Рейтинг
Порталус

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ИТАЛИЯ ГЛАЗАМИ РУССКОГО ДИПЛОМАТА

Дата публикации: 18 февраля 2018
Автор(ы): М. И. КОВАЛЬСКАЯ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ
Номер публикации: №1518958158


М. И. КОВАЛЬСКАЯ, (c)

В литературе до сих пор остается почти не изученным ранний период деятельности А. М. Горчакова, крупного государственного деятеля XIX столетия, руководителя внешней политики России на протяжении четверти века. Между тем в архивах хранятся материалы, связанные с его пребыванием на дипломатической службе в Италии в 1827 - 1(833 годы. Молодой русский дипломат оказался на Апеннинском полуострове в один из ключевых моментов европейской истории XIX в. - в период революционного кризиса 1830 - 1831 годов. Его депеши в Петербург, как и частная переписка, проливающие новый свет на политическую обстановку в Италии, представляют большой интерес. Вместе с тем пребывание в Италии сыграло немалую роль в формировании мировоззрения Горчакова. И, наконец, документы, связанные с итальянским периодом его жизни, обогащают наши представления о состоянии русско- итальянских отношений того времени, помогают выявить доселе малоизвестные факты личных контактов русского дипломата с итальянцами, познакомиться с его восприятием различных сторон жизни этой страны.

Чтобы яснее представить личность Горчакова, появившегося в 1827 г. в Риме, расскажем вкратце о предшествующем периоде его жизни. Он родился в 1798 г. в знатной, но обедневшей аристократической семье. В 1811 г. поступил в Царскосельский лицей. В альбоме Горчакова начертаны первые из всех известных строк, написанных рукою его одноклассника А. С. Пушкина. Горчакову поэт посвятил три послания, в которых пророчил ему "кресты, алмазны звезды, лавры и венцы". Уже в те годы будущего дипломата отличали целеустремленность, трудолюбие и честолюбие. Ограничивая себя в прогулках и сне, он настойчиво готовился к избранному им дипломатическому поприщу. "Заблаговременно теперь стараюсь запастись языками, что, кажется, составляет нужнейшее по этой части"1 , - писал он своему дяде А. Н. Пещурову весной 1816 г., приступив к изучению итальянского языка и совершенствованию в английском языке. За шесть лет пребывания в лицее он получил основательное по тому времени образование, общался со многими талантливыми людьми.

В переписке Горчакова с Пещуровым в 1816 г. впервые возникает имя II. А. Ка- подистрии, занимавшего пост второго статс-секретаря по иностранным делам, с которым Пещуров находился в дальнем родстве. Александр Михайлович просит дядю похлопотать о должности для него под началом Каподистрии. Он беспокоится лишь о том, что "Каподистрия, говорят, долго не останется в этом месте, прямой характер его не способен к придворным интригам"2 . После окончания лицея Горчаков был принят в 1817 г. на службу в канцелярию министерства иностранных дел. "Каподистрия весьма полюбил умного молодого человека и старался дать ему ход"3 , - вспоминал П. В. Долгоруков. Подтверждение этим словам содержат письма Каподистрии, адресованные Горчакову4 . Переписка между ними началась после того, как молодой дипломат в составе свиты Александра I отправлялся на конгрессы Священного союза в Троппау (1820 г.), Лайбахе (1821 г.) и Вероне (1822 г.), а затем занял пост первого секретаря русского посольства в Лондоне. После отставки Каподистрии в 1822 г. и его отъезда из России, когда курс "конституционной дипломатии" перестал


1 "Красный архив", 1936, N 6, с. 186.

2 Там же, с. 188.

3 П. В. Долгоруков. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта М. 1934, с. 149.

4 ЦГАОР СССР, ф. 828 (А. М. Горчаков), он. 1, д. 490.

стр. 103


устраивать русского монарха, напуганного европейскими революционными событиями 1820 - 1821 гг., дружеские связи Каподистрии с Горчаковым не ослабли. Их переписка продолжалась вплоть до трагической гибели Каподистрии в октябре 1831 года5 .

Ближайший сотрудник, помощник и биограф Горчакова А. Г. Жомини подчеркивал огромное воздействие личности Каподистрии на молодого дипломата. Руководство его было, по мнению Жомини, прекрасной школой, из которой Горчаков "вынес много полезного, и прежде всего любовь к истине, возвышенность взглядов и порядочность". Влиянием Каподистрии объяснял Жомини и склонность Горчакова в те годы к либеральным идеям6 (хотя в самой умеренной, даже консервативной их форме). Во всяком случае, близость Горчакова к Каподистрии вызывала нерасположение к нему наиболее реакционного крыла правящих кругов России, и в первую очередь министра иностранных дел К. В. Нессельроде. Об этом вспоминал впоследствии и сам Горчаков. В списках III отделения рядом с его фамилией, рассказывал он, стояла помета: "Не без способностей, но не любит России"7 .

Основанием для такого вывода могла послужить не только дружба Горчакова с Каподистрией, но и его отношения с вольнодумцами - друзьями по лицею. В стихотворении "19 октября", написанном в 1825 г., Пушкин характеризовал его такими словами: "Ты, Горчаков, счастливец с первых дней, хвала тебе! - фортуны блеск холодный не изменил души твоей свободной: все тот же ты для чести и друзей". Действительно, требовалось известное мужество для того, чтобы решиться на встречу с опальным и ссыльным поэтом. Это произошло в сентябре 1825 г., когда дипломат ехал из Лондона в Петербург, в имении А. П. Пещурова Лямонове, расположенном в 18 км от Михайловского. Отголоском этой встречи и стали приведенные выше строки. Восстание декабристов застало Горчакова в столице. Друзья по лицею (по-видимому, И. И. Пущин и В. К. Кюхельбекер) пытались в свое время вовлечь его в тайное общество. Это предложение было им отвергнуто. "Благие цели никогда не достигаются тайными происками"8 , - заявил он. Но долг дружбы побудил его 15 декабря, когда начались аресты участников восстания, предложить Пущину помощь в организации побега за границу9 . Умеренно настроенному дипломату и его оппозиционно мыслившим лицейским друзьям был, по словам Пушкина, "разный путь судьбой назначен строгой"10 . Напуганный декабрьскими событиями, Горчаков, прервав отпуск, поторопился вернуться в Лондон, а в Англии пунктуально выполнил поручение правительства и передал требование немедленно вернуться в Россию заочно приговоренному к смерти одному из идеологов декабристов, Н. И. Тургеневу.

