Рейтинг
Порталус

"БАБИЙ БУНТ" 1830 года

Дата публикации: 16 февраля 2018
Автор(ы): А. А. КОСАРЕВА, И. М. КОНДРАТЬЕВ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ
Номер публикации: №1518790218


А. А. КОСАРЕВА, И. М. КОНДРАТЬЕВ, (c)

Севастопольское восстание в июне 1830 г. получило название "бабьего бунта". Его события долгое время оставались малоизвестными1 , так как царское правительство пыталось скрыть обстоятельства дела и факт жестокой расправы над участниками восстания. Только в одной из работ, вышедшей около 100 лет назад, впервые было дано довольно правдивое объяснение причин восстания. Автор указывал, в частности, на расхищение властями средств и продуктов, отпущенных для населения, оказавшегося в карантине: "Голод удвоил отчаяние, и настроение баб приняло угрожающий характер"2 . Там же отмечалось фактическое отсутствие в городе чумы (так называли в прошлом многие эпидемические болезни, в том числе холеру) и признавалась необоснованность карантинных мер, принятых властями. Наконец, автор писал о присоединении к бунту войск. Эта важная деталь придавала событию характер столкновения двух вооруженных сторон: населения и тех, кто отказался стрелять в бунтовщиков, с одной стороны, правительственных войск - с другой. Совокупность имеющихся данных позволяет ныне воссоздать действительную картину тогдашних событий.

В Россию холерные заболевания проникали, как правило, из Ирана. В 1823 г. вспышки их были отмечены именно на этом "маршруте": сначала в Закавказье, затем - в Астрахани3 . В 1829 г. холеру вновь занесли через русско- иранскую границу в Закавказье и на Нижнюю Волгу4 . Вспышки эпидемии отмечались в войсках на Кавказе, затем - в Бессарабии. В то время Россия вела войны как раз на Кавказе, Балканах и в Закавказье. С севастопольского рейда корабли отправлялись к театрам военных действий со снаряжением и продовольствием, а возвращались, доставляя беженцев и пленных. Возникла реальная угроза заноса эпидемии в приморские города России. Правительство ввело ряд предупредительных мер и установило на Черноморском побережье карантин. Еще с мая 1828 г. по приказу губернатора М. С. Воронцова на 30 верст вокруг Севастополя войска соблюдали карантинную линию. Но это, однако, не было препятствием для выезда и въезда населения через заставы в порт, поскольку в городе случаев заболевания холерой не наблюдалось.

Быт сравнительно молодого города был еще плохо устроен. Ремесленники, рыбаки, яличники, грузчики, семьи женатых и отставных матросов, матросские вдовы жили в слободках Корабельной, Артиллерийской, Цыганской и на "хребте беззакония" (как называли центральный городской холм) в антисанитарных условиях. На Корабельной стороне "большое количество домов представляло из себя пещеры, вырубленные в крутом склоне мягкого известняка, три стороны которых составляли скалы и только одна, фасадная, была сложена из напиленного здесь же камня"5 . Современник событий 1830 г. морской врач Н. Закревский писал, что в лачугах бедняков "тесно, сыро, холодно... и обогреться нечем"6 . Обитатели слободок "занимались преимущественно рыбной ловлей, яличным и городским извозным промыслом, поденными работами. Женщины - поденной работой в городе и пригородных име-


1 Из первых публикаций см.: Ф. Xартахай. Женский бунт в Севастополе. "Современник", 1865, N 10; С. Гаврилов. О чумном возмущении в Севастополе 1830 г. "Русский архив", 1867, N 11.

2 В. Х. Кондораки. В память столетия Крыма. М. 1883, стр. 212.

3 С. Гессен. Холерные бунты. М. 1932, стр. 4.

4 "Энциклопедический словарь" Брокгауза и Ефрона. Т. 77. СПБ. 1890, стр. 38.

5 А. Полканов. Севастопольское восстание 1830 года. Симферополь. 1936, стр. 11.

6 Н. Закревский. На берегу в Севастополе, 1830. "Морской сборник", 1861, N 4, неофициальная часть, стр. 294.

стр. 180


пнях, хуторах, огородах и садах. Значительные подспорьем для некоторых являлось разведение коров, и коз"7 . Кроме того, "промышленные женщины, матроски торгуют на рынках рыбой, устрицами, ракушками, огородной зеленью, печеным хлебом, молоком, вареным и печеным стряпанием незатейливой кухни простолюдина-чернорабочего"8 .

17 июня 1829 г. в связи с некоторыми (как выяснилось позднее, простудными) заболеваниями был введен более строгий карантин. Хотя в течение более двух месяцев после этого в Севастополе не было ни одного подозрительного заболевания (лишь 23 августа на одном из кораблей, шедших в Севастополь, умерло четыре матроса, причем, как удостоверяли корабельные врачи, вовсе не от чумы)9 , сообщение слободок с городом и окрестностями прекратилось. Для жителей Севастополя наступили трудные времена. Сразу же поднялись рыночные цены, началась спекуляция. В беднейшие районы города пришел голод. Карантинные меры открыли широкий простор для произвола властей. Почти прекратился подвоз продуктов питания, сена, топлива.

"Погашением чумы" занималась специально организованная комиссия. Заболевшие любой болезнью определялись в чумной лазарет и обсервационное отделение (изолятор, куда отправлялись члены семьи подозреваемых): Под карантин отвели казарму старой батареи10 . "На Павловском мыске наскоро очищена одна из казарм, - писал современник событий, - несколько больных офицеров, в том числе и меня... высадили в эту казарму... Ни одного окна исправного, а в некоторых так и вовсе рам не было... В сумерках задул от норд-оста ветерок... с порывами ветра снег и метель проносились сквозь казарму... Всю ночь напролет больные дрогли и зябли, прижавшись кое-как под стенкой с подветренной стороны. Дров у нас не было ни полена... Воды не было ни капли и хлеба ни у кого ни куска"; еще хуже было положение матросов: "80 человек больных нижних чинов команды фрегата "Эривань"... свезены были на фрегат "Скорый", нарочно назначенный под временный госпиталь. На нем ничего не было надлежаще устроено: ...печек вовсе поставлено не было; по числу больных недоставало ни тюфяков, ни одеял, ни теплых халатов... Больные, требовавшие врачебного пособия, оставались... в холоде без всяких средств, даже без теплой воды... В течение одной недели - не более - из 80 человек больных, брошенных на фрегате "Скором", умерло 60... остальные взяты потом в госпиталь"11 .

Полный произвол допускался в отношении гражданского населения. В расположенное по соседству отделение доставлялись умершие. "Сюда же... иногда и вживе, под вооруженною стражею, приводили целые семейства, постигнутые злополучием через смерть кого-либо из их сочленов, чаще главы семейства"12 . В обращении и с больными, и со здоровыми царили жестокость и бесчеловечность. "Людей носили или водили из гошпиталя на мыс во время сильных морозов в одних гошпитальных халатах и туфлях, от чего иные... умирали на дороге и на месте"13 . Бедствия" неимущих были ужасными. Средства, отпущенные на организацию питания обитателей слободок, расхитило начальство, как было установлено позднее14 . Корыстолюбие, алчность, вымогательство, злоупотребление служебным положением со стороны карантинных чиновников испытали на себе многие севастопольцы. Наживались "прежде всего чиновники, обязанности которых состояли в наблюдении за карантинными мероприятиями, и карантинные врачи. С введением "строго карантинного термина" началась выплата суточных... На заставах, через которые происходил пропуск людей и продуктов,.. брались взятки с перекупщиков и крестьян, которые рисковали привозить продукты в оцепленный город"15 .

Врачи считали наличие холеры в городе весьма сомнительным. Созванный Г декабря 1829 г. специальный медицинский совет из 15 авторитетных врачей удостоверил, что высокая смертность, наблюдавшаяся в карантине, вызывалась именно варварскими условиями, в которых больные содержались. "Из нас многие доказывали, -


7 А. Полканов. Указ. соч., стр. 16.

8 Н. Закревский. Указ. соч., стр. 294.

9 А. Полканов. Указ. соч., стр. 27.

10 ЦГАВМФ СССР, ф. 8, оп. 1, д. 16, л. 173.

11 Н. Закревский. Корабль "Эривань", 1829 г. "Морской сборник", 1861, N 3, неофициальная часть, стр. 91 - 94.

