Перед нами одно из самых удивительных событий румынской истории. Происшедшее с участием десятков тысяч человек, на глазах у миллионов, подарившее миру несколько хрестоматийных телевизионных картинок и описанное в сотнях книг. И при этом остающееся скрытым покровом множества тайн, окутанным пеленой домыслов и легенд. Почти как темные века румынской истории.

А ведь даже и без сопровождающего ее в странствиях по лабиринтам воспоминаний, научных публикаций и сенсаций желтой прессы сонма увлекательных загадок румынская антикоммунистическая революция была бы одним из самых драматичных событий в истории человечества. Немного можно найти других таких жестких разрывов постепенности, таких головокружительных падений из всеобъемлющего порядка в первозданный хаос, таких переходов человеческих душ от страха и апатии к энергии и решимости, такого контраста между оцепенением и лихорадочным движением, такого прорыва к свободе.

В результате, сами румыны не смогли до конца поверить в реальность произошедшего с ними. После 1989г. они потратили массу сил на то, чтобы доказать, что свержение Чаушеску было не их рук делом, а является результатом акций иностранных спецслужб. В первые послереволюционные годы такая версия была страшной крамолой, в силу совпадения с мнением Чаушеску о причинах выступлений против его власти. Однако к нашему времени она стала мощной традицией, которую автор этих строк не вправе игнорировать, несмотря на невозможность убедительно доказать или опровергнуть большинство связанных с этим сюжетом утверждений.

В 1989г. Румыния поначалу казалась самым прочным из противостоявших натиску перемен тоталитарных бастионов. Никто ни внизу, ни наверху так и не решился создать организацию, которая могла бы противостоять Чаушеску.

Народ безмолвствует, а весной 1989г. разражается бурей славословий в адрес руководства. Причем на этот раз за казенным оптимизмом робко проглядывает искренняя надежда на улучшение жизни.

12 апреля Чаушеску заявляет о завершении выплаты внешнего долга Румынии. Цель, ради которой румыны терпели жестокую нищету предыдущие семь лет, достигнута. Можно ожидать, что теперь как минимум  появится колбаса в магазинах, а может быть, даже начнется либерализация. Но месяц проходит за месяцем, а не происходит ни того, ни другого.

Чаушеску тоже не может по-настоящему порадоваться своему достижению – слишком неправильным делается окружающий мир. В конце августа вождь румынских коммунистов делает заявление, поражающее до глубины души тех, кто помнит отношение Румынии к советскому вторжению в Чехословакию в 1968г. – требует принять меры для недопущения прихода к власти в Польше «Солидарности». Что он мог иметь в виду – уговаривать поляков мирно вернуться под власть коммунистов? А если не послушают? Тогда то самое, что румынскому лидеру так сильно не понравилось 21 год назад?

Скрытая враждебность между Румынией и Венгрией перерастает в открытую перебранку на официальном уровне, в которой давняя национальная неприязнь умножается идеологическим противостоянием румынских сталинистов и венгерских либералов. В разгоревшемся споре у венгров есть сильные аргументы. В 1988 – 1989гг. около 30 тыс. человек нелегально переходят из Румынии в Венгрию и стремятся поселиться там. Причем бегут не только трансильванские венгры, но и все больше румын.

С весны 1989г. Венгрия становится любимой страной не только для румынских беженцев, но и для туристов из ГДР. Венгерские власти демонтировали колючую проволоку на границе с Австрией, и восточные немцы начали через нее нелегально уходить на Запад. К началу сентября на венгерской территории скопилось много тысяч желающих бежать в ФРГ, так что надо было принимать решение – либо дать им уехать на легальных основаниях, либо снова ужесточать контроль на границе. После недолгих раздумий, 11 сентября 1989г. правительство Немета разрешает гражданам ГДР отъезд на Запад через венгерскую территорию. Уже через несколько дней счет уезжающих идет на десятки тысяч.

 А пока восточные немцы и румыны с разных сторон устремляются в Венгрию, лидеры стран советского блока слетаются в Восточный Берлин на последний в европейской истории коммунистический праздник. 7 октября, на торжествах по случаю 40-летия ГДР, в последний раз встречаются лидеры тоталитарных режимов Европы – Чаушеску, Хонеккер, Живков и Якеш. Через считанные недели все они будут лишены власти, а один из них – и жизни тоже.

В тот день на улицы восточногерманских городов выходят не только официальные, но и антиправительственные демонстрации. Их разгоняют, но в следующие дни протесты возобновляются. Через 11 дней после праздника между Хонеккером и его ближайшими соратниками состоялся трудный разговор. Премьер-министр ГДР Штоф говорит главе партии и государства: «Лучше вы уйдите в отставку, чем нам придется стрелять в народ». И Хонеккер уходит. В окружении Чаушеску людей, способных произнести такие слова, не было.

Под тяжелым впечатлением от ухода Хонеккера 25 октября Чаушеску проводит пленум ЦК РКП, на котором повторяются невнятные заклинания, что впервые появились во время формирования правительства Мазовецкого: «Нужно созвать совещание руководства социалистических стран, чтобы дать отпор антикоммунистам, стремящимся дестабилизировать положение».

Эти слова звучат как глас вопиющего в пустыне. 9 ноября 1989г. под натиском собирающей сотни тысяч демонстрантов восточногерманской оппозиции открывается свободное движение через Берлинскую стену и остальную межгерманскую границу.

10 ноября болгарские сторонники Горбачева снимают Живкова с поста генерального секретаря ЦК Болгарской коммунистической партии. Ненавистные реформисты теперь окружают Румынию со всех сторон.

А румыны, между тем, ждут. Телевидение и газеты постоянно напоминают о приближении «великого исторического события» - 20 ноября должен открыться 14-й съезд РКП. И румынам хочется верить, что он и в самом деле окажется историческим – Чаушеску или начнет менять политику, или уйдет. Такое предположение безумно. Правитель уже много раз повторил, что страна идет верным курсом, и никаких перемен не будет, но отказываться от надежды на перемены сверху и добиваться их самим слишком страшно.

Съезд проходит в подчеркнуто консервативно-коммунистической тональности – Чаушеску рассказывает о небывалых успехах социализма, делегаты прославляют правящую чету, взволнованные пионеры дарят Николае и Елене букеты цветов.

Накануне румынского съезда в Чехословакии создается оппозиционная организация – Гражданский форум. А 20 ноября, когда Чаушеску в Бухаресте произносит отчетный доклад, в Праге по призыву Гражданского форума на демонстрацию выходит 100 тыс. человек.

Чехословацкая «бархатная революция» идет параллельно с румынским партийным съездом. Пока румыны, сидя в своих все более холодных по мере приближения зимы квартирах, слушают славословия делегатов гениальным вождям, все новые десятки тысяч чехов присоединяются к антикоммунистической демонстрации. 23 ноября на Вацлавской площади собирается полмиллиона человек.

24 ноября 14-й съезд переизбирает Чаушеску генеральным секретарем РКП. Тот, решив добавить в коммунистическую патетику немного лирики, рассказывает с трибуны, что «даже солнце вышло из-за туч, чтобы мы видели, как прекрасен социализм». На очередной вопрос иностранного журналиста о возможности перемен, свежепереизбранный партийный вождь отвечает, «когда на тополе вырастут груши, а на раките фиалки» - румынский аналог свистящего на горе рака.

Между тем, сотни предприятий по всей Чехословакии заявляют о готовности присоединиться к забастовке с требованием отставки партийного руководства и отказа коммунистов от монополии на власть. Вечером 24 ноября  1989г. руководство Коммунистической партии Чехословакии уходит в отставку, а правительство страны заявляет о готовности начать переговоры с Гражданским форумом. Последнему коммунистическому режиму в Центральной Европе приходит конец.

Впрочем, в разгар работы съезда, 23 ноября в Тимишоаре 300 рабочих объявляют забастовку, но решимости противостоять давлению администрации не хватает, так что они отказываются от намерения идти в город и вскоре сворачивают протест.  

2 - 3 декабря 1989г. генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев и президент США Буш встречаются на кораблях, стоящих около Мальты. По версии, получившей широкое хождение в Румынии, на Мальте давно не любивший Чаушеску СССР и окончательно разлюбившие его США сошлись во мнении, что сохранение у власти в занимающей важную позицию в Европе стране консервативно-коммунистического режима неприемлемо. 3 декабря на стол Чаушеску ложится донесение разведки о том, что две сверхдержавы договорились о совместных действиях по его свержению. Информацию вроде как слил некий советский функционер, из любви к ортодоксальным коммунистам. А может быть, Чаушеску таким образом в последний раз попросили уйти по-хорошему. Но вождь румынских коммунистов остался таким же, как в 1968г. Ради идеалов он готов рисковать собой. И своей страной тоже.

4 декабря в Москве собирается Политический консультативный комитет ОВД. Его итоги – триумф Чаушеску. ПКК ОВД осуждает вторжение войск этого альянса в Чехословакию в 1968г., подтверждая правоту румынской позиции того времени. Но, как и в 1968г., Чаушеску снова одинок – тогда он один выступал против вторжения, теперь  в одиночестве призывает «подумать, как действовать в отношении некоторых социалистических стран». К числу «некоторых» теперь могут быть отнесены все участники ОВД, кроме самих румын. В Москве представлены те же страны, что и в Восточном Берлине менее двух месяцев назад, а вот люди оттуда приехали другие. Когда Горбачев в ответ на призыв Чаушеску высказывается о лидерах, поплатившихся за то, что они вовремя не провели у себя реформы, поддержать последнего несгибаемого сталиниста некому.

Чтобы достойно выйти из положения, Чаушеску остается только дать понять, что он великодушно прощает Горбачеву его отступничество от коммунистической веры, пригласив советского лидера приехать к нему в гости поохотиться. Но наряду с другими упущенными шансами своей жизни и политической карьеры, последний советский правитель не использовал и возможность подстрелить медведя среди красивых карпатских елок.

Вместо Горбачева в Румынии появились «советские автотуристы». 9 декабря из СССР начали въезжать на «Жигулях» некие люди, говорившие по-румынски примитивно, «с бессарабским акцентом» и сообщавшие о себе, что  они советские туристы, едущие на зимние каникулы в Болгарию или Югославию. В СССР тогда еще не был принят закон, позволивший рядовым гражданам без особых трудностей выезжать за рубеж, так что всякая индивидуальная поездка уже была событием подозрительным. А тут еще праздновать новый год ехали без женщин и без детей, исключительно нестарые мужчины крепкого телосложения. Похожие ребята чуть позже въехали из Венгрии. Только румынский у них был правильный – венгры подготовили спецподразделения из жителей Румынии, недавно перебежавших на их территорию. Советских диверсантов было порядка двухсот, венгерских – около пятидесяти.

Версия, или, если угодно, легенда о советских «автотуристах» и румынских перебежчиках в Венгрию – один из самых распространенных сюжетов революции 1989г. Эти персонажи мелькают везде, где происходили важные события тех дней. Считается, что СССР и Венгрия решили растолкать румын. Отряды диверсантов должны были показывать пример протестов, чтобы, глядя на них, народ осмелел. Еще создавать поводы для горя и возмущения, пересиливающих страх – провоцировать власти на жестокие репрессии, а может быть и сами совершать зверства, которые можно будет выдать за дело рук защитников режима.

Хотя странно, что все имеющиеся свидетельства пришли только извне, а ни один из участников этих автопробегов так и не проболтался – и граждане Молдавии (из которых вроде бы создавались советские отряды) хранят обет молчания, данный давно не существующему СССР, и завербованные венграми румыны соблюдают обязательства перед чужой для них страной. Зато, знакомясь с этой версией событий декабря 1989г. румыны имеют возможность прийти к привычному, в чем-то даже успокаивающему выводу – все произошло как обычно в их истории, хозяевами своей судьбы они, естественно, не были. За них все решили посланные обитателями геополитического Олимпа лихие парни на «Жигулях».

Среди бумаг, ложившихся на стол Чаушеску в последние дни перед свержением, самой тщательно прочитанной, судя по многочисленным пометкам, была речь кубинского лидера Кастро от 11 декабря, в которой он клеймил врагов и предателей, разрушающих социализм в Восточной Европе. Доклады службы госбезопасности о настроениях румын генсек давно бросил читать, считая, что гебисты ему врут, так как народ не может столь плохо относиться к своему великому вождю. А они ведь работали добросовестно, и одну попытку восстания в декабре 1989г. сумели таки пресечь.

Группа инженеров и рабочих одного из предприятий в столице Западной Молдавии Яссах создала подпольную группу, название которой – Румынский народный фронт –  свидетельствует о том, что их вдохновляли успехи действовавшего по ту сторону румынской границы, в двадцати километрах восточнее их города Народного фронта Молдавии. 14 декабря они попытались провести демонстрацию на центральной площади Ясс. Организаторов Народного фронта схватили, площадь в назначенное время плотно контролировалась милицией, так что никакой возможности собрать демонстрацию не было.

А на другом конце страны происходили события, о которых госбезопасность все знала еще лучше – их участники, в отличие от ясской оппозиции, не были конспираторами – но считала менее опасными. Потому что власти противостоял кальвинистский священник венгерской национальности – представитель религиозного и национального меньшинств, к которым румыны особого сочувствия никогда не питали.  

Пастор Ласло Текеш выступал в защиту национальных прав трансильванских венгров вначале в румынском венгероязычном самиздате, потом в венгерских СМИ. Шедшая к демократии Венгрия обеспечила деятельности Текеша широкую огласку. 31 марта 1989г. приказом лояльного властям трансильванского епископа пастор-диссидент лишается места в Тимишоаре и переводится в деревню Минеу. Текеш отказывается переезжать – по уставу кальвинистской церкви такие решения должны приниматься коллективным органом, а собрать его заседание властям так и удалось.

Известность, которую придают делу венгерские СМИ, мешает румынским властям действовать грубо и решительно, так что конфликт затягивается. Текеша лишают продовольственных карточек и отключают ему электричество. Прихожане носят священнику еду и свечи. Одного из прихожан в сентябре убивают, в квартире у Текеша разбивают стекла, но запугивание лишь укрепляет решимость. В конце концов, принимается судебное решение о выселении пастора, которое должно быть исполнено 15 декабря.

Многим румынам Тимишоара была известна не как место деятельности пастора Текеша, а как столица черного рынка страны. Значительная часть жителей этого приграничного многонационального города сумела выправить себе разрешения на поездки в Венгрию и Югославию. Оттуда они привозили дефицит, который перепродавали жителям остальной Румынии, собиравшимся на огромный тимишоарский толчок. Но Чаушеску всегда был суров со спекулянтами, так что 15 декабря последовали разгон рынка и запрет на поездки тимишоарцев за рубеж. Множество жителей города оказалось перед перспективой жизни на одну зарплату. 

15 декабря 1989г. прихожане пастора Текеша, в количестве 20 или 30 человек пришли и встали около его дома, чтобы воспрепятствовать депортации. Местные власти стараются уладить конфликт миром – приезжает мэр города, обещает, что выселения не будет, в квартире даже вставляют новые стекла. Но властям не верят, на следующий день пикет прихожан продолжает охранять жилище Текеша. Обстановку докладывают наверх, и Чаушеску приказывает отправить к дому Текеша рабочих, чтобы они разогнали прихожан. В Тимишоаре мобилизуют 60 членов профсоюза, но, отдавая отчет в сомнительности исходящего сверху подстрекательства к насилию, велят им просто постоять рядом, надеясь, что пикетчики испугаются и разойдутся. Последнего не происходят, так что рабочие тупо проводят много часов на улице в ожидании неизвестно чего. И становятся зачинщиками революции.

Вместе с прихожанами они образуют толпу почти в 100 человек, а это уже привлекает внимание. Возможно, многие думают, что каком-нибудь из соседних магазинов выбросили дефицит. А мимо дома Текеша проходит много важных для города трамвайных маршрутов. Люди выходят, интересуются, узнают, что власти обижают венгерского священника. Начинается стихийный отбор революционеров – большинство полюбопытствовавших, конечно, идет дальше, но народу проходит уйма, так что готовых к протесту собирается все больше.

Исторически румыны не питали симпатий к венграм, но сейчас ненависть к властям и в стране вообще, и в Тимишоаре, с ее разогнанной толкучкой, в частности, достигла такого накала, что всякий гонимый, даже венгр, вызывает живейшее сочувствие. Текеш обращается к толпе, собравшейся у него под окнами, по-венгерски. Но подавляющее большинство собравшихся  - румыны, так что ему кричат, чтобы он говорил на румынском. Человека, всегда считавшего себя борцом именно за венгерское дело, что он и после революции подтвердил множеством непримиримых высказываний в адрес Румынии, такое требование, скорее всего, покоробило. Но что-то подсказало пастору, что если он откажет поднявшимся на его защиту румынам в общении на их языке, то окажется неправ и перед венграми, и перед румынами, и перед историей. Текеш переходит на румынский.

Толпа внизу убеждается, что гонимый властями венгр – свой человек, и начинает ощущать свое единство, а потом и силу. Демонстранты останавливают трамвай и превращают его в трибуну, откуда звучат призывы свергнуть Чаушеску и сделать «как в СССР». Появляется отряд милиции с дубинками, но собравшиеся не разбегаются. Толпа разбивает витрину ближайшего магазина, берет оттуда бутылки и забрасывает ими милиционеров. Те отступают, а опьяненные своей победой несколько сотен демонстрантов направляются к центру города. Уже ночью мятежники атакуют здание уездного комитета РКП, крупные силы милиции защищают его с помощью дубинок и водометов, народ отступает лишь после ожесточенной рукопашной, подпалив партийную резиденцию и побив в ней стекла.

Чаушеску приказывает ввести в мятежный город войска, но армейское командование по возможности саботирует распоряжение Чаушеску – ночью в город на несколько часов направляются 15 патрулей.  Однако оно не может проигнорировать еще одну затею вождя. По приказу Чаушеску утром 17 декабря войсковая колонна проходит по центру Тимишоары торжественным маршем.

Румынская армия воспринимается как оккупанты, празднующие взятие вражеского города. Горожане кричат на солдат, потом нападают на них. C этого момента уже у нескольких тысяч тимишоарцев страх отступает перед яростью и воодушевлением. Толпы восставших атакуют уездный комитет партии и военную комендатуру города. Их не могут остановить не только дубинки и водометы, но даже срочно направленные для защиты государственных учреждений танки и БТР. Повстанцы блокируют их, разворачивая автобусы и троллейбусы поперек узких улиц центра, ослепляют, заливая маслом смотровые окошки, поджигают. Власти теряют контроль над ситуацией, толпы громят и грабят магазины. В то время как народ ведет себя смело и жестоко, силовики очень осторожны – они имеют приказ не открывать огонь, да и сами не горят желанием сражаться с народом.

Уже вечером на выручку боевым машинам, блокированным в центре города, были направлены еще пять танков. Но на окраине Тимишоары их ждали люди, ненависть которых к властям дошла до такой точки, что они готовы и на самопожертвование, и на жестокость. Троллейбусов и грузовиков под рукой нет, так что люди сами становятся поперек дороги, а в первый ряд заслона ставят детей. На танкистов это производит сильное впечатление – они не только останавливаются, но всячески демонстрируют миролюбие, открывают люки, пытаются поговорить с людьми. Толпа бросается в атаку, начинает поджигать танки, солдат хватают, избивают и прогоняют.

Чтобы отбить бронетехнику, командование направляет в район волнений боевую группу с приказом открывать огонь на поражение. Были убиты 10 человек. Еще 24 повстанцев застрелили в столкновениях в центре города. День закончился вничью – несмотря на многочисленные атаки, мятежники не смогли овладеть уездным комитетом партии, но и не были рассеяны – многие расходятся поспать, но часть на свое несчастье остается дежурить в центре города.

Чаушеску 17 ноября съездил посмотреть, как продвигается строительство нового правительственного комплекса. Тяжеловесная помпезная махина уже возвышается над столицей во всей красе, внутри полным ходом идут отделочные работы. Скоро можно будет справить новоселье. Но в том, состоится ли праздник, сомнения уже возникают. В своей правоте вождь румынских коммунистов, конечно, не сомневается, но в победе он не уверен. Уже вчера вечером армии дан приказ ввести в Тимишоару крупные силы и стрелять в «хулиганов» без разговоров. Если бы он был выполнен, с мятежом уже давно бы покончили. Но волнения только разрастаются, потому что армия саботирует его решения.

А армии и в самом деле не за что любить правителя. Финансирование мизерное, офицеры живут в нищете, для солдат два года службы – сплошной тяжелый принудительный труд, то на стройках, то на сельхозработах.

Вечером Чаушеску созывает совещание, на котором требует навести порядок в Тимишоаре, чего бы это ни стоило, а в противном случае угрожает министру обороны расстрелом. Силовики явно не полны энтузиазма, министр внутренних дел робко пытается объяснить, что пока не введено чрезвычайное положение, юридические основания для использования армии отсутствуют. Тогда следует спектакль, который на протяжении истории человечества разыгрывали многие тираны.

Чаушеску впадает в лирическое настроение, вспоминает, как в 1945г. участвовал в атаке коммунистов на нынешнее здание ЦК РКП (которое так скоро станет целью нового штурма!), потом бросает своим слугам:

- Ищите себе другого генерального секретаря!

И направляется к выходу. Достаточно было просто промолчать, но куда там. Все присутствующие бросаются следом, убеждая лидера, что без него никак. Чаушеску на несколько минут застывает в задумчивости, потом произносит:

- Ну, хорошо.

Генсек сделал свой выбор – он выиграл дополнительные четыре дня власти и проиграл несколько дополнительных лет жизни.

Сразу после совещания, вечером 17 декабря армейские и милицейские патрули расстреливают оставшихся в центре Тимишоары демонстрантов. Гибнет 59 человек. Народу на улицах немного, но войска палят так, что в течение пары часов кажется, что идет ожесточенное сражение. Ночью и утром 18 декабря в Тимишоаре царит тишина. Кажется, что все кончено. Успокоенный Чаушеску уезжает с визитом в Иран.

Но затем происходит, наверное, самый героический поступок румынской революции. Уже зная, что власти готовы на все, 30 человек все-таки выходят на демонстрацию на площадь перед кафедральным собором. Тогда впервые появляется румынский флаг с дыркой посередине, на месте вырезанного коммунистического герба, ставший впоследствии символом румынской революции. И силы безопасности, один раз отбывшие повинность по защите ненавидимого всеми правителя, опять в течение двух часов не стреляют. Этого достаточно, чтобы демонстрация выросла до 500 человек. После этого начинают стрелять, убивают троих, остальные разбегаются. Но раз протестующих не остановил вчерашний кровавый вечер, понятно, что они еще вернутся.

Как только в Тимишоаре начались волнения, междугородние и международные телефонные линии были отключены, и граница закрыта. В ответ по миру начинают расползаться жуткие слухи – в городе убиты тысячи человек, танки и артиллерия стирают с лица земли целые кварталы, расстреливают детей – которые иностранные СМИ с лету подхватывают и через радиостанции транслируют обратно, на Румынию. Что-то из этого было реальными впечатлениями напуганных очевидцев, что-то могло быть провокацией с целью раздуть в Румынии огонь восстания, но в любом случае слухам верили – режим расплачивался за маниакальное стремление скрывать наличие проблем и недовольства. Однако самый безумный поступок властей еще впереди.

Было приказано сделать вид, что в Тимишоаре никого не убили. 18 декабря тела погибших тайно увезли в Бухарест и сожгли. А людям, искавшим своих родных и знакомых, было велено говорить, что те бежали за границу. Но в городе все прекрасно знали о жертвах среди протестующих, молва многократно увеличивала их количество, потом пошли сообщения западных радиостанций о расправе Чаушеску с населением Тимишоары. Добавившая в историю тимишоарского восстания мрачно-мистических тонов история с исчезновением трупов, переполнила чашу терпения рабочих города.

С требований прояснить судьбу исчезнувших и в случае подтверждения худшего выдать тела погибших родственникам для организации нормальных похорон 19 декабря начинаются волнения на крупных предприятиях. Объявляет забастовку завод электрооборудования. От приехавшего успокоить протестующих главы уездной партийной организации требуют убрать войска из города. Заодно в основном женский коллектив вспоминает и прозу жизни.

- Нет тепла в квартирах, нет мяса, нет шоколада для детей, нет чулок, трусов, ваты…

А у главы парторганизации тоже нет ни полномочий убрать войска из Тимишоары, ни достаточного количества топлива, мяса и трусов. Пролетарская революция, которую так долго прославляли классики марксизма-ленинизма и их румынские последователи, в Румынии таки началась.

Утром 20 декабря объявляют забастовку все крупные предприятия Тимишоары, рабочие выходят на демонстрации и вскоре более 100 тыс. человек направляются к центру города. Из Бухареста идут заклинания о беспощадности к врагам, но открывать огонь по такой огромной демонстрации представляется полным безумием. Осуществляющие командование военными операциями в городе начальник Генштаба Штефан Гушэ и заместитель министра обороны Атанасие Стэнкулеску приказывают не препятствовать демонстрантам. На улицах протестующие братаются с солдатами. Со своей стороны, и народ ведет себя по другому – никто не пытается вломиться в здание уездного комитета партии, нет грабежей и погромов.

Демонстранты заполняют площадь перед кафедральным собором, а в выходящем на нее здании городской оперы формируется первая после 1948г. по существу легальная некоммунистическая организация Румынии – Румынский демократический фронт. Народ имеет возможность насладиться завоеванными им свободой ассоциаций и свободой слова. В течение многих часов все желающие обращаются к огромной толпе с балкона оперы.

Чаушеску, вечером 20 декабря вернувшийся из Ирана и услышавший массу плохих новостей, остается абсолютно непримиримым. В тот же вечер он выступает по телевидению и доводит до сведения народа, что любые протесты будут беспощадно подавлены, так как единственным их источником является подрывная деятельность иностранных агентур. В Тимишоаре вводится чрезвычайное положение. Следуя коммунистическим привычкам, вождь отдает распоряжение срочно, уже на следующее утро, созвать большой митинг у здания ЦК РКП в Бухаресте.

Митинг, только отнюдь не проправительственный, собирается и в Тимишоаре - с утра 21 декабря сотни тысяч демонстрантов приходят на площадь перед кафедральным собором. С балкона оперы зачитывается прокламация Румынского демократического фронта – отставка Чаушеску, соблюдение гражданских и политических свобод, освобождение политических заключенных, проведение свободных выборов. Реализуема ли эта программа? Тимишоарцы ждут ответа от остальной страны, прежде всего от столицы.

В Бухаресте ближе к полудню приятного солнечного дня сотни тысяч людей собираются на площадь перед зданием ЦК РКП. Приближается самый резкий, самый поразительный разрыв постепенности. Первые полчаса все идет как надо – на разогреве выступают несколько статистов «из народа», потом вождь начинает хриплым старческим голосом вещать о предстоящем повышении зарплат и пенсий, и уже после этого вступления переходит к проклятьям в адрес так и не названных «определенных кругов, стремящихся подорвать независимость и территориальную целостность» Румынии. Народ успевает несколько раз поаплодировать и поскандировать славословия правителю.

Затем что-то происходит. Происходит на глазах у сотен тысяч, а с учетом телетрансляции на всю страну, у миллионов людей. Но о том, что это было,  единого мнения нет до сих пор. Из толпы доносится какой-то шум, среди митингующих возникает движение. Становятся различимы выкрики, а потом скандирование лозунгов против Чаушеску. Правитель в ужасе застывает на своем балконе, потом пытается взять себя в руки, призывает к спокойствию и, теперь уже не по бумажке, а в панике пытаясь что-то на ходу сымпровизировать, еще раз обещает повысить зарплату. На площади происходят непонятные вспышки паники – по версиям разных свидетелей, в толпе взрывают пиротехнику, кто-то колет людей иголками, спрятанный где-то громкоговоритель имитирует рев танковых моторов, наконец, народ разбегается от групп, скандирующих лозунги против Чаушеску, боясь, что по ним будут стрелять. Менее чем через час после начала люди начинают дружно покидать митинг. Еще через десять минут уходит с трибуны злой и растерянный Чаушеску.

Трансляция к тому времени отключена, но миллионы людей по всей стране видели и слышали главное – начало выкриков из толпы и жутко растерянное лицо генерального секретаря. Это был достойный пролог румынской «революции в прямом эфире».

Сразу же после сорванного митинга в центре Бухареста начинают собираться группы протестующих. Через некоторое время самая организованная из них занимает Университетскую площадь – другой важный пункт в центре города, помимо Дворцовой площади, на которой расположено здание ЦК. Здесь они остаются до позднего вечера. Число демонстрантов вскоре достигает нескольких тысяч.

Первые несколько часов демонстрации проходят мирно. Нужно время, чтобы поднять войска и подтянуть их к центру столицы. Около 5 вечера происходят первые столкновения, в которых гибнет 15 демонстрантов. Но потом еще несколько часов силы безопасности стоят перед демонстрантами, не атакуя их. Мятежники перегораживают ведущий к Университетской площади проспект баррикадой. Министр обороны Миля лично инспектирует приготовившиеся к атаке войска, и просит их по возможности стрелять только в воздух.

А мятежники сопротивляются отчаянно. Сооруженная ими баррикада весьма основательна, а когда обстановка становится тревожной, ее поджигают. В озаряющем центральную площадь города зловещем свете пламени на прорыв идут БТРы. Они застревают в баррикаде и загораются. Сокрушить твердыню повстанцев удалось только танкам. К этому времени сверху приходит приказ стрелять, так что собравшихся на Университетской площади людей давят гусеницами и расстреливают. Гибнет 48 человек.

Наступает последняя ночь коммунистического правления. Докладывают о протестах в Брашове, Сибиу и Клуже. Армейские патрули как на неприятельской территории ведут разведку в собственной столице и докладывают, что светящихся окон гораздо больше, чем обычно. Добрая половина жителей Бухареста не спит. Самые неутомимые и отчаянные участники протестов едут на окраины города, чтобы поднимать рабочих. Вскоре после часа ночи 22 декабря 1989г. появляются известия о том, что в рабочих районах города начинают собираться демонстрации.

Начиная с семи утра коллективы большей части бухарестских предприятий, несколько сотен тысяч человек по еще темным ранним декабрьским утром проспектам направляются к зданию ЦК РКП. Несомненно, это была величайшая демонстрация во всей румынской истории.

Около восьми утра Миля отдает приказ войскам начать развертывание для обороны центра города от повстанцев, в столицу вызываются подкрепления из соседних городов. Министр обороны выполняет все указания твердо решившего сражаться до конца Чаушеску, но нервы у него сдают – противоречие между страхом перед начальством и ужасом от мысли, что, скорее всего, придется отправить на тот свет тысячи соотечественников, становится невыносимым. Нелегко и солдатам на улицах: поднявшиеся против властей мятежники – люди для них вполне свои, любить Чаушеску солдатам, как и демонстрантам, не за что, но и рисковать трибуналом за нарушение присяги страшно. Из города начинают приходить сообщения о братании солдат с населением, но в восточном районе Бухареста военные открывают огонь по  колонне демонстрантов. 

Чаушеску тоже сильно устал. В 8.30 он приказывает отвезти его домой. Охрана отвечает отказом – мятежники в ближайшее время могут захватить кварталы, через которые пролегает путь к особняку генсека. Столица больше не принадлежит тому, кто десятилетиями был ее безраздельным хозяином. Так внезапно иногда рассеивается могущество.

Буквально в следующие минуты после этого разговора Чаушеску докладывают, что его министр обороны Миля застрелился. Правитель вне себя от ярости на «предавшего» его генерала. Но у Мили есть заместитель – никто иной, как брат президента Илие Чаушеску. На приказ взять на себя командование войсками и защитить родственника Илие отвечает отказом и сбегает из здания ЦК.

Остается другой заместитель – Стэнкулеску. Тот ранним утром возвращается из Тимишоары и первым делом едет в военный госпиталь, где работает его старый друг. Последний по просьбе генерала закатывает ему в гипс абсолютно здоровую ногу. Стэнкулеску тоже не хочет стрелять в народ ради сохранения власти тирана. Но задумка отсидеться пока ужасная ситуация не будет урегулирована не проходит. Чаушеску распоряжается доставить Стэнкулеску в ЦК «вне зависимости от состояния его здоровья» и около 10 утра приказывает ему взять на себя командование румынской армией. Демонстранты находятся в 20 - 30 минутах пути от центра, где их ждут приготовившиеся к бою войска. Что же, раз укрыться от судьбы не получилось, Стэнкулеску принимает ее вызов.

В 10.07 новый министр обороны передает в войска приказ (разумеется, не согласованный с руководством) – не препятствовать передвижению демонстрантов по Бухаресту, вызванным в столицу частям возвращаться назад, по всей стране армии снять с себя ответственность за охрану партийных учреждений. Как много иногда зависит от одного человека – нетрудно представить, какое облегчение испытали солдаты и офицеры на позициях, какова была радость демонстрантов, когда, войдя в центр Бухареста, они обнаружили там дружелюбно встречавшую их армию.

В течение следующего часа руководство госбезопасности и милиции отказываются защищать Чаушеску (не сообщая ему об этом). Наиболее честные в отношении руководства люди находятся в бухарестском горкоме партии – оттуда звонят в ЦК и говорят, что они «больше ничего не могут».

Картина революции становится все более радостной, но и безумной. Пока демонстранты братаются с солдатами и преодолевают последние кварталы перед зданием ЦК РКП, радио и телевидение передают указ Чаушеску о введении чрезвычайного положения на всей территории страны и сообщение о том, что генерал Миля казнен за измену. Тогда рождается легенда, что армия по инициативе снизу перешла на сторону революции после того, как Чаушеску казнил отказавшегося стрелять в народ министра. Между тем, Стэнкулеску вызывает в ЦК вертолет.

Около 11.20 несметные толпы демонстрантов начинают заполнять площадь перед зданием ЦК. Правитель (или уже не правитель) видит, что войска беспрепятственно пропускают революционеров, а значит, все потеряно. И тогда этот самовлюбленный и жестокий, но не лишенный мужества человек совершает свой самый смелый (он же самый безумный) поступок. Он хватает громкоговоритель и выбегает на все тот же знаменитый балкон, чтобы попытаться переубедить восставший народ. Сотни тысяч людей встречают одинокого Чаушеску криками ненависти, а через пару секунд ловко брошенный кем-то обломок доски выбивает громкоговоритель из рук генерального секретаря Румынской коммунистической партии, президента Социалистической Республики Румынии.

В этот момент первые ряды революционеров уже вошли в безропотно распахнувшиеся перед ними двери доселе неприступной твердыни власти. Круг замкнулся. Когда-то молодой и полный надежд Чаушеску участвовал в нападении на этот дом, чтобы через несколько дней получить власть и начать строить чудесный новый мир. Сорок четыре года спустя новый мир построен – в 1938г. валовой национальный продукт на душу населения в Румынии составлял 30% от немецкого, теперь – 17%. После огромных жертв и тяжелого труда нескольких поколений румын отсталость страны только увеличилась. Так что теперь несломленный и злой, но всеми покинутый и бессильный старик удирает под натиском людей, полных решимости избавиться от коммунистов.

Далее следует самая знаменитая румынская телевизионная картинка. Вертолет со свергнутым диктатором взлетает с крыши здания ЦК РКП под яростно-радостный рев бесконечной толпы, заполнившей Дворцовую площадь и все окрестные улицы. Коммунистическое правление в Румынии завершено.

В 11.15 утра толпа революционеров появляется у ворот только что передавшего указ о чрезвычайном положении телевидения. Им приходится стоять около часа – телевизионное начальство все еще не уверено в исходе. Только когда силовики объясняют ему, что они больше не защищают Чаушеску, революционеры входят в здание телевидения и едва ли не в момент взлета вертолета выходят в прямой эфир. Еще трудно сказать, что было событием более потрясающим – бегство диктатора или новая картинка на экране. После десятилетий лицезрения фигур в пиджаках и при галстуках с постными лицами говоривших скучные вещи, перед миллионами людей по всей стране – от имевших основания ждать больших перемен жителей Бухареста, до ни о чем не подозревавших обитателей тихих карпатских долин – предстали искренне взволнованные люди в свитерах.

- Бог повернулся лицом к румынам! Диктатура пала! - объявили народу актер Ион Карамитру и поэт Мирча Динеску.

Помимо этого они мало что могли сказать. Впереди была неизвестность.

Но в тот момент таких слов было достаточно. В считанные мгновения та (несомненно, большая) часть населения, которая все еще была объята страхом, бояться перестала. Во множестве больших и малых городов возникшие как из-под земли отряды гражданских активистов занимают присмиревшие и опустевшие уездкомы и горкомы РКП. Грозная и всемогущая, четырехмиллионная Румынская коммунистическая партия не уходит в оппозицию, она просто исчезает. В течение одного дня.

А центр власти сделался центром безвластия. Охваченная радостной эйфорией толпа рассматривает покинутые кабинеты бывшего ЦК, спорит о будущем страны, кое-что, конечно, крадут, но большого погрома не происходит. Любой желающий может выступить с любимого балкона Чаушеску перед сотнями тысяч людей стоящих на площади. В коридорах власти революционеры отлавливают премьер-министра и заставляют его заявить с балкона об отставке.

В здании ЦК появляется Илие Вердец, работавший у Чаушеску главой правительства за несколько лет до революции. Он считает своим долгом спасти погибший режим, поэтому созывает совещания в тех кабинетах, где толпится не очень много революционеров, пытается собрать сторонников, связаться с силовиками. Никто его не слушает, всем ясно, что время такого человека ушло. Петре Роман, вошедший в оплот власти в первых рядах революционеров, тоже пытается наладить руководство, но как это сделать непонятно. У профессора, принимавшего участие в протестах с самого их начала в столице, конечно, есть заслуги, но существуют и другие достойные люди, рисковавшие жизнью на бухарестских улицах. Почему руководить должен именно он?

Многие из свергавших коммунистов и разрушавших империи в 1989 – 1991 годах стран знали очень резкие смены политического строя, но румынская ситуация была уникальной. Власти не было никакой. То есть почти никакой.

Румынская армия нового времени не раз терпела поражения, но ни при каких, даже самых тяжелых передрягах не распадалась изнутри (как, например, в России в 1917г.). Сохраняет она единство и дисциплину и 22 декабря. Стэнкулеску после бегства Чаушеску срочно переезжает из охваченного анархией бывшего ЦК в министерство обороны. В 13.30 он передает войскам указание подчиняться только приказам министра обороны. То есть, если откуда-то появится и начнет качать права верховный главнокомандующий – посылать его куда подальше. В этот момент ставится точка в процессе отстранения Чаушеску от власти. Фактически, Румынией управляет Стэнкулеску. Правда, легитимность этой власти, мягко говоря, сомнительна. Генерал командует армией на основании устного указания бежавшего диктатора.

А что же этот последний. Вертолет со свергнутой четой летит к Чаушеску на дачу, на озеро Снагов. Оттуда свергнутый генеральный секретарь пытается дозвониться до командующих военными округами, и получает заверения о верности из города Питешть. Вертолет летит в Питешть, но в это время только что взявший на себя всю полноту командования армией Стэнкулеску объявляет воздушное пространство Румынии закрытым для полетов. Генерал жаждет окончательно избавиться от своего бывшего начальника, сбив его вертолет. Но кто-то из его подчиненных жалеет пилота и сообщает ему, что дальше лететь не стоит. Николае и Елена приземляются около Тырговиште. Остается единственное средство добраться до Питешть – выйти на трассу и заняться автостопом. Останавливается местный врач по фамилии Дека.

Двое охранников свергнутых правителей садятся в другую остановленную машину. К тому времени они приходят к пониманию, что служить Чаушеску больше не стоит, и просят шофера отстать и повернуть в другом направлении. И доктору Деке тоже не хочется возить свергнутого диктатора, так что он рассказывает Николае и Елене, что его машина сломалась. А что делать, изделие то с заводов социалистической Румынии! Несчастное изгнанное семейство ловит другую машину, которая таки увозит их в Тырговиште.

Директор Издательства технической литературы не лез под пули на Университетской площади 21 декабря, не собирал демонстрантов на окраинах в ночь на 22 декабря. В то утро будущий лидер румынской революции как обычно пришел к себе на работу. Но он был общительным человеком, имевшим много знакомых, поэтому сумел получить полезную информацию о происходящем, а вскоре увидел из окна своего офиса толпы народу, идущие свергать власть.

Ион Илиеску родился в 1930г. Его отец был коммунистом-подпольщиком, умершим в тюрьме, что при власти коммунистов обеспечило Илиеску отличные возможности для карьеры. Правильным стартом карьеры в то время являлась учеба в Москве, что он и сделал в 1950 – 1954гг. В СССР коммунистические убеждения румынского комсомольца должны были закалиться, но получилось не совсем так. Среди советских студентов в те годы было много людей, видевших страну и общество, раздавленные всемогущим государством, и мечтавших о более гуманном социализме. Такая атмосфера подействовала и на Илиеску – он сделал успешную партийную карьеру, но заслужил репутацию либерала среди коммунистов.

Это помогло будущему лидеру революции во времена румынской оттепели, когда он добрался до поста министра по делам молодежи, и помешало, когда Чаушеску решил, что страну лучше заморозить. С 1971г. начинается медленный, но верный путь вниз – глава уездного парткома Тимишоары, потом Ясс, а с 1984г. – директор Издательства технической литературы, откуда он и начал обзванивать своих знакомых утром 22 декабря.

В 13.45 у Стэнкулеску, пятнадцать минут назад отобравшего остатки власти у скитающегося по дорогам в окрестностях Тырговиште Чаушеску, раздается звонок. Директора издательства беспрепятственно соединили с фактическим руководителем государства. Состоялся разговор, после которого Илиеску покинул свою издательскую ссылку и поехал на телевидение.

Там он застает прибывшего из занятого повстанцами бывшего ЦК Романа. Последний знаком Илиеску в первую очередь благодаря отцу Петре – Вальтеру Роману, ветерану международного коммунистического движения, занимавшему важные посты в Румынии в 1950 – 60-е годы. Родившийся в 1946г. Роман-младший, похоже, с самого начала иллюзий относительно коммунизма не питал – он избрал научную карьеру, которой оставался верен до свержения коммунистов. Революция застала Романа в должности заведующего кафедрой политехнического института.

В 15.30 Илиеску и Роман уже в министерстве обороны. Армия и госбезопасность, отвергшие Чаушеску, но не готовые принять какого-нибудь вышедшего из народа революционера или диссидента в качестве главы государства – Илиеску, либеральный коммунист – Роман, один из предводителей революционеров, но не чужой и для элиты – сами революционеры, исходящие из того, что отныне с коммунизмом покончено. Такая связка должна попытаться взять под контроль скатывающуюся в хаос страну.  Стэнкулеску вручает власть над Румынией Илиеску и Роману.

А уже из министерства обороны Илиеску и Роман едут в бывший ЦК и выходят на тот самый балкон. Огромная толпа по-прежнему занимает площадь. Начало общения новой власти с народом неудачное.

- Дорогие товарищи! – произносит Илиеску свое привычное. В ответ раздается дружный свист.

Но Илиеску хорошо владеет собой, чувствует окружающую обстановку и умеет к ней приспосабливаться. Так что через считанные минуты «дорогие соотечественники» благосклонно принимают сообщение о том, что сформирован Фронт национального спасения, который будет руководить страной до проведения свободных выборов. Вовсе без власти страна все равно жить не может, а других убедительных претендентов до сих пор не было видно.

Новая власть должна как можно скорее объявить стране программу. Илиеску, планирующему реформы в духе «перестройки», поначалу не нравится созданная группой революционеров программа безоговорочного перехода к демократии. Но он отдает себе отчет, что его «не поймут» ни многие соратники по новому правительству, ни улица, и одобряет документ.

В ночь с 22 на 23 декабря по телевидению зачитывают Коммюнике Фронта национального спасения. Все прежние правящие структуры распускаются. Происходит жесточайший обрыв легитимности – вместо деспотических, но худо-бедно законодательно оформленных институтов, ближайшие месяцы страной предстоит править группе лидеров, которые сами себя провозгласили среди революционной сумятицы.

Источник их легитимности только один – они обеспечат проведение свободных выборов. С этой целью в Румынии отменяется однопартийное правление, народу гарантируются личные и гражданские свободы, включая право создавать любые партии. Многопартийные выборы назначаются на апрель 1990г. Страна вместо Социалистической Республики Румынии становится просто Румынией. В экономической части программы однозначно говорится о прекращении форсированного вывоза товаров и «великих строек». Дальнейшие перспективы более туманны – лишь расплывчатые слова о «децентрализации, поощрении эффективности».

Впрочем, большинство прильнувших по всей стране к экранам зрителей одного из величайших в истории реалити-шоу, скорее всего, слушают Коммюнике не очень внимательно. С экрана на них обрушиваются куда более волнующие новости. Обстановка в стране стремительно меняется к худшему. 

Около 18.00 на Дворцовой площади кто-то начинает стрелять из бывшего королевского дворца по бывшему ЦК. Знаменитый балкон пустеет. Только что свергнувший деспотию народ в страхе и тревоге покидает площадь. Стрельба усиливается и перекидывается на другие районы города. Начинаются три дня кровавой сумятицы.

В истории румынской революции загадочны слухи о проникновении в страну иностранных агентов перед началом событий, таинственны многие обстоятельства провала митинга 21 декабря, не до конца понятны некоторые детали начала волнений в Тимишоаре и Бухаресте. А теперь мы подошли к супертайне румынской революции – терроризму! С ночи на 23 до 25 декабря в Бухаресте, Тимишоаре и некоторых других городах кто-то вел огонь по правительственным учреждениям, общественным зданиям, войскам и просто людям на улицах. Борясь с ними, армия палила из пулеметов и пушек среди городских кварталов, разрушая памятники архитектуры и жилые дома. Сплошь и рядом испуганные и дезориентированные части вступали в бой друг с другом, думая, что атакованы неуловимыми и никому толком не известными «террористами». Телевидение доводило зрителей до истерии потоком пугающих новостей, политики призывали граждан выходить под пули на защиту революции, представители армии и госбезопасности (переведенной под армейское командование) наперебой клялись в верности новым властям, но некто грозный и неуловимый продолжал убивать всех подряд.

В тот момент вся румынская и международная информация о происходящем была однозначна – речь идет о контратаке всех или части сил госбезопасности, стремящихся восстановить правление Чаушеску. Последний находился в руках новых властей. Водитель второй машины, пойманной Николае и Еленой, - мастер по ремонту велосипедов Петришор - тоже никаких дружеских чувств к свергнутому семейству не питал. Он убедил беглецов спрятаться в Институте растениеводства в Тырговиште, а сам вызвал милицию. В 15.30 22 декабря свергнутые правители были арестованы и помещены в военную часть. 24 декабря руководство ФНС решает, что ради прекращения атак террористов супругов Чаушеску следует как можно скорее уничтожить.

25 декабря в Тырговиште прибывают члены наскоро сформированного трибунала. Состоявшийся в тот же день суд был больше похож на митинговую перебранку враждующих политиков, чем на юридическую процедуру. Члены трибунала сыплют реальными (упадок экономики и обнищание населения) и фантастическими (убийство 60 тыс. человек) обвинениями, или просто оскорблениями («эй, ты, наш академик, не умеющий читать» – обращение к Елене). Мужество не изменило Чаушеску и в этот момент – он не делает ни малейших попыток вымолить снисхождение, а только повторяет, что не признает законность трибунала.

Глупость тоже осталась при нем.

- Рабочие стоя аплодировали мне! – гордо бросает он обвинителям. Поскольку перед лицом смерти не врут, похоже, генеральный секретарь и в самом деле десятилетиями принимал за чистую монету все многочисленные инсценировки актов любви между партией и народом.

Суд произносит приговор, и чету Чаушеску ведут к стенке. Планировалось все сделать красиво – с последним желанием, священником, а также съемкой для телевидения. Но. Палачам Карла Английского, Людовика Французского или Николая Российского было легче – к моменту казней те уже много месяцев как не правили. А для солдат, которым предстояло отправить к праотцам румынского правителя, тот был президентом и главнокомандующим какие-то четыре дня назад. Так что командир расстрельного взвода перенервничал – как только Николае и Елену вывели во двор, он сразу выхватил пистолет и пальнул в них. Солдаты восприняли это как сигнал и открыли беспорядочный огонь по казнимым. Телевидение смогло запечатлеть лишь мертвые тела поверженных тиранов.

7 января 1990г. смертная казнь в Румынии была отменена.

25 декабря 1989г. стрельба в румынских городах и в самом деле прекратилась. Остались загадки. Террористы появились вечером 22 декабря непонятно откуда, убили несколько сотен человек и бесследно растворились в темноте рождественской ночи. На поле боя они не оставили ни одного убитого, ни одного раненного, ни одного пленного. Ни одно из румынских правительств последующих лет так и не смогло дать внятных разъяснений, почему так произошло, и толком не рассказало, кем были террористы.

Потом, в ходе политической борьбы в Румынии, возникло и стало популярным другое объяснение террора. Эта была инсценировка, устроенная руководством ФНС для того, чтобы разогнать с улиц восставший народ, вниманием которого в противном случае мог бы завладеть кто-то другой. Или для того, чтобы спровоцировать советское вторжение, а затем под прикрытием танков «старшего брата» восстановить у власти некую обновленную версию коммунистической партии. 23 декабря один из сподвижников Илиеску Сильвиу Брукан связывался с Москвой на предмет возможной военной помощи. Но положительного ответа из СССР не последовало, да и в новом румынском руководстве идея не всем пришлась по душе.

 Или кому-то нужно было непременно устранить обвиненное в организации террора и потому разгромленное ведомство госбезопасности? Или до такой степени боялись, что Чаушеску расскажет что-то лишнее, что ради его казни затеяли весь адский спектакль?

 Что это было на самом деле? В чьих секретных досье спрятана истина? Выплывет ли она когда-нибудь на свет божий? Румыны умеют загадывать головоломки.

Или это вообще были не румыны?

Всего за время революции 1989г. погибли 1 104 человека, из них 162 – до бегства Чаушеску и 942 – после.

Но, так или иначе, трехдневный кровавый морок рассеялся, и в пробившимся сквозь него свете начали обозначаться контуры новой Румынии.

Свежий зимний ветер уносит в небытие тучи удушающих законов и решений прошлого. В декабре 1989 – феврале 1990г. отменяются цензура, ограничения на общение и иностранцами и распространение информации, нормирование продовольствия, электричества, газа и бензина, запрет на аборты, прописка, государственная монополия на внешнюю торговлю, программа систематизации деревень, строительство нового центра Бухареста. Все желающие могут получить загранпаспорт и выезжать из страны. Легализуется греко-католическая церковь. Возобновляются теле- и радиовещание на венгерском языке. Суббота становится выходным днем.

Вывоз товаров из Румынии в 1990г. сокращается на 60%. Хлеб отныне можно купить без проблем, народ встает в очереди за появившимися в продаже впервые за много лет апельсинами. С первых дней января в страну устремляется поток беспрепятственно ввозимых товаров. В то же время по Румынии катится волна повышений зарплат – ощутившие вкус свободы рабочие постоянно требуют этого через заводские организации ФНС и профсоюзы. В январе 1990г. за 10 дней потребление в стране возрастает в шесть раз. С января по апрель 1990г. на социальные нужды румынский бюджет тратит 1 млрд. долларов.

Крестьянам предоставляется возможность брать земельные участки до 5 га. в длительное пользование. 5 февраля выходит закон, разрешающий создание частных предприятий.

Принимается очень либеральный закон о политических партиях. В 1990г. в Румынии создается более ста партий.

Газета "Обсервер" написала в те дни о румынских событиях: «Нечасто отвага тех, кто желал перемен своей стране, бывала столь славно вознаграждена».