Неосторожный отзыв Горчакова о своем начальнике - русском посланнике в Лондоне Х. А. Ливене приводит в 1827 г. к понижению его но службе. Этому способствовало и недоброжелательное отношение к нему Нессельроде. Он получает назначение на пост первого секретаря посольства в Риме. Однако здесь Горчаков остается недолго, и в том же году его переводят в Берлин на должность советника посольства. Пребывание в Берлине вскоре было прервано из-за болезни Горчакова. По состоянию здоровья ему необходим был южный климат. Поэтому в конце 1828 г. он вновь оказывается в Италии, уже на новой должности - русского поверенного в делах во Флоренции и Лукке. Жомини полагал, что смена "аристократического спесивого английского высшего общества", в котором вращался Горчаков, -на "простоту итальянских нравов" оказала на него благотворное влияние11 .


5 Весть об убийстве "лучшего из людей", "самого благородного друга" была для него "страшным ударом" (там же. д. 280, л. 39). В память о Каподистрии Горчаков послал ближайшим родственникам и знакомым (в частности, Пещуровым и Е. К. Воронцовой) изготовленный по его заказу бюст своего учителя и друга (там же, л. 77; д 365, л. 57). О Каподистрии см. Г. Л. А р ш. Иоанн Каподистрия в России. "Вопросы истории", 1976, N 5.

6 Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ОР ГПБ), ф. 124, д. 1610, лл. 1 - 1 об.

7 М-ский. Князь А. М. Горчаков в его рассказах из прошлого. "Русская старина", 1883, N 10, с. 168, 170.

8 Там же, с. 165.

9 Е. И. Якушкин. Воспоминание об И. И. Пущине. "Записки И. И. Пущина о Пушкине". СПБ. 1907, с. 92.

10 А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. Т. 1. М. 1949. с. 464.

11 ОР ГПБ, ф. 124, д. 1670, л. 2.

стр. 104


В Риме Горчаков приобретает многочисленных знакомых и друзей в дипломатических кругах и частных салонах. Известно, например, что дружеские отношения связывали его с бывшей голландской королевой, матерью будущего императора Франции Луи Наполеона Гортензией Богарне (дочерью Жозефины - первой жены Наполеона), сосланной в Рим12 . В римском салоне Гортензии Богарне бывали многие деятели либерального крыла итальянского национально-освободительного движения. Среди близких ее друзей - видная участница этого движения кн. Кристина Тривульцио Бельджойозо и гр. Тереза Гвиччоли13 . По-видимому, в доме Гортензии Горчаков познакомился с Терезой. В обширной литературе, посвященной ей, не содержится сведений о ее знакомстве с Горчаковым, но в ходе работы над фондом Горчакова в ЦГАОР СССР нами была обнаружена тетрадь с копиями писем Терезы Горчакову, относящихся к 1828 - 1830 годам. Содержание писем характеризует прежде всего личность их автора, высокообразованной женщины, интересующейся литературой, искусством, наукой, международными событиями. Она поздравляет Горчакова с победой русских войск над турками при Варне14 ; спорит с ним относительно научной ценности опытов сапожника Сарти в области полетов аэростата15 ; посылает Горчакову сочиненную одним из ее друзей-итальянцев трагедию, которая "до сих пор не издана и, вероятно, ему не позволят напечатать ее в Италии"16 .

Письма Терезы свидетельствуют о ее большом уважении к адресату, она верит в его талант дипломата. Узнав о предполагаемом переводе Горчакова из Рима в Берлин, Тереза горюет, но вместе с тем понимает, что это будет способствовать "блестящему будущему, предназначенному ему"17 . Она передает своему корреспонденту отзывы о нем ее друзей и знакомых. "В Болонье очень высокого мнения о Вашем уме и Вашей любезности"18 , - сообщает она 4 августа 1828 года. Как правило, переписка Терезы с Горчаковым велась на французском языке. Иногда, впрочем, она писала и по-итальянски, уверенная, что ее родной язык близок и Горчакову19 .

Перевод Горчакова во Флоренцию он сам и его близкие в России расценивали как большую удачу. "Я каждый день благословляю Провидение за го, что оно привело меня в эту тихую гавань"20 , - писал он Пещурову. "Весьма порядочным" считал этот пост лицейский наставник Горчакова Е. А. Энгельгардт21 . "С радостью" получила весть о назначении Горчакова во Флоренцию Е. К. Воронцова22 . Ситуация в Великом герцогстве Тосканском в конце 20-х годов XIX в. существенно отличалась от положения в других итальянских государствах, где господство реакционных, абсолютистских порядков вело ко все большему обострению социальных и политических противоречий: Италия приближалась к революционному кризису 1830 - 1831 годов. В Тоскане же правительство придерживалось реформистских традиций просвещенного абсолютизма. Пост главы правительства и министра иностранных дел занимал на про-


12 С. С. Татищев. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Т. I. СПБ. 1903, с. 232- -233. Жомнни, вероятно, со слов самого Горчакова, рассказывает о том, что тот помог Луи Наполеону, участвовавшему в революционных событиях в Болонье в 1831 г., бежать из Италии, где ему угрожали арест и передача в руки австрийских властей (ОР ГИБ, ф. 124, д. 1670, л. 2). О том, что Горчаков оказал "некоторые услуги" королеве Гортензии и ее сыновьям, пишет и современный английский историк (G. J. Thurston. The Italian War of 1859 and the Reorientation of Russian Foreign Policy. "Historical Journal", L., 1977, vol. 20, N 1, p. 124).

13 A. K. Gray. Teresa. The Story of Byron's Last Mistress. L. 19 - 18, p. 258; M. Borgese. L'appassionata di Byron. Milano. 1949, p. 353. Отец и братьи Терезы были в период революционного кризиса 1821 г. активными участниками карбонарского движения в Равенне. Отец ее Руджьеро Гамба находился затем в тюрьме и ссылке вплоть до революции 1831 г., когда он возглавил национальную гвардию Равенны и участвовал в битве при Римини против австрийцев. Один из братьев Пьетро Гамбы отправился в Грецию вместе с Байроном и погиб там в 1827 году.

