Новый миф о плане Шлиффена

"Revue d'histoire moderne et contemporaine". Paris. 1960, N 3, pp. 215 - 231.

Реакционный западногерманский историк Г. Риттер выступил во французском историческом журнале со статьей, посвященной военной и политической стороне плана Шлиффена. Автор сравнительно недавно опубликовал на эту тему книгу¹ , основные мысли которой он и излагает в рецензируемой статье. Риттер отдает дань возмущению действиями Германии в отношении бельгийского нейтралитета в 1914 г., отвергает утверждения, будто Бельгия к тому времени перестала быть нейтральной страной и ее вооружения были направлены против Германии. Говоря о немецком вторжении в Бельгию, Риттер даже пользуется выражением "грубое насилие"; он не скрывает, что Шлиффен планировал нарушение не только бельгийского и люксембургского, но и нидерландского нейтралитета.

Все это, однако, имеет целью лишь сбить с толку французского читателя мнимой "объективностью". Подлинная же концепция Риттера такова. Автор пытается представить германский генеральный штаб как организацию, далекую от политики, а Шлиффена - как узкого военного специалиста, руководствовавшегося якобы в процессе работы над своим планом исключительно военными соображениями и будто бы совершенно не принимавшего в расчет последствий нарушения бельгийского нейтралитета. Касаясь вопроса о военной целесообразности плана Шлиффена, Риттер своими рассуждениями фактически оправдывает агрессию. Он пишет, что немецкое наступление на восточной границе Франции между Мозелем и Маасом имело мало шансов на успех, поэтому якобы "не оставалось другого выхода", как продвигаться через Бельгию, чтобы опередить противника. При этом Риттер, забыв о своем "возмущении" нарушением бельгийского и люксембургского нейтралитета, не может удержаться от упрека по адресу Мольтке - младшего: если бы начальник германского генерального штаба в соответствии с планом Шлиффена оккупировал голландскую провинцию Лимбург, положение защитников Льежа значительно ухудшилось бы и немцы выиграли бы драгоценное время.

Автор утверждает, будто германская дипломатия, опасаясь, что военные руководители припишут ее неповоротливости неудачу своих действий, поспешила объявить войну России, Франции, Бельгии. Это, мол, и стяжало германской политике славу "грубо агрессивной", от которой Германия "до сих пор не может избавиться".

Рассуждения Риттера - попытка представить вильгельмовскую Германию как миролюбивую державу, а прочно утвердившуюся репутацию политики германского империализма как агрессивной выдать за "роковую случайность". Однако это попытка с негодными средствами. Миф о том, что германский генеральный штаб стоял вне политики, занимаясь чисто военными вопросами, уже давно развеян. Людендорф и Гинденбург, Тренер и Сект, Кейтель и Йодль, Штраус и Шпейдель появились не

¹ G. Riller. Der Schlieffen-Plan. Kritik eines Mythos. Munchen. 1956.

случайно. Они вышли из тех же кругов, что и Шлиффен.

Риттер грубо извращает историческую истину, характеризуя план Шлиффена как чистый продукт военно-технического творчества. Войну готовили и генералы и дипломаты, служившие одному хозяину - юнкерско-буржуазному империализму. План Шлиффена был вызван к жизни замыслами германского империализма о завоевании мирового господства и должен был положить начало их осуществлению. Лежавшая в основе плана стратегия "молниеносной войны" и тотального сокрушения Франции диктовалась не только желанием избежать одновременной войны на два фронта - против Фракции и России, - но и англо-германскими империалистическими противоречиями, стремлением занять лучшие позиции для последующей борьбы против Англии. Нарушение бельгийского нейтралитета определялось притязаниями германских монополий на Бельгию и ее колонии.

Выдвигая в качестве основной причины первой мировой войны австро-русские противоречия (в действительности второстепенные по сравнению с англо-германскими или франко-германскими), повторяя сказки полувековой давности об "оборонительном характере войны со стороны Германии", Риттер хочет создать впечатление, будто между Германией, Францией и Англией не было противоречий, могущих вызвать войну. Риттер как бы успокаивает французского читателя: мы больше не пойдем на Запад. Ведь вина за войны между западными странами лежит на... России (?!).

Статья Г. Риттера - яркий образец подчинения западногерманской реакционной историографии политическим интересам боннских реваншистов.