Неве, казалось, удвоил свои усилия по разгрому врага. Уже зимой 1943 г. его труженики резко увеличили производство боевой техники и различных видов промышленной продукции. Все меньше составов поворачивало теперь от Войбокало на Лаврово, к берегу Ладоги, и все больше шло без перегрузки через Жихарево на Шлиссельбург - Всеволожский - Ленинград и оттуда назад. Кровеносный сосуд дороги, через который, как через артерию, поступал в Ленинград живительный сок, отличался от нее еще и тем, что он же служил для обратной отдачи иных соков, не менее полезных всему советскому организму. Проверяя ход работы по сооружению одного из прифронтовых аэродромов, я с удовлетворением провожал глазами то и дело пролетавшие мимо тяжелогрузные поезда.

Фашистская авиация быстро обнаружила наличие новой железнодорожной линии и движение по ней. Начались беспрерывные бомбежки. Авиации врага вторила артиллерия. Ведь кое-где огневые позиции противника находились всего в нескольких километрах от проходивших составов. Не было дня, чтобы в каком-то месте не взлетали

на воздух куски рельсов и шпалы. Ремонтники не уходили с дороги. В течение многих месяцев (вы только представьте себе это!) вдоль всей колеи непрестанно курсировали строительные бригады и под огнем врага, в снегу, а потом в грязи и болотной воде все снова и снова восстанавливали путь. Чтобы помешать фашистам производить разрушения, через три месяца была возведена еще дополнительная 18-километровая дорога в обход самого опасного участка. На чем она держалась, знают только инженеры. Когда шел поезд, его колеса в низинных местах иногда вертелись в воде, как у старинных пароходов, так как болотная жижа подступала прямо к колесам. Особенно досаждала "Дороге победы" фашистская артиллерия с вдававшегося в наше расположение мгинского выступа вражеских позиций. Поставив на рельсы возле Мги несколько платформ с дальнобойными орудиями, противник систематически обстреливал новую колею. Тогда в контрбатарейную борьбу вступила крупнокалиберная артиллерия обоих наших фронтов. Ее поддержали дивизионы морских пушек, снятых с кораблей Балтфлота. Последовал ряд мощных огневых налетов, и фашистские батареи замолчали.

Возросла деятельность и Ладожской военной флотилии. Она по-прежнему обеспечивала фланги Волховского и Ленинградского фронтов и 7-й Отдельной армии. Кроме того, с весны 1943 г. на нее легла задача доставки основной массы грузов Северо-Западного речного пароходства. Но когда летом начали вновь функционировать мосты через Неву, железная дорога быстро нарастила свои усилия по перевозке, и часть катеров и тендеров флотилии освободилась. Мы решили воспользоваться этим, имея в виду предстоявший осенний разлив и трудности снабжения некоторых соединений Волховского фронта в болотах севернее Любани. Я договорился с командующим Ладожской военной флотилией контр-адмиралом В. С. Чероковым, и с согласия Ставки в период максимума осенних дождей высокосидящие суда флотилии по притокам реки Волхов добрались до позиции этих соединений, доставив им сотни тонн продовольствия и боеприпасов.

Район прорыва блокады и прилегающие к нему участки быстро стали местами напряженной хозяйственной деятельности. Так начала постепенно восстанавливаться Волховская гидроэлектростанция. Вся энергия, выработанная в 1943 г. ее возвращенными в строй агрегатами, была отдана Ленинграду. Главные усилия восстановителей прилагались там, где ранее особенно свирепствовал враг. Руины и пепелища встречались на каждом шагу. Население освобожденных районов нередко обращалось к советским войскам с просьбами, шло за помощью. И когда начальник тыла Волховского фронта генерал-майор интендантской службы Л. П. Грачев и другие работники идентичных органов армий, корпусов и дивизий, зная, что подчас воинские склады пустовали, все же безотказно шли навстречу нуждам советских граждан, мы все охотно поощряли соответствующие распоряжения. Нередко помогал нам и начальник тыла Красной Армии А. В. Хрулев. Он был в состоянии получить разрешение у Верховного Главнокомандующего на отпуск фронтам таких вещей, о которых мы и не мечтали и которые не входили в штатный перечень. В Ставке относились к просьбам и предложениям А. В. Хрулева очень внимательно. У Андрея Васильевича имелась особая папка с бумагами по всяким "необычным" вопросам. И не раз, закончив рассмотрение очередных дел, Верховный Главнокомандующий говорил ему; "А теперь давайте свою особую папку". Отмечу попутно: меня радовало, что у А. В. Хрулева сложились отличные отношения с Л. П. Грачевым. Личный контакт никогда или почти никогда не мешает в таком деле. Хрулев относился со вниманием к заявкам Грачева, справедливо считая, что Леонид Павлович зря не станет просить. Это облегчало и ускоряло снабжение столь "трудного" фронта, как Волховский. До войны Л. П. Грачев являлся весьма ответственным сотрудником Наркоматов лесной и целлюлозно-бумажной промышленности и приобрел там навыки работы в крупном масштабе, став умелым организатором и деловым человеком в хорошем смысле этого слова. В 1939 - 1940 гг. он внес полезную лепту в организацию тыла армий, сражавшихся в Финскую кампанию. Позднее, уже у нас на фронте, Л. П. Грачев являлся членом Военного совета 4-й армии. Он отлично проявил себя, и его выдвинули на должность начальника тыла Волховского фронта. Леонид Павлович занимался не только сугубо военными проблемами, но никогда не забывал интересов и гражданского населения во фронтовой и прифронтовой зоне.

Вообще говоря, организационная и снабженческая деятельность государственных организаций в только что освобожденных от оккупантов районах - одна из интереснейших страниц истории Великой Отечественной войны. Основная сложность состояла в том, что сразу же после того, как довоенная картина сопоставлялась с вновь увиденной и осуществлялись первые мероприятия учетно-описательного характера, правительственным органам приходилось ставить на довольствие в опустошенной врагом зоне десятки и сотни тысяч людей. Все те, кого гитлеровцы не использовали варварским образом как рабочую силу, могли умирать, и чем скорее, тем лучше, ибо "расчищалось" поле для предпринимательской и иной деятельности переселенцев из Германии. Прямым результатом этой вандальско-колонизаторской политики являлись совершенно варварские разрушения в экономике; их террор над мирным населением не имел себе равного в истории человечества. И вот все это позади. Возвратилась наша Красная Армия, вышли из подполья или вернулись из эвакуации партийные, советские и хозяйственные органы. Начинается новая жизнь. Я считал необходимым для себя знакомиться с дан-

ной стороной дела и поддерживал обязательный контакт с нашими прифронтовыми гражданскими властями. Замечу, однако, что, на мой взгляд, очень многое в их работе на первых порах зависело, в частности, от того, сколь успешно функционировали ранее в освобождаемых районах партизанские отряды. А так как антифашистское партизанское движение советских граждан, при всей его внутренней однородности, в разных местах обладало тем не менее своей спецификой, хотелось бы сказать несколько слов о партизанах Ленинградской области и венце их выступлений (1943 год).

Действенность и размах партизанского движения, как мне представляется, определялись великим и животворным патриотизмом советских граждан, руководящей ролью нашей партии. В повседневной жизни действовало несколько факторов. Один, в частности, был связан с теми нашими воинскими частями, которые в начальные недели войны оказались во вражеском тылу и не смогли пробиться к своим: как сумели они организоваться и перейти к партизанским операциям? В Ленинградской области это относилось, например, к некоторым подразделениям 48-й армии генерала С. Д. Акимова, разбитой севернее Луги и Шимска в августе 1941 года. Годом позже к местным партизанам присоединились отдельные подразделения, входившие во 2-ю ударную армию, частично отрезанную после неудачной Любаньской операции. А еще год спустя мы видим вокруг Луги ряд различных партизанских отрядов, в состав которых входили как бойцы РККА, так и гражданское население: по среднему течению реки Оредеж вело операции крупное соединение; к востоку от станции Мшинская активно действовал значительный отряд; севернее Большого Сабека - отдельная группа; к востоку и западу от Осьмино, южнее Ляд и вокруг Оклюжья партизаны, в том числе из массы местных жителей, контролировали целые районы. Многие партизанские группы формировались в тылу Волховского фронта. Так, в районе Хвойной была создана 11-я Волховская партизанская бригада А. П. Лучина (с осени 1943 г. ее возглавлял Н. А. Бредников), переброшенная в тыл врага. Еще одним районом формирования партизанских частей и соединений была Малая Вишера. В марте 1942 г. из нескольких ленинградских и новгородских отрядов там была создана 1-я Волховская партизанская бригада. Она действовала во вражеском тылу у Оредежа. Через год ее пополнили новые отряды, и бригада взяла под свой контроль большую территорию в четырехугольнике Оредеж - Тесово - Гришкино - Новинка. Главной ее базой было, озеро Черное, примерно в середине указанного четырехугольника. Свой последний бой она провела 13 февраля 1944 г., когда вместе с регулярными частями Красной Армии брала г. Лугу. А ранее я не раз вступал в связь с ее представителями, согласовывая совместные действия.

Еще один фактор прямо вырастал из социалистической целеустремленности и патриотизма гражданских лиц, остававшихся на временно оккупированной фашистами территории. Например, помимо упомянутых выше, юго-западнее станции Дно несколько подобных групп партизан успешно выполняли боевые задания. Наконец еще один фактор - это централизованное руководство со стороны штаба партизанского движения. Он направлял большинство выступлений, планировал их, посылал подкрепления и припасы. Из лиц,, имевших через посыльных такую связь с партизанами Ленинградской области, назову прежде всего К. Е. Ворошилова, А. А. Жданова и П. К. Пономаренко. Поддерживалась с партизанами связь, конечно, и по радио. Им пересылались специальные газеты, в том числе печатавшаяся в тылу Волховского фронта, на станции Хвойная, газета "Ленинградский партизан".

Когда в начале 1943 г. наши два фронта повели бои в направлении на Мгу, в области было учтено несколько тысяч партизан. Большая их часть находилась в составе четырех бригад и еще одного полка. Они поддерживали постоянный контакт с межрайонными партцентрами, в свою очередь, имевшими связь с Ленинградским обкомом ВКП(б). Весной того же года этих центров было не менее десяти. Центральный штаб партизанского движения существенно расширил масштабы своей работы, и к концу года в области насчитывалось уже около 15 тыс. партизан. Эта рассредоточенная партизанская армия представляла собой серьезную силу. Когда осенью 1943 г. оккупанты возымели желание поголовно эвакуировать население захваченных ими районов Ленинградской области, партизаны не только сорвали гнусный замысел, но и сумели серией согласованных ударов еще до прихода наших регулярных частей восстановить во многих местах Советскую власть.

Волховский фронт получал от партизан поддержку, выражавшуюся главным образом в сборе разведывательных данных. Роль партизан здесь, однако, резко возрастала в дни проведения фронтом крупных операций. Вывод из строя железных дорог, организация крушения воинских эшелонов, налет на аэродром - все это были весьма болезненные и чувствительные для немцев удары именно тогда, когда на фронте разворачивались важные события. Мне было, впрочем, не так-то просто ставить задачи и согласовывать с командирами партизанских отрядов совместные действия. Основная трудность заключалась в непостоянстве регулярной связи, причем иногда легче было устанавливать нужные контакты не через Центральный штаб партизанского движения, а через Ленинград (Л. А. Говоров, А. А. Жданов). Свой вклад в координацию выступлений в тылу врага с ударами на фронте неизменно вносил Военный совет Волховского фронта. Отлично действовал в этом плане член Военного совета Т. Ф. Штыков. Конечно, важную роль сыграла при этом его прошлая работа, ибо Терентий Фомич Являлся, ранее секретарем Ленинградского обкома ВКП(б). На плечи членов Военного

совета ложилось, естественно, много и других обязанностей, в том числе партийно- политического и агитационно-пропагандистского характера. Упомяну, в частности, о проведенной ими подготовке к организованному в июле 1943 г. Всесоюзному совещанию редакторов фронтовых и армейских газет. На этом совещании при Главном политическом управлении Красной Армии от нашей ежедневной красноармейской газеты Волховского фронта "Фронтовая правда" с докладом выступал ее редактор. Материалы доклада представляли собой обобщение опыта не менее чем за целый год. Это совещание сыграло важную роль в организации повседневной политработы, воспитании советских воинов в коммунистическом духе и крепко помогло, в частности, нашему Военному совету. Среди прочих форм работы, проводившейся газетами под руководством Военных советов фронта и армий, хочется отметить стремление повысить общий культурный уровень некоторых групп бойцов нерусской национальности. Часть их почти не знала русского языка, и общаться с командирами им было трудно. Таких красноармейцев мы объединяли внутри подразделений в группы, во главе которых ставили офицеров, знающих данный язык. У нас существовали многочисленные группы бойцов казахской, узбекской, киргизской, татарской, азербайджанской национальностей. Ими командовали, как правило, офицеры, знакомые с тюркскими наречиями. Газеты армий и фронта все время получали корреспонденции о повседневной жизни и боевых подвигах этих красноармейцев и широко отмечали их большой вклад в общее святое дело разгрома фашистских оккупантов. Среди постоянных наших корреспондентов, писавших на эту тему, назову боевого офицера - узбека капитана М. Хаитова.