14 ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 380, л. 47.

15 Там же, лл. 24 - 25.

16 Там же, л. 52.

17 Там же, лл. 8 - 9.

18 Там же, л. 28.

19 Там же, л. 33.

20 Там же, д. 280, л. 4.

21 С. К. Бушуев. А. М. Горчаков. Из истории русской дипломатии. М. 1944, с. 49 - 50.

22 ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 365, л. 39.

стр. 105


тяжении 30 лет (1814 - 1844) В. Фосеомброни, крупный инженер, сторонник умеренного политического курса.

В ЦГАОР СССР хранится несколько писем Фосеомброни к Горчакову, свидетельствующих о дружеских отношениях тосканского премьер-министра и русского дипломата. В этих письмах Фосеомброни делился с Горчаковым соображениями о средствах борьбы с итальянскими революционерами (он, как и Горчаков, был непримиримым противником национально-освободительной борьбы). Он высоко ценил "отличные деловые качества и выдающиеся знания" дипломата, подчеркивал его "достоинства и таланты", гордился их дружбой, "основанной на взаимном уважении и сердечности"23 . В свою очередь, Горчаков с большим уважением относится к Фосеомброни, находившемуся, по его словам, "на высоте своих превосходных дарований"24 . Большое значение придавал их дружбе Жомини, отмечавший, что "престарелый Фосеомброни (ему в то время было уже около 80 лет. - М. К.), государственный деятель и философ, оказывал существенное воздействие на формирование взглядов молодого дипломата"25 .

Установились дружеские связи у Горчакова и с маркизом Джино Каппони - одним из крупнейших деятелей итальянского либерального движения. Каппони интересовался экономическими (прежде всего развитием сельского хозяйства) и политическими проблемами, видел настоятельную необходимость преобразований в Италии Он вместе с Дж. П. Вьессе издавал журнал "Antologia", который в 1821 - 1833 гг. выходил во Флоренции - центре итальянского умеренно-либерального культурного движения. Сближение Горчакова с Каппони произошло в тяжелый для последнего период жизни: он почти полностью потерял зрение. Из нескольких писем Каппони Горчакову, относящихся к 1829 г.26 , можно понять, что первый высоко ценил внимание к нему русского поверенного в делах. Горчаков навещал находившегося в своем имении Каппони, часто писал ему, причем в его письмах, по словам маркиза, содержался "политический бюллетень, представлявший огромный интерес и для сельского жителя"27 . Горчаков переписывался с Каппони и в более поздние годы28 .

Немногочисленные ранние документы архива Горчакова свидетельствуют о его серьезном интересе и привязанности к Италии. Из Рима он писал С. Р. Воронцову в Лондон о "несравненных красотах этой восхитительной страны, к которой я все более привязываюсь"29 . После перевода в Вену в начале 1834 г. Горчаков долго еще не мог справиться с тоской по Италии. "Я все еще тосканец-сердцем и помыслами", - писал он в 1835 г. Фосеомброни. В его дневниковых записях, относящихся к марту 1834 г., читаем: "Ужасные времена. Сплин. Сожалею о том, что покинул Италию"; "опять тоскую по Италии - dahin, dahin"30 . В отношении Горчакова к Италии наблюдаются и традиционное восхищение ее природой, историко-культурными памятниками, литературой, искусством, и интерес к современной итальянской культуре. В его альбоме есть выписки из трудов мыслителей эпохи Возрождения (в частности, Н. Макиавелли), неаполитанского просветителя экономиста Ф. Гальяни, писателя-романтика А. Мандзони (Манцоии), множество стихотворений, посвященных Италии, Риму, Неаполю на итальянском, английском и французском языках31 . Его суждения о сочинениях современных итальянских писателей весьма строги. О том, что они "очень бедны", Горчаков пишет, в частности, В. А. Жуковскому. "Лучшие произведения


23 Там же, д. 748, лл. 1 - 2об., 9 - 10; Архив внешней политики. России (АВПР), ф. Канцелярия, 1834 г., д. 204, лл. боб. -6.

24 АВПР, ф. Канцелярия. 1829 г., д. 3710, л. 119об.

25 ОР ГПБ, ф. 124, д. 1670, л. 2.

26 Письма не датированы, но год удалось установить на основании анализа их содержания.

27 ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 492, л. 5.

28 Итальянская исследовательница итало-русских культурных связей Н. Каухчишвили отмечает, что в архиве Каппони хранятся письма Горчакова, относящиеся к 1859 и 1864 гг. (N. Kauchtschischwili. L'ltalia nella vita e nell'opera di P. A. Vjazemski. Milano. 1964, p. 35). В ЦГАОР СССР имеется рекомендательное письмо, данное Каппони его внуку маркизу Ипконтри, назначенному в 1864 г. первым секретарем итальянского посольства в Петербурге (ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 491, л. 1).

29 "Архив кн. Воронцова". Т. 30. М. 1884, с. 504 - 505.

30 ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 748, л. 20; д. 35, л. 12об.

31 Там же, д. 119.

стр. 106


последних времен, - замечает он, - или правильнее: наименее слабые суть верно вам известные "Записки" Сильвия [Сильвио] Пеллико и "Гектор Фьерамоска" (М. д'Адзельо. - М. К.), исторический роман во вкусе "Promessi sposi", который некоторые ставят выше сочинений Манцони; на что я совсем не согласен" 32 .

К выполнению своих служебных функций во Флоренции Горчаков приступил в апреле 1829 г. с большим рвением. Его депеши в Петербург обнаруживают широкий подход к толкованию им задач дипломатического представителя. Он глубоко изучает политическое и экономическое положение итальянских государств, международную ситуацию, размышляет над перспективами развития русско-итальянских отношений, особенно торговых. Забота об интересах родины постоянно присутствует в рассуждениях Горчакова на любую тему. Недаром во Флоренции его называли "перегруженным делами России" 33 . Вступив в тесные контакты с английским, французским и австрийским представителями во Флоренции, он интересуется их взглядами по различным вопросам. В частности, он сообщает в Петербург их мнение об Адрианопольском мире 1829 г, как о блестящей победе России - "вершине ее успехов"34 .

В центре внимания Горчакова находилась ситуация в Италии. В одном из первых его донесений говорится о действиях великого герцога Тосканского Леопольда II в поддержку кандидатуры принца кариньянского Карла Альберта на престол Сардинского королевства и о происках моденского герцога Франциска IV, стремившегося расширить свои владения за счет Генуи. В донесениях Горчакова подспудно чувствуется настороженное отношение к политике Австрии в Италии. Но проавстрийские внешнеполитические установки царского правительства вынуждали осторожного дипломата проявлять сдержанность в данном вопросе. Лишь в крайне редких случаях он позволял себе высказываться на эту тему. Так, стремление моденского герцога к расширению владений вызвало у Горчакова тревогу прежде всего потому, что это в силу династических связей моденского и венского дворов привело бы "к усилению влияния венского кабинета на всей территории этого прекрасного полуострова"35 . В то же время, в 1830 г., когда Италия была чревата революцией, напугавшей Горчакова, он считал необходимым усиление контингента австрийских войск на границе с итальянскими государствами, подчеркивая, однако, что опасно возлагать ответственность за спокойствие в Италии на одну Австрию, ибо это привело бы к "огромному ее усилению в Италии"36 .

Немногим более года провел Горчаков во Флоренции до начала Июльской революции 1830 г. во Франции. В те спокойные дни пребывания в "тихой гавани" внимание русского дипломата привлекают .различные стороны жизни Тосканского герцогства. Он интересуется таким делом, как осушение болот в области Маремма, полагая, что было бы полезно "применение таких же средств" для мелиорации некоторых районов России37 . С явным сочувствием отзывается Горчаков о правительственном решении выслать за пределы герцогства крайнего реакционера неаполитанца кн. Канозу38 , опубликовавшего клеветническую брошюру против умеренного неаполитанского государственного деятеля Л. Медичи. Брошюра эта была встречена в Тоскане со "справедливым негодованием", а высылка Канозы, который перебрался в Модену, - "единодушным одобрением общественного мнения"39 .

Июльские события 1830 г. нашли живейший отклик во всех концах Апеннинского полуострова. Даже в Тоскане, "стране порядка, покоя и процветания", как сообщал Горчаков в Петербург, французская революция вызвала сочувственный интерес. Одна-


32 Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР, 28018/СС1664, лл. 1 - 1 об.

33 П. В. Долгоруков. Указ. соч., с. 280 - 281.

34 АВПР, ф. Канцелярия, 1829 г., д. 3710, лл, 119 - 122.

35 Там же, л. 52.

34 Там же, 1830 г., д. 81, лл. 111об. -112.

37 Там же, лл. 7 - 7об.

38 Заняв после подавления революции 1820 - 1821 гг. в Неаполе пост министра юстиции, Каноза своими жесточайшими расправами с участниками революции и либерально настроенными людьми довел Королевство Обеих Сицилии почти до гражданской войны и был по требованию австрийских оккупационных сил отстранен от должности, после чего в 1822 г. эмигрировал во Флоренцию.

39 АВПР, ф. Канцелярия, 1830 г., д. 81, лл. 84 - 85.

стр. 107


ко здесь правящие круги "быстро поняли, что политический триумф вооруженного народа всегда представляет собой самую большую угрозу общественному порядку". Пока, полагает русский дипломат, непосредственной угрозы для Италии, особенно для Тосканского герцогства, не существует. В те дни Горчаков еще с известным сочувствием относился к либеральным настроениям, господствовавшим в общественном мнении Тосканы. Спокойствие, царящее здесь, по его мнению, "явление тем более отрадное, что оно не связано с безразличием общественного мнения к событиям, происходящим в заальпийской Европе". При активном обсуждении этих событий "обычно господствующей оказывается либеральная тенденция, но свободная дискуссия, которой не считает необходимым препятствовать правительство, всегда приводит в конце концов к одобрению отеческого курса тосканской администрации"40 .

В других итальянских государствах влияние событий во Франции чувствовалось довольно остро. С особой силой революционное возбуждение охватило Центральную Италию - Моденское, Пармскос герцогства и Папское государство. Во многих городах были созданы комитеты по подготовке восстания. Одна из областей Папского государства, Романья, по сообщению Горчакова, являлась "самым опасным очагом революционной инфекции в Италии"41 . Обострению всеобщего недовольства в этой "стране без будущего" способствовали, по его мнению, низкий урожай 1830 г. и неудовлетворительная организация власти. Вновь и вновь возвращается он к перечню "старинных и многочисленных злоупотреблений" в областях, где "нет ни безопасности для общества, ни порядка, ни правильно понятой свободы". Именно там, где положение населения особенно тяжело, революционное движение может иметь успех42 . В основе всех этих соображений лежала мысль, которую позднее сформулировал, обращаясь уже к Горчакову - российскому министру иностранных дел, П. В. Долгоруков: "Неоднократно слышал я от Вас мудрое изречение: "Без ошибок правительств революции невозможны, в революции всегда кроется вина правительства"43 . "Здесь нет заговора, - писал в январе 1831 г. Горчакову посланник в Риме Г. И. Гагарин, -но дело обстоит много хуже, поскольку царит всеобщее недовольство, отвращение и презрение к правительству. Освищут его теперь или оно погибнет иным путем, кто будет тому виною?"44 .

От былой уверенности Горчакова в том, что спокойствие в Италии не будет поколеблено, вскоре не остается и следа. Теперь "видимость спокойствия" представляется ему скорее "спокойствием выжидания, сдерживания сил... в надежде на более благоприятные условия борьбы". Хотя доктрины и чаяния революционных сил остаются теми же, что и в 1821 г., планы их теперь отличаются "большей зрелостью и глубиной". Взрыв, по мнению Горчакова, произойдет тогда, когда обстановка в Европе "придаст организаторам беспорядков уверенность в том, что они могут надеяться на помощь извне" 45 .

Революция в Центральной Италии началась с ареста в Модене ее вождя Ч. Менотти и его сподвижников. Это произошло 3 февраля 1831 г., накануне восстания, назначенного в ночь на 4 февраля. Однако эта мера, ослабив движение, не смогла его остановить. Вооруженные заговорщики стекались к Модене. Бежавший оттуда 5 февраля герцог Франциск IV был объявлен низложенным. Функции управления страной и руководства восстанием взяло на себя временное правительство. Восстание охватило все герцогство. В г. Реджо Эмилия было создано самостоятельное временное правительство, объединившееся спустя некоторое время с моденским. В те же дни произошло восстание в Парме. После того как герцогиня Мария Луиза покинула город, власть там также перешла к временному правительству.

С началом революционных событий в Моденском герцогстве пошатнулась уверенность Горчакова в стабильности порядка и в Тосканском герцогстве. "Равновесие нарушено. Зрелище победного шествия революции вокруг нас приводит общественное мнение в состояние лихорадочной чувствительности... Герцогство наводняют мно-


40 Там же, 1831 г., д. 101, л. 12об.

41 Там же, 1830 г., д. 81, л. 143об.

42 Там же, л. 169; 1831 г., д. 101, лл. 55-55об.

43 П. В. Долгоруков. Указ, соч., с. 393.

44 ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 370, л. 233об.

45 АВПР, ф. Канцелярия, 1830 г., д. 81, лл. 133-138об.

стр. 108


гочисленные революционные агенты. Правительство думает о закрытии университетов", -пишет он 3 февраля 1831 года. А через день добавляет: "Круг революции все теснее смыкается вокруг нас". "Мы подобны скорпиону, окруженному горящими углями"46 , -читаем в его письме Пещурову. Состояние тревожного ожидания и неуверенности в завтрашнем дне ни в коей мере не мешало Горчакову по-прежнему, даже, пожалуй, более пытливо наблюдать за развитием событий в Италии и всесторонне их анализировать. Делал он это отчасти по просьбе Гагарина47 , высоко ценившего аналитический ум молодого дипломата, отчасти по собственной инициативе. "В нынешнюю эпоху мне приходится очень много трудиться,.. - писал он дяде. - Этому способствует расположение моего наблюдательного пункта среди восстаний, окружающих наше герцогство. Не знаю, довольно ли министерство моей деятельностью, но мои коллеги в Италии и наш посол в Вене расточают ей чрезвычайные похвалы... Посмотрим, как к этому отнесутся наверху"48 .

Со своего "наблюдательного пункта" Горчаков следит за дальнейшим ходом революции, охватившей вслед за Моденским и Пармским герцогствами и Папское государство. В центре подпольного движения - Болонье представители папской администрации, напуганные волнениями в городе, сами передали власть временному правительству, которое возглавил адвокат Дж. Вичини. Это правительство состояло из "старых либералов" - крайне умеренных деятелей правительств или администрации в наполеоновскую эпоху. Более всего страшась революционных потрясений и нарушения принципа невмешательства во внутренние дела других государств, эти деятели отказались помочь восставшим в Модеме. Единственный известный акт нового правительства Болоньи, сообщал в Петербург Горчаков 7 февраля 1831 г., это утверждение принципа невмешательства. Они отказались отправить 2 полевых орудия, о которых просили повстанцы Модены49 .

Между тем восстание распространилось по всей северной части -Папского государства, охватив Романыо, Марке и Умбрию. Расширению границ революции способствовали действия бывшего наполеоновского офицера полковника Дж. Серконьяни. Назначенный командующим гражданской гвардией г. Иезаро, он, собрав под своим руководством добровольцев из всех восставших областей Папского государства, выступил оттуда по направлению к Анконе, которая капитулировала 1 - 7 февраля. Затем его армия прошла по территории Умбрии и достигла границы Лацио, намереваясь идти на Рим. Однако для этого Серконьяни необходимо было подкрепление, которого он безуспешно добивался от правительства Болоньи, опасавшегося, что захват Рима может вызвать иностранную интервенцию. Серконьяни обращался за поддержкой, к правительству Болоньи потому, что его главенство признали все местные временные правительства на территории Папского государства. Состав этих правительств и характер их деятельности мало чем отличались от ставшего центральным правительства Болоньи. Всем им была присуща умеренность, граничащая с консерватизмом, неспособность к широкому национальному подходу к стоявшим перед ними задачам, вялость и нерешительность в действиях. Горчаков отмечал коренную слабость, свойственную революционным силам: их разобщенность, отсутствие какой-либо - координации действий между участниками движений в различных государствах. На этом основании он приходил к выводу о неосуществимости на данном этапе "дела единства Италии, во имя которого они борются"50 .

Интересно рассуждение Горчакова о роли различных социальных сил в революции. "Революционную партию" поддерживает, по его словам, "всегда беспокойный класс адвокатов", т. е. представители средних слоев. "Сельские жители помышляют о


46 Там же, 1831 г., д. 101 лл. 41 - 41 об., 45; ЦГАОР СССР, ф. 828, оп 1, д 280 л. 34.

47 АВПР, ф. Канцелярия, 1832 г., д. 84, лл. 10-10об.

48 ЦГАОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 280, лл. 36 - 37. Донесения Горчакова, посвященные революционным событиям в Италии, получили высокую оценку царского правительства. Нессельроде писал в апреле 1831 г.: "Император доволен -Вашими депешами. Что касается меня, то со времени июльских событий Ваша корреспонденция не оставляет желать ничего лучшего. Вам удается сделать Ваши донесения интересными, и, что еще важнее, Ваши соображения почти всегда справедливы" (там же ч, 599 лл. 9, 11).

49 АВПР, ф. Канцелярия, 1831 г., д. 101, лл. 21 - 21 об.

50 Там же, лл. 54 - 54об., 87.

стр. 109


материальных нуждах и часто по привычке оказываются на стороне папского правительства. Впрочем, эта привязанность недостаточно крепка, чтобы без внешнего толчка она спонтанно приводила их в действие. Повсюду они остаются пассивными и подчиняются сильнейшему или тому, кого они считают таковым в данный момент"51 . В самом деле, крестьяне в ходе революции, как правило, сохраняли нейтралитет. Были случаи, когда под влиянием контрреволюционной агитации духовенства (например, в провинциях Папского государства Форли и Монтефельтре) они выступали против новой власти. Бывало и так, что они стремились поддержать революцию. Так, в первые дни после начала революции по приказу герцогини ее представители ходили в селах Пармского герцогства из дома в дом и раздавали по 5 франков, чтобы жители не участвовали в движении. Однако, по свидетельству очевидца Ф. Пастори, многие все же отправлялись в город и просили оружия, "но получали отказы от негодяев и дураков из временного правительства" 52 .

О существенном вкладе, который внесли в движение 1831 г. городские низы, говорят дошедшие до нас списки участников революции (по профессиям), где наряду е многочисленными представителями буржуазии и дворянства встречаются типографы и грузчики, портные и парикмахеры, чулочники и шляпных дел мастера, маляры и каменщики, старьевщики и повара, столяры и плотники, мельники и ювелиры, зеленщики и обойщики и т. д.53 . Хотя преобразования, осуществленные временным правительством Болоньи, носили ограниченный характер, все же оно предприняло ряд принципиально важных шагов. 8 февраля было издано постановление о лишении папы светской власти на восставших территориях и о выборах в представительный орган. Однако 26 февраля в Болонье без каких бы то ни было выборов (что, впрочем, диктовалось и необходимостью срочных согласованных действий со стороны руководителей всех восставших провинций) собралась ассамблея представителей буржуазных и дворянских кругов, а не всех групп населения. Эта ассамблея приняла решение об избрании Учредительного собрания и о слиянии всех восставших провинций Папского государства в единое государство - Объединенные итальянские провинции. Было избрано правительство Объединенных провинций, которое возглавил Вичини. Состав его правительства определил ту же умеренную, нерешительную политическую линию, что была свойственна и временным правительствам.

Особенно ярко это проявилось при обороне Объединенных провинций. Надежды их правительства на то, что соблюдение принципа невмешательства, проявившееся в отказе поддержать силы восставших в Модене и Парме, заставит Австрию отказаться от интервенции в Объединенные провинции, оказались иллюзорными54 . 4 марта войско Франциска IV и австрийские силы вступили в пределы Моденского герцогства. Находившийся во главе вооруженных сил повстанцев Модены, а затем и Пармы ген. К. Цукки не смог добиться большого успеха ввиду скудости средств и людских ресурсов. Ему не удалось задержать наступление австрийцев. 9 марта Франциск IV вернулся в Модену, а временное правительство бежало в Болонью. Цукки во главе армии также двинулся к Болонье в надежде присоединиться к более значительным силам Объединенных провинций и оказать сопротивление австрийским интервентам. Но правительство Болоньи, придерживаясь принципа невмешательства, разрешило ему вступить на территорию Объединенных провинций лишь при условии, что он разоружит свою армию.

Тем временем Пармское герцогство было захвачено австрийской армией без сопротивления. Более медленными темпами разворачивалось наступление австрийцев


51 Там же, д. 101, лл. 114 - 11406.

52 F. Dela Peruta. Mazzini e i rivoluzionari italiani. II Partite d'Azione 1830- 1845. Milano. 1974, p. 56.

53 A. Sorbelli. Libro dei compromessi politici nella rivoluzione del 1831 - 1832. R. 1935, pp. XIX-XX; D. Demarco. Il tramonto dello Stato pontificio. Torino. 1949, p. 233.

54 6 марта правительство выпустило следующую прокламацию: "Сограждане! Дела моденцев не касаются нас. Священный принцип невмешательства определяет свои законы как для нас, так и для наших соседей... Никто из нас не должен откликаться па призывы соседей, никто не перейдет с оружием наших границ" (C. Tivaroni. L'ltalia durante il dominio austriaco (1815 - 1849). T. 2. L'ltalia centrale. Torino - R. 1893, p. 197).

стр. 110


в Папском государстве. 15 марта правительство Объединенных провинций назначило Цукки командующим своими силами и помогло оружием моденскому отряду. 20 марта австрийцы подошли к Болонье. Правительство решило перебраться в Анкону. Туда же направил свою армию Цукки. 25 марта произошло сражение на подступах к г. Римини, где войска Цукки были атакованы австрийцами. Это единственное серьезное сражение в ходе итальянской революции 1831 г. силы Цукки выдержали с честью. После нескольких часов упорных боев, нанеся ощутимые потери врагу, они сумели оторваться от австрийцев и в полном порядке продолжали продвижение к Анконе. Однако 26 марта правительство Объединенных провинций подписало капитуляцию. Войска Цукки и Серконьяни вынуждены были сложить оружие. Революция в Центральной Италия потерпела поражение.

Горчаков в донесениях, касавшихся положения в Центральной Италии, не раз возвращался к мысли о том, что для сохранения монархического уклада в Италии недостаточно вмешательства Австрии: "Если вслед за... интервенцией не последует улучшение благосостояния жителей Италии, подлинное, а не фиктивное упразднение злоупотреблений, довлеющих над этими государствами, монархический принцип может потерять самый благородный из всех своих атрибутов: доверие почтенных людей всех этих государств. И тогда зло, задушенное однажды с помощью силы, вновь возродится и станет еще более опасным"55 . По мере того как все очевиднее становилась неизбежность поражения революций, Горчаков со все большей настойчивостью подчеркивал необходимость преобразований в Папском государстве. Ссылаясь на мнение одного из немногих дальновидных деятелей этого государства - архиепископа Болоньи кардинала Оппиццони, он утверждал, что "светская власть пап уже давно потеряла ту опору, которая являлась единственным источником ее могущества", т. е. религиозные чувства итальянцев. "Нигде в Европе нет, вероятно, менее религиозного народа, чем итальянцы". Религиозность, все еще присущая низшим классам, "не настолько глубока, чтобы в критических условиях сохранялась их активная преданность папе. У высших же классов и интеллигенции можно обнаружить лишь очень слабые следы этой религиозности". Для укрепления папского правительства, по мнению Оппиццони, необходимы децентрализация власти и привлечение в администрацию светских лиц. Горчаков подчеркивал, что он полностью разделяет взгляды кардинала, "столь мало соответствующие традиционной политике Рима"56 .

Донесения Горчакова, относящиеся ко времени после подавления революции 1831 г., свидетельствовали о том, что внутренние противоречия в Папском государстве не только не ослабли, но, напротив, стали еще острее. Население выражало бурное недовольство политикой правительства. Незначительные изменения в области судопроизводства, предпринятые папой в ответ на "Меморандум" великих держав в Италии от 10 мая 1831 г., где высказывались соображения о необходимости преобразований в системе управления, были приняты враждебно, особенно в Романье, главном очаге возбуждения. Горчаков, сообщая об этом в Петербург, отмечал, что участники волнений утверждают, будто "присутствие австрийских войск не помешает им продемонстрировать свою силу и смелость" и что жители папских областей "не намерены принимать из рук правительства ни добро, ни зло"; "бездарность правительства - первый, если не единственный источник беспорядка, продолжающего царить в провинциях"57 , - указывалось в депеше. С осуждением отнесся русский дипломат к той жестокости, с которой были подавлены военными силами папы волнения в Болонье в декабре 1831-январе 1832 года58 .

Продолжая следить за положением в Папском государстве и информировать об этом министерство иностранных дел России, Горчаков не упускал из виду и Тоскану.


55 АВПР, ф. Канцелярия, 1831 г., д. 101, л. 56.

56 Там же, лл. 118 об. -120 об. Более разумный, чем у других представителей властей, подход архиепископа Болоньи к проблемам Папского государства вызывал недовольство в Рим?, о чем неоднократно сообщал Гагарин в своих письмах Горчакову. Так, 12 апреля 1831 г. он писал: "Здесь Оппиццонием весьма недовольны... Говорят, что он употребляет тех же самых начальников, которые были замешаны в бунте" (ЦГ. АОР СССР, ф. 828, оп. 1, д. 370, л. 201).

57 АВПР, ф. Канцелярия, 1831 г., д. 101, лл. 209 - 210; 1832 г., д. 84, лл. 3 - 10.

58 Там же, 1832 г., д. 84, ДА 90 - 91, 110.

стр. 111


Напуганный высоким накалом революционных настроений по всей Италии, он теперь по-иному оценивает ситуацию в герцогстве. От былого сочувствия умеренно-либеральным взглядам не остается и следа. С горечью сообщает он о том, что "чувство одобрения, с которым встретило весть о взятии Варшавы тосканское правительство, совсем не разделяется здешней публикой. Пропаганда партии (имеется в виду деятельность участников освободительного движения. -М. К.) и заявления печати слишком сильно восстановили против нас большинство. Особенно враждебно настроено низшее духовенство, смешивающее дело революции и защиту католицизма"59 . Горчакова беспокоят "слишком большая" свобода прессы и слабость цензуры в Тоскане.

Раздражение русского посланника начала вызывать и деятельность журнала "Antologia", "называвшего себя научным и литературным, но использовавшего любую возможность, чтобы поместить политические рассуждения в либеральном духе", хотя он и признавал большие литературные достоинства этого журнала, поскольку в нем "сотрудничали первые таланты Италии". Царский дипломат настаивает одновременно с представителем Австрии, которого приводила в ярость антиавстрийская направленность журнала, на закрытии "Antologia". Под их давлением тосканское правительство в марте 1833 г. запретило издание журнала, о чем Горчаков с удовлетворением сообщил в Петербург60 . В своих беседах с великим герцогом Леопольдом II Горчаков стремился убедить его в необходимости продолжать борьбу с "губительным влиянием либеральных настроений"61 .

Особый интерес проявлял Горчаков (и, разумеется, царское министерство иностранных дел) к деятельности подпольных революционных сил в Тоскане. Еще в конце 1830 г. наряду с пересылкой в Петербург различных документов революционного лагеря он сообщал о- содержании захваченного ливорнской полицией экземпляра книги "О национальной повстанческой войне отрядами применительно к Италии", принадлежавшей перу известного деятеля итальянского демократического движения К. Бьянко ди Сен-Жорио, ставшего вскоре ближайшим сподвижником Дж. Мадзини62 . Наиболее опасной представлялась Горчакову та часть книги, где говорилось о средствах, с помощью которых "можно залить все итальянские троны кровью их монархов". Речь шла об организации гверильи, необходимой для сопротивления войскам, которые сохранят верность правительствам.

В конце 1831 - начале 1832 г. Горчаков информировал Петербург об активной деятельности сторонников Мадзини в Тоскане, развернувшейся после создания в Марселе революционной организации "Молодая Италия". Тосканский порт Ливорно наряду с Генуей стал важнейшим опорным пунктом распространения мадзинистского движения в Италии. Близость Ливорно к Марселю и удобная связь между ними по морю, отмечал Горчаков, облегчают, "к сожалению", их общение. Об этом он не раз напоминал тосканским властям, рекомендуя сохранять бдительность. Если действия властей в первой волне репрессий против мадзинистов в Тоскане в июле 1832 г. представлялись все же Горчакову чересчур поспешными и не всегда обоснованными, то с начала 1833 г., когда размах мадзинистского движения становится весьма внушительным, он говорит уже об излишней мягкости, терпимости, "медлительности и неповоротливости" в борьбе против беспорядков, в результате чего при арестах участники движения успевают уничтожать компрометирующие их документы63 .

Горчаков сообщает в Петербург о вспышках недовольства, часто вызванных преследованием сторонников Мадзинн. В Сиене, к примеру, студенческие волнения возникли в ответ на то, что был отстранен от преподавания глава местной мадзинистской организации проф. Марцукки, излагавший в своих лекциях, по словам Горчакова, "опасные взгляды". "Лучшие здания города, - продолжает он, - были покрыты


59 Там же, 1831 г., д. 101, лл. 225 - 225 об.

60 Там же, 1833 г., д. 67, лл. 53об. -54об.

61 Там же, л. 55об.

62 Там же, 1830 г., д. 81, лл. 155 - 156 об. Имя автора книги, вышедшей анонимно в Марселе, было тогда неизвестно Горчакову. Лишь специальные изыскания с помощью русского посланника в Неаполе Г. О. Штакельберга помогли, и то предположительно, установить его (там же, д. 160, лл. 114 - 114об.).

63 Там лее, 1832 г., д. 84, лл. 154 - 155 об.; 1833 г., д. 67. лл. 14 - 14 сб., 92 - 92 об., 120.

стр. 112


надписями в его честь". Патриотические демонстрации происходили в театрах Ливорно и Пизы. Так, в Пизе студенты чествовали певицу, "известную своим пристрастием к демагогам со времен болонского восстания". На сцену ей бросили листок с куплетами революционного содержания, которые она тут же исполнила под радостные возгласы молодежи. "Беспорядки" возникали и на улицах Флоренции64 .

Русский дипломат трезво оценивал ограниченные возможности оппозиционного движения в Тосканском герцогстве, подмечая его слабости. "Жители Тосканы придерживаются либеральных взглядов, - писал он, - но когда дело доходит до претворения этих взглядов в жизнь, то тосканец обретает свою обычную осторожность и остается пассивным наблюдателем событий, участие в которых нарушило бы его покой. Если в городах дух нововведений довольно глубоко проник в высшие классы, то в деревнях личная привязанность к великому герцогу безгранична. Это чувство не ослабевает даже несмотря на то, что трудящиеся классы испытывают сегодня большие материальные затруднения". Из-за тяжелого экономического положения герцогства, продолжал Горчаков, жители некоторых селений оказываются в таких условиях, что специально совершают легкие преступления, чтобы попасть в тюрьму и таким образом хотя бы на время спастись от голода65 . И тем не менее, подчеркивал он, как в селах, так и в городах представители низших слоев не идут за средними слоями, которые одни только заражены революционными настроениями. Более того, после новой волны репрессий в герцогстве против мадзинистов летом 1833 г. кое-где происходили демонстрации низов в пользу правительства. В Ливорно, например, когда по улицам вели арестованных, толпы людей встречали их возгласами: "Долой предателей! В воду якобинцев!"66 .

Горчаков не выпускал из поля зрения деятельность "Молодой Италии". Он придавал большое значение демаршам тосканского правительства против журнала этой организации, носившего то же название и издававшегося в Марселе. "Трудно представить себе все то зло, которое производит этот журнал, - писал он. - Самые простые факты, касающиеся итальянских правительств, тотчас же представляются и комментируются там в яростно враждебном духе... Листки этого журнала находят путь в Италию и распространяются там, производя активное пропагандистское воздействие". Обещания французского правительства закрыть журнал, замечал Горчаков, пока малоэффективны. Тосканское правительство просило указать ему адрес главного редактора этого журнала в Марселе. В этом донесении имя Мадзини не упоминалось: возможно, что тогда правительство еще не знало, кто именно возглавляет издание. Спустя 20 дней Горчаков возвращается к этому сюжету, чтобы вновь констатировать, что "усилия тосканского поверенного в делах в Париже, направленные на то, чтобы добиться закрытия "Молодой Италии", этого столь действенного орудия в руках итальянских ультралибералов, до сих пор не привели ни к какому определенному результату. Точно известно, однако, что главный редактор этого листка господин Мадзини покинул Марсель, чтобы обосноваться в Швейцарии" 67 .

Планы мадзинистов организовать в Италии восстание летом 1833 г., ставшие известными правительствам, на первых порах вызвали серьезную озабоченность Горчакова. "Италия является, -писал он, -главным объектом революционных планов "Пропаганды"68 ... Ее эмиссары находятся ко всех частях полуострова. Недовольных очень много, а правительства итальянских государств, разобщенные как в своих действиях, так и во взглядах, не могут противопоставить ей свою общую солидарность, которая компенсировала бы слабость каждого из них"69 . "Вся Италия проходит сейчас через крайне острый кризис", - сообщал он в начале сентября. Однако вскоре политическое напряженке начало ослабевать. Несколько попыток сторонников Мадзини поднять восстание потерпели неудачу. Уже в конце сентября 1833 г. Горчаков высказывал мне-


64 Там же, 1833 г., д. 67, лл. 37об. -38об.

65 Там же, лл. 40 - 41.

66 Там же, лл. 161об. -162.

67 Там же, лл. 55об. -56, 71.

68 Так называли представители правящих кругов государств Европы якобы существовавший в то время единый общеевропейский революционный центр, составной частью которого являлась, по их мнению, "Молодая Италия".

69 АВПР, ф. Канцелярия, 1833 г., д. 67, л. 121.

стр. 113


ние, что непосредственная угроза взрыва в Италии миловала. "Агитаторы внутри страны, - сообщал он в Петербург, - все еще напуганы последними арестами (в Пьемонте, Неаполитанском королевстве и Тоскане. - М. К.). Потребуется время, чтобы возродилась их вера в вождей, которые все почти находятся вне Италии. Эти вожди, однако, все еще продолжают твердить о своем неотвратимом и близком успехе". Иллюстрацией этого тезиса должен был служить текст перехваченного папской полицией письма, отправленного Мадзини его сторонникам в Анконе (копии на итальянском и французском языках были приложены к донесению). Б нем говорилось о необходимости выступать, несмотря ни на что ("революция - это архимедов рычаг; дайте ей точку опоры, и она приведет в движение и небо, и землю"). Однако среди руководителей подпольной борьбы внутри Италии, отмечал Горчаков, преобладает мнение, что в настоящее время необходимо отказаться от революционных планов и сохранять спокойствие70 .

Революционные события во Франции и особенно в Италии в 1830 - 1831 гг. существенно изменили взгляды Горчакова. На первых порах его пребывания в Италии известные либеральные тенденции в его воззрениях, хотя и в крайне умеренном выражении, определили существование тесных контактов между молодым дипломатом и некоторыми деятелями итальянского умеренно- либерального лагеря, сочувствие просвещенному курсу политики тосканского правительства. Однако начиная с 1831 г. у Горчакова, будь то официальная депеша или частное письмо, доминируют страх и ненависть к революциям, либеральные же симпатии сильно тускнеют.

Деятельность Горчакова в Италии, особенно во время революционных событий 1831 г., была высоко оценена царским правительством: его повысили в чине (он стал коллежским советником), наградили орденом св. Владимира 3-й степени, в конце 1833 г. назначили на более ответственный пост-советника посольства в Вене. А спустя два десятилетия этот проницательный, с широким кругозором и большим опытом дипломатической деятельности представитель русской аристократии, "хотя и тронутый слегка либеральными веяниями александровского времени", но обладавший многими характерными для своего класса особенностями71 , возглавил министерство иностранных дел России.


70 Там же, лл. 168 об., 198-201.

71 "История дипломатии". Т. I. M. 1959, с. 691.

Опубликовано на Порталусе 18 февраля 2018 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама