Рейтинг
Порталус

Б. Г. ВЕБЕР. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

Дата публикации: 30 мая 2017
Автор(ы): Р. Е. КАНТОР, А. Д. КОЛПАКОВ
Публикатор: Шамолдин Алексей Аркадьевич
Рубрика: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ
Номер публикации: №1496148498


Р. Е. КАНТОР, А. Д. КОЛПАКОВ, (c)

М. Изд-во "Наука". 1974. 336 стр. Тираж 1 900. Цена 1 руб. 69 коп.

Для современного этапа изучения советскими исследователями историографии нового и новейшего времени характерно появление крупных трудов обобщающего характера, анализирующих как целые этапы в развитии национальных историографии отдельных стран, так и состояние разработки (как в национальном, так и в интернациональном масштабе) отдельных ключевых проблем исторического процесса. Эти работы, как правило, находятся на передней линии идеологической борьбы с буржуазной и социал-реформистской историографией и противопоставляют ей марксистско-ленинский подход к изучению истории человечества. Вот почему значительным событием является новая работа одного из ведущих советских специалистов в этой области, старшего научного сотрудника Института всеобщей истории АН СССР доктора исторических наук Б. Г. Вебера.

Книга разделена на две части: первая, занимающая около трети общего объема, посвящена немецкой историографии второй половины XVIII - первой половины XIX в., вторая - разработке тематики "революции на Западе" в русской буржуазной историографии второй половины XIX - начала XX века. Самое построение работы и изложение историографического материала характерны для творческой манеры Б. Г. Вебера: историографический синтез крупного плана достигается благодаря научно обоснованному выделению в море конкретного материала основных "историографических вех" - будь то развитие отдельного раздела исторического знания в национальных рамках за определенный исторический период ("Изучение в России крестьянского вопроса в эпоху Великой французской революции"), анализ становления и роста новой важной тенденции в развитии исторической науки и исторической мысли той или иной страны ("Образование русской либеральной традиции в историографии Великой французской революции") или же характеристика какого-либо другого заметного явления в историографии (прусской "исторической школы", выступавшей в общем русле романтической историографии). Автор не распыляет материал, ему удается избежать весьма распространенной в трудах такого рода опасности - множественных мелких характеристик. В центре его внимания - крупные историки, представленные трудами концептуального характера.

При характеристике немецкой исторической мысли и исторической науки до XIX в. основными "вехами" избраны И. Г. Гердер и его философия истории человечества, А. Л. Шлёцер (попытки создания "универсальной истории"), Ю. Мёзер с его "Историей Оснабрюка", основоположники современного изучения античности в немецкой историографии (И. И. Винкельман, Ф. А. Вольф, А. Г. Л. Хеерен). Именно через раз-

стр. 180


работку истории античности - от Винкельмана к Нибуру - наиболее четко прослеживаются отмеченные классиками марксизма позитивные черты в развитии немецкой историографии того периода в целом. Концентрируя главное внимание на этих "единичных" явлениях в развитии историографии, автор весьма органично "вписывает" их в общий, широкий контекст развития исторической науки в Германии, отмечает особенности ее образования и отпочковывания в отдельную отрасль исторического знания, складывания ее основных направлений под решающим воздействием "трех сильных владычиц" германской общественно-политической мысли - теологии, классической филологии и государственного права. Б. Г. Вебер неоднократно в связи с конкретными явлениями в сфере историографии и необходимостью их оценки ставит вопрос о месте немецкой историографии в общем ряду европейских историографии и дает на этот вопрос убедительные ответы, связывая положение в науке с особенностями исторического пути германских государств. Анализ творчества историков и мыслителей позволяет автору выявить основные линии противоречий в германской исторической науке второй половины XVIII в. - между историками, придерживавшимися в основном просветительской ориентации, и откровенными реакционерами, прямыми предшественниками реакционного романтизма. Вместе с тем он обоснованно подчеркивает ограниченность и противоречивость германского Просвещения, что было прямым следствием "архаичной, уродливой политической обстановки германского мелкодержавья" (стр. 7). Не вызывает сомнений вывод Б. Г. Вебера в отношении творчества Гердера: "Основная заслуга Гердера, предвосхищавшего частично Гегеля, заключалась в том, что он пытался сочетать просветительскую идею поступательного развития единого, по его глубокому убеждению, человечества с признанием самостоятельного значения и индивидуального своеобразия сменявшихся в ходе истории эпох и последовательно вступавших на ее арену народов" (стр. 11). Важно, подчеркивает Б. Г. Вебер, и то, что к Гердеру восходила весьма плодотворная, чуждая ортодоксальному, специфически государственному подходу традиция в германской исторической мысли: в государстве Гердер видел машину угнетения, рожденную насилием и обреченную на исчезновение (стр. 17).

Интересен один из первых в советской историографии крупный очерк о Шлёцере. Анализируя с позиций марксистско-ленинского историзма сильные и слабые стороны творчества этого историка, отмечая его политический консерватизм, уступки теологии, "государственному подходу" и пр., автор подчеркивает, что Шлёцер первым из немецких профессиональных историков исходил при построении своей "универсальной истории" из идей прогресса, хотя и в ограниченном его понимании. Именно это имело в свое время очень большое значение для развития исторической мысли в Германии (стр. 28). Резко критическая струя правомерно преобладает в развернутом анализе творчества борца против идеалов Просвещения, "сторонника и апологета местного партикуляризма, сословных привилегий, отсталой патриархальщины" (стр. 37) Ю. Мёзера. Однако автор все-таки не вполне обоснованно прошел мимо имевшегося в исторических построениях Мёзера рационального зерна: его взгляда на исторический процесс как на последовательную смену состояний, итог взаимодействия условий жизни общества во всем их многообразии, его стремление отгородить историю от теологии, конституировать ее в качестве самостоятельной науки.

Раздел, посвященный первой половине XIX в., включает очерки о двух основных противоборствовавших в тот период направлениях: прусском реакционном романтизме, сердцевиной которого являлась так называемая историческая школа права, и либеральной гейдельбергской школе, продолжавшей в новых условиях традиции Просвещения. Специальный очерк посвящен творчеству патриарха официальной немецкой академической историографии Л. Ранке. Школа Ранке явилась во многих отношениях преемницей реакционно-романтического направления. Последние два историографических явления обстоятельно охарактеризованы в аналитических эссе. Вместе с тем гейдельбергским историкам явно не повезло: в очень скупом по объему очерке затронуты лишь две фигуры - глава этой школы К. Шлоссер и его ученик В. Циммерман. В очерке о Ранке оценочный материал занял непропорционально большое место, оттеснив на задний план историографический анализ его произведений. В главе об "исторической школе права" недостаточно определенно указан имевшийся в трудах ее корифеев известный позитивный момент, хотя и выраженный в

стр. 181


сугубо идеалистической форме, - мысль о преемственности между сменяющими друг друга состояниями общества, о том, в частности, что право и государственные учреждения действительно являются продуктом длительного исторического развития.

Одной из самых удавшихся в работе Б. Г. Вебера является глава "Разработка истории античного мира" в немецкой исторической науке второй половины XVIII - первой половины XIX века. Поэтому вполне убедительно звучит сделанный здесь вывод: "Из трех традиционных направлений немецкой историографии - теологического, укоренившегося под влиянием Реформации, классического, зародившегося в связи с гуманизмом, и государственно- правового, юридического, насаждавшегося в немецких университетах после Тридцатилетней войны - относительно передовым и прогрессивным, а вместе с тем и наиболее плодотворным в научном отношении было классическое" (стр. 71).

Большой заслугой автора является глубокое изучение и творческое использование той важной части теоретического наследия основоположников научного коммунизма, в которой К. Маркс и Ф. Энгельс затрагивали вопросы формирования и роста исторического мировоззрения германской буржуазии, складывания в особых условиях политически консервативной, раздробленной в государственном отношении Германии немецкой буржуазной академической историографии. Рецензируемый труд еще более отчетливо показывает, на какой солидной и всесторонней исторической основе, с учетом и критическим усвоением всего совокупного опыта исторической науки различных стран складывалось историческое мировоззрение пролетариата.

Во второй части книги прослеживается, как проблема революции интерпретировалась в трудах русских либеральных историков XIX - начала XX века. Б. Г. Вебер останавливается на освещении ими истории Реформации, Великой крестьянской войны в Германии, религиозных войн во Франции и, наконец, Французской буржуазной революции конца XVIII века. Специальное внимание русскими историками уделялось - и это вполне объяснимо - крестьянскому вопросу в эпоху буржуазных революций. Все это, бесспорно, ключевые проблемы русской буржуазно-либеральной историографии нового времени. Данная тематика позволяет показать эволюцию идейно-политических и методологических воззрений историков, принадлежавших к этому направлению. Автор исследует истоки их воззрений - общественно- политическую обстановку в стране, влияние предшественников, философскую основу складывавшихся концепций. Особенно важно, что в книге выявлены воздействие на русскую историографию революционно-демократической тенденции и реакция на последнюю со стороны либеральных историков. Раскрытие диалектической взаимосвязи и борьбы этих двух тенденций, безусловно, составляет сильную сторону работы.

Б. Г. Вебер знакомит читателя с первыми русскими исследователями новой истории, которая по принятой тогда периодизации начиналась с конца XV - начала XVI века. В их числе он прежде всего называет М. Н. Петрова. Подвергнув анализу его сложные и противоречивые воззрения, автор обнаружил ряд весьма существенных для развития русской историографии прогрессивных тенденций, связанных с социально-экономическим развитием России, навеянных влиянием передовой общественной мысли и идущих вразрез как с официальной, так и с либеральной историографией. Сюда относится, по мнению автора, постановка проблемы крестьянского антифеодального движения в связи с проблемой революции, развитием экономики, прослеживание преемственности в европейском революционном движении. Петров противопоставлял две тенденции реформационного движения, представленные фигурами Лютера и Мюнцера. Автор подчеркивает, что подход Петрова к оценке личности Мюнцера был значительно более глубоким, чем у немецкого историка Циммермана. В советской литературе уже отмечалось, что в ряде суждений Петрова можно обнаружить влияние классической работы Ф. Энгельса о Крестьянской войне1 . Вместе с тем Б. Г. Вебер подчеркивает, что в целом Петров не смог подняться до революционно- демократической трактовки революционных событий в средневековой Германии и в своих выводах остался на позициях буржуазного либерализма, с типичным для последнего страхом перед народом и революцией и склонностью к уступкам и сделкам "с прошедшим", которую сам Петров обнаруживал у Лютера (стр. 106). Поэтому совершенно закономерно, что в процессе своей


1 М. М. Смирин. Народная реформация Томаса Мюнцера и Великая крестьянская война. М. 1955, стр. 60.

стр. 182


дальнейшей эволюции Петров перешел на откровенно антидемократические позиции.

Характеризуя творчество другого русского историка, В. В. Бауэра, автор подчеркивает стремление последнего подойти к событиям, говоря словами самого Бауэра, "с философской стороны, для выводов общих законов развития человечества, т. е. общих исторических законов" (стр. 109). Бауэр возражал против противопоставления России Западной Европе, признавал революционную форму перехода от одной стадии общественного развития к другой, придавая особое значение при этом выдвижению и росту "среднего, или третьего, сословия" (стр. 114 - 116). Как Петрова, так и Бауэра отличало критическое отношение к западноевропейской, прежде всего немецкой, историографии, склонной к тому, чтобы сводить Реформацию к торжеству "германского национального характера", воспевавшей, говоря словами Бауэра, "превосходство германской расы над славянской и романской, как бы преднамеренно забывая, что еще задолго до Лютера раздавались голоса Гуса, Иеронима Пражского, Савонаролы, Якова Лефевра... и др." (стр. 111 - 112). Не менее критически относился этот историк и к формально-юридической методологии немецких историков. Концепцию Бауэра автор характеризует как антифеодальную по своему духу, но буржуазно ограниченную по своим выводам, что особенно ярко видно из двойственной оценки им роли народных масс. Либерально-буржуазная контрреволюционность брала верх и у этого историка, в дальнейшем он превратился в ярого защитника "установленного порядка" даже в том далеком прошлом, которое было предметом его штудий.

Типичным представителем либерально-позитивистского направления предстает в книге И. В. Лучицкий. Анализ его работ по истории религиозных войн во Франции дает Б. Г. Веберу возможность продемонстрировать существенную черту позитивистского понимания историзма - эволюционизм. Сопоставляя взгляды Петрова, Бауэра и Лучицкого, автор убедительно обосновывает вывод, что если первые при свойственной им либеральной ограниченности все же подходили к пониманию "не только прогрессивного, но и революционного характера" реформационных движений, то последний с позиций позитивистского эволюционизма решительно отвергал всякую диалектику общественного развития. Именно таким был его подход к развитию Франции вплоть до Французской революции XVIII в. (стр. 150 - 151).

Переходя к анализу русской либеральной историографии Французской буржуазной революции конца XVIII в., автор отмечает, что вокруг нее в XIX в. кипела особенно острая идеологическая и политическая полемика. Из-за строжайшей цензуры в России вплоть до 70-х годов XIX в. не появилось ни одной крупной конкретно-исторической работы, посвященной этому сюжету (стр. 201). Возникновение и развитие либеральной традиции в историографии Французской революции автор показывает на фоне основных классовых противоречий самодержавно-крепостнической России. Он подчеркивает, что ведущая роль в разработке истории революций "принадлежала наиболее передовым направлениям общественной мысли России, сначала - революционно-демократическому ее крылу, а с конца XIX в. - марксизму" (стр. 204). Революционно-демократическая историческая концепция, сформулированная в 50-х-60-х годах XIX в. Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым, признавала единство исторических закономерностей в развитии Запада и России, неизбежность революции в России, неразрывную взаимосвязь прошлого и современности. Проблему Французской революции революционные демократы - идеологи крестьянской революции в России - ставили, как пишет автор, "прямо, резко и определенно как проблему острого взрыва классовых противоречий, классовой борьбы, как еще не превзойденной тогда по своему размаху народной революции" (стр. 205), доказывая, что Россия может и должна вступить на тот же путь смелой и решительной ликвидации самодержавно-крепостнического строя "снизу", на путь действительно народной революции. Б. Г. Вебер особо подчеркивает, что революционеры- демократы видели историческую ограниченность буржуазных революций, антинародный характер буржуазного строя.

Буржуазно-либеральные историки выступали, говоря словами Чернышевского, как "защитники притеснений" (стр. 206). Они отрицали идею закономерности и неизбежности революции (Б. Н. Чичерин); испытывая страх перед выступлениями народа, проповедовали "мирный", "органический" путь развития, "без скачков и прыжков" (К. Д. Кавелин); противопоставляли реформы начала XVIII в. в России (как оптимальный вариант общественного развития) событиям в революционной Франции

стр. 183


конца того же века (С. М. Соловьев), пытаясь при этом доказать, что для России наиболее естественным путем эволюции являются реформы "сверху". Подвергнув анализу взгляды В. И. Герье, который первым из русских академических историков приступил к конкретному изучению Французской революции, Б. Г. Вебер показал, что фактически этот историк был последователем С. М. Соловьева. Одновременно автор прослеживает влияние, оказанное на Герье А. Токвилем, и в этой связи обстоятельно характеризует концепции последнего, которые, как известно, пользуются большой популярностью и в современной буржуазной историографии.

В завершающем разделе, посвященном изучению крестьянского вопроса в эпоху Французской буржуазной революции конца XVIII в., рассматриваются труды Н. И. Кареева, М. М. Ковалевского и И. В. Лучицкого. Анализ этого сюжета позволяет автору сделать завершающие штрихи в характеристике эволюции русской либеральной традиции в области новой истории.

Можно только пожалеть, что в книге отсутствует сводная и сквозная характеристика эволюции либеральной тенденции в русской историографии. Целостное рассмотрение этой эволюции дало бы возможность глубже и полнее осветить такие вопросы, как сходство и различие либерализма в историографии русской и западной, лучше понять сочетание в ряде либеральных историографических концепций довольно глубоких суждений, например, о характере Реформации, о смысле Французской революции, о содержании аграрного вопроса во Франции конца XVIII в. с откровенно контрреволюционными заявлениями и выводами относительно путей решения аграрного вопроса в России. Наконец, обобщенная характеристика воззрений русских либеральных историков позволила бы подвергнуть еще более основательной критике их позитивистскую методологию и подчеркнуть неоспоримое превосходство методологии марксистской, диалектико- материалистической.

Выход в свет работы Б. Г. Вебера - заметное событие в нашей историографии. Содержащиеся в ней эссе о наиболее крупных историках XIX в., размышления и выводы автора о том, как они решали ключевые проблемы истории нового времени, существенно обогащают марксистскую историю исторической науки.

Опубликовано на Порталусе 30 мая 2017 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама