Рейтинг
Порталус

ГЕСС. РАССКАЗ О ДВУХ УБИЙСТВАХ

Дата публикации: 14 ноября 2015
Автор(ы): Х. ТОМАС
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1447495259


Х. ТОМАС, (c)

Я хирург, специализируюсь в печеночно-желчной хирургии, но несколько лет был хирургом-консультантом британских вооруженных сил в Белфасте (Северная Ирландия), в самый разгар происходящих там волнений. Выполняя обязанности старшего военного хирурга в госпитале Масгрейв-Парк, я имел дело с более чем двумя тысячами огнестрельных ран и осколочных ранений, большей частью "официальных" случаев, но иногда и "неофициальных". Четыре года мне приходилось выслушивать официальную версию происходящих там событий и, опасаясь нарушить Закон о государственной тайне, я не мог дать правдивую оценку этим событиям.

Ни на секунду я не мог предположить, что когда-нибудь еще столкнусь с мошенничеством такого рода, которое творилось в Северной Ирландии: находящаяся там S. A. S. - наша знаменитая парашютно-десантная диверсионная часть - официально в Ирландии отсутствовала (и это чрезвычайно затрудняло лечение ранений, полученных ее военнослужащими!). Я привык к тому, что огнестрельные раны регистрировались как несчастный случай, а осколочные ранения объяснялись последствием автомобильной катастрофы. В то время стало моей потребностью вести основанный на фактах дневник происходящих событий. Привык я и к тому, что мои записи порой исчезали, и даже к тому, что командование то и дело отзывало меня в Лондон, чтобы попытаться меня убедить, апеллируя к верноподданическим чувствам, что проявлять упорство и изображать события такими, как они есть, не в интересах общества. Я ни разу не подчинился их требованиям и не поддался нажиму с их стороны.

В 1972 г. меня направили старшим военным хирургвм в британский военный госпиталь в Берлине. В мои обязанности входило, в частности, лечение заключенного N 7, известного под именем Рудольф Гесс. Военные сделали не лучший выбор, послав меня в Берлин, если у них было что скрывать. Но, разумеется, они знали о подлинности Рудольфа Гесса не больше, чем я. Большинство хирургов, направленных в Берлин, недостаточно хорошо говорили по-немецки, чтобы свободно общаться с немцами. Я же всегда интересовался языками, и в этом состояло мое преимущество. И вот получилось так, что хирургу, привыкшему к политическому давлению, довольно хорошо владеющему немецким языком и прекрасно разбирающемуся в легких и тяжелых огнестрельных и осколочных ранениях, вдруг поручили обследовать заключенного N 7.

Я знал, что у него в 1969 г. было прободение язвы двенадцатиперстной кишки и что язва сама собой зарубцевалась. Кроме того, мне было известно, что в то время я там оказался единственным консультантом, имевшим какой-то опыт в гастроскопии - использовании гибкого инструмента для исследования желудка пациента без наркоза. Я не удивился, узнав, что глава британской миссии готов воспользоваться моим опытом и согласился с необходимостью перевода пациента в британский военный госпиталь на обследование. История болезни за-


ТОМАС Хью - профессор, хирург (Великобритания).

стр. 101


ключенного N 7 составляла целых три тома, очевидно, имевших отношение к одному и тому же пациенту. Вопрос заключался лишь в том, что они не имели никакого отношения к тому пациенту, о котором идет речь, - мнимому Рудольфу Гессу. Удивленный обнаруженными несообразностями, я попросил заключенного объяснить, что случилось с ранениями, которые он якобы получил в первую мировую войну. Ведь, как значилось в его истории болезни, он получил шрапнельное ранение в левую руку и огнестрельное - в левую половину грудной клетки, после чего был прооперирован знаменитым немецким хирургом периода первой мировой войны профессором Зауэрбрухом.

Желая увидеть, сделал ли Зауэрбрух свой обычный разрез 20x30 см с удалением восьмого ребра, я специально обследовал заключенного с целью найти следы хирургической операции - и обнаружил лишь два неоднократно упоминавшихся в истории болезни небольших шрама, оставшихся от ножевых ран в области сердца, которые заключенный нанес себе кухонным ножом, имитируя самоубийство. Я не выявил никаких других шрамов, следов повреждения ребра и каких-либо отметин на спине заключенного - короче говоря, никаких огнестрельных ран или следов шрапнели на его левой руке. Реакция пациента на мои вопросы была странной: он пробормотал: "Zu spat, zu spat". ("Слишком поздно, слишком поздно". - Ред. ), удалился в палату и больше не выходил.

Первым делом я просмотрел рентгеновские снимки грудной клетки пациента, которые совершенно ясно показали отсутствие следов огнестрельного ранения, и единственными видимыми рубцами были крохотные следы давно зажившего очага туберкулеза. Легочная ткань была целой, без следов предшествующего легочного коллапса или компенсаторной эмфиземы, легочные поля были чистыми, а ребра совсем не были задеты.