12 Н. Закревский. На берегу в Севастополе, стр; 294.

13 ЦГАВМФ СССР, ф. 8, оп. 1, д. 21, л. 8.

14 Там же, лл. 25 - 26.

15 А. Полканов. Указ. соч., стр. 27.

стр. 181


говорилось в протокольном постановлении совета, - нечумное состояние больных готовностью своею ныне же сообщиться с так называемыми чумными и пользовать с надеждой на избавление от настоящих болезней, но с тем, чтобы страдальцы сии переведены были из сарая, холодного и сырого, в теплые и сухие покои"16 .

В то время как жители слободок вынуждены были сидеть по домам, жизнь в остальной части города почти не претерпела изменений. "Нормально шли занятия во всех учреждениях, работы на кораблях, в Адмиралтействе и во флотских экипажах. Чиновники и офицеры, имея пропускные знаки, беспрепятственно ходили друг к другу в гости, устраивали вечеринки и балы"17 . В середине января 1830 г. было отдано распоряжение купать всех больных в бухте. Далее этот способ "лечения" стали применять ко всем "сомнительным", а затем и к здоровым жителям слободок. Мера эта повторялась периодически по 3 - 4 раза в месяц, вплоть до мая. Последовало резкое повышение числа простудных заболеваний со смертельным исходом. Все эти противозаконные и притеснительные меры, а также голод и слухи о "преднамеренном отравлении и заражении людей болезнями, тайно совершаемом начальством и лекарями", и привели к восстанию слободских жителей Севастополя, поддержанных матросами и солдатами гарнизона.

Поводом для вспышки народного гнева явился случай внезапной смерти здоровой женщины, имевшей нарыв на шее. В ее смерти были заподозрены грабившие население "мортусы" (лица, вербовавшиеся из уголовников для доставки в специальные помещения умерших и для препровождения больных). События развернулись стремительно. Недовольных возглавила часть жителей Корабельной слободы. Наметили, кому и в каких домах искать тех, кого народ считал виновными в притеснениях. Сигналом к действиям должен был послужить набат с соборной колокольни. Его услышал вечером 3 июня 1830 г. весь город. Жители Корабельной слободы, преимущественно жены матросов, вышли из своих домов "и, собравшись вместе, нарушили... долг повиновения". Ими были избиты камнями двое мортусов и чиновник, а лекарь заперт в одном из домов. Прибывший в слободку офицер пытался уговорить жителей возвратиться в свои дома или же направиться в лагерь за городом и выдержать там карантинный срок. Но "ожесточенные женщины, побуждаемые вмешавшимися з их толпу матросами, не признавали чумы и, считая все меры предосторожности напрасными и служащими к выгоде старшин, решительно отказались исполнить волю своего начальства"18 . Матросы 17-го и 18-го рабочих экипажей сломали замок на казарме и присоединились к цивильным. Там же оказались матросы 29-го, 38-го и 39-го флотских экипажей, захватившие с собой оружие. Отряды восставших обходили квартиры лиц, внесенных ими в список, и, гели не находили разыскиваемых, громили дома. Были разгромлены 42 квартиры адмиралов, генералов, офицеров, купцов, чиновников, убито несколько человек, в том числе севастопольский военный губернатор Н. А. Столыпин. За три часа город был полностью захвачен восставшими19 .

Посланные против них войска отказались стрелять в народ. Местные власти растерялись. Около пяти дней Севастополь находился в руках возмущенного народа и матросов. Однако восставшие не имели никакой программы действий и не знали, что им предпринять дальше. Правительство направило в город новые войска, и 7 июня движение было подавлено. Для выяснения обстоятельств дела власти назначили следственную комиссию. Она выявила грубый произвол и беззакония со стороны чиновников "комиссии по погашению чумы". Командующий Черноморским флотом адмирал А. С. Грейг перечислил такие нарушения: карантинное оцепление действовало не для всех, а только для простолюдинов; плохая организация снабжения населения припасами; размещение карантинных постов в непригодном для того помещении; направление в обсервационное отделение здоровых людей; сжигание имущества больных без его оценки; повторное продолжение карантина на срок до 2 - 3 месяцев20 . Комиссия объясняла причины восстания притеснениями со стороны властей. Как отмечал современник, "для простого народа


16 Там же, стр. 32.

