Рейтинг
Порталус

ВЕРАСАЛЬСКО-ВАШИНГТОНСКАЯ СИСТЕМА МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ: СТАНОВЛЕНИЕ, ХАРАКТЕР, НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД РАЗВИТИЯ (4 часть)

Дата публикации: 25 декабря 2018
Автор(ы): Горохов В.Н.
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ
Номер публикации: №1545743090


Горохов В.Н., (c)

Маловразумительным с правовой точки зрения стало и предложенное Уставом решение проблемы ограничения вооружений и разоружения. В статье 8-й говорилось о необходимости сокращения «национальных вооружений до предельного минимума, совместимого с национальной безопасностью и выполнением международных обязательств». Сам по себе призыв к ограничению гонки вооружений, безусловно, имел положительное значение. Однако расплывчатость и неопределенность критериев позволяла трактовать его так, что вместо разоружения началось «совместимое с национальной безопасностью» наращивание военной мощи во имя «выполнения международных обязательств» по сохранению мира.
Наиболее уязвимым постановлением Устава было создание мандатной системы, которая названа в статье 22-й «священной миссией цивилизации». Часто встречающееся в западной, а иногда и в современной российской литературе утверждение о том, что организация этой системы «явилась первым, хотя и робким, шагом в сторону отхода от классического колониализма», относится к сфере исторических иллюзий. Как уже отмечалось выше, концепция мандатов представляла собой новое международно-правовое обоснование колониальной политики великих держав. Отличие двух систем — «мандатной» и «классической» — сводилось лишь к декларациям о форме контроля над развитием колонии. По существу никаких изменений в колониальном мире не произошло, о чем свидетельствуют следующие факты. Во-первых, эксплуатация подмандатных территорий осуществлялась великими державами пусть от имени, но в действительности вне Лиги Наций, которая не устанавливала, да и не могла установить какие-то определенные правила этой эксплуатации. Во-вторых, Лига не обладала правом на вмешательство в дела государства-мандатария, а следовательно, и подчиненных ему территорий. В-третьих, «ограничение» колониального господства было сведено к призрачному контролю мандатной комиссии по докладам мандатариев и к подаче Совету Лиги Наций «заключений по вопросам, относящимся к выполнению мандатов». Таким образом, (с.81) контрольные права Лиги Наций на подмандатные территории являлись лишь демократическим прикрытием сохранения колониализма и колониального гнета.
По Уставу к главным руководящим органам вновь образованной международной организации относились: Собрание представителей всех членов Лиги Наций (Ассамблея), Совет и постоянный Секретариат во главе с генеральным секретарем. Их местопребыванием была избрана Женева.
Генеральная Ассамблея созывалась один раз в год (в чрезвычайных ситуациях чаше). Каждое государство — член Лиги располагало одним голосом. Совет Лиги Наций состоял из пяти представителей великих держав-победительниц в качестве его постоянных членов и четырех непостоянных членов, избиравшихся Ассамблеей на 3 года. После отказа США участвовать в работе Лиги Наций число постоянных членов сократилось до четырех, а число непостоянных членов возросло в 1922 г. до шести. Совет должен был собираться на свои заседания не реже двух раз в год. В структуру Лиги Наций, которая окончательно сложилась к 1922 г., входило более 20 различных комиссий, комитетов и организаций: по сокращению вооружений, защите национальных меньшинств, экономическим и социальным вопросам, постоянная мандатная комиссия. Международное бюро труда и др.
Несмотря на широкий круг участников, бесспорное лидерство в Лиге Наций и прежде всего в ее руководящих органах принадлежало Англии и Франции. Великобритания добилась принятия в Лигу пяти своих доминионов (Австралии, Ирландии, Канады, Новой Зеландии, ЮАС) и Индии, получив в Ассамблее 6 «дополнительных» голосов.
Важным звеном организации, обеспечивавшим англо-французский диктат, стал Секретариат, который назначался Советом. Англичане и французы пришли к соглашению, что посты генерального секретаря и его заместителей поочередно будут занимать представители их стран. Первым Генеральным секретарем Лиги Наций был назначен профессиональный английский дипломат Эрик Друммонд (в 1933 г. его сменил француз Жорж Авеноль). Чтобы не оставалось никаких сомнений по вопросу о том, кто намерен руководить работой Лиги, англичане настояли на перемещении Секретариата в Лондон.
Таким образом, утвержденная Уставом структура Лиги Наций, являясь демократической и равноправной по форме, на деле содействовала укреплению главенствующего положения великих европейских держав: Англии и Франции.
Названные недостатки Устава и особенности организационной структуры во многом предопределили характер деятельности (с.82) Лиги Наций, ее очевидные слабости в решении крупных международных проблем. В первые годы функционирования Лиги эти слабости проявились в отказе от обсуждения некоторых спорных вопросов: в урегулировании ряда конфликтных ситуаций в пользу сильнейшей, хотя и виновной стороны; в передаче наиболее сложных и запутанных международных дел на рассмотрение Верховного Совета Антанты и Конференции послов. Последняя стала своего рода «теневым» Советом Лиги Наций, где проблемы решались оперативно и без лишних свидетелей. Постановления Конференции послов, как правило, возвращались Лиге для их формального утверждения (такая практика просуществовала вплоть до официального роспуска Конференции в 1931 г.).
В начале 1920-х гг. Лига Наций приняла посильное участие в разрешении следующих международных вопросов.
Одной из первых была обсуждена проблема о принадлежности и статусе Аландских островов. На них претендовали Швеция и Финляндия. Несмотря на то, что население Аландского архипелага на двух плебисцитах высказалось за присоединение к Швеции, Совет Лиги Наций в июне 1921 г. утвердил резолюцию о сохранении островов под суверенитетом Финляндии при условии предоставления им автономии. Такой вердикт не удовлетворил ни одну из сторон. В октябре 1921 г. под эгидой Лиги Наций в Женеве прошла конференция, участники которой подписали конвенцию о демилитаризации и нейтрализации Аландских островов, остававшихся в составе Финляндии. Решение этого вопроса можно оценить положительно при одной оговорке. На конференцию не была приглашена Советская Россия, имевшая отношение к спорной территории как правопреемница Российской империи, которой принадлежал и архипелаг, и сама Финляндия. Поэтому правительство РСФСР в ноте протеста объявило Конвенцию 1921 г. «безусловно, несуществующей для России». Так из одного территориального спора возник другой, к урегулированию которого пришлось вернуться в 1930-е гг.
Еще более острым оказался польско-литовский конфликт. В 1920 г. Польша захватила Вильнюс. Совет Лиги Наций направил польскому правительству «решительный протест». Однако дальнейший ход событий привел к возникновению ситуации, которую можно назвать анекдотичной, если бы речь шла не о вооруженном нападении. Лига Наций стала защищать агрессора. Это объяснялось стремлением Англии и Франции усилить польское государство как противовес Советской России. Совет Лиги под англо-французским давлением назначил в октябре 1920 г. плебисцит в условиях польской оккупации всего Вильнюсского края. Это решение противоречило не только общепринятым международным (с.83) нормам, но и здравому смыслу. Жесткая оппозиция со стороны общественности и некоторых членов Лиги Наций заставила ее руководящий Совет в спешном порядке передать этот вопрос на рассмотрение Конференции послов. Ее заключение от 15мая 1923 г. было волне предсказуемо: Вильнюс и Вильнюсский край переходили к Польше. Все причастные к конфликту стороны кроме Литвы, чувствовали себя удовлетворенными: Польша добилась международного признания захвата чужой территории Англия и Франция укрепили позиции потенциального противника Советской России; Лига Наций сохранила свое реноме, так как столь позорное решение было принято не от ее имени.
Лига наций проявила свою полную несостоятельность в урегулировании тех споров, в которых участвовала та или иная великая держава. Яркий пример тому — так называемый Корфуский инцидент 1923 г. В этом году на территории Греции неизвестными злоумышленниками были убиты итальянский генерал Теллини, возглавлявший международную комиссию по определению демаркационной линии на албано-греческой границе, а также два офицера и шофер. В ответ на убийство итальянцев Б. Муссолини приказал оккупировать греческий остров Корфу. Совет Лиги пребывал в замешательстве: с одной стороны, следовало осудить территориальный захват, но с другой стороны, его осуществил постоянный член самого Совета. Выход из положения стал уже традиционным: хотя греческая жалоба была адресована Лиге Наций, последняя попросила разобраться в ней Конференцию послов. Там быстро сформулировали условия урегулирования: Греция должна принести извинения Италии и компенсировать нанесенный итальянской стороне ущерб. После этого Италия эвакуировала свои войска с острова Корфу. В итальянских правительственных кругах такое решение было воспринято благосклонно, так как оно не содержало осуждения силовых действий фашистской Италии, а скорее поощряло их.
В разрешении других территориальных конфликтов Лига Наций использовала два основных метода: полный отказ от их рассмотрения и словесные или письменные увещевания.
Первый метод регулярно «применялся» ею в отношении стран Латинской Америки, хотя их представительство составляло 36% от общего числа государств-членов Лиги Наций. Свои отказы от вмешательства в многочисленные споры латиноамериканских стран Совет Лиги аргументировал наличием в Уставе статьи 21-й, которая в доходчивой для европейцев форме излагала доктрину Монро. Подразумевалось, что верховным арбитром в Западная полушарии являлась не Лига Наций, а Соединенные Штаты. (с.84)
Что касается второго метода, то, пожалуй, лучше других его описал У. Черчилль: «Лига Наций? Вот как она поступит. Между двумя странами возникают серьезные противоречия, которые грозят привести к войне. Совет Лиги Наций экстренно собирается и после продолжительных дебатов решает послать обеим сторонам увещевательную телеграмму, приглашая их принять меры к устранению всякой опасности вооруженного столкновения. Обе стороны продолжают угрожать друг другу. Война неизбежна. Совет вновь экстренно собирается и после продолжительного совещания решает... послать правительствам обеих стран новую телеграмму, и которой, ссылаясь на первую, предлагает немедленно разоружиться. Страны не обращают на это внимания. Начинаются военные действия. Война свирепствует. Совет Лиги Наций вновь спешно собирается и после долгих прений решает послать правительствам этих стран третью телеграмму: «Ссылаясь на первую и вторую телеграммы, уведомляю Вас, что если Вы не прекратите немедленно войну, я... не пошлю Вам больше ни одной телеграммы».
Еще одним показателем недееспособности Лиги Наций как «инструмента мира» стало обсуждение проблем, связанных с сокращением вооружений и разоружением. Уже на первом пленарном заседании Ассамблеи 16 января 1920 г. министр иностранных дел Великобритании Дж. Н. Керзон объявил о невозможности добиться реального ограничения гонки вооружений, что и было взято за основу дальнейшей работы Лиги в этом направлении. Десятки проектов и планов разоружения, отправленных в ее адрес различными общественными и пацифистскими организациями, по существу так и не были рассмотрены.
Зависимость Лиги Наций от политических установок великих европейских держав наглядно проявилась в решении вопроса о распределении подмандатных территорий. Не дожидаясь вступления в силу Устава Лиги, Верховный Совет Антанты окончательно утвердил раздел бывших германских колоний уже в мае 1919 г., а владений Османской империи — на своем заседании в Сан-Ремо в апреле 1920 г. Лишь после того, как мандаты были келейно розданы, Совет (а не Ассамблея) Лиги Наций официально санкционировал это решение от своего имени, растянув процедуру торжественного вручения мандатов с декабря 1920 по июнь 1922 г.
В результате к Англии в качестве подмандатных территорий отошли Палестина, Ирак, Трансиордания, Танганьика, часть Того и Камеруна; к Франции — Сирия, Ливан, часть Того и Камеруна; к Бельгии – Руанда-Урунди: к Японии — Маршалловы, Марианские и Каролинские острова; к Австралии — Науру и восточная (с.85) часть Новой Гвинеи; к Новой Зеландии — Западное Самоа; к Южно-Африканскому Союзу — Юго-Западная Африка (позже получившая название Намибии). Державы-победительницы увеличили свои колониальные владения по площади — на 3,6 млн. кв. км (что в 3 раза превышало их собственную территорию), а по населению – на 19,5 млн. человек. Больше других преуспела Великобритания: она получила под свое мандатное управление территории в 2,7 млн. кв. км, на которых проживало около 10 млн. чел.
При оценке роли и значения Лиги Наций наиболее важными представляются следующие выводы. Во-первых, создание Лиги представляло собой принципиально новое слово в теории и практике международных отношений. Это была первая в истории человеческой цивилизации межгосударственная организация по обеспечению и охране мира. Устав Лиги Наций юридически закреплял демократические принципы построения мирового порядка, впервые выдвинув идею коллективной безопасности всех миролюбивых стран. В этом контексте нельзя забывать о преемственности Организации Объединенных Наций и Лиги Наций. Во-вторых, в конкретных условиях межвоенного периода Лига Наций являлась составной частью Версальской системы, включавшей в себя как демократические, так и империалистические методы урегулирования. Главная задача новой международной организации состояла в защите этой системы, в действиях, соответствующих интересам держав-победительниц. При этом критерии справедливости и равноправия часто отступали на второй план. В-третьих, отмеченные выше недостатки Устава, структуры и практической деятельности Лиги Наций превращали ее в «ковчег мира», в малоэффективный и недееспособный международных орган. В-четвертых, успехи и провалы Лиги Наций на международной арене напрямую зависели от готовности или нежелания государств — членов организации и прежде всего ведущих мировых держав проводить ее принципы в жизнь.

РУССКИЙ ВОПРОС НА ПАРИЖСКОЙ МИРНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

Хотя русский вопрос официально не значился в повестке ДНЯ Парижской конференции, ему было уделено самое серьезное внимание. Объяснение вполне очевидно: Советская Россия и распространение коммунистических идей представляли собой реальную угрозу тому мировому порядку, который создавался в Версале. Значение «десяти дней, которые потрясли мир» было понято не одним Дж. Ридом. Лидеры держав-победительниц неоднократно подчеркивали, что новая система международных отношений планируется (с.86) как альтернатива большевизму. Один из биографов В. Вильсона в этой связи справедливо заметил: «Париж не может быть понят без Москвы». Ту же мысль, но другими словами выразил известный американский историк Т. Бейли, который доказывал, что «Совет четырех» в действительности состоял из пяти человек и что «пятым его членом был Ленин, незримый и занимавший невидимое кресло. Он оказывал влияние на всю работу конференции, подстегивал и стимулировал ее».
Общий подход организаторов и руководителей Парижской конференции к решению русского вопроса носил отчетливо выраженный антисоветский характер. Об этом свидетельствовали не только их официальные и кулуарные заявления, но, что гораздо важнее, принятые постановления и прежде всего Версальский договор. В Париже были разработаны или одобрены основные направления борьбы с большевистской опасностью.
Во-первых, оказание всемерной помощи внутренним «демократическим» силам. Как заявлял государственный секретарь США Р. Лансинг: «Любое оппозиционное движение в России следует поддерживать, даже если существует мало шансов на его успех». «Совет четырех» принимал и вел переговоры с бывшим главой Временного правительства князем Г.Е. Львовым, одним из лидеров правых эсеров Б.В. Савинковым и другими белоэмигрантскими политическими деятелями. В мае–июне 1919 г. руководящий орган конференции обменялся нотами с адмиралом А.В. Колчаком, что было равносильно признанию его де-факто «верховным правителем российского государства».
Во-вторых, расширение открытой вооруженной интервенции стран Антанты. На конференции обсуждались различные варианты усиления военного давления на Советскую Россию, из которых наиболее грандиозным, по воспоминаниям Д. Ллойд Джорджа, был план маршала Ф. Фоша, предлагавшего направить против большевиков двухмиллионную армию.
В-третьих, активное содействие малым европейским странам — соседям России в реализации их антисоветских устремлений. Ж. Клемансо первым выдвинул лозунг о необходимости создания «санитарного кордона» против «большевистской заразы». Военный министр Англии У. Черчилль уточнил: «Советская Россия должна быть отгорожена от Западной Европы кордоном неистово ненавидящих большевизм государств». В упомянутом «плане Фоша» предусматривалось максимальное вооружение «санитарно-кордонных» стран и прежде всего Польши как ударной силы антисоветского похода.
В-четвертых, использование мер экономического воздействия. 10 октября 1919 г. Верховный Совет Антанты принял решение о (с.87) полной экономической блокаде России. Этот метод борьбы с советской властью считался весьма действенным, учитывая катастрофическое состояние экономики РСФСР. На Парижской конференции, по понятным причинам, никто не осудил объявленный Антантой экономический бойкот, хотя он был направлен не столько против большевистского руководства, сколько против российского населения.
В-пятых, проведение курса политического непризнания и дипломатической изоляции Советской России. Краткое, но емкое пояснение этому курсу дал сменивший Р. Лансинга на посту государственного секретаря США Б. Колби: «Мы питаем дружественные чувства к русскому народу, но не к его вождям».
Таким образом, внешнюю политику великих держав-победительниц в отношении Советской республики можно охарактеризовать как откровенно враждебную, что нашло свое отражение и в ходе работы Парижской мирной конференции. В чем же состояли причины этой враждебности?
1. Важнейшим фактором стало стремление не допустить распространения большевизма, ограничить его влияние на международной арене. В.И.Ленин изложил эту причину по-большевистски просто и ясно: «Капиталисты боятся, как бы искры нашего пожара не перепали на их крышу».
2. Не менее значимым мотивом полного неприятия западными державами советской власти были те огромные материальные потери, которые они понесли в результате социалистических преобразований. Национализация банков, промышленных предприятий и железных дорог, в том числе и принадлежавших иностранцам, аннулирование всех иностранных займов, введение монополии на внешнюю торговлю — все это воспринималось на Западе не просто негативно, а с непримиримым ожесточением. В этом контексте достаточно привести лишь несколько цифр: иностранные инвестиции в экономику России на 1917 г. оценивались в 2 млрд. золотых руб., что составляло 43% совокупного торгово-промышленного и кредитного капитала; средняя норма прибыли на вложенные средства превышала 12,9%; из 19 крупнейших российских банков 11 были основаны на зарубежном капитале; внешний долг России по иностранным займам накануне Октябрьской революции достиг суммы в 16 млрд. золотых руб. Таков был ущерб, нанесенный западным державам в Советской России, с чем они не могли и не хотели мириться.
3. Не нуждается ни в каких подробных комментариях отношение Запада к провозглашенному советским правительством курсу на разжигание мировой революции и попыткам претворения его в жизнь. Пугающе звучало ленинское определение внешней (с.88) политики Страны Советов — «уничтожение мирового капитализма и его следов», а также лозунги «левых коммунистов» о праве социалистического государства на «красную интервенцию». Столь угрожающе выглядела подготовка военных отрядов для принесения социалистической революции в Персию, Турцию, Китай и другие страны Востока. Все эти революционно-классовые призывы и действия встречали адекватную контрреволюционную антисоветскую реакцию в правительственных кругах западных государств.
4. Немаловажную роль в формировании жестко конