Винодольский статут об общественном и политическом строе Винодола. Институт славяноведения Академии наук СССР. М. -Л. Изд-во Академии наук СССР. 1948. 100 стр.

Винодольский закон 1288 г. является одним из наиболее замечательных памятников славянской старины. Изданный впервые в 1843 г., он вскоре же был переведён на русский¹ , а затем на другие языки и стал предметом внимательных исследований, среди которых работам русских учёных: О. М. Бодянского, Ф. М. Леонтовича, И. В. Ягича (в период пребывания его в России) - принадлежит виднейшее место. Этот интерес и внимание старых учёных к Винодольскому закону были вполне естественны, ибо именно этот памятник, по их мнению, позволял воссоздать многие черты старославянского быта и культуры, решить многие спорные вопросы о природе государственной власти у древних славян, о роли и значении общинного начала и другие. Неоднократно старые учёные проводили сравнения этого памятника с другими замечательными памятниками древнеславянского законодательства, в первую очередь с Русской Правдой, и всё с той же, а нередко и ещё более фантастической целью - доказать единство и единообразие всех общественных институтов всех славянских народов (К. Кадлец). Однако во всех этих исследованиях сохранило реальную ценность лишь очень немногое, ибо авторы их в подавляющем большинстве случаев стояли на ложных теоретических позициях и в методологическом отношении были совершенно беспомощны. Особенно ярко это выражено в работах, посвященных чисто юридическому анализу памятника.

Тем больший интерес вызывает небольшое, но богатое содержанием исследование акад. Б. Д. Грекова. Подойти к широко известному, много -раз комментированному памятнику с новых методологических позиций, опираясь на достижения марксистско-ленинской исторической науки, значило произвести переворот в его понимании. И действительно, книга акад. Грекова производит подлинный переворот в понимании не только самого Винодольского закона, но и многих основных вопросов ранней и средневековой истории славянских народов.

До Б. Д. Грекова исследователи не придавали Винодольскому статуту самостоятельного значения. Они рассматривали его с целью разрешения посторонних, хотя, может быть, и важных задач (вроде доказательства господства общинного начала), и их выводы в целом ряде случаев были априорными. Б. Д. Греков впервые подошёл к Винодольскому статуту как к самостоятельному, оригинальному памятнику права, и только после такого углублённого монографического исследования, на основе ?незыблемых фактов, он делает свои выводы и обобщения.

Отличает работу Б. Д. Грекова от трудов его предшественников и постановка отдельных задач исследования. "Я хочу, - пишет автор, - получить ответ на следующие вопросы. Как Винодол удовлетворял свои материальные нужды, т. е, что и как он производил? Как распределялись добытые непосредственными производителями блага? Кто такие эти непосредственные производители? Их организация, отношение к господствующему классу и государству? Что представлял собою класс господствующий? Его отношение к общине? В какие политические формы облеклось винодольское общество? Какова социальная природа власти? Что представлял собою аппарат власти? Как организован был винодольский суд?.." (стр. 9).

Никто до Б. Д. Грекова не ставил таких вопросов. Достаточно сравнить только одну эту постановку проблемы с рассуждениями акад. Ягича, Леонтовича, Кадлеца, Костренчича и др., чтобы стало ясно великое преимущество марксистско-ленинской исторической науки.

Поставив основные вопросы исследования, акад. Греков переходит (гл. II-VI) к систематическому анализу данных Винодольского закона Он последовательно рассматривает хозяйство, общественный строй, общину и церковь, государственный строй, суд. В основу работы над текстом Винодольского закона автор кладёт издание акад. И. В. Ягича - "Закон Винодольский. Подлинный текст с русским переводом, критическими замечаниями и объяснениями". СПБ. 1880, - корректируя его нередко по новейшему изданию памятника д-ра Костренчича² . Но то и другое издания служат только материалом для большой самостоятельной работы автора, который вовсе не склонен принимать на веру ни расшифровку текста, ни тем более комментарии к нему издателей. И здесь, в работе над текстом закона, акад. Б. Д. Греков проявляет изумительную тонкость анализа. Этому уменью читать текст, понимать его скупые, лаконичные, далёкие от литературной обработки строки и извлекать из них положительные данные, уменью пользоваться намёками, косвенными указаниями, уменью комбинировать их и создавать целую картину (например, решение вопроса о существовании домена (стр. 62), вопрос о выборности или назначаемости судей (стр. 77), анализ терминов "врт" (стр. 12), "храм" (стр. 17) и многое другое) можно учиться по книге акад. Грекова.

Тщательно разобрав все статьи Винодольского закона, прокомментировав и расшиф-

¹ В 1846 г. О. М. Бодянским.

² См. Kostrencic M. Vinodolski zakon. Rad Jugoslav. Akademije knj. 227. 1923.

ровав все тёмные, неясные или спорные места, для чего автор широко привлекает материал других законодательных памятников, как местных (Полицкий статут, статут острова Крка и др.), так и отдалённых, но рисующих те же или близкие к ним отношения (Русская Правда, Польская Правда, статуты итальянских городов и др.), акад. Греков воссоздаёт картину государственной и общественной жизни Винодола и конструирует свои выводы.

Основной части исследования предшествуют "Вводные замечания". Они кратко характеризуют состояние Балканского полуострова перед приходом сюда славян и рассказывают о появлении здесь славян и о роли славянского элемента в развитии общественного строя Византийской империи. Далее автор даёт очень сжатый очерк истории хорватского народа в VII-XII вв. и историю составления Винодольского закона. Со всей силой своего авторитета акад. Греков выступает против нелепых россказней буржуазных историков и юристов о "неспособности славян к сплочению, к образованию сколько-нибудь значительных государств" (стр. 4). Он противопоставляет их высказываниям факты из истории государственного строительства хорватов и, в частности, Винодол - "миниатюрное государство, сумевшее однако сохранить в себе все черты своей собственной внутренней жизни, отстояв её от вмешательства иноземных сил" (стр. 5). К сожалению, "Вводные замечания" страдают некоторым недостатком. В них нет совершенно необходимого для полного понимания Винодольского закона очерка (хотя бы и краткого) истории Винодола. Дело в том, что этот край ещё задолго до составления, законов был объектом ожесточённых споров феодальных господ. Сначала, в довенгерский период, Винодол, являвшийся частью Хорватской державы, составлял почти автономную область, в которой жизнь протекала по старым жупным порядкам. После установления в Хорватии власти венгерских королей Винодол, как и некоторые другие важные районы Приморья, стал достоянием венгерских королей, но продолжал сохранять свою внутреннюю автономию. В XII в. он, вероятно, в порядке временного пожалования, входил в состав Крбавской епархии и только в XIII в., в результате пожалования его в 1223 г. венгерским королём Андреем II, подтверждённого Белой IV и др., был закреплён за княжеским родом Франкопанов (князей крчских и модрушских) (грамоты 1193, 1209, 1225, 1242, 1251 гг. "Codex diplomaticus Croatiae, Dalmatian et Slavoniae", ed T. Smiciklas. Zagreb. 1904 - 1906, t. 11, p. 262 - 263; III, p. 77, 244 - 245; IV, p. 144, 442 - 444). Утверждение в Винодоле господства князей Франкопанов произошло, конечно, не сразу и далеко не гладко. Ярким отражением этой борьбы между нефеодальными и феодальными силами, между старыми и новыми порядками и отношениями между людьми и явились Винодольские законы. Само собой разумеется, что они в первую очередь должны были отразить "обеду новых, феодальных сил и элементов и поэтому, естественно, "защищали интересы людей племенитых прежде всего" (стр. 8). С другой стороны, в законах должно было найти своё отражение и стремление народных масс сохранить свои национальные особенности от покушений со стороны Венгрии. Б. Д. Греков совершенно справедливо решительно отказывается считать эти законы каким-то чудом сохранившимся осколком древней славянской старины, как это делали многие.

Специальная глава книги (стр. 9 - 19) даёт яркую, широко оснащённую фактами картину хозяйственной жизни Винодола. Автор делает вывод, что сельское хозяйство играло здесь основную, ведущую роль, но вместе с тем он вполне обоснованно выступает против утверждения акад. Ягича о "слабом развитии торговли" в крае (стр. 17 - 19).

В следующей, третьей, главе - "Общественный строй" (стр. 20 - 53) - внимание читателей прежде всего привлекут очень ценные терминологические экскурсы в область понятий "община", "племе" и "ближики" (стр. 20, 22 - 24). Опровергая построения общинофилов (Леонтович и др.), акад. Греков чётко устанавливает не только наличие, но и довольно значительное развитие частной собственности в Винодоле. Он отмечает изживание родовых пережитков в Винодоле; основным субъектом права в Винодоле "чаще является семья... и значительно реже ближики (т. е. родственники боковые)" (стр. 24).

Особый интерес и значение не только для славистов, но и для всех историков имеет § 4 этой главы - "Люди племенитые" (стр. 35 ел.). Буржуазные историки с их стремлением утопить различия классов в юридических признаках неспособны вскрыть действительное историческое содержание этого термина и этой общественной категории. Их путанице, их беспомощности акад. Греков противопоставляет блестящий по тонкости анализ 5, 54 и 75-й статей Винодольского закона, неопровержимо доказывающий, что племенитые люди - это высший экономический и политический класс (вместе с тем и сословие) винодольского общества (стр. 38), землевладельцы, часть которых была и служилыми людьми князя.

В разделе о кметах Б. Д. Греков высказывает категорическое убеждение в существовании некогда так называемой "кметской правды", которая неписанной сохранялась "в памяти знатоков права" и которая и регулировала отношения между кметами (стр. 43). Так же, как и в вопрос о племенитых людях, Б. Д. Греков вносит ясность в ещё более важный и сложный для разрешения вопрос - о кметах. В то время как Ф. Леонтович вообще отрицал наличие какой-либо существенной разницы между племенитыми людьми и кметами и считал, что над ними "ещё в полной мере господствует идея общинного равенства" ³ , а Ягич столь же необоснованно считал кметов крепостными князя (стр. 144), Б. Д. Греков убедитель-

³ Леонтович Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 18. Одесса. 1868.

но доказывает, что кмет - это крестьянин, член территориальной общины, обязанный рентой своим хозяевам-землевладельцам и повинностями - государству, в данном случае князю. Кмегство - это низший (после него идут только рабы, которых в Винодоле было очень мало) класс феодального общества, картину которого даст нам Винодольский закон (стр. 46).

Мы не будем останавливаться на интересных замечаниях автора о положении церкви и духовенства в Винодоле (гл. IV). Обратимся непосредственно к главе пятой - "Государственный строй" (стр. 56 - 73). Эта проблема освещается Б. Д. Грековым столь же обстоятельно и аргументированно, как и другие. И в этот сложный вопрос он вносит полную ясность, опровергая как "безгосударственные" рассуждения Леонтовича, гак и однобокие философствования Ягича об исконности княжеской власти у хорватов. Винодол в изображении Б. Д. Грекова - вполне сложившееся феодальное государство, особенностью которого было наличие ещё значительных "общинных отношений, ставших, однако, в подчинение государству" (стр. 57). Князь винодольский имел двор, имел свой домен, имел аппарат власти, к участию в которой он допускал и представителен общины, её должностных лиц. Община в Винодоле - "не мёртвое учреждение, но достаточно одряхлевшее, уступившее многие свои функции государству и ему подчинённое" (стр. 73), -заключает автор старый спор о "народоправстве" в Винодоле.

Анализ суда и судебной организации Винодола (гл. VI) лишь подтверждает эти положения. "Суд в Винодоле производится самим князем или от имени князя"; правда, "в общинах есть и местный суд, но все важнейшие дела разбираются в княжеском суде. Избранные общинами суды утверждает князь". В понятии преступления и наказания, равно как и в" системе судопроизводства, сохранились ещё пережитки родового строя и далёкой старины, но они нисколько не умаляют классового назначения и характера суда.

Заключительная, седьмая, глава подводит итоги всему исследованию. Здесь особенный интерес представляют характеристика достижений старых славистов (стр. 96), чёткая постановка проблемы культурной общности славян, новые аргументы для разгрома "норманизма", резкие разоблачительные замечания по адресу тех квазиучёных, которые "решают" все трудные проблемы исторического прошлого простой ссылкой на германский дух и старогерманский язык ("вервь" от "Warf", "скот" от "Scatt" и т. д. - стр. 97 - 98, см. также стр. 11).

Проводя в конце книги параллель между Винодольским законом и Русской Правдой, Б. Д. Греков пишет: "Винодольский статут донёс до нашего времени осколок славянской старины, для всякого историка, не только слависта, весьма интересный и ценный" (стр. 99).

Историк извлечёт из монографии Б. Д. Грекова много ценного и нужного. В этом исследовании Винодольский закон впервые за сто лет со времени его публикации получил достойное его значению освещение. Работа акад. Б. Д. Грекова - новое яркое доказательство великих преимуществ советской исторической науки, мощности её метода, позволяющего заново прочесть и единственно правильно понять и истолковать многие неясные или спорные страницы прошлого.

Оценивая столь высоко книгу Б. Д. Грекова, мы не можем, однако, пройти мимо некоторых её, правда, малозначительных, недостатков. Большая часть их является или результатом излишне доверчивого отношения автора к некоторым исследованиям или следствием недостаточно чёткой отделки текста книги. Так, некритически следуя Г. Новаку⁴ , автор называет имена хорватских, уже принявших христианство, князей Вышеслава (около 800 г.), Борна (810 - 821 гг.) и далее его преемников (стр. 5). В данном случае Новак целиком придерживается старой традиции, сводившей всю историю Хорватии лишь к истории Далмации и тем самым игнорировавшей другие, очень важные события. Если уж говорить о "первых" князьях хорватских, то следует начинать, по крайней мере, с Войномира (около 797 - 803 гг.), затем упомянуть князя Вышеслава, правившего в Нане около 800 г., и далее уделить место Людёвиту Посавскому, первому объединителю хорватских племён (около 817 - 819 гг.), только после него стоит упомянуть о Борне и др. Точно так же едва ли можно упоминать наряду с подлинно существовавшими и дошедшими до нас памятниками древнего хорватского законодательства (постановления Сплитского церковного собора 924 - 925 гг., не точно называемые автором "вечевой устав (914 г.)"⁵ , и постановления нового собора там же, в Сплите, в 926 - 927 гг.)⁶ совершенно мифическую "Книгу законов короля Сильвестра (до 985 г.)" (стр. 6). В перечне документов XI-XII вв. названы грамоты венецианских дожей и венгерских королей (стр. 6), но почему-то опущены, хотя они должны быть названы раньше Других, многочисленные грамоты хорватских королей (до 1102 г.) и банов. Едва ли можно категорично писать, что в XI-XII вв. Хорватская земля дробилась на семь банатств, "каждое из коих представляло автономную политическую единицу, слабо подчинённую хорватскому королю" (стр. 5). Эта цифра "7" дошла до нас в одном малопонятном и до сих пор ещё далеко не расшифрованном документе XII в.⁷ , сооб-

⁴ Novak G. Proslost Dalmacije. Zagreb. 1944.

⁵ "Monumenta spectantia historiam Slavorum meridionalium" (MHSM). Vol. VII, p. 190 - 192. Zagrabiae. 1877.

⁶ Там же, стр. 194 - 196.

⁷ Там же, стр. 486.

щающем, что "было семь банов, которые избирали короля". Но из этого нельзя делать вывод, как это делали старые историки, что Хорватия дробилась на 7 банатств, ибо в том же документе дальше сообщается, что в Хорватии было "12 племён". Кроме того надо иметь в виду, что XI и XII века в истории Хорватии весьма отличались друг от друга государственным строем. Степень подчинения этих областей, восходивших во многом ещё ко временам существования отдельных племён, лишь впоследствии объединившихся в один народ, была весьма различна в зависимости от силы центральной власти (ср. Томислав или Степан Држислав или Пётр Крешимир IV, с одной стороны, или какой-нибудь Светослав, Крешимир III, Димитрий Свонимир и т. п. - с другой).

В книге встречаются нечёткие, дающие возможность иных толкований формулировки, вроде такой: "Заняв новый край... славяне, и в частности хорваты, должны были немедленно облечься в форму государства, чтобы организованно отстаивать свои позиции, защищать себя" (стр. 57). Излишне категорично звучит утверждение, что Винодол знал только отдельные хозяйства (стр. 13, 14, 19 и др.). Ссылка на то, что в Винодольском законе отсутствуют упоминания о коллективном хозяйстве, конечно, недостаточна, ибо сам же автор неоднократно говорит, что основываться только на данных одного текста закона для решения всех вопросов нельзя. Если посмотреть грамоты конца XIII в., относящиеся к району Винодола и ему подобным (их много в указанном издании Т. Смичикласа), то легко можно обнаружить и общие выпасы и леса, Винодольский закон о них не упоминает, вероятно, в силу их обычности.

В заключение нельзя не отметить удивительную небрежность, проявленную издательством при издании этой книги. В списке опечаток издательство отметило лишь 4, и то незначительных, 12 же больших обошло стыдливым молчанием, а среди них есть такие, как "кн. Ольха" (стр. 49, прим.), "Спляд" вместо "Сплита" (стр. 50), "Салонн" вместо "Салоны" (стр. 5); есть опечатки, явно искажающие смысл: "12 духовных особо" вместо "особ" (стр. 52); в ссылке на статью О. Бодянского указан 1946 год вместо 1846 (стр. 66, см. ещё стр. 5, 52, 56, 57, 71, 76, 93 и др.). Почти два десятка опечаток! Не слишком ли это много для книги в 100 страниц?