Несмотря на странную реакцию пациента, я сначала подумал, что сведения о ранении Гесса во время первой мировой войны - всего-навсего фальшивка, цель которой - сделать Гесса героем войны. Тогда я обратился к документам военного времени, в которых речь шла о его ранениях, а также изучил все подробности его необъяснимого поступка - полета в Британию в мае 1941 года. Подлинные материалы военного времени находились в Американском центре документации в Берлине. Там, в частности, хранилось резюме его истории болезни, сведенное воедино из архивов многих военных частей.

Эти бумаги были составлены в 1937 г., много лет спустя после первой мировой войны. Однако из них следовало, что в румынской кампании на Восточном фронте у Гесса действительно было прострелено леи вое легкое выстрелом из винтовки с близкого расстояния. Имелась запись о ранениях шрапнелью в левую руку и о его увольнении из армии после многолетнего лечения. Из других записей следует, что он был награжден "Медалью за храбрость", которой обычно отмечают раненых, комиссуемых из армии по ранению. Из более поздних архивов СС следует, что Гесс получил Железный крест второй степени за то, что повел своих солдат в атаку на позиции противника и был ранен.

Интересно, что все эти документы появились, до вступления Гесса в нацистскую партию, то есть до того, как могла бы возникнуть какая-то необходимость фальсифицировать их, подтверждать какие бы то ни было ранения, Якобы полученные во время войны. Количество и разнообразие этих материалов не позволяют считать их подделкой. Кроме того, существуют письма Гесса семье, в частности отцу и матери, относящиеся к периоду его ранения в 1918 г., из которых узнаем дополнит тельные подробности.

Гесс был ранен выстрелом с расстояния 30 шагов в левую сторону грудной клетки, когда бежал, согнувшись, вниз по склону холма. Пуля

стр. 102


вошла на два дюйма ниже левого плеча и вышла под левой лопаткой, едва не задев кость. Он упал навзничь и почувствовал, как "воздух с шипением выходит из него, как из лопнувшего свиного пузыря". Как следует из записей, он потерял около трех литров крови, пока хирурги смогли остановить кровотечение, а после операции провел месяц в госпитале, лежа на спине. Он был настолько слаб, что не мог уверенно писать. Об операции известно немногое, однако мы знаем, что пуля прошла сквозь верхнюю и нижнюю доли левого легкого и их пришлось сшивать по отдельности.

Жена Гесса Ильза также сообщила о его ранении, подтвердив, что на груди и на спине ее мужа были следы ранения в результате "Durchschuss" (сквозного ранения, - Ред. ), то есть после того, как у него было прострелено легкое, Его секретари, друзья и соратники довоенного периода, в том числе Шпеер, единодушно утверждали, что знали о ранении Гесса, Ярче всех последствия ранения описала его жена, утверждавшая, что Гесс не мог пройти и нескольких метров в гору не задыхаясь. Для врача это - обычное состояние человека с нарушениями дыхательной системы средней тяжести, способного переносить лишь умеренные нагрузки в результате полученного им ранения. До открытия антибиотиков входное и особенно выходное отверстия раны после операции должны были, очевидно, оставить длинный глубокий шрам, идущий от груди к спине. Края раны должны были плохо заживать из-за неизбежного в то время заражения.

Итак, по-видимому, не приходится сомневаться в том, что Гесс был ранен в грудь. Что касается осколочных ранений в левую руку, то по крайней мере одно из них было настолько серьезным, что он потерял сознание из-за потери крови на пути в госпиталь - на этот раз на Западном фронте, так как получил это ранение в первые годы войны. Последнее осколочное ранение было легким и в соответствии с историей болезни находилось чуть ниже другого поверхностного ранения в левую руку. Его надо было лишь зашить.

На основании этих медицинских данных напрашивался вывод, что если я прав и у заключенного N 7 не было ни одного из этих ранений" то это, несомненно, не был Гесс.

Когда я стал впервые изучать другие стороны известного поведения Гесса, я сразу столкнулся с проблемой, что за прошедшие более чем 30 лет сложилась устойчивая версия миссии Гесса, и все поверили, что настоящий Гесс был сумасшедшим. Исторические исследования писали люди, составившие представление о Гессе после случившегося на основании свидетельств очевидцев, Так возник совершенно искаженный Образ. Гесс был слабым, тенью прежнего Гесса, он был уже не тот, он был чудак, наконец, сумасшедший. Нечего сказать, подходящая кандидатура для Stellvertreter (заместитель Гитлера по НСДАП. - Ред. ).

Однако совершенно иной образ Гесса складывается, если просмотреть "Ingolschtadter Beobaehter" и другие немецкие газеты того времени, циничный печатный орган СС "Meldungen aus dem Reich", а также свидетельства таких историков, как Гизевиус, опять- таки того времени, или мнения столь проницательных тогдашних наблюдателей, как Уильям Ширер, или секретные донесения таких агентов британской разведки, как Уинтерботтам и Роджер Ченс. Они писали о человеке, который отнюдь не был тенью былого - более того, был сильным и энергичным, чрезвычайно активным на политической арене до той ночи, когда вылетел из Аугсбурга. В его истории болезни не было ни слова о шизофрении. Если не считать вегетарианства, его причуды не выходили за рамки поведения обычного немца среднего класса. В той же мере, как и тысячи немцев того времени, его постигла моральная атрофия. Тогдашние взгляды Гесса на евреев и на немцев были, в общем, обычными.

стр. 103


Нам предлагают поверить в то, что бывший наставник Гесса, Хаусхофер, начал тайную переписку с герцогом Гамильтоном, своим довоенным гомосексуальным партнером, и, не получая от него ответа, тем не менее расхваливал его Гессу; со своей стороны, Гесс, якобы встречавшийся ранее с этим человеком, вылетел в замок герцога в Шотландии для завершения мирных переговоров! И это с человеком, который даже не отвечал на письма! Это произошло накануне операции "Барбаросса"- вторжения в Советскую Россию и сразу после того, как Гесс выразил готовность встретиться с каким-либо полномочным представителем британской стороны на нейтральной территории (!), более того, в ту самую ночь, когда Хаусхофер должен был получить телеграмму от Сэмюеля Хора, еще одного из своих корреспондентов, что тот готов встретиться с Гессом в Мадриде. Если бы это произошло, Гесса можно было бы считать сумасшедшим! Однако были ли какие-либо причины предположить, что настоящий Гесс действительно вылетел в Шотландию? Ведь в конце концов он привык составлять подробные карты Балтики и получать сводки о погоде в регионе и даже заказал билет на рейс в Ставангер в ту же ночь, когда отправился в Шотландию.

Самолет, на борту которого был Гесс, носил номер NJ+C11. Это известно из архивов Мессершмидта, из дневниковых записей Хельмута Кадена и записей, сделанных госпожой Пинч, вдовой Карла Хейнца Пинча, адъютанта Гесса. Это был самолет типа BF110D. Самолет же, приземлившийся в Шотландии, носил номер VJ+OQ и был совершенно новой машиной типа BF110E. Он имел иной серийный производственный номер, номер обтекателя и двигателя. Имеющихся в Великобритании остатков самолета достаточно, чтобы подтвердить этот факт. Самое удивительное, что никто не проверил это, точно так же, как ни один хирург не счел нужным прочесть историю болезни!

Никто не проконтролировал летные качества BF110. Если бы это сделали, выяснилось бы, что с дополнительными баками горючего и в оптимальных условиях дальность полета этого самолета была 870 - 1200 миль в зависимости от подтипа. После того, как я написал об этом в своей книге, вышедшей в 1979 г., Эберт, директор музея фирмы "Мессершмидт", сообщил ряду историков, занимающихся вопросами авиации, что "при полных баках горючего, включая два сбрасываемых бака, и при оптимальных условиях дальность полета Me11OD/E - 1400 км, или 870 миль", а "расстояние Аугсбург - Кёльн - Гаага - Глазго составляет 1335 км, или 830 миль". Если бы Эберт потрудился прочесть мою книгу, он знал бы, что я поместил в ней настоящую, выполненную пилотом карту полета, дальность которого составила более 1260 миль.

Но Гесс не взлетел на NJ+C11 с дополнительными баками горючего в ночь предполагаемого полета. Его сфотографировали во время вылета из Аугсбурга в вечерних сумерках, и на сделанной фотографии видно, что самолет взлетел без дополнительных баков. Эта фотография красовалась на письменном столе Эберта до тех пор, пока я не издал свою книгу, после чего фотография исчезла. Оригинал ее хранился у г-жи Пинч, его и сейчас можно представить. Самолет VJ+OQ, направляющийся в Шотландию, сбросил баки с горючим, как только пересек ее границу, и один из этих баков был обнаружен в р. Клайд Шотландским траулером.

Кроме того, пилот самолета NJ+C11 летел не на той высоте, которую следовало выбрать, если бы он хотел сэкономить топливо, ведь ему пришлось менять высоту зоны Мюнхена на высоту зоны Кёльна, а затем зоны Амстердама в соответствии с германскими правилами воздухоплавания. Несомненно, VJ+OQ должен был иметь большой запас горючего, чтобы на очень высокой скорости пересечь Шотландию. Это подтвердилось, когда самолет совершил вынужденную посадку: по свидетельству экспертов, на его борту оставалась еще 1/4 горючего. Но тог-

стр. 104


да с самого начала ему не нужны были дополнительные баки, так как он совершил перелет только из Аалборга в Дании.

Сегодня известно из перечня поставок готовой продукции с авиазаводов, благодаря работе Андраде и Мак-Робертса, что VJ+OQ был доставлен в Аалборг прямо с конвейера и был облетан второпях. На один бок фюзеляжа не была даже нанесена камуфляжная раскраска, и заводской номер VJ+OQ еще не был снят, а бортовые пулеметы были в машинном масле. Машина NJ + C11, на которой настоящий Гесс вылетел из Аугсбурга, много раз использовалась, как это было видно по окраске обтекателя и заплатам. В свое время она летала на Средиземноморье, кроме того, Гесс совершил на ней за год 20 тренировочных полетов над Северным и Балтийским морями еще задолго до появления первого намека на связь Хаусхофера с герцогом Гамильтоном.

Но что же случилось с настоящим Гессом? Чтобы знать это, самый простой выход - обратиться к журналам регистрации полетов германского корпуса воздушного наблюдения, относящимся к той ночи, и, конечно, к записям немецкой радиолокационной службы того времени. Как явствует из записей последней, самолет NJ+C11 вылетел с побережья Голландии и пропал с экрана в 40 милях от ее берега, или в 28 милях от ближайших радиолокационных станций на острове Фрейа и в Вюрцбурге, вполне в зоне их досягаемости. Это послужило основанием для преждевременного сообщения, что самолет исчез над морем. Однако, взглянув на летную карту, составленную пилотом самолета VJ+OQ, приземлившегося в Шотландии, видим, что самолет пересек побережье Голландии в точке, расположенной западнее Амстердама, затем совершил полет вдоль северного побережья Германии и только потом вновь повернул на север. На этом этапе он должен был пересечь всю систему радиолокационной обороны Германии и был бы засечен. Но этого не случилось! Значит, подобного полета вообще не было. Записи наблюдательной службы полностью подтверждают сообщения радиолокационной. Маршрут полета является фальсификацией.

Британские радиолокационные станции засекли самолет, летящий с востока, направление полета которого, если бы его проложить назад, привело бы в Аалборг. Министерство военно-воздушных сил Англии и британские пилоты, зная максимальную дальность по топливу BF110, ни на секунду не поверили, что этот самолет мог так далеко пролететь в северном направлении из самой Германии, но никто не прислушался к их мнению.

Как стало известно из дальнейшего исследования маршрута полета, составленного заключенным N 7, он утверждал, что летел по сложной траектории - прямоугольнику, то возвращаясь, то продвигаясь вперед, якобы ожидая тайного радиолуча, который вывел бы его из Северного моря в Дангавел в Шотландии. Этот радиолуч, по его словам, был направлен из Берлина в Дангавел. Яркий пример технической изобретательности немцев! Аппарат X Gerat, установленный на борту VJ+OQ (как и всех новых машин серии Е), мог принимать сигналы азбуки Морзе; но все станции X Gerat были настроены на Лондон и Бирмингем- предел их радиуса действия. Расположенные вдали от, берега Северного моря, они никак не могли поймать одиночный самолет на таком расстоянии. В любом случае в Берлине не было X Gerat станций, они имелись только на северном побережье Германии. Так что история с секретным радиолучом была вымышленной.

Пилоты ударного командования НАТО, изучая маршрут полета без каких-либо предварительных сведений, пришли к заключению, что он от начала и до конца вымышлен. По всей вероятности, это было сделано, чтобы оттянуть время и создать видимость соответствия деталям полета, предпринятого настоящим Гессом. Известно, что в самом Аалборге

стр. 105


можно ясно видеть компасный румб, и это наводит на мысль, что вымышленный маршрут полета был составлен на основе полета из этого аэропорта.

Даже летный костюм пилота, долгое время находившийся в Шпандау, мог бы рассказать о многом. Ведь настоящий Гесс, обнаружив, что его летный костюм украден, одолжил костюм у Хельмута Кадена, и был сфотографирован в этом большем по размеру для него костюме перёд посадкой в самолет. На внутреннем кармане этого костюма было написано имя Кадена. Однако на костюме из Шпандау, который считали настоящим летным костюмом Гесса, этой приметы не было.

В любом случае сомнениям ВВС Великобритании не дали хода, Когда "Гесс" приземлился в Шотландии и была подготовлена его встреча с Уинстоном Черчиллем, который якобы нисколько не был в ней заинтересован. В истории его приема Черчиллем есть ряд деталей, неизвестных общественности, но свидетельствующих о многом. Согласно официальной версии опознания Гесса, заключенный узнал Ивон Киркпатрик. Однако существует и неофициальная, совершенно противоположная версия.

Когда Гесс впервые был обследован полковником Джибсоном Грэмом, консультантом по заболеваниям грудной клетки, Черчилль получил его заключение и зачем-то направил Грэму телеграмму с просьбой подтвердить, что на груди пациента нет шрамов! Значит, уже 13 мая Черчилль знал, что, вероятно, имеет дело с двойником, 19 мая в 11 час. 30 мин. Фрэнк Фоли из службы специальных расследований Великобритании - человек, говорящий и думающий по-немецки и лично знавший Гесса, вышел из Тауэра в Лондоне после встречи с заключенным и подал свой первый написанный от руки отчет. Его секретарь еще Жива! Она не знает точного содержания отчета, но ей известно, что он оказался неприемлемым для Черчилля, который приказал Фоли быть у заключенного сиделкой в течение многих недель. В дальнейшем секретарю пришлось записывать с пленки "совершенно несвязные и банальные речи", говорящий не мог связать двух слов и был "явно безумен".

Фоли поделился своими опасениями с Роджером Ченсом, который лично провел две недели с настоящим Гессом, и теперь предложил решить этот вопрос - ведь Фоли сказал, что это не Гесс. Ченсу было отказано в посещении Гесса, несмотря на то что он был советником службы специальных расследований. Он, в свою очередь, сказал об этом Уинтерботтаму, интервьюировавшему настоящего Гесса, которому тоже запретили посетить заключенного. Человек, о котором шла речь, с жадностью ел все, даже традиционный британский кэрри (!), несмотря на то что Гесс был вегетарианцем. Этот человек был тощ, как скелет, и в момент первого медицинского осмотра весил 62 кг при росте 182 см, а Гесс был несколько ниже и тяжелее. Очевидно, полет чрезвычайно преобразил его! Кроме того, он не умел держать в руках теннисную ракетку, тогда как Гесс был заядлым игроком. Манеры его были настолько грубы, что окружавшие его офицеры гвардии, выходцы из верхних слоев среднего класса, с изумлением отметили их в своих записях, а самым странным было то, что заключенный отказался менять даже очень грязное нижнее белье. Напротив, настоящий Гесс дважды в день менял рубашку! Заключенный неправильно назвал дату рождения, не знал, сколько у него сестер и придумывал несуществующих. Он не имел никакого понятия о событиях, которые происходят в нацистской Германии и в мировой политике, ссылаясь на вымышленную потерю памяти. Единственная официально существующая в настоящее время запись его интервью - его "переговоры" с Саймоном и Бивербруком. Оригинал записи этих переговоров и другие письма с пометкой "чрезвычайно секретно", направленные Черчиллем и лордом Вигрэмом

стр. 106


премьер-министру Канады Маккензи Кингу, каким-то образом были "утеряны" Форин оффис и "найдены" мною. Я неоднократно просил разрешения опубликовать Документы, не подвергаясь судебному преследованию в соответствии с Законом о государственной тайне, однако до сих пор не получил ответа. Из этих оригиналов записей "переговоров" с Саймоном и Бивербруком, якобы имевших место, ясно лишь, что заключенный зачитал ряд мест из 32 машинописных страниц, привезенных им в Шотландию, - что-то вроде его инструкции. Но и этот документ был очень неполон. Заключенный был только курьером, которому позволили лишь зачитать переданное с ним послание, и без бумаги он не мог связать двух слов.

Наиболее показательны письма Вигрэма лорду Виллингдену и Маккензи Кингу. Не имея возможности привести здесь их содержание, можно, однако, утверждать, что по каким-то причинам лорд Вигрэм, вероятно, полагал, что Черчилль имел дело с подставным лицом, а не с подлинным Гессом. Далее упоминается арест не менее шести членов британских правящих кругов в ночь на 11 мая 1941 г. и предупреждение, вынесенное по крайней мере 14 другим, в том числе герцогу Вестминстеру. Герцог Баклью, в сущности, находился под домашним арестом из-за своих "взглядов". Безусловно, самым замечательным из них оказался управляющий Английского банка Монтэгю Норман, который отказался уйти в отставку. Показательно то, что Черчилль не смог заставить его уйти в отставку: хотя и пытался заменить его управляющим Канадского банка!

Известно, что Вильгельм Янкё вел переговоры от имени Гесса через его посланца Пфайффера. Есть доказательства, что переговоры велись в компании "Маунт Стюарт" в Ирландии и в Стокгольме под эгидой шведской королевской семьи" родственников Маунтбеттенов по браку, а также в Сан-Франциско, где состоялась встреча представителей Дрезденского и Немецкого банков с Тайарксом и Монтэгю Норманом - руководителем Английского банка. (Мы ожидали рассекречивания документов ЦРУ, касающихся этих специфических переговоров в Сан-Франциско.) В этих переговорах участвовала группа лорда Галифакса - лорды Лотиан и Лондондерри и вышеупомянутые лица; активное участие принимал и Маунтбеттен. Дело дошло до заключения договоренности по финансовым вопросам с Германией, в том числе о репарациях (Германии) и о торговых соглашениях, имеющих целью открыть британские колонии для совместных англо-германских капиталовложений, а также возвращение Германии ее бывших колониальных владений. Германия должна была "легализовать" свой захват Чехословакии и Польши, а также, по словам лорда Вигрэма, получить свободу "европеизировать Россию и добиться стабильности на Балканах, вызывавших особое беспокойство Британии".

В британскую группу, намеревавшуюся обратиться к королю с просьбой об отставке Черчилля после вынесения ему вотума недоверия в Палате Общин, входили два Гамильтона - Рев Гамильтон, посетивший Гитлера до войны, и генерал Ян Гамильтон, который тоже встретился с Гитлером до начала боевых действий. Возможно, полет к герцогу Гамильтону произошел потому, что его спутали с генералом, у которого также были поместья в Шотландии. Со стороны Германии все хлопоты по организации встреч в Стокгольме, связанных с транспортом, взяло на себя СС, а это значит, что в них не участвовали никакие группы Сопротивления, а переговоры носили гораздо более официальный характер, чем признается в настоящее время. Известно также, что Янке работал на Канариса и одновременно на Гиммлера и Гейдриха, а также передавал сведения англичанам через Уильяма Три - богача, вмешивавшегося в британскую политику, и через своего собствен-

стр. 107


ного секретаря Маркуса, который в конце войны стал платным агентом Британии.

Итак, сложилась невероятно сложная ситуация, когда были возможны любые перестановки, способные привести к каким угодно результатам. Мы можем сказать лишь, что, очевидно, Гиммлер, как и Гитлер, знал о подробностях хода переговоров. Кроме того, показателен вопрос, заданный представителем Гиммлера Карлом Лангбеном президенту Международного Красного Креста Буркхардту и записанный фон Хасселем: "Думаете ли вы, что мир с Англией был бы возможен, если бы Гитлера сместил Гиммлер?" Представляется, что последний, во всяком случае, не исключал такой возможности.

От Янке Гиммлер мог получить о ходе переговоров полную информацию, включая последнее заседание для подписания соглашения, на котором Маунтбеттен должен был встретиться, предположительно, с Гессом в Стокгольме в королевском дворце Тульгарн в конце мая 1941 года. Если бы Гессу удалось удачно завершить подготовку к переговорам и справиться с этой проблемой (Гитлеру пришлось держаться в тени, чтобы мирные предложения стали приемлемыми для общественного мнения Британии), он и Гитлер оказались бы неуязвимыми. Необходимо помнить, что на всем протяжении войны Гиммлер активно, хотя и не очень решительно, пытался воспользоваться любым промахом Гитлера, чтобы взять высшее командование в свои руки. Новая расстановка сил ни в какой мере не отвечала его целям. Послал ли он двойника ко второму Гамильтону, пытаясь предотвратить официальные мирные переговоры, которые, возможно, пробуксовали из-за того, что Гитлер продолжал играть свою роль? Сделал ли он попытку послать подставное лицо с приманкой для англичан? Если да, то кто еще участвовал в этом? Очевидно, есть основания утверждать, что Геринг знал об этом в ночь, когда должен был состояться полет, как следует из существующей записи телефонных разговоров в ту ночь между Герингом и Вилли Мессершмидтом, а также с Адольфом Галландом, командующим эскадрильей Me-109 на северном побережье Германии. Однако, узнав на другой день об исчезновении Гесса, Геринг выразил изумление. Галланд сообщил историку Френкелю, что он был послан Герингом, чтобы сбить Гесса, задолго до 7 час. 30 мин. вечера. Однако в первом издании книги "Die Ersten und Letzten" ("Первые и последние". - Ред. ), выпущенной им ранее, он отклонился от истины, утверждая, что на два часа опоздал и не смог выполнить задачу. Он отказался поведать всю историю от начала до конца, а когда вышла моя книга, пытался совершить самоубийство. После этих событий адъютант Гесса Пинч, до того времени служивший в СА, и, как я думаю, также в СС, как и Янке, которому грозило обвинение в измене, получил защиту у Гиммлера. Вряд ли мы сможем когда-либо узнать правду о предательских действиях обеих сторон, тем более что к этому делу были в значительной мере причастны правящие круги Британии. Только одно представляется несомненным: англичане привезли в Нюрнберг двойника. По какой-то причине он в основном молчал, возможно, ему угрожали, хотя он сказал адвокату Эйри Ниве и еще одному юристу, что он не Гесс, но никто не обратил на это внимания, считая его сумасшедшим! Известна записанная реплика Геринга: "Расскажите нам о своей тайне" и его постоянные издевки, а также реплика Розенберга: "Кто этот...?" и ответ: "Гесс"; "Вы имеете в виду нашего Гесса?" Какого другого "Гесса" он мог иметь в виду? Знаменательно, что после сделанных мной разоблачений Альберт Шпеер, знавший заключенного по тюрьме в Шпандау, спорил со мной, выступая по австралийскому радио, и вдруг повернул на 180°, когда вспомнил, что за эти годы заключенный N 7 ни разу не сказал ничего такого, что могло исходить только от Гесса. "Но это, безусловно, был Гесс", - сказал он. "Балдур фон Ширах сказал мне, что это безус-

стр. 108


ловно был он!" Почему? Кто его об этом спрашивал? До Нюрнбергского процесса и в его начале англичане сосредоточили в своих руках все, касающееся личности Гесса, и отказались даже позволить взять его отпечатки пальцев, считая, что в этом не было никакой необходимости. Насколько мне известно, Гесс был единственным заключенным, избежавшим этой процедуры. Интересный эпизод произошел накануне процесса, когда заключенного осмотрел канадский психиатр доктор Кэмерон, услугами которого в качестве консультанта по применению подавляющих волю медикаментов и методов лечения широко пользовалось ЦРУ. Он был вызван к Аллену Даллесу, который попросил его дать заключение об умственном состоянии заключенного, а также установить его личность!

Как следует из книги Гордона Томаса, посвященной жизни доктора Кэмерона, Аллен Даллес попросил его попытаться обследовать грудь пациента, так как было известно, что Гесс получил огнестрельное ранение в область грудной клетки во время первой мировой войны. Даллес был убежден, что Черчилль убил настоящего Гесса (версия, пригодная для романа). Психиатр не мог осмотреть заключенного, так как тот был прикован наручниками к стулу. Это не удалось сделать и международной группе из 12 врачей, заявивших, что пациент может предстать перед судом. Однако Даллесу все-таки удалось организовать тщательное обследование заключенного с помощью американского хирурга Гуревича, который зарегистрировал даже небольшое пятно экземы. Он подробно описал результаты обследования, в том числе отметил, что у заключенного не было следов огнестрельных ранений. Но Даллес не поведал ему о своих подозрениях относительно того, что заключенный - не настоящий Гесс; ведь Гуревич был всего лишь тюремным хирургом, а не сотрудником ЦРУ. Он так никогда и не узнал, насколько важны были тщательно зарегистрированные им сведения (полностью совпадающие с моими?). Когда заключенного вызвали дать показания и назвать себя, он, пошатываясь, встал на ноги, явно больной, схватился за живот и сдавленно пробормотал: "Нет". Переводчик неточно перевел фразу как "невиновен". Был ли он виновен? В течение всего Нюрнбергского процесса заключенный N 7 симулировал потерю памяти, что он неоднократно делал во время пребывания в Британии. Он не узнал ни Геринга, ни его секретарей даже после того, как их представили ему против его воли. Он закончил свою путаную, бессвязную речь в трибунале, заявив, что совершил подлог и будет нести ответственность за то, что пошел за Гитлером. Он отказывался от посещений и впервые встретился с фрау Гесс, когда был при смерти от прободения язвы двенадцатиперстной кишки в британском военном госпитале в августе 1969 года! В течение многих лет заключенный отказывался также разговаривать с другими узниками, мотивируя это тем, что подобные разговоры и воспоминания запрещены. Как заявила в марте 1987 г. семья Гесса, им намекнули, что Горбачев готов освободить заключенного. Когда тот узнал об этом, он "сказал французскому тюремщику: "Мне не выжить". 17 августа 1987 г. появилась информация о его смерти. Как явствует из первоначальных сведений, его нашли повесившимся в садовом сарае. Затем было сообщено, что он повесился на электрическом шнуре удлинителя, используемого обычно для настольной лампы.

К маю 1988 г. я не только завершил начальное расследование, но и выпустил вторую, дополненную книгу. Ее я назвал "Гесс. Повесть о двух убийствах", потому что с помощью моих контактов в военной разведке M.I.6 я получил заключение патологоанатомической экспертизы, произведенной Кэмероном, единственным судебным патологоанатомом, которому разрешили провести вскрытие, а также три доклада отдела специальных исследований, составленных британской военной по-

стр. 109


лицией. В них были свидетельские показания тюремщиков. Я также смог получить второе заключение о вскрытии, подготовленное для семьи Гесса Вольфгангом Шпанном, мюнхенским патологоанатомом, составившим второе заключение о вскрытии трупа после того, как тело было возвращено семье(?) покойного. Из всего этого я заключил, что это было чистой воды убийство.

Я направил свои материалы председателю государственного обвинения Великобритании, который, в свою очередь, поставил в известность Скотланд-Ярд относительно серьезности моих обвинений и доказательств. Главному суперинтенданту Говарду Джонсу было поручено изучить доказательства, и через несколько месяцев он пришел к заключению, что будет начато расследование убийства, включающее вопрос об установлении личности жертвы. Воздействие этого решения на Форин оффис невообразимо. И раньше меня считали этаким Макиавелли, а после этого на меня мгновенно вылились потоки брани во всех британских дипломатических миссиях за границей.

Подавляющее большинство улик было получено в результате вскрытия и осмотра трупа. Сюда входила горизонтальная полоса на задней стороне шеи заключенного, которая продолжалась и спереди и не имела "точки подвеса"; это значило, что петля не была затянута под действием силы тяжести, а следовательно, заключенный вряд ли повесился. Имелось множество подобных технических деталей. Англичане забыли упомянуть огромный кровоподтек на затылке заключенного, говорящий о том, что ему был нанесен очень сильный удар, а также тот факт, что расстояние от пола до оконного шпингалета, на котором якобы повесился заключенный, составляло 145 см, а рост его был 182 см!

Началась игра в кошки-мышки, Форин оффис ответило на вопросы членов парламента - Дэвида Оуэна и Дэйла Кэмбелла Сэйворса. Ответы были чрезвычайно забавны - вероятно, непреднамеренно! На вопрос о происхождении кровоподтека на затылке Пэрдон из Министерства иностранных дел заявил: "Пациент нашел петлю, уже привязанную к оконному шпингалету, надел ее на шею и откинулся навзничь, одновременно повесившись и ударившись затылком"(!!!). Когда обнаружилось, что окно садового сарая, где был найден заключенный N 7, сфотографировано саперами после его смерти, но до того, как отдел специальных расследований сообщил о находке гибкого шнура, привязанного к оконному шпингалету (на фотографии шнура не было), Линда Чокер в отчаянии сделала заявление: "Нетипичное повешение". Доктор Шпанн также сказал, что он не может исключить очень нетипичное повешение как причину смерти. В послании члену парламента от лейбористской партии Родри Морган г-жа Чокер писала: "Мы пришли к мнению, что заключенный обмотал шнур вокруг шеи и соскользнул на пол; мы полагаем, что имеем дело с очень нетипичным случаем повешения".

Но были ли улики, указывающие на убийцу? Я не хочу предвосхищать событий и опережать Скотланд-Ярд, если им когда-либо позволят продолжить расследование; хочу сказать, однако, что из двух людей, действия которых расследует Скотланд-Ярд, один является британским охранником, действовавшим совместно с американским, дежурившим в тот день. В общем, это грязное дело - еще более грязное из-за действий британского военного губернатора, который не только запретил делать анализ крови и фотографировать место происшествия, но и, по словам суперинтенданта полиции Говарда Джонса, "отдал очень подозрительный приказ о полном и бессмысленном уничтожении орудий, при помощи которых якобы было совершено самоубийство, и приказал сжечь дотла сарай до того, как его смог осмотреть судебный патологоанатом".

На вопрос о личности заключенного британское правительство, не зная, что я располагаю результатами вскрытия трупа и фотографиями,

стр. 110


представленными доктором Шпанном, продолжает отвечать ложью, и вранье это становится все более смехотворным. Сначала Линда Чокер заявила, что, несмотря на слухи, в заключении о вскрытии, произведенном Кэмероном, имеется упоминание о шраме от огнестрельной раны. Затем Джеффри Хау сказал, что речь идет о единственном, не вызывающем сомнений шраме от огнестрельного ранения на груди пациента. Ему направили заключение, в котором не было отмечено следов огнестрельного ранения,, и он тут же пошел на попятный, заявив, что патологоанатом не обратил внимания на огнестрельное ранение, так как оно не имело отношения к причине смерти.

После этого журналист Дафф Харт Дэйвис указал, что, если имелись следы только одного ранения на груди, это значило, что пуля должна была остаться внутри и быть обнаружена при вскрытии. Тогда Джеффри Хау поспешно нашел анонимного эксперта, посетившего заключенного в 1979 г. после выхода в свет моей книги, и обнаружил полные доказательства существования выходного отверстия пули. Я назвал это первым в истории спасательным выходом пули. Итак, теперь у властей был анонимный эксперт, готовый даже поклясться под присягой (и кто на это не готов?), что следы от огнестрельного ранения были и на груди, и на спине заключенного. А патологоанатомы просто забыли упомянуть об этом!

Тогда в спор вмешался проф. Шпанн, заявив, что не обнаружил следов огнестрельного ранения. Специалист в области пластической хирургии проф. Хэссекер из Утрехта, эксперт с мировым именем в области лечения ранений первой мировой войны, полностью подтвердил мои выводы, что заключенный мог быть кем угодно, только не Гессом. Тогда я разослал доктору Дэвиду Оуэну и прессе копии вскрытия, из которых следует, что на теле заключенного не обнаружены следы ни огнестрельных, ни осколочных ранений, зато имелись точные доказательства убийства.

Реакция Джеффри Хау и Форин оффис была знаменательной. "Мы по-прежнему продолжаем утверждать, что наш анонимный эксперт, несомненно, обнаружил выходное отверстие пули на спине. Если существует выходное отверстие, совершенно ясно, что когда-то должно было существовать и входное"(!!!). Как жаль, что я об этом не подумал.

Хочу привести слова сэра Фрэнка Робертса, который в 1941 г. полагал, что отвечает за документацию Гесса. "Когда в 70-е годы я увидел Гесса в Берлине, я был потрясен. Я почувствовал, что произошло что-то ужасное, и ушел с тяжелым предчувствием". Барон фон Массенбах, еще недавно работавший в разведке, написал в газеты "Independent Newspaper", что Питер Паркер, который в прошлом работал в подвале клуба "Реформ", пытая заключенных, однажды вынужден был выполнить тяжелую задачу - застрелить своего тестя барона фон Готлиба, выдачи которого требовала Россия за преступления, совершенные во второй мировой войне. Мы сообщили Советам, что он умер за некоторое время до этого, так как по-прежнему собирали сведения о немецких агентах, работавших в России. Высказывание Паркера в разговоре с фон Массенбахом на вечеринке в доме Хадфилда в 1971 г. несколько удивило Массенбаха. Паркер сказал: "Всегда важно обманывать противника; столь же важно, чтобы они верили в то, что Готлиб мертв, как и в то, что Гесс жив".

Я полагаю, что если бы СССР не предложил освободить заключенного N 7, угрожая таким образом обнаружить, что все эти годы британские власти скрывались за советским вето, он умирал бы теперь от обычного сердечного приступа.

Опубликовано на Порталусе 14 ноября 2015 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама