Заслуженный деятель науки РСФСР Ф. И. КОЖЕВНИКОВ

Осенью 1923 г., окончив рабфак Смоленского университета, я поступил в Московский государственный университет. Четыре года проучился я на факультете советского права в этом старейшем учебном заведении страны. Окончив аспирантуру по международному праву в Институте советского строительства и права, в течение нескольких лет работал в Московском институте монополии внешней торговли и в Московском юридическом институте, а в конце 1934 г. был откомандирован в юридический отдел Торгпредства СССР в Персии (с 1935 г. - Иран). Торгпредства - это составные части дипломатических представительств нашей страны за границей. Моим попутчиком до самого Тегерана оказался уже побывавший там С. А. Борисов, возвращавшийся на работу по Ирансовтрансу. Он много рассказывал мне о стране, которую хорошо знал; о благотворном влиянии ленинской внешнеполитической и экономической линии СССР на развитие добрососедских отношений между нашей страной и Ираном. Основой этих отношений служил сначала советско-иранский договор от 26 февраля 1921 г. и советско-иранский договор 1927 г. о гарантии и нейтралитете. Для экономических связей важное значение имели торговый договор 1924 г., конвенции 1929 г. и 1931 г., определявшие правовой режим торговли, а также советских торговых организаций в Иране.

В иранскую столицу приехали поздно вечером. Остановились в одной из гостиниц на центральной улице Лалезар. На следующий день утром я отправился в советское торгпредство, которое находилось тогда на этой же улице. Потом оно было переведено на Поминар, недалеко от центрального городского базара. Это был один из участков земли в Тегеране, принадлежавших в прошлом России и по праву преемственности перешедших к Советскому государству. Юридическим отделом торгпредства руководил А. М. Львов, воспитанник Института красной профессуры. Он уже несколько лет работал в торгпредстве и хорошо знал юридическую практику страны. Торгпредство возглавлял тогда М. Шостак, пользовавшийся большим авторитетом в экономических сферах Ирана. По положению он и его два заместителя входили в состав дипломатического корпуса. Встретил он меня, молодого юриста, хорошо, разъяснил в деталях политическую и экономическую ситуацию в Иране и дал ряд полезных советов. Мне помогли найти отдельную квартиру недалеко от нашего посольства. Она составляла часть дома обычного восточного типа. Глинобитные стены, небольшой внутренний садик, овальный бассейн, обрамленный кустами роз, которые причудливо переплетались вверху, образуя уютную беседку, где всегда царила прохлада. Цветы росли и вдоль всей прямоугольной террасы. Площадка между ней и бассейном была покрыта ковром зеленой травы...

Здание советского посольства в Тегеране находится в огромном, тенистом парке, окруженном высокой стеной с прекрасными, восточного стиля парадными воротами. В парке стоит небольшой памятник А. С. Грибоедову. Напротив советского посольства находится английское. Их разделяет не очень широкая улица. В течение многих десятилетий она была как бы символом русско-английских противоречий в Иране. Именно интриги англичан явились главной причиной кровавых событий, которые привели к трагической гибели А. С. Грибоедова 11 февраля 1829 года. Но в истории советско-английских отношений существовал и такой момент, когда через эту улицу был переброшен мост дружбы - свидетельство боевой солидарности этих стран. Я имею в виду антифашистскую коалицию времен второй мировой войны и, в част-

стр. 108

ности, Тегеранскую конференцию 1943 г., где встретились главы правительств СССР, США и Великобритании. Советским контрразведчикам стало тогда известно, что фашистская агентура готовит покушение на глав правительств - участников конференции. Правительство СССР любезно предложило президенту США в качестве его резиденции одно из помещений на территории парка советского посольства. А для перехода английских представителей из посольства Великобритании в советское, где шли заседания конференции, был сооружен в интересах безопасности специальный коридор - проход, огражденный высокими щитами.

С первых же дней пребывания в Тегеране я с головой ушел в юридическую работу торгпредства, в общественную жизнь советской колонии, а спустя некоторое время начал преподавать в старших классах советской школы: вел занятия по обществоведению. В мои служебные обязанности входили подготовка соответствующих документов, различные консультации, в том числе по вопросам посольского и консульского права, юридическое оформление сделок торгпредства и других советских организаций (торгпредство СССР в Иране не только представляло экономические интересы Советского государства, но и заключало всякого рода торговые сделки), наконец, судебные дела.

Один из выходных дней мы с женой специально посвятили осмотру Тегерана. В то время он сохранял все черты восточного города. Преобладали узкие, кривые улицы и переулки. Повсюду виднелись одноэтажные глинобитные домики, глиняные заборы, мечети, базары, караван-сараи, мастерские ремесленников. В городе не было канализации и водопровода. Его заменяли грязные арыки, в которых моют белье, кухонную и даже столовую посуду. Чистую, "шахскую" воду развозили по городу водовозы в бочках и бурдюках. Это была платная вода. Но уже строились первые дома европейского типа. Улицы кое-где асфальтировались. Возникали даже комфортабельные кварталы, например, Надыри, проспект Фирдоуси со зданием Национального банка. Своеобразный восточноевропейский колорит имела тогда улица Лалезар - одна из самых шумных и праздничных: кинотеатры, гостиницы, кондитерские, ювелирные мастерские, восточные кафе, роскошные магазины... Особенно удивляло то, что на тротуарах перед магазинчиками нередко расстилались ковры, по которым шагали прохожие... Ковры от этого становились более пушистыми и мягкими. Гуляла публика в самых разнообразных костюмах: европейских, восточных, военных, а женщины-персиянки - в черных чадрах; персы ходили в головных уборах цилиндрической формы с козырьками - "пехлевийках" (обязательное подражание шаху).

Особой достопримечательностью Тегерана является большой базар, представляющий собой систему длинных, крытых коридоров, освещаемых сверху через отверстия в крыше. В углублениях коридоров размещается множество лавчонок, в которых с невозмутимым видом сидят бородатые купцы. Суетятся различного рода ремесленники - делают подковы, точат сабли, шьют разноцветные туфли, чеканят по меди рисунки на сюжеты из персидской классики, стряпают восточные кушанья. Базар служит также местом, где жители могут получить самую последнюю информацию. Это ежедневная и даже ежеминутная устная газета простых людей. Аналогичную картину я наблюдал потом и на других базарах мусульманского Востока, например, в Каире, Стамбуле и Дамаске. Мы посчитали своим долгом побывать на затерявшейся в районе этого базара улочке Бах-Эльчи (что значит "Сад посланников"), где некогда стоял посольский особняк А. С. Грибоедова и где так трагически оборвалась его жизнь. Барон Федор Корф, побывавший в Иране в 1834 - 1835 гг., отмечал в своих воспоминаниях о Персии, что тогда еще сохранялись развалины усадьбы. Он видел остатки варварски разрушенного дворца, бани и других помещений. А через сто лет, в 1934 - 1936 гг., здесь уже почти ничего не осталось.

Посетили мы также шахский дворец, где видели знаменитый "павлиний" трон (он был вывезен в XVIII в. Надир-шахом из Индии во время одного из походов), производящий на зрителя большое впечатление. При солнечном свете или искусственном освещении трон, обитый листовым золотом и украшенный алмазами, изумрудами и яхонтами, весь сверкает. Иранцы очень гордятся этим произведением ювелирного искусства. Осмотрели мы и окрестности Тегерана. Там сохранились до сих пор развалины древнего города Рея, разрушенного Чингис-ханом. По данным известного путешественника Шардена, в этом городе в древние времена насчитывалось одних только

стр. 109

минаретов до 15 тысяч. Город посещал не раз великий ученый XI в. Авиценна. От тех далеких времен ныне там сохранилась лишь двадцатичетырехугольная башня Тохрол. По служебным делам мне пришлось побывать во многих других городах страны и увидеть немало ценностей из сокровищ ее многовековой культуры. Поистине дух захватывало, когда я оказывался перед историческими памятниками Суз и Пасаргад, перед мавзолеем царя Кира Персеполем, перед шедеврами зодчества в Исфахане и Ширазе.

Из материальных памятников древней истории особенно меня поразили два: один в. -районе Суз и другой около Керманшаха. В Сузах сохранилось основание столба, на котором были начертаны "Законы Хаммурапи" - вавилонского царя XVIII в. до нашей эры. Самый столб сейчас находится в Лувре. Будучи потом в Париже, я с интересом осматривал этот замечательный памятник древнего права. Близ Керманшаха высится огромная отвесная скала Бисотун. На ней высечен громадный барельеф, изображающий древнеперсидского царя Дария I Ахеменида и повергнутых перед ним побежденных владык со связанными руками. Клинообразные надписи восхваляют его военные подвиги: "Говорит Дараявуш-царь: вот страны, которые мне подчинены, волею Ахурамазды я их царем стал". Далее подробно перечисляются покоренные им страны. С большим волнением я останавливался перед могилами великих поэтов Ирана. Самая скромная, но и наиболее символичная из них - могила Омара Хайяма. Его гробница находится близ Нишапура и представляет собой обелиск, который как бы символизирует мечту поэта о счастливом будущем человечества, когда не религия, а крылатый разум людей будет господствовать в мире. Вот строки поэта, в которых выражены его атеистические и материалистические мысли:

Дух рабства кроется в кумире и Каабе. Трезвон колоколов - язык смиренья рабий, И рабства подлая печать равно лежит на четках и кресте, на церкви и михрабе.

Я оказался тогда впервые за границей. Меня поражали резкие контрасты Ирана, этой феодально-капиталистической страны, долгое время являвшейся полуколонией империалистических держав. Величественные следы древней культуры, богатство и роскошь, с одной стороны, подневольный труд, нищета и болезни - с другой. Эпидемическими заболеваниями были охвачены целые районы. Особенно тяжелое впечатление производил Шуштер. Это город слепых. Почти все население его было заражено трахомой. Везде встречались слепые - на улицах, купцы в лавчонках, работающие в мастерских ремесленники, водоносы, дети... Жуткая картина! Советский Союз оказывал и оказывает огромную медицинскую помощь Ирану, направляя туда десятки врачей и снабжая его различными медикаментами. Уже в середине 30-х годов в Тегеране работала советская больница, оказывавшая большую медицинскую помощь населению. В 1943 г. в столице Ирана была открыта еще одна советская больница, корпуса которой протянулись почти на целый квартал. Она имела свои филиалы в некоторых провинциальных городах, например в Реште.

После отъезда А. М. Львова в СССР руководство юридическим отделом советского торгпредства в Тегеране перешло ко мне. Я продолжал изучать нормативные акты Ирана, в особенности те, которые относились к области внешней торговли и судебной системе. Трудность заключалась в том, что работать приходилось с документами на языке фарси. Правда, в юридическом отделе были опытные иранские переводчики-юристы. Кроме того, имелось собрание переводов важнейших законодательных актов Персии. Много хлопот доставляли претензионные и судебные дела: по искам торгпредства, Ирансовтранса, бывшего Перехлопка, уполторгпредств по Пехлеви и Хорасану. Некоторые из них тянулись годами. Так, иск Ирансовтранеа к некоей мадам Зарифьянц на довольно крупную сумму в риалах был предъявлен еще в 1926 году. Иранская судебная система в целом была в те годы довольно сложной - мировые и полицейские суды, а также апелляционный и кассационный суды в столице. Сохранялись и шариатские (религиозные) суды. Руководство судебной системой осуществлялось министром юстиции. Уголовный и гражданский кодексы были составлены по образцам европейского законодательства, главным образом французского и швейцарского. Мне не раз приходилось представлять советское торгпредство в судах Тегерана и других городов страны. К сожалению, бывали случаи, когда некоторые ответчики - иранские

стр. 110

подданные - всячески стремились уклониться от погашения причитающихся с них сумм, используя малейшую лазейку, которую им предоставляло иранское гражданское законодательство. Они скрывались, путали адреса, не являлись в суд, объявляли себя несостоятельными, недееспособными и т. д. Что касается советского торгпредства и других наших организаций, то они постоянно и своевременно выполняли взятые на себя обязательства, действуя в духе принципиальной позиции Советского государства.

Торговая политика Ирана в начале 30-х годов была неустойчивой, и разобраться в ней было не так-то просто, если учесть к тому же несовершенство и завуалированность иранской таможенной статистики. Однако общая односторонняя ориентация страны на Запад не оставляла никакого сомнения. Это приводило к пагубным последствиям для национальных экономических интересов Ирана и усугубляло его зависимость от иностранных монополий. В развитии хозяйства наблюдалась явная диспропорция, выражавшаяся, например, в недостаточной заботе о выращивании необходимых технических культур, в слишком большом внимании к производству мака, в высоком проценте ввоза предметов роскоши, в отсутствии борьбы с расхищением англичанами иранской нефти, важнейшего достояния страны. Англо-Иранская нефтяная компания была национализирована лишь в 1951 году. Торговый баланс Ирана с Западом хронически имел пассивный характер. В то же время торговая политика Советского Союза по отношению к Ирану была исключительно благоприятной для этой страны. СССР импортировал такие товары, в продаже которых Иран был особенно заинтересован. Наша страна вывозила оттуда такие традиционные для Ирана товары, как хлопок, рис, сухофрукты, шерсть, кожи. Мы же ввозили в Иран сахар, хлопчатобумажные ткани, металлоизделия, лесоматериалы, цемент, нефтепродукты. Советское государство оказывало большую экономическую помощь Ирану, Это помогло устоять иранской экономике в годы мирового экономического кризиса 1929 - 1933 гг., потрясшего всю капиталистическую систему. Неизменно верная заветам великого Ленина, наша страна стремилась к укреплению дружеских отношений с Ираном на основе добрососедства, которое в наши дни имеет особо важное значение...

В начале января 1937 г. я возвратился в Москву. Позднее, в годы Великой Отечественной войны, работал в Московском юридическом институте, а после его эвакуации стал деканом юридического факультета МГУ и одновременно директором Московского филиала Всесоюзного юридического заочного института. Возглавлял также кафедру государственного и международного права Института внешней торговли. В апреле 1949 г. в составе советской делегации юристов приехал в Париж, где принимал участие в работе Совета Международной ассоциации юристов-демократов, а затем в составе той же делегации находился на I Всемирном конгрессе сторонников мира. То были годы, когда война напоминала о себе еще во всем. Многие города лежали в руинах, а раны у недавних солдат еще не зажили. Казалось, что после того, ка:к мир на Земле завоеван такой большой ценой, люди могут свободно вздохнуть полной грудью. Но это впечатление было обманчивым. Уже сгущались тучи, угрожавшие загатить мирное солнце. В 1949 г. был создан Северо- Атлантический пакт - агрессивный военный блок, направленный против Советского Союза и других социалистических стран. Перед всеми миролюбивыми народами встала задача активной борьбы против готовящейся новой агрессии, за мир и всеобщую безопасность. Созыв Всемирного конгресса сторонников мира и явился одним из мощных ответов миллионов простых людей поджигателям новой войны.

Реакция пыталась сорвать работу конгресса. Многим его делегатам было отказано в визах на въезд во Францию, Поэтому конгресс начался одновременно в двух городах - Париже и Праге. "Правда путешествует без виз" - эти слова великого французского ученого Фредерика Жолио-Кюри стали крылатыми и обошли тогда всю мировую печать. Делегаты конгресса представляли 600 млн. людей. Это был один из самых представительных форумов в истории человечества. О Советском Союзе на Парижском конгрессе большинство ораторов говорило с огромным уважением. И мы, советские делегаты, были горды тем, что представляем народ великой страны. Некоторые выступления особенно запомнились. Помню, например, энергичную француженку, незадолго до конгресса избранную председателем Международной демократической федерации женщин, - Эжени Коттон. В своей страстной речи она заявила, что "самым могучим защитником мира является Советский Союз". Настоятель Кентерберийского собора

стр. 111

Хьюлетт Джонсон в своем выступлении сказал о Советском Союзе как о стране, в которой "загорелась заря будущего для всех людей". "В Советском Союзе, - говорил он, - люди являются строителями достойной человека жизни. Советский Союз - это живое воплощение вечной мечты всего человечества". Речи советских делегатов - писателя Александра Фадеева, Любови Космодемьянской, летчика Алексея Маресьева и других были встречены с горячим одобрением всеми участниками конгресса. Простая, идущая из глубины души, искренняя речь Л. Т. Космодемьянской, матери Зои и Шуры Космодемьянских - двух отважных молодых людей, отдавших жизнь во имя Родины, выразила думы женщин всего мира. Присутствовавшие в зале встали, когда она произносила слова: "С этой трибуны я обращаюсь к отцам и матерям всех стран. Воспитывайте своих детей свободолюбивыми борцами за мир. Тогда они отстоят свое право на жизнь, свободу и труд. Я верю, я знаю, мы победим в борьбе за мир..." Состав советской делегации на конгрессе был весьма представительным. В нее входили писатель А. Корнейчук и академик В. П. Волгин, поэт Мирзо Турсун-заде и юрист П. Недбайло, писатель И. Эренбург, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай и многие другие. Всем делегатам выдали мандаты участника конгресса с подписью Ф. Жолио- Кюри и изображением голубя (по рисунку П. Пикассо) на светло-зеленом фоне.

Советским послом во Франции в 1949 г. был А. Е. Богомолов, человек большой культуры и эрудиции. Он часто приглашал того или иного члена советской делегации, а иногда и группу делегатов для встречи и беседы с сотрудниками посольства. В дни работы конгресса отмечалась 79-я годовщина со дня рождения В. И. Ленина. По просьбе посла члены делегации, в том числе и я, выступали перед аппаратом посольства с докладами, посвященными этой юбилейной дате. Александр Ефремович зарекомендовал себя в официальном Париже как очень опытный и тонкий дипломат. Впоследствии эту репутацию он подтвердил и на высоких дипломатических постах в Праге и Риме, где мне доводилось с ним встречаться. Он умело вел переговоры, с достоинством отстаивал интересы Советского государства, великолепно знал все тонкости протокола и этикета. В связи с этим вспоминается такой эпизод, имевший место в дни Парижского конгресса. Мы сидели в кабинете посла. Вошел сотрудник посольства, отвечающий за протокол, и напомнил послу, что вечером предстоит прием с участием митрополита Николая. "Имейте в виду, - заметил посол, - что сейчас, кажется, великий пост, и поэтому распорядитесь, чтобы для митрополита были приготовлены соответствующие блюда". Сказано это было с добродушной улыбкой. "Как это вы вспомнили о таком обстоятельстве?" - удивился я. "Наверно, потому, что у меня фамилия такая", - отшутился посол.

В Париже мы видели очень много американских солдат и офицеров. Вели себя они в те дни во французской столице, как завоеватели. Однажды в Лувре, в зале, где стоит статуя Венеры Милосской, мы встретили подгулявших "джи-ай". Один из них довольно громко заметил: "Что тут интересного? Торчит безрукая баба. Пошли, ребята, в другое место". Потом американцы стали во Франции сдержаннее: подействовали приказы сверху. Однако их наглость, а порою просто хулиганское поведение в первые послевоенные годы сказались в дальнейшем на отношении французов не только к американской военщине, но и к. самим США... Между тем конгресс продолжал свою работу. Выступали делегаты Соединенных Штатов Америки и колониальной Африки, далекой Австралии и Латинской Америки. На одном из заседаний довелось выступить и мне: советская делегация поручила зачитать обращение к делегатам конгресса от X съезда профсоюзов СССР. Торжественным и незабываемым был заключительный день конгресса, когда со всех концов Парижа к стадиону "Буффало" устремились "караваны мира". Парижская полиция хотела запретить митинг либо разогнать его. Но поток демонстрантов был так могуч, что никакие полицейские силы не могли его сдержать. И еще яркие впечатления - проявление симпатий, чувства дружбы и любви к Советскому Союзу, к советскому народу - освободителю Европы от фашизма. Помню, как одна француженка с тремя малышами пробралась через колонны демонстрантов к тому месту на трибуне, где находилась советская делегация. Она стала по очереди поднимать своих детей к Алексею Маресьеву, который обнимал и целовал каждого.

Мне посчастливилось участвовать и в других международных встречах борцов за мир. В составе советской делегации юристов я был на Варшавском конгрессе сторонников мира в 1950 г., Венском конгрессе народов в защиту мира в 1952 году. А в 1951 г.

стр. 112

меня делегировали на V конгресс Международной ассоциации юристов- демократов в Берлине. Обо всех этих поездках можно было бы рассказывать многое. В свое время печать уделяла немало места этим важным международным встречам. Сейчас же, когда прошли годы и в памяти кое-что стерлось, сохранилось главное: общая значимость тех событий и отдельные наиболее яркие впечатления. Чем запомнилась, к примеру, Варшава? Единством мнений, чувством солидарности всех участников конгресса, которые заседали в огромном, только что отстроенном, еще пахнувшем краской и цементом зале одного из цехов полиграфического предприятия. Она запомнилась морем факелов на улицах польской столицы в заключительный день работы конгресса, когда, казалось, все варшавяне вышли из домов, чтобы выразить свою солидарность с решениями сторонников мира. А ведь силы реакции делали все, чтобы сорвать работу конгресса. Первоначально его намечали провести в английском городе Шеффилде. Часть советской делегации получила визы и даже выехала в Англию. Но в Праге, на перроне вокзала, чехословацкие товарищи сообщили советским делегатам, что конгресс переносится в Варшаву: английское правительство отказало в визах большинству участников конгресса. Польские сторонники мира предложили провести конгресс в Варшаве, обязались быстро закончить подготовительную работу, а правительство Народной Польши дало обещание выдать въездные визы всем делегатам. Так вместо Шеффилда советские делегаты попали в Варшаву.

В состав советской делегации юристов, принимавшей участие в Варшавском конгрессе, входили видные представители советского права, в том числе Р. А. Руденко, главный советский обвинитель на процессе главных немецких военных преступников в Нюрнберге (в 1950 г. он занимал пост прокурора Украины, а ныне является Генеральным прокурором СССР). Мы приняли участие в подготовке ряда документов конгресса. "Манифест к народам мира", "Обращение к Организации Объединенных Наций", создание Всемирного Совета Мира, "Обращение к парламентам всех стран", определение агрессии и резолюция по вопросу о жертвах империалистических репрессий - таковы знаменательные исторические акты II Всемирного конгресса сторонников мира. Пламенные слова его манифеста "Мира не ждут - мир завоевывают" дошли до глубины сознания каждого честного человека на земном шаре. Известно, что в ответ на призыв конгресса к парламентам всех стран были приняты потом законы о защите мира: в СССР - 12 марта 1951 г., в Венгрии - 8 декабря 1950 г., в ГДР- 15 декабря 1950 г., в Румынии - 15 декабря 1950 г., в Чехословакии - 20 декабря 1950 г., в Болгарии -25 декабря 1950 г., в Польше - 29 декабря 1950 г., в Албании - 10 января 1951 г., в МНР - 27 февраля 1951 года.

Венский конгресс народов в защиту мира состоялся 12 - 19 декабря 1952 года. Он также явился крупным событием. Характерной особенностью конгресса было то, что в нем приняли участие представители почти всех слоев населения из многих стран мира. Конгресс заседал в огромном Концертхаузе. В его холле стояла величественная статуя Бетховена. Часто, проходя мимо, мы останавливались возле нее: образ композитора подан очень выразительно - густая шевелюра, плотно сжатые губы, высокий лоб и горящее вдохновением, полное глубокой мысли лицо. В Вене мы вновь встретились с видными международными общественными деятелями, к голосу которых прислушивался весь мир. Среди них были знаменитая писательница, видная деятельница антифашистского движения Анна Зегерс из Германской Демократической Республики; активный борец за мир, настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон; известный французский общественный деятель Ив Фарж, впоследствии трагически погибший в автомобильной катастрофе; бразильский писатель Жоржи Амаду; бразильская артистка Мария Делла Коста и многие- многие другие. Конгресс народов в защиту мира единодушно принял два важных документа: "Воззвание в защиту мира" и "Обращение к правительствам пяти великих держав о заключении Пакта Мира". Он призвал народы вести совместную борьбу за недопущение войны и обеспечение мира. В "Воззвании" говорилось, что нет таких разногласий между государствами, которые не могли бы быть разрешены путем переговоров. "Обращение" выражало надежду, что соглашение между пятью великими державами и заключение Пакта Мира положат конец международному напряжению и спасут мир от величайших бедствий. Своими решениями конгресс внес большой вклад в дело борьбы за мир.

Участие в форумах международной общественности, посвященных борьбе за мир,

стр. 113

было почетной и ответственной обязанностью. Советские представители, в том числе юристы, принимали самое активное участие в выработке документов конгрессов. Заседания комиссий зачастую продолжались далеко за полночь, с бурными дискуссиями по поводу основных положений какого-либо акта. Но к утру, к пленарному заседанию, текст документа обычно был уже готов. Вся эта работа, невзирая на ее сложность, была, и мне хочется это подчеркнуть особо, весьма благодарной, поскольку делалась она во имя великой цели - сохранения и упрочения мира.

Позднее, будучи уже членом Международного суда, в перерывах между его сессиями я в составе советских делегаций посетил Швецию и Японию. Задача подобных делегаций - способствовать укреплению дружбы и сотрудничества с народом и общественностью той страны, куда нас направляла Родина. Поездка в Швецию вместе с группой работников советской культуры состоялась в 1954 году. Мы встречались и беседовали с известными шведскими общественными и государственными деятелями, с нашими коллегами-учеными, работающими в области международного права. Особенно памятны обмены мнениями с депутатом риксдага Георгом Брантингом и профессором международного права Т. Гилем. Большой интерес представляла также беседа с тогдашним министром иностранных дел Швеции профессором права Б. Унденом. Он пользовался известностью как сторонник шведского нейтралитета. Тот факт, что этот видный государственный деятель официально принял представителей советской общественности, свидетельствовал о его позиции. Во время пребывания в Швеции мы посетили ряд крупнейших городов страны. Кроме Стокгольма, побывали в Упсале, Гетеборге, Мальме, Хельсингборге. И везде членам делегации, в том числе и мне, приходилось выступать с докладами и лекциями о нашей стране, о советской науке и культуре.

В августе 1956 г. я выезжал в Японию. И хотя эта страна - наша соседка, добраться в ту пору до Токио было совсем не просто: отсутствовали прямые контакты, не было морского и воздушного сообщения. Летели мы далеким, кружным путем - сначала до Стокгольма, а оттуда через азиатские страны до японской столицы. Наша делегация принимала участие во II Международной конференции за запрещение атомного и водородного оружия. Конференция началась в Токио и продолжалась в Хиросиме и Нагасаки. На ее открытии, которое состоялось на стадионе, вмещавшем 20 тыс. человек, мне довелось выступить с речью. Я говорил тогда о решимости советского народа рука об руку с японским народом добиваться в договорном порядке объявления оружия массового уничтожения вне закона.

6 августа 1956 г. исполнилось 11 лет с того времени, как была сброшена американская атомная бомба на Хиросиму. В этот день в городе состоялась торжественно-траурная церемония памяти жертв атомной бомбардировки. На площади перед памятником погибшим собрались десятки тысяч людей. К подножию обелиска были возложены венки. А в 8 час. 15 мин., в тот самый момент, когда за одиннадцать лет до того над городом поднялся смертоносный атомный гриб, унесший более 70 тыс. жизней, все в городе замерло. По традиции в эту минуту Хиросима чтит память жертв атомного злодейства. Такая же церемония, а вслед за ней и митинг протеста состоялись в Нагасаки, у памятника жертвам атомной бомбардировки. До глубины души волновала эта картина каждого, особенно видевшего ее впервые. Согбенные старцы и малые детишки стояли молча рядом, каждый по-своему осознавая торжественность и скорбь минуты. В японских больницах мы видели людей, которые стали жертвами преступной бомбардировки, и беседовали с ними. Эти люди остались живы, но были обречены на медленное умирание. Лишь с августа 1968 г. по июль 1969 г. в Нагасакской больнице скончалось 105 человек, подвергшихся радиоактивному облучению во время бомбардировки американцами этого города в августе 1945 года.

В поездке по Японии приходилось необычно много выступать с речами, докладами и лекциями перед самыми различными аудиториями, встречаться и беседовать с общественными деятелями и представителями различных слоев населения. Нас радовал интерес японцев к Советской стране, стремление узнать ее точку зрения на события в мире, особенно на то, как должны развиваться советско-японские отношения. Мы побывали в ряде городов Японии и везде рассказывали о миролюбивой политике СССР, о стремлении советских людей дружить со своей восточной соседкой.

Вернемся, однако, в Европу, на этот раз в Швейцарию к Нидерланды, главным образом в Женеву и Гаагу, где в течение ряда лет протекала моя дипломатическая

стр. 114

и юридическая деятельность на посту члена Комиссии международного права (в 1952- 1953 гг.), а затем - члена Международного суда (1953 - 1961 гг,). Прежде чем рассказывать о работе в Женеве, - несколько слов о том, что представляет собой современная международная законность. Это весьма сложная система складывавшихся в течение длительного времени различных юридических принципов и конкретных норм. Среди них существовало и существует немало таких положений, которые недостаточно ясны и вызывают международные споры. Еще в прошлом веке появились предложения осуществить научную и практическую систематизацию правил международного общения. Предлагалось провести в различных формах инкорпорацию, то есть простое объединение международных законов; кодификацию с целью их усовершенствования. Великая Октябрьская социалистическая революция положила начало принципиально новому подходу к кодификации и развитию международного права. Советские ученые и юристы-практики вносят свой крупный вклад в это сложное дело. Большая работа по кодификации и совершенствованию международного права ведется в Организации Объединенных Наций. Еще в 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН учредила Комиссию международного права, которая с 1949 г. стала проводить свои ежегодные сессии. Первая сессия состоялась в Дейк-Саксессе (под Нью-Йорком) с 12 апреля по 9 июня 1949 года. Последующие сессии были в Женеве: вторая - с 5 июня по 29 июля 1950 г., третья - с 16 мая по 27 июля 1951 г., четвертая - с 4 июня по 8 августа 1952 г., пятая - с 1 июня по 14 августа 1953 года. Мне как представителю от Советского Союза довелось принимать участие в работе четвертой и пятой сессий Комиссии. Тогда члены Комиссии избирались сроком на три года. Общее число членов равнялось 15 (впоследствии состав Комиссии был увеличен до 21, а затем до 25 членов со сроком избрания на 5 лет). В 1952 - 1953 гг. в состав Комиссии входили известные юристы-международники, например, француз Ж. Ссель, американец М. Хадсон, англичанин Х. Лаутерпахт, индус Радабинад Пал, панамец М. Р. Ж. Альфаро, бразилец Г. Амадо, нидерландец Ж. П. А, Франсуа.

На четвертой и пятой сессиях Комиссии обсуждались многие сложные вопросы международного права, касающиеся, в частности, межгосударственного арбитража, гражданства и безгражданства, режима открытого моря. Проект арбитражной процедуры был подготовлен профессором Ж. Сселем и представлял собой определенный шаг назад в области международного права, поскольку в нем предусматривалось создание такого международного арбитражного органа, который по своей компетенции, порядку образования и процессуальным нормам вступал в резкое противоречие с принципом суверенитета - основой современного международного права. Свои соображения я высказал членам Комиссии международного права, показав, что данный проект арбитражной процедуры отражает реакционную, космополитическую идею о мировом правительстве. Советскую точку зрения поддержали и некоторые другие члены Комиссии. И хотя с небольшими изменениями проект Сселя был принят на пятой сессии Комиссии (сыграло свою роль прозападное большинство), на практике он так и остался мертворожденным актом, ибо его фактическая неприемлемость была очевидной с самого начала. Проф. М. Хадсон, а затем мексиканский представитель Р. Кордова представили соответственно на четвертой и на пятой сессиях доклады по вопросам гражданства, Они же подготовили (каждый в отдельности) проекты соответствующих международных конвенций. Эти проекты тоже страдали существенными недостатками. Снова и снова мне как советскому представителю приходилось выступать с возражениями против самой идеи таких императивных конвенций. Необходимо было напоминать и доказывать, что вопросы гражданства и безгражданства являются в своей основе делом внутренней компетенции государства. Некоторые вопросы, относящиеся к режиму открытого моря, также служили предметом дискуссии в связи с предложениями, внесенными проф. Ж. П. А. Франсуа.

На международных конференциях заседания (обычно ежедневные, кроме субботы и воскресенья) - не самое главное. Есть еще и большая предварительная работа: подготовка к заседаниям, обдумывание и составление проектов выступлений, выработка предложений, обоснований и аргументаций, составление справок по тому или иному вопросу. Приходилось встречаться с различными делегатами в кулуарах, доказывать свою точку зрения в частных беседах, убеждать колеблющихся, опровергать аргументы оппонентов - словом, заниматься всем тем, что на будничном языке звучит очень про-

стр. 115

сто: "участвовать в международном совещании". Заседания Комиссии международного права проходили во Дворце наций - здании европейского отделения Организации Объединенных Наций. На каждой сессии избирались председатель, два вице-председателя и докладчик. Так, на пятой сессии председателем был Ж. П. А. Франсуа, а вице-председателями - проф. Г. Амадо и я.

Участие в заседаниях Комиссии международного права обогатило мой опыт дипломатической и юридической работы и показало, что и в этом органе можно и должно вести борьбу за советскую концепцию международного права, за мир и дружбу между народами, за мирное сосуществование между государствами с различными социальными системами.

В 50-е годы советские делегации в Женеве обычно останавливались в советском особняке, расположенном на улице Мира, почти напротив Дворца наций. Вокруг особняка раскинулся большой парк. Из окон открывается прекрасный вид на Женевское озеро, а в ясные дни виден даже Монблан. В особняке иногда устраивались вечера и беседы для членов советской колонии в Женеве. Мне приходилось бывать на таких вечерах. Помню один из них, в 1952 г. или 1953 году. Собралось человек шестьдесят, в том числе много русских, никогда не бывавших в СССР. Это эмигранты, покинувшие Россию еще до революции, их дети и внуки. Советский консул сделал доклад о пятом пятилетнем плане в СССР. Затем был показан художественный фильм "Смелые люди". Интересно было наблюдать, как присутствовавшие следили за событиями на экране и как бурно реагировали на них.

В Швейцарии я имел возможность посетить многие места, связанные с именем В. И. Ленина. Известно, что в Женеве он жил в разные годы, а всего - около четырех лет. Конечно, я побывал в знаменитом кафе "Ландольт" и видел испещренный автографами столик, за которым часто сиживал В. И. Ленин. К сожалению, ныне этого кафе уже не существует. В окрестностях Берна, в Циммервальде и Кинтале, в сентябре 1915 г. и в апреле 1916 г. проходили международные социалистические конференции, в организации и работе которых выдающуюся роль сыграл В. И. Ленин. В одной из гостиниц Кинталя мне показали книгу записей, в которой значится фамилия Владимира Ильича. Из достопримечательностей Швейцарии особое впечатление произвели на меня Монтрё и Сен-Готард. Монтрё хорошо известен в истории международных отношений. В нем летом 1936 г. проходила конференция по вопросу о режиме проливов Босфора и Дарданелл. Здесь же находится не менее известный средневековый Шильонский замок. В подземной тюрьме замка стоит колонна. К ней был прикован в XVI в. Бонивар - бесстрашный борец за политическую свободу родины, мужество которого воспел Байрон в поэме "Шильонский узник". На колонне отчетливо виден автограф Байрона. В Сен-Готарде, в районе вечных снегов, туристам показывают знаменитый "Чертов мост". Невольно вспомнились батальные сцены из кинофильма "Суворов". По-прежнему, как и во времена героического перехода суворовских войск, здесь, в узком ущелье, бешено клокочет пенистый горный поток. На скале у моста выбит огромный крест с надписью внизу: "Доблестным сподвижникам генералиссимуса фельдмаршала графа Суворова-Рымникскаго, князя Италийскаго, погибшим при переходе через Альпы в 1799 году".

В конце 1953 г. в моей жизни произошло очень важное событие. Меня выдвинули кандидатом в члены Международного суда ООН вместо С. А. Голунского, избранного членом суда в 1952 г. и вышедшего через год в отставку по состоянию здоровья. Избрание в этот главный судебный орган ООН состоялось в ноябре, в Совете Безопасности и на Генеральной Ассамблее ООН. В Совете Безопасности вначале было выдвинуто девять кандидатов на одно вакантное место ( в состав суда входят 15 членов, избираемых на 9 лет). В результате тайного голосования советский юрист получил девять голосов, кандидат Перу - один голос, один бюллетень оказался незаполненным. На Генеральной Ассамблее ООН результаты тайного голосования были таковы: 52 голоса "за" из 57 голосовавших. Как правило, членами Международного суда ООН являются люди весьма почтенного возраста, обычно старше 60 лет. Я оказался тогда самым молодым в его составе. Что означало для меня выдвижение в Международный суд ООН от Советского Союза? Это была высокая честь, оказанная мне Коммунистической партией и советским народом. Мне доверили вести борьбу за советскую концепцию международного права, за мир и подлинную международную законность.

стр. 116

Международный судья... Это своеобразная, весьма ответственная должность. Члены суда при исполнении ими судебных обязанностей пользуются дипломатическими привилегиями и иммунитетом, о чем Генеральная Ассамблея ООН приняла специальную резолюцию. Дипломатический статус предоставляется им в интересах отправления международного правосудия. Заседания Международного суда проходят в столице Нидерландов Гааге, во Дворце мира. Идея сооружения специального здания для органов международной юстиции была высказана известным русским ученым- международником Ф. Ф. Мартенсом еще во время конференции мира в Гааге в 1899 году. Именно благодаря его усилиям и был создан необходимый денежный фонд для постройки Дворца мира. Средства собирались в различных странах. В 1905 г. правительство Нидерландов предоставило для строительства этого дворца участок земли. Любопытно, что на этом месте, по преданию, когда-то стояла русская православная церковь. Русский посол во Франции, председатель II конференции мира в Гааге А. И. Нелидов, заложил 30 июля 1907 г. первый камень Дворца мира, а торжественное открытие его состоялось 28 августа 1913 года. В левой части вестибюля Дворца обращает на себя внимание колоссальная, весом около 3 т ваза из зеленой яшмы. Это подарок от России. Великолепна "Лестница почета", моделью для которой послужила центральная лестница "Гранд-Опера" в Париже. Это дар Гааги. На площадке "Лестницы почета" стоит дар от США - статуя женщины, символизирующей "Мир через право". Внутреннее убранство здания - это подарки различных стран: шесть больших канделябров из Австрии, четыре декоративные фаянсовые вазы из Венгрии, ряд витражей из Великобритании, изящная мраморная статуэтка "Мир" из Польши, бюст М. Ганди из Индии, огромная статуя Христа из Аргентины, великолепные ковры из Румынии, настенное панно из Японии. Изящная парковая ограда прислана из Германии, а башенные часы - из Швейцарии.

Наступил день моего вступления в должность судьи. Гардеробная комната. Длинный стол. Кресла, на которые накинуты судейские мантии. Каждый судья подходит к своему креслу. Облачает его в мантию специальный служащий. Аккуратно повязывает широкий, веерообразный кружевной белый воротник типа "жабо". Затем наступает церемония входа в Большой зал юстиции: судьи чинно выстраиваются в порядке старшинства в шеренгу, посередине которой занимает место председатель (когда все члены суда войдут в зал, председатель окажется в центре - у своего места). Наконец, открывается дверь в большой зал, и клерк провозглашает: "La Cour!" ("Суд идет!"). В зале все встают. Судьи рассаживаются, председатель опускает молоток и объявляет заседание открытым. Первым предоставили слово мне. Встав, я зачитал установленный, стандартный, на французском языке (официальными языками суда являлись французский и английский) текст: "Торжественно заявляю, что буду осуществлять все мои обязанности и пользоваться всеми правами судьи честно и добросовестно, с полной беспристрастностью и преданностью делу". Обычный, казалось бы, ритуал. Но в эти слова я вкладывал свой смысл. У меня, коммуниста, сына смоленского кузнеца, понятия о "преданности делу", о "чести", о "добросовестности" классово иные, чем у английского лорда, французского маркиза, испанского гранда или латиноамериканского профессора, которые находились в том же зале.

Большой зал юстиции. Много раз за время своей работы в Международном суде ООН бывал я здесь. Очень интересны витражи зала. На них отображено развитие человечества с древних времен до наших дней. На одной из картин молодая женщина разъединяет двух готовых вступить в борьбу воинов. Картина символизирует согласие разрешить спор с помощью арбитража. В зале установлены скульптуры двух женщин: одна из них - "Истина", а другая - "Право". Мы, судьи, сидим на возвышении за длинным столом, покрытым зеленым сукном, на высоких креслах, в черных судейских мантиях. Но головных уборов, свойственных профессорам учебных заведений, нет. Место справа от председателя занимает вице-председатель, а остальные судьи сидят слева и справа от центра в порядке старшинства. Члены суда, избранные на одной и той же сессии Генеральной Ассамблеи, имеют старшинство в соответствии с их возрастом. Судьи, избранные на предшествующей сессии, имеют старшинство по отношению к вновь избранным. При переизбрании судья сохраняет свое прежнее старшинство. Судьи ad hoc, то есть временные, располагаются по обеим сторонам за постоянными судьями, а секретарь суда или его заместитель зани-

стр. 117

мают самое крайнее место справа от председателя. Председателя и вице- председателя суд избирает тайным голосованием сроком на три года с правом переизбрания. Пост председателя в разное время занимали сальвадорец Ж. Г. Герреро, француз Ж. Бадеван, англичанин А. Макнейр, американец Г. Хэкворт, норвежец Х. Клестад, поляк Б. Винярский, австралиец П. Спендер, перуанец Ж. Бустаманте. В настоящее время председательствует пакистанец Зафрулла Хан. Секретарь суда избирается судьями тайным голосованием на семилетний срок с правом переизбрания (секретарями суда в разное время являлись: норвежец Е. Хамбро, испанец Ж. Л. Оливан, француз Г. Еуанье, австралиец С. Акварон).

Первое заседание суда, на котором я присутствовал, было открытым. В зале находилась публика, в основном туристы, которые обычно приходят посмотреть на заседания, как на зрелище. Закрытые заседания проходили в Совещательной комнате. Верхнюю часть дверей этой комнаты венчают вырезанные из дерева барельефы двух знаменитых голландских юристов Гуго Гроция и Корнелия Бинкерсхука. О Гуго Гроции все юристы-международники говорят с особым уважением. Некоторые идеи этого нидерландца, жившего в XVI-XVII вв., не утратили своего значения поныне. К ним относятся, например, мирные принципы международных отношений, понятия справедливой войны и свободы судоходства в открытом море, обоснование нейтралитета. Впоследствии мне приходилось бывать и в старинном городе Делфте, на центральной площади которого стоит статуя Гуго Гроция. Он был сыном де Гроота, бургомистра этого города. Здесь же, в небольшой протестантской церкви, он и похоронен. Биография этого родоначальника новой для той эпохи науки - международного права- необычна. Он родился 10 апреля 1583 г. и уже в раннем отрочестве поражал своими знаниями современников. В 14 лет, оказавшись в свите посланника Нидерландов в Париже, юный Гуго так удивил своими обширными познаниями в разных отраслях науки французского короля Генриха IV, что тот в присутствии придворных воскликнул: "Вот чудо Голландии!" В молодости Гроций принимал участие в религиозно- политическом движении арминиан. Их оппозиция против гомаристов потерпела поражение, а Гроций, как причастный к восстанию, был осужден в 1618 г. на пожизненное заключение. Он отбывал наказание в замке Ловенстейн на реке Маасе. Но с помощью жены ему удалось выбраться из заточения: его вынесли в ящике с книгами. В одежде каменщика будущий ученый бежал во Францию, где король Людовик XIII назначил ему жалованье. Здесь он написал свой знаменитый трактат "Три книги о праве войны и мира". Труд этот, изданный в разгар Тридцатилетней войны, имел необычайный успех. Шведский король Густав-Адольф даже во время походов всегда возил с собой две книги: библию и эту работу Гроция. Ученый голландец получил пост шведского посланника при французском дворе. Ему покровительствовала дочь Густава-Адольфа Христина, ставшая затем шведской королевой. Во из-за интриг французской придворной клики он вынужден был покинуть свой пост и выехал в Швецию. Корабль, на котором он плыл, потерпел крушение близ Данцига. Гроций чудом спасся, однако сильно простудился и заболел. Великий ученый скончался в августе 1645 г. в германском городе Ростоке, его тело было привезено в Делфт и похоронено с большими почестями... Корнелия Бинкерсхука в истории международного права знают меньше, но и он оставил заметный для своего времени след в науке. Ему, например, принадлежит приоритет в обосновании принципа трехмильной зоны территориальных вод, ибо это он в XVIII в. заявил: "Где падает пушечное ядро, там кончается власть прибрежного государства" (дальнобойность пушек в те времена, даже с самого высокого берега, составляла три мили).

Помещение Совещательной комнаты известно как "Зал Бола". Оно названо по имени крупного голландского живописца XVII в. Фердинанда Бола (1616 - 1680 гг.). Зал украшают три его больших панно: "Ахилл и его мать", "Вениамин, ложно обвиненный", "Моисей, спасенный из Нила". Прекрасные полотна: первое - на сюжет древнегреческой "Илиады", а два последующих - на библейские темы. Заседания суда, особенно в Совещательной комнате, обычно весьма напряженные, иногда бывают долгими и скучными, особенно когда разбираются вопросы, по которым точки зрения каждого ясны еще до того, как оратор начал произносить свою речь. Сначала я сидел за столом так, что перед глазами все время была картина о библейском Вениамине, которого ложно обвинили в краже золотого кубка, а все это подстроил его родной брат Иосиф, чтобы задержать "вора" в Египте. Затем, после возрастания моего стар-

стр. 118

шинства в суде, я пересел на другое кресло и очутился перед картиной, на которой дочь фараона спасает из вод Нила младенца Моисея в корзине. В такие часы невольно приходилось рассматривать эти картины. С удовольствием уходил я в свою рабочую комнату, где можно было спокойно поработать над судебными материалами (дело в том, что во Дворце мира каждому судье предоставляется отдельная, скромно обставленная комната для работы. В ней есть все необходимое, чтобы подготовиться к участию в заседании. Комната закрепляется за судьей постоянно).

Как протекает работа Международного суда? Какие вопросы он рассматривает? Кто заседает в нем? В соответствии с Уставом ООН и статусом суда, его состав в целом должен обеспечить представительство основных правовых систем мира. Знакомясь со своими коллегами, наблюдая стиль их работы, сидя с ними рядом в Совещательной комнате и Большом зале, я все более убеждался в том, что общий состав суда далеко не удовлетворяет тем требованиям, которые предъявляются к Международному суду. Правда, в его состав входят и известные, опытные юристы. Сальвадорец Ж. Г. Герреро, например, свыше двадцати лет состоял международным судьей. Но в большинстве своем эти люди воспитаны на канонах буржуазной юриспруденции и часто не способны воспринимать дух современного международного права. В своих суждениях они, объективно или субъективно, не раз отражали политические тенденции Запада, что отрицательно сказывалось на ряде решений и консультативных заключений этого органа.

За время моего пребывания в составе суда он рассмотрел много дел. Мне хотелось бы остановиться на некоторых из них. Наиболее интересным был разбор индо-португальского спора о праве прохода через территорию Индии. После окончания публичных прений сторон, продолжавшихся почти полтора месяца, суд удалился в Совещательную комнату. Это было в ноябре 1959 года. Предварительный общий устный обмен мнениями выявил значительные расхождения между судьями. Стало очевидным, что дело невозможно решить даже до конца данной сессии. Ввиду этого дальнейшее обсуждение решено было перенести на следующую сессию. Суд собрался вновь 29 февраля 1960 г. и приступил к обсуждению. Прохождение дела и решение по нему отражали борьбу двух тенденций, которая вообще характерна для деятельности ООН: борьбу сил прогресса и реакции, антиколониализма и колониализма. Советский судья, отстаивая справедливое дело, нередко оказывался в числе меньшинства. Как правило, его поддерживали только представители социалистической системы права и тех стран, которые освободились от колониальной зависимости и прониклись духом прогрессивных начал современного международного права.

Индо-португальский спор являлся одним из самых крупных дел в истории Международного суда. Это дело было возбуждено Португалией 22 декабря 1955 года. Она требовала предоставления ей права прохода через индийскую территорию к районам Дадра и Нагар-Авели, которые считала своими. Правительство Индии, оспаривая претензии Португалии, выдвинуло ряд обоснованных предварительных возражений даже против компетенции Международного суда рассматривать это дело по существу. Оно совершенно правильно указывало на то, что предмет данного спора является внутренним делом Индии. Однако возражения о некомпетентности суда были отклонены, хотя судьи от СССР, Польши, ОАР и Индии не согласились с таким решением суда. Правительство Португалии, ссылаясь на одно из соглашений XVIII в., утверждало, что после установления португальского суверенитета над указанными районами право прохода автоматически вытекает из этого юридического положения. Правда, суд не согласился с такой точкой зрения. Он установил, что данный акт представлял собой лишь временную и условную форму пожалования, которое могло быть односторонне взято обратно. Однако суд не сделал правильного юридического вывода. Он заключил, что, помимо соглашения, якобы существовало молчаливое признание португальского суверенитета и права прохода, хотя и ограничительного характера. Это право могло осуществляться лишь с разрешения и под контролем правительства Индии и только в отношении частных лиц, гражданских чиновников и для целей торговли. В то же время суд был вынужден отметить, что не имеют права прохода ни португальские вооруженные силы, ни ее полиция. Решение было принято 12 апреля 1960 года. Я в этом вопросе последовательно поддерживал справедливую, антиколониальную позицию Индии, согласно которой Португалия не имеет никаких прав на индийскую территорию. Но вскоре это ре-

стр. 119

шение суда вообще потеряло свое значение в связи с тем, что в декабре 1961 г. бывшие португальские владения воссоединились с Индией.

Заседая в Международном суде ООН, советские юристы при решениях и консультативных заключениях неизменно руководствуются только общепризнанными принципами и нормами современного международного права. Примером тому может послужить позиция, занятая советской стороной в споре между Гондурасом и Никарагуа. 23 декабря 1906 г. король Испании Альфонс XIII в качестве арбитра вынес решение по вопросу о делимитации пограничной линии между Гондурасом и Никарагуа, которое затем было оспорено правительством Никарагуа. В июле 1957 г. между Гондурасом и Никарагуа было заключено соглашение о передаче спорного вопроса на решение Международного суда. Суд установил, что решение было принято в 1906 г. в согласованной форме арбитража, признано сторонами и начало оспариваться одной из них лишь несколько лет спустя. В связи с этим суд признал, что решение арбитра от 23 декабря 1906 г. является действительным, обязательным и что правительству Никарагуа надлежит его выполнить. Я голосовал за это решение.

Помимо решений по спорным делам, суд может также давать консультативные заключения по любому юридическому вопросу по запросу любого учреждения, уполномоченного делать такие запросы уставом ООН или согласно этому уставу. Заключения суда не имеют обязательного характера. Упомяну здесь об одном из заключений, которые были приняты во время моей работы в суде. 23 октября 1956 г. суд высказал свое мнение относительно решений Административного трибунала Международной организации труда (МОТ) по жалобам против ЮНЕСКО. В течение 1954 - 1955 гг. генеральный директор ЮНЕСКО уволил семь сотрудников секретариата - граждан США за то, что они отказались явиться в американскую комиссию по проверке лояльности. Уволенные сотрудники опротестовали это решение и в конечном счете обратились с жалобой против ЮНЕСКО в Административный трибунал МОТ. Последний вынес решение в их пользу и обязал ответчика выплатить каждому из них в случае невосстановления в должности определенную денежную компенсацию. В отношении четырех уволенных сотрудников Исполнительный совет ЮНЕСКО решил передать дело в суд на консультативное заключение, оспаривая в этом случае компетенцию Административного трибунала МОТ. Суд высказался положительно относительно компетентности трибунала рассматривать указанные жалобы против ЮНЕСКО, уклонившись, однако, от ответа на поставленный ему вопрос относительно полномочий генерального директора и той позиции, которую он занял. Я, голосовавший за финальную часть консультативного заключения суда, приложил к нему, однако, особое заявление, в котором оговорил свое несогласие с той позицией, которую занял суд по указанному вопросу, ибо считал, что суд должен был, рассмотрев вопрос, дать на него определенный ответ.

Несмотря на теневые черты в деятельности Международного суда в прошлом и настоящем, в целом он является полезным учреждением в деле мирного урегулирования международных споров. В его активе имеется немало правильных решений и заключений. Советский Союз относится к этой международной организации в принципе положительно. Но советская юридическая наука и практика выступают против тенденций произвольного расширения компетенции Международного суда, когда ей стремятся придать автоматическую обязательность. Ведь это противоречило бы основам современного международного права, в частности принципу суверенитета. А Советский Союз в своей внешней политике стоит на позиции уважения государственного суверенитета и невмешательства в дела других стран.

После снятия судейской мантии мне еще не раз доводилось участвовать в различных общественных, дипломатических и юридических международных встречах. Советским дипломатам и юристам-международникам часто приходится сталкиваться с глазу на глаз с нашими идеологическими противниками. В тяжелых условиях, встречая нередко открытую неприязнь и даже ненависть, нужно вести переговоры, проявляя при этом выдержку и спокойствие. Велика ответственность, которую возлагает на своих представителей Родина. Во имя ее процветания учит трудиться и жить Коммунистическая партия. Во имя победы наших великих идеалов работают советские дипломаты и юристы-международники.