Фронтовой газетой я был доволен не всегда. В ее деятельности имелись и успехи и промахи. До февраля 1943 г. ее редактором был К. П. Павлов. Затем его сменил Б. П. Павлов. Примерно через месяц начальник Главного политического управления Красной Армии, секретарь ЦК и МК ВКП(б) генерал-лейтенант А. С. Щербаков рассматривал вопрос о работе фронтовых газет. Коснулся он и "Фронтовой правды" волховчан, отметив ряд ее недостатков. Так, газета не была достаточно тесно связана с действующими частями, в войска поступала порой на пятый День, в период (прорыва Ленинградской блокады оторвалась от авторского актива и не помещала материалов о наступательных боях. Член Военного совета фронта Т. Ф. Штыков и начальник Политуправления К. Ф. Калашников должны были вплотную заняться тем, как функционирует наш печатный орган: осуществили организационную перестройку, расставили людей соответственно их способностям, укрепили материально-техническую базу газеты, и она начала поступать в части в день выхода. Особенно понравилось мне, что упрочились ее связи с газетой Ленфронта "На страже Родины" и с областным органом "Ленинградская правда"; последовал обмен информацией и тематическими полосами. Шире стал пропагандироваться боевой опыт, публиковались подборки писем бойцам из дому. Большую роль в улучшении работы фронтовой газеты сыграл новый ее редактор подполковник Б. П. Павлов. Борис Потапович в свое время трудился фрезеровщиком на заводе "Красный путиловец", окончил институт журналистики, являлся автором ряда очерков и рассказов и прошел отличную школу комсомольской работы. Потом он стал летчиком-наблюдателем. Я познакомился с ним еще в 1939 г., когда он редактировал газету "Часовой Севера" 14-й армии ЛВО, и обрадовался его назначению к нам, на Волховский фронт. Павлов занимал позднее эту должность также на Карельском и 1-м Дальневосточном фронтах. А что он не терял времени даром и раньше, свидетельствует отличная характеристика, выданная ему в 1942 г, как редактору газеты "Боевая тревога" командующим 16-й армией К. К. Рокоссовским (Западный фронт). После окончания войны он долго еще служил в Приморском военном округе, а потом занял ответственный пост в центральной газете Военно-Воздушных Сил "Сталинский сокол".

Наша газета "Фронтовая правда" сохранила свое название и после ликвидации Волховского фронта, но перешла к одному из фронтов, освобождавших Прибалтику. Любопытно, что ее новым редактором опять стал К. П. Павлов, а Борис Потапович поехал с нами на Карельский фронт. Помню, что когда он вернулся летом 1943 г. с совещания редакторов, о котором упоминалось, то рассказывал, что по поручению ГлавПУРа с интересным докладом там выступал писатель Александр Фадеев. Фадеев говорил и об авторах нашей фронтовой газеты, в том числе о Павле Шубине, которого хвалил за очерки, военные частушки и лирику. Тогда же мы попытались улучшить условия работы фронтовой, армейских, корпусных и дивизионных газет. Условия эти были нелегкими. Приедешь, скажем, в 6-й стрелковый корпус, заглянешь порой и в редакцию газеты, в данном случае "Гвардейский удар". Вся редакция разместилась где-нибудь на лесной поляне. Вернувшийся с передового края сотрудник диктует, сидя на корточках, свежую информацию, заглядывая в блокнот. Девушка поставила пишущую машинку на ящик, сама стала на колени и, слушая текст, печатает. В стороне перед наборной кассой со шрифтом, поставленной на козлы, работают добровольцы - молодые ребята из Боровичей, готовя набор очередного номера. Рядом с ними - воткнутая в землю палка с дощечкой, на которой написано "Редакция". А вскоре еще пахнущая краской газета увозится в подразделения и части. Облегчить этим нашим помощникам их святой труд, чтобы живое, горячее слово журналиста быстрее долетало до сердца каждого бойца, об этом тоже должны были думать все мы, и в первую очередь члены Военных советов.

Конечно, они занимались, помимо того, и многим другим, внося большой вклад в

руководство операциями. Нередко я возлагал на них, особенно в рамках фронтового Военного совета, контроль за тем, как внедряется новая военная техника, Так, им довелось собирать сведения и специально изучать данные о действиях самоходно-артиллерийских установок на гусеничном ходу. Зимняя кампания 1941 - 1942 гг. показала, что при наступлении наши войска нуждаются в достаточно подвижном и мощном орудии сопровождения. К началу второй зимней кампании уже имелся положительный опыт использования экспериментальных самоходок, и было принято решение о массовой их проверке. А в конце января 1943 г. Волховский фронт первым применил в широких масштабах новое оружие: два полка самоходных орудий успешно содействовали пехоте и танкам при атаках на труднодоступные вражеские позиции со сложным профилем. Операция, в которой использовались первые самоходки, помимо того, что она имела самостоятельное значение, обеспечивая неприкосновенность ленинградского коридора, оттягивала, кроме того, немецкие войска с других фронтов. Это было чрезвычайно существенным обстоятельством в связи с тем, что Ставка наметила зимой 1943 г. согласованные действия пяти фронтов - Центрального, Брянского, Западного, Калининского и Северо-Западного. Как нас поставили в известность, первые три должны были через Орел и Брянск выйти к Смоленску, после этого четвертый наносил вместе с третьим удар по отрезанной с тыла вяземско-ржевской группировке противника. Успех позволял пятому фронту, Северо-Западному, ликвидировать Демянский плацдарм гитлеровцев и тем самым выйти в тыл силам, оборонявшимся против Волховского фронта. Правда, упреждение в выступлении Брянского фронта по отношению к Северо- Западному составляло всего три дня, так что крупнейшая операция должна была явиться весьма скоротечной.

Замысел Ставки мне очень понравился, и я внимательно следил за ходом операции. Наиболее последовательно выполнили задачу Западный и Калининский фронты. Серьезного успеха, хотя и не в полном объеме, добились Брянский и Центральный. Северо-Западному фронту в тот момент не удалось выйти в тыл 18-й немецкой армии и основательно поколебать позиции фашистской группы армий "Север" генерал- фельдмаршала Кюхлера. В результате Волховскому фронту предстояло пробиваться с востока на Мгу в условиях, когда силы противника почти не понесли в этом районе ущерба, а общее оперативное пространство, используемое немцами, сократилось, так что плотность обороны резко возросла. Намечая в феврале - марте смять мгинскую группировку противника, ленинградцы и волховчане рассчитывали встретить ослабленные соединения. Столкнулись же мы с сильной и устойчивой обороной. Насыщенность войсками у немцев была предостаточной. Военно-инженерные сооружения значительно превосходили по мощи те, через которые мы прорывались в январе.

Тогда же нам впервые довелось столкнуться с вражескими танками типа "Тигр". Кажется, это был один из первых случаев применения немцами данного танка. Волховчане не дрогнули перед фашистской новинкой, но шуму она все же наделала много. К направленному Волховским фронтом в Ставку сообщению там отнеслись очень серьезно. Ведь если теперь не вся наша противотанковая артиллерия срабатывает против новой модели вражеской боевой машины с пользой, значит, нужно вносить срочные изменения в программу действий военных заводов: конструкторам необходимо дать заявки на новые виды пушек и снарядов, затем начнется перестройка производственного процесса, затем - освоение новой продукции. Все это влечет за собой десятки других вопросов, упиравшихся и в добычу руды, и в выплавку металлов иной консистенции, и в налаживание поставки иных видов взрывчатых веществ, и в обучение кадров и т. д. и т. п. А ведь идет война. Следовательно, не только тыл, но и войска обязаны срочно перестраиваться, менять тактику, учиться бороться с "Тиграми" и принимать во внимание их наличие и в наступлении и в обороне. Вот почему проблема подверглась рассмотрению на самом высоком уровне, после чего была создана специальная правительственная комиссия для разработки всесторонних мероприятий, затрагивающих и фронт и тыл. Оперативность оказалась весьма уместной. Известно, что ни "Тигры", ни "Фердинанды", ни "Пантеры" не только не спасли фашистов от разгрома, но и не сумели обеспечить сколько-нибудь существенное усиление их действий на фронте в сравнении с тем, что сделали наша страна и наша армия в переломном 1943 году.

Важнейшую роль в пополнении соединений и частей всех родов войск опытными бойцами сыграла способность медицинской службы возвращать в строй раненых. Эта служба четко справилась со своими обязанностями. При всех имевших место колебаниях в зависимости от характера боев, применявшейся техники, погоды и времени года средние показатели по выведенным из строя лицам оставались в основном одинаковыми: около 3/4 раненых медики Волховского фронта возвращали в строй. За этой цифрой стоят живые люди, тысячи людей. А объясняется она отличной работой наших военных врачей, фельдшеров и санитаров и стройной системой оказания помощи пораженным на поле боя. Что бы ни случилось, раз и навсегда налаженный медико-санитарной службой порядок редко нарушался. Скажу об этом несколько слов. Передний край и зона первого эшелона были подвластны врачам войскового тылового района. Санитары оказывали первую помощь на поле боя и доставляли раненых на батальонные медпункты. Там они получали у фельдшеров так называемую доврачебную помощь, после чего попадали на полковые медпункты. Здесь действовала первая врачебная помощь, а затем на дивизионных медпунктах и в полевых подвижных госпиталях - ква-

лифицированная медицинская помощь. Потом начиналась сфера власти армейского тылового района. Тут в различного вида госпиталях раненых встречала специализированная медпомощь. Наконец, во фронтовом тыловом районе оказывалась высокоспециализированная медпомощь через систему эвакогоспиталей. Схема, как видите, непростая. В ней много звеньев. Но в большинстве случаев не было ни бюрократизма, ни волокиты. Если требовалось, организованно обходили одно из звеньев, перескакивая через него, но старались не вносить в дело сумятицы. Блестящей работе советских медиков тысячи и тысячи воинов были обязаны своей жизнью. Красная Армия доукомплектовывалась пополнением из числа бывших раненых, а тыл страны получал работоспособных тружеников, тех, кто раньше воевал, а теперь уже не мог держать в руках оружие.

Среди сотен военврачей, без устали и плодотворно трудившихся в масштабах Волховского фронта, среди сотен этих самоотверженных героев в белых халатах не могу не назвать два имени, особенно памятные мне: главный хирург фронта Александр Александрович Вишневский и главный терапевт фронта Николай Семенович Молчанов. Сын и ученик выдающегося отечественного хирурга Александра Васильевича Вишневского, Герой Социалистического Труда, генерал-полковник медицинской службы, действительный член Академии медицинских наук, лауреат ряда премий А. А. Вишневский начал свою яркую деятельность на поле боя еще во время сражения у Халхин-Гола и продолжил ее в период Финской кампании, а затем Великой Отечественной войны. Ему, в частности, наш фронт был весьма обязан за большой вклад в организацию помощи раненым на основе системы этапного лечения с эвакуацией по назначению. А. А. Вишневский постоянно добивался выдвижения хирургической помощи вперед, поближе к месту сражения. Большинство раненых было охвачено у нас предохранительной хирургической помощью в благоприятные сроки. Раненых выносили с поля боя круглосуточно и быстро эвакуировали. На фронте военврачами широко применялось переливание крови, использовались противошоковые растворы, внедрялась в практику новокаиновая блокада по методу А. В. Вишневского. Со своей стороны, фронт стремился идти навстречу пожеланиям военврачей. Особенно неукоснительно старались мы соблюдать приказ наркома обороны от 23 августа 1941 г. о награждении всех, кто вынес раненых с оружием с поля боя. Помимо того, что Александр Александрович, равно как и его сотрудники, осуществил в то время ряд блестящих операций и налаживал должную медработу, он отличился тогда и еще в одном отношении. Недоедая и недосыпая, урывая буквально какие-то минуты, он сумел записать полезнейший опыт фронтовой хирургической службы за два года. Были изданы "Труды совещаний хирургов Волховского фронта". В них обобщены итоги медико-санитарного обеспечения действий войск фронта в лесисто-болотистой местности, преимущественно в осенне-зимний период. А затем при тесном содействии органов фронтового тыла Санитарное управление фронта как-то ухитрилось еще издать "Записки военно-полевого хирурга" А. А. Вишневского. Напечатанная на грубой бумаге, объемом всего в 100 страниц, эта внешне неказистая книжечка имела большое практическое значение для хирургов фронта. Автор тогда же переработал для нее доклады, сделанные на пленумах Ученого медицинского совета при начальнике Главного санитарного управления Красной Армии и на хирургических совещаниях. Вооруженные этим пособием, военврачи фронта настойчиво использовали в своей богатой практике плодотворную идею Вишневского об огромной роли и серьезнейшем значении учета деятельности нервной системы в патогенезе и при терапии военных травм. Вышла в свет данная книга как раз накануне окончательной ликвидации Ленинградской блокады.

Н. С. Молчанов тоже обращал на себя внимание своей неутомимой и эффективной деятельностью. Являясь раньше заместителем начальника кафедры пропедевтической терапии и будучи доктором медицинских наук и профессором, этот серьезный ученый прибыл на должность главного терапевта фронта с идентичной должности в 54-й армии. Он сосредоточил свои усилия на ликвидации необычных (для мирного времени) заболеваний у раненых и у населения во фронтовой полосе: элементарная дистрофия, клещевой энцефалит, сопутствующие ранениям пневмонии. На него же легла задача обучения значительной части кадров, так как фронт был укомплектован почти одними гражданскими врачами, незнакомыми с военно-полевой медициной. Наконец, под его руководством организовывались профилактические мероприятия. Именно у нас в ноябре - декабре 1941 г. был впервые создан терапевтический полевой подвижной госпиталь, узаконенный в январе 1942 г. для всей Красной Армии. Коллектив врачей во главе с Н. С. Молчановым внес самый существенный вклад в написание нового раздела пособий по военной медицине - болезни у раненых. Эти достижения нашли отражение в трех сборниках научных трудов, изданных на Волховском фронте, и еще в трех - на Карельском. После войны все это было обобщено в отредактированном Николаем Семеновичем 29-м томе огромной серии "Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне". Благодаря усилиям наших терапевтов известные мне Волховский, Карельский и 1-й Дальневосточный фронты фактически не знали инфекций, а к 1945 г. в строй у нас возвращалось почти 90% больных. О том, что высокая оценка мною А. А. Вишневского и Н. С. Молчанова не носит субъективного характера, свидетельствует такой факт: в 1956 г. первый из них стал главным хирургом; а второй - главным терапевтом Советской Армии.

Но не все нам говорить о ранах да бинтах. Вспомним и кое-что повеселее. В на-

чальный период борьбы за Мгу произошел забавный случай, врезавшийся мне в память. Когда ежедневно видишь, как вокруг свершаются трагедии, эпизоды иного рода, особенно наполненные юмором - сами по себе довольно редкие, тем сильнее запечатлеваются в сознании и сохраняются во всей своей свежести на долгие годы. Дело было так. Получаю я радостное сообщение, что в районе Мишкино захвачена у врага командная высота. А в той равнинно-болотистой местности, да еще в условиях позиционной борьбы овладеть важной высотой - это целое событие. Спрашиваю, какой полк отличился. Докладывают мне номер полка, но добавляют, что действовал только один батальон, решивший задачу за счет внезапности. Упомянутая высота поросла лесом. Автомобиль не пройдет. Залез я в танк и поехал посмотреть на наших молодцов и захваченный узел обороны противника. Приказал механику-водителю добраться прямо до отличившегося батальона. Армия есть армия: не успел я вылезти из танка, а несколько солдат уже побежали сообщить товарищам и непосредственному начальству, что прибыл командующий фронтом. Иду в расположение подразделения, а ребята уже успели навести повсюду то, что у военнослужащих называется "порядочек". Всюду стоят и четко отдают честь часовые; никто зря нигде не болтается; вид у бойцов подтянутый. Ну, думаю, раз есть у них время и желание думать об образцовой службе, значит, действительно все в порядке, высотой мы владеем прочно. Осматриваем немецкое укрепление. Рядом со мной лихой командир славного батальона и весь сияющий от удовольствия в связи с заслуженным триумфом командир полка. Медленно продвигаемся вперед. С полным удовлетворением вникаем в детали дела. И вдруг наш разговор нарушается, и в воздухе повисает серия крупнокалиберных русских выражений. Мы переглянулись, а из рощи показался их автор, вроде бы солдат. Увидев нас, он повернул вбок, предварительно еще раз потрясши словесами воздух. Подзываю я его. Гляжу - ефрейтор.

- В чем дело?

Он представился и докладывает:

- Из моего пулеметного отделения отбыл за боеприпасами солдат и запропастился; еще заблудится, пожалуй, в лесу; по фамилии его звать опасно, как раз на начальство наскочишь; а ефрейторскую повадку он знает и по речи за километр отличит; вот и посылаем ему "позывные".

Спрашиваю о ефрейторе комбата. Тот дал своему подчиненному самую лестную характеристику, особенно подчеркнув, как смело он действовал в последнем бою. Интересуюсь наличием у ефрейтора наград. Таковых не оказалось - еще не успели представить, а заслуживал он по меньшей мере ордена, как выяснилось. Я сказал, что он награждается орденом Красной Звезды. Но бравый воин стал отказываться от награды, а потом разъяснил, что он сражается вот уже полтора года бок о бок со своим напарником по пулемету, что все успехи достигнуты ими вместе, а одного его лучше совсем не награждать. Спрашиваю, где его боевой товарищ. Вызвали и тех. Комбат подтверждает, что, дескать, верно, они не уступают друг другу. Один из воинов оказался из Татарской республики, другой - русский. Оба сражались еще под Тихвином, затем форсировали Волхов, прорывали Ленинградскую блокаду. Хитровато прищурившись, комполка поглядывает на генерала и ждет, как начальство выйдет из положения. А генерал армии, радуясь в душе, отчитал комполка за непредставление к награде в положенное время заслуженных воинов, с напускной суровостью сделал выговор за словесные художества, а потом... Потом пришлось наградить орденами обоих друзей. Да, это был хороший день, можно сказать, отличный день! На свой командный пункт я возвращался, согретый переполнившим меня теплым чувством.

Апрель 1943 г. - это месяц затишья на Волховском фронте. Обе стороны пережидали распутицу и исподволь готовились к новой борьбе. Порой затишье прерывалось разведывательными поисками. Проявляли активность снайперы. Большинство читателей привыкло, вероятно, к тому, что снайпер - это меткий стрелок из личного оружия. На нашем фронте таковых тоже было немало. Но постепенно боевая практика выработала снайперов еще и иного типа. Я имею в виду артиллеристов и минометчиков. Лучшие орудийные расчеты и даже целые батареи получили право вести индивидуальную стрельбу по целям. И иногда можно было видеть, как сидящий на наблюдательном пункте командир минометного взвода, посылая своим расчетам команду на ведение огня, упорно охотился за каким-нибудь солдатом противника. Когда этим занимались все и бессистемно, я строго выговаривал, чтобы не расходовали зря мины и снаряды и не обнаруживали свои огневые позиции. Однако прицельную стрельбу отдельных признанных мастеров артиллерийского огня всячески поощрял, считая, что она, помимо прочего, причиняет врагу еще и психологический урон.

Два месяца, протекшие с середины мая до середины июля 1943 г., сохранились в моей памяти под названием "Мельница". Смысл термина нужно разъяснить специально, так как он не являлся официальным и применялся, так сказать, для внутреннего употребления. Дело заключалось в том, что с каждым днем я все более раздумывал над тем, каким будет характер предстоящей летней кампании. Было ясно, что Красная Армия развернет мощное наступление и что немцам придется теперь обороняться не только зимой, как прежде, но и летом. Однако новые задачи Волховского фронта еще не были определены Ставкой. Впрочем, как это часто случалось, Верховный Главнокомандующий мог спросить о нашей точке зрения, а потом уже принять окончательное решение. Наша же точка зрения сама определялась рядом привходя-

щих обстоятельств. Их-то и требовалось срочно учесть. Прежде всего что скажет разведка? А разведка в первой половине мая твердила, что враг все чаще шлет в сторону Мги эшелоны с подкреплением и техникой, сосредоточивает на прифронтовых аэродромах авиацию ближнего действия, проводит широкие работы в своей оборонительной полосе. Это могло означать, что гитлеровцы накапливают силы либо для попытки восстановить блокаду Ленинграда, либо для отражения нашего наступления на Мгу, которого они опасаются. В обоих случаях приходилось считаться с ростом сил немецкой группы армий "Север".

Не меньшее значение имели собственные возможности Волховского фронта. Мы уже восполнили урон, понесенный в ходе напряженной зимней кампании, но и только. Никакого перевеса сил, необходимого в тех условиях для наступления, пока создать не удалось. А когда я выяснял в Ставке и Генштабе, на что мы можем в ближайшее время рассчитывать, оказалось, что людей нам выделят немного. За два года войны страна понесла тяжелые потери. Миллионы граждан погибли в боях, от лишений или остались поневоле на временно оккупированной фашистами территории. Молодые призывники не всегда восполняли по численности понесенные потери. Лучше обстояло дело с промышленностью. Самое трудное для нее было уже позади, и мне твердо обещали немедленную замену износившейся материальной части, особенно артиллерийско- минометной, и снабжение боеприпасами в таком количестве, что названная цифра приятно меня поразила. Одновременно Волховскому фронту предъявили требования: непрерывно готовиться к штурму и прорыву вражеской обороны с последующим продвижением в сторону Прибалтики; срывать любые попытки противника восстановить блокаду Ленинграда; отвлекать на себя с юга как можно больше соединений. Наконец, я узнал, что ленинградцы сразу наступать пока не в состоянии и к новой крупной операции будут готовы месяца через два.

Под влиянием всех этих обстоятельств и созрел замысел "Мельницы". Что необходимо для того, чтобы упредить немецкий удар к Ладоге? Вовремя нанести контрудар. А что нужно сделать для подготовки нашего наступления? Ослабить оборону противника. А как отвлечь его внимание от левого фланга фронта, если операцию придется проводить именно там? Конечно, привлекать внимание к правому флангу. А каким образом волховчанам оттягивать дивизии фашистов с других фронтов? Только уничтожая их соединения у себя на фронте. Наконец, где путь к тому, чтобы всего этого добиться, не пуская активно в ход живую силу? Переключиться на массированное использование авиации и артиллерии и в течение семи-восьми недель перемалывать в потоках стали и огня все новые и новые гитлеровские части. Так родился план "Мельницы", представлявший собой, как это видно, идею почти непрерывной двухмесячной огневой подготовки. Само собой разумеется, идею эту нужно было воплотить еще в реальные черты конкретных мероприятий, сделать гибкой и неоднообразной; изобразить огневые налеты с кажущейся прерывностью, чтобы враг не привык к ним и всякий раз воспринимал как начало какой-то операции фронтового либо местного значения. Определяя задание штабу фронта, его оперативному управлению и начальникам родов войск, я охарактеризовал план в целом как "длительное артиллерийско-авиационное наступление в условиях собственной и вражеской стабильной обороны". Задача была по своей сути, как мне представляется, новаторской, ранее нам не встречавшейся. Исполнители же потрудились достаточно умело, особенно если учесть приоритетный для нас характер эксперимента. Не могу не помянуть в этой связи добрым словом начальника артиллерии фронта генерала Г. Е. Дегтярева и командующего 14-й воздушной армией генерала И. П. Журавлева.

И вот жернова "Мельницы" начали вертеться. Из прифронтовой зоны на том участке гитлеровцы угнали почти все мирное население, а оставшееся бежало в леса. Разведка сообщила об этом, и мы могли спокойно стрелять по противнику, не боясь, что заденем своих. Работали так. Проводится в каком-то месте сильная огневая подготовка. Встревоженное немецкое командование немедленно подбрасывает сюда подкрепления для отражения русской атаки. Мы переносим огонь с первой на вторую линию укреплений, и немецкие солдаты тотчас вылезают из блиндажей, бегут к орудиям и пулеметам, чтобы встретить нас. Но никто не наступает, а огневой вал через четверть часа возвращается назад. Потом он снова уходит вперед и опять возвращается. Далее огневая подготовка стихает, чтобы тут же возникнуть в другом месте. Ясно, заключают фашисты, там была лишь инсценировка, а вот здесь-то и состоится атака. Подкрепления перебрасываются ими на новый участок, но и тут повторяется сходная картина. Затем без огневой подготовки советские бойцы, изображая сосредоточение сил, идут в мнимое наступление на третьем участке. Дойдя до заранее согласованного рубежа, они залегают, а в дело вступают наши авиация и артиллерия и т. д. Мы придумали много различных комбинаций, и почти все они удались. То провоцируя фашистов на контратаку, то вызывая их на огневую дуэль, то имитируя собственное наступление, Волховский фронт обрушивал на захватчиков сотни тонн смертоносного металла и неустанно вел губительный огонь. В течение всего времени, пока длилась "Мельница", инициатива оставалась в наших руках. Сумев навязать гитлеровцам свою линию артиллерийско- авиационного сражения, фронт уничтожил сотни их орудий и пулеметов, десятки самолетов, тысячи солдат и офицеров, не понеся сам существенных людских потерь. Пленные рассказывали о разброде в штабе 18-й немецкой армии, о жалобах полевых командиров на "бездонную мгинскую бочку".

В полной мере суть происходящего вражеское командование, судя по его поступкам, поняло лишь в начале июля. Оно начало выводить войска из-под артиллерийских ударов, оттягивая их на недоступные нашему огню позиции или зарывая последние глубоко в землю. Менялась и реакция противника на наши огневые налеты, ставшая более вдумчивой и осторожной. Чтобы мы не воспользовались отводом немецких войск и не атаковали оголенные участки, фашисты тщательно маскировали свои действия, всегда оставляя по линии фронта заслон. Солдаты заслона, попеременно менявшиеся, получали приказ стоять насмерть. Цель приказа заключалась в том, чтобы успеть подбросить основные силы к месту прорыва, пока заслон будет сдерживать наступающие русские части. А чтобы переброска войск осуществлялась незамедлительно, гитлеровцы проложили в районе Мги густую сеть подъездных путей. Эффективность "Мельницы" снизилась. Первоначально мы хотели обдумать возможность ее обновления, ибо надеялись еще раз использовать идею, оказавшуюся столь плодотворной и отлично послужившую нам. Но затем некоторые сведения, поступавшие от воздушной разведки, заставили изменить это намерение. Изучая данные аэрофотосъемок, мы обратили внимание на несколько странный характер запечатленных на них вражеских подъездных путей. Далеко не все из последних по своему расположению, направленности и протяженности соответствовали замыслу вывода войск из-под советских артударов, то есть избранной теперь врагом новой тактике в полосе обороны. А не кроется ли здесь нечто большее? Может быть, речь идет о подготовке фашистами крупной операции, например, о попытке прорваться к Ладоге и снова отрезать Ленинград? Вопрос нуждался в немедленной проверке. Проверка эта резко затруднялась тем, что непосредственно в районе Мги почти не осталось нашего гражданского населения и не функционировали в тот момент партизанские отряды. Однако ждать, пока Центральный штаб партизанского движения перебросит сюда подходящую группу, тоже было некогда. Фронтовая разведка приняла свои меры, включавшие засылку в тыл врага рейдовых разведгрупп, заброску разведдесантов с воздуха, комбинированные аэрофотосъемки, выборочный захват пленных во время специальных разведпоисков, фотовизуальное и звуковое наблюдение с земли и другие мероприятия. Авиация получила задание концентрированной целевой бомбежкой железнодорожных эшелонов противника вскрыть и зафиксировать их содержимое. Наконец, через Ленинград, не менее нашего интересовавшийся тем, что происходит в районе Мги, мы возобновили контакт с лужскими партизанами, и сотрудники Л. А. Говорова аккуратно информировали нас о поступавших сообщениях.

Вскоре картина прояснилась. Тревожились мы не напрасно. Судя по всему, группа армий "Север" собиралась с силами, чтобы восстановить Ленинградскую блокаду. Мы тотчас связались со Ставкой. То же сделали и ленинградцы. Вопрос подвергся всестороннему обсуждению. В то время уже полыхала вольтова дуга гигантского сражения на Курском выступе фронта. Ожесточенно обороняясь, советские войска готовились перейти в контрнаступление. Западный, Брянский, Центральный, Воронежский, Степной и Юго- Западный фронты должны были нанести по захватчикам крепкий удар и разгромить главные силы немецкой группы армий "Центр", а также основательно потрепать группу армий "Юг". Успех дела зависел, в частности, от того, сможет ли группа армий "Север" помочь своему соседу или же будет вынуждена употребить все резервы на поддержку соединений, которые втянутся в сражение под Мгой. И естественно, что Ставка снова дала нам задание сковать армии Кюхлера. По сведениям разведки, на участке от Ораниенбаума до Синявино немцы сконцентрировали 19 дивизий. Это число соответственно возрастало, если двигаться от Мги к югу, вдоль Волхова, или к северу, по Карелии. А в целом Кюхлер, с учетом его резервов и войск, расквартированных на временно оккупированной советской территории в тыловой зоне его группы армий, мог при необходимости рассчитывать на еще большее число дивизий.

Сковать такую армаду, превратив наш Север и Северо-Запад в действенное поле боя, существенно помогающее братским фронтам в низвержении фашистского плана "Цитадель", - задача крайне нелегкая. Поскольку Карельский фронт пока не мог активно участвовать в деле и его час еще не пробил, осуществление замысла ложилось на плечи ленинградцев и волховчан. А магнитом, притягивающим к себе вражеские войска, опять должна была стать зона Мги. "Каковы шансы на успех?" - спросил меня И. В. Сталин. Позднее я узнал, что тот же вопрос он задал Говорову и получил от него ответ, сходный с моим: "Если будет создан необходимый перевес в силах, операция закончится успешно!" Но для создания такого перевеса Ставка должна была ослабить резервы, подготовленные для развития будущего прорыва в центре советско-германского фронта. Пойти на это она не имела права. И. В. Сталин мог даже обещать подкрепление, и все же мы не обязательно получили бы его, если потребность в нем на других фронтах в ходе сражения оказалась бы большей. И Верховный Главнокомандующий в разговоре со мной подчеркнул на прощание еще раз: "Главное для, вас - не захват территории, а уничтожение немецких дивизий!"

К решению задачи привлекались, наряду с другими силами, две армии наших фронтов. От волховчан - 8-я армия, от ленинградцев - 67-я армия. Первая наступала с востока "а запад, от Вороново на Мгу. Вторая - тоже "а Мгу, но уже с севера на юг, от Синявино. Таким образом, сходящийся удар двух фронтов был нацелен на самое сердце позиций противника под Ленинградом. Этот удар носил упреждающий характер. Вскрыв план фашистов, мы опережали их, заставляя вместо наступления

заниматься обороной, и обескровливали дивизии, собранные для рывка на Шлиссельбург. Нехватку живой силы мы восполняли сталью и свинцом. Авиационно-артиллерийская подготовка носила на этот раз необычный характер. Учитывая, что сложное инженерное сооружение восстановить за сутки, да еще под огнем, трудно, мы не торопились и методично разрушали полосу обороны противника, растянув подготовку на долгие часы. Только после этого пехота была поднята з атаку. Так рано утром 22 июля началась Мгинская операция, длившаяся ровно месяц. Первая неделя боев представляла собой как бы дальнейшее развитие "Мельницы" с добавлением пехоты и танков и при непрерывном наращивании усилий от суток к суткам. Авиация ближнего действия и артиллерия совершали поистине чудеса, подчистую уничтожая гитлеровские заслоны. Немецкое командование пустило в ход свою сеть новых подъездных путей и, выдергивая из дивизий, предназначенных для наступления, одно подразделение за другим, стремилось сохранить на переднем крае прежнее соотношение сил и средств обеих сторон. Мы не препятствовали и пока не наносили ударов по этим путям, так как свершавшееся целиком соответствовало нашим пожеланиям. Постепенно ряды фашистских пополнений редели. Их место занимали новые пополнения. Затем с ними случалось то же самое, и так всю неделю.

29 июля над вражескими тылами показались самолеты дальнего действия. Командующий авиацией дальнего действия генерал-полковник авиации А. Е. Голованов выделил нам не так уж много боевых машин, зато он почти не ограничивал их в бензине и щедро снабдил бомбами. Теперь удары с воздуха обрушились и на коммуникации противника, начиная от Мги и Ульяновска и кончая Лугой, Нарвой и Псковом. В течение пятнадцати дней головановцы совершали ежесуточно в среднем по 100 самолетовылетов. Тем временем фронтовая авиация продолжала обрабатывать ближайшие узлы обороны, а артиллерия - передний край врага и ближайшую его глубину. Наблюдения показали, что в районе Поречья у 18-й немецкой армии не осталось резервов. Как только разведка доложила об этом, стало ясно, что час атаки пробил. Здесь-то и нанесли мы удар. Прорвав первую полосу обороны и буквально прогрызая вторую, ранее не подвергшуюся нашей артатаке, советские солдаты метр за метром продвигались вперед. Еще немного - и удастся расширить участок прорыва. Тут от командиров частей стали поступать сообщения, что внезапно сопротивление гитлеровцев резко возросло. В чем дело, удалось узнать от пленных. Немецкое командование целиком сняло из-под Ленинграда две дивизии, предназначенные для штурма города, и заткнуло ими дыру, чтобы локализовать прорыв, не дав ему превратиться в широкую брешь. Так срывался план фашистов вновь пробиться с юга к Ладожскому озеру и выполнялось указание Ставки о максимальном уничтожении живой силы противника!

Застопорилось дело и у 67-й армии Ленфронта. Территориальные приобретения были сравнительно небольшими. Но зато у нее, как и у нас, оказалось налицо более существенное обстоятельство - изничтожение дивизий первого эшелона и вражеских резервов. Новую линию фронта группа армий "Север" стабилизировала, однако за счет всех своих сил. Под Мгой были перемолоты 10 местных дивизий, пехотные части, дополнительно выдернутые из 11 различных фашистских дивизий с других участков, многие артиллерийские части и отдельные подразделения, от которых сохранился фактически один только номер. Остальные соединения Кюхлера были прочно прикованы к зоне Волховского и Ленинградского фронтов. Собрав здесь 68 дивизий и 6 бригад, немцы не решались взять из них что-либо существенное для переброски в центр или на юг, предпочитая заниматься преимущественно перегруппировкой соединений из Западной Европы и дополнительной мобилизацией германских тылов. В ходе сражения в наши руки попали штабные вражеские документы. Штабу Волховского фронта в те горячие дни не довелось полностью ознакомиться с ними, и материалы, сразу оцененные как весьма интересные, были целиком переправлены в Ставку. Позднее, когда я приехал в Москву с докладом, мне показали некоторые из этих документов. В них высоко оценивались успехи волховчан.

12 августа головановцы покинули нас: авиация дальнего действия в полном объеме понадобилась Западному, Брянскому и Центральному фронтам. Я весьма жалел об этом, так как уже 17 августа мы исчерпали запас снарядов, отпущенный на операцию. Тогда войска получили приказ прочно закрепиться на достигнутых рубежах. На это ушло пять дней, и 22 августа 8-я армия перешла к обороне. В тот же день прекратили атаки и ленинградцы. Если бы только я знал о том, что стало известно мне месяц спустя! А месяц спустя мы узнали от пленных немецких офицеров высокого ранга, что в последней декаде августа их войска дошли до предела истощения. Не оставалось никаких резервов. Солдаты уже не выдерживали наших авиационно-артиллерийских налетов. Еще один мощный нажим, и гитлеровский фронт под Мгой мог бы развалиться. Вот что иногда случается на войне. Как я ругал себя! Сколько упреков довелось выслушать фронтовой разведке! Знай я, что дело обстоит хотя бы приблизительно так (даже со скидкой на коэффициент вранья, допускаемого льстивыми, пленными для смягчения своей судьбы), я полетел бы в Ставку и добивался бы расширения наших ресурсов, чтобы продолжить операцию. Вскоре события подтвердили, что рассказы немецких офицеров были близки к истине. В начале октября очередной разведпоиск на среднем течении Волхова принес известие, что плотность фашистской обороны на Киришском плацдарме поредела и что враг, по- видимому, снимает оттуда свои войска. Плацдарм на восточном берегу Волхова, у Киришей, гитлеровцы удерживали

около двух лет. Этот крохотный кусочек территории обороняли три дивизии, глубоко закопавшиеся в землю и возведшие там неприступные оборонительные сооружения. Плацдарм служил немцам как бы символом того, что в дальнейшем они еще раз попытаются соединиться с финнами восточнее Ленинграда. Теперь от их первоначального плана осталось, следовательно, одно воспоминание. Махнув рукой на наступательные замыслы, гитлеровское командование в поисках недостающих резервов добровольно пошло на сокращение линии фронта.

Киришские болота под октябрьскими дождями вздулись от воды. Пока мы наводили переправу, чтобы нанести удар по отходящему врагу, он уползал на левый берег Волхова. Фронтовая авиация успела напоследок разбомбить его как следует, предоставив ему, отброшенному нашими подвижными отрядами, зализывать свои раны пятьюдесятью километрами западнее. Октябрьские трофейные документы подтвердили, что группа армий "Север" окончательно отказалась от наступления на Ленинград и вплоть до обещанного маньяком-фюрером нового "перелома в войне" перешла к обороне по всему фронту. Ставка Советского Верховного Главнокомандования быстро отреагировала на это известие. В очередную годовщину Октябрьской революции балтийские моряки под носом у врага переправили 2-ю ударную армию, переданную волховчанами ленинградцам, на Ораниенбаумский плацдарм. Близился день разгрома фашистов на всем участке советско- германского фронта от Финского залива до Ильменьского озера.

Готовясь к новому наступлению, мы старались заниматься и такими вопросами, совокупность которых определяет успешность повседневной деятельности войск. Среди прочих упомяну о воспитании солдат на героических примерах их соратников. 8 ноября 1943 г. был учрежден орден Славы. Первыми его кавалерами на нашем фронте стали рядовой Красильников, старшина Зеленков и ефрейтор Дорожкин. Особенно прославился Григорий Алексеевич Красильников: за полтора месяца этот лихой снайпер уничтожил 21 гитлеровца. Командир батальона старший лейтенант Ф. Рыбаков позаботился о том, чтобы на родину орденоносца, в Акмолинскую область, было отправлено его жене письмо с рассказом о подвигах ее мужа. Слава о таких бойцах шла по всему фронту, а командование и политработники старались содействовать ей, воздавая должное бравым советским воинам. Упомяну также, что 21 декабря того же года фронтовая газета опубликовала текст нового "Гимна Советского Союза", а 3 января 1944 г. - ноты музыки к нему. Хотя гимн вводился в исполнение только с марта, уже в январе не осталось подразделений, где бы он не разучивался. Мы считали это важным патриотическим делом.