17 Там же, стр. 52.

18 В. Г. Вержбицкий. Революционное движение в русской армии. М. 1964, стр. 116.

19 ЦГВИА СССР, ф. 1, оп. 13, д. 3898, лл. 165 - 174.

20 ЦГАВМФ СССР, ф. 8, оп. 1, д. 16. лл. 159 - 161.

стр. 182


страшна не сама язва, но страшны неуклюже предпринимаемые против язвы меры"21 .

Результат работы комиссии, однако, оказался неожиданным: возник конфликт между новороссийским и бессарабским генерал-губернатором Воронцовым и Грейгом, комиссию обвинили в превышении полномочий и распустили, протоколы ее аннулировали, а некоторые члены комиссии даже подверглись преследованиям22 . Вторая комиссия во главе с графом А. П. Толстым просуществовала недолго. Ее председатель отказался участвовать в расследовании из-за фальсификации его результатов. Он писал о чиновниках Воронцова, что эти лица "не только не открывают всех причин истинных возмущения, но всячески стараются скрывать и те, которые гласны... Всем таковым действиям стараются придать вид законности. Я за нужное счел рапортоваться больным,., дабы избавиться от подобных поручений, противных совести"23 . Но и эта комиссия сумела установить, что из 70 тыс. руб., отпущенных для оказания помощи нуждавшимся, город получил лишь 23 тысячи. Протоколы второй комиссии потом тоже исчезли. Затем следствие было сосредоточено в руках близкого к Воронцову чиновника. Причины недовольства жителей выяснять не стали, а просто судили арестованных, как мятежников. За 10 дней всем обвиняемым были вынесены приговоры.

К следствию привлекли около 6 тыс. человек (пятую часть населения города), а также сотни матросов из разных экипажей и рот. Из их числа 1580 человек были преданы военному суду. 52 "главных зачинщика" были осуждены еще до окончания следствия, ибо на докладе о восстании Николай I наложил резолюцию: "Дело наигнуснейшее и которое примерно накажется"24 . Приговорили к смертной казни: 29-й флотский экипаж в полном составе (73 чел.), в 38-м и 39-м флотских экипажах - 217 из 228, в 17-м и 18-м рабочих экипажах - 357 из 389, гражданских лиц - 75, а всего 722 человека25 . В целом осудили около 1 тыс. матросов из 14 экипажей. Сотни людей прогнали "сквозь строй", перепороли линьками, сослали в каторжные работы и в арестантские роты, в том числе 423 женщины. 197 мальчиков сдали в кантонисты. Карались практически все, о чем царь распорядился особо: всех жителей слободок выселить, а слободы - сжечь до основания. Потом правительство "смилостивилось": семерых казнили, каждому десятому матросу из пяти приговоренных к наказанию экипажей назначили по 3 тыс. шпицрутенов. Приговор привели в исполнение еще до окончания следствия. Сколько было при этом забито насмерть, неизвестно. Из слободок выселили всех жителей. Через месяц после экзекуции была создана еще одна комиссия. К этому времени в городе почти не осталось участников событий, и новая комиссия не сумела собрать показаний потерпевших. На все эти факты указал затем Грейг в своих "мнениях" и "замечаниях"26 .

Севастопольское восстание 1830 г. положило начало серии "холерных бунтов" 1830 - 1831 годов. Как и другие выступления в различных гарнизонах страны, оно явилось одной из ярких страниц истории освободительной борьбы в России.


21 Н. Закревский. Севастополь 1830 - 1831 гг. "Морской сборник", 1861, N 9, стр. 33.

22 ЦГАВМФ СССР, ф. 8, оп. 1, д. 16, л. 164.

23 ЦГВИА СССР, ф. 410, д. 152, л. 31.

24 С. Огородников. Собственноручные резолюции императора Николая по Морскому ведомству. "Морской сборник", 1907, N 12, стр. 16.

25 А. Полканов. Указ. соч., стр. 38- 39

26 ЦГАВМФ СССР, ф. 8, оп. 1, д. 17, лл. 165, 170.

Опубликовано на Порталусе 16 февраля 2018 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?


КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА (нажмите для поиска): "БАБИЙ БУНТ" 1830 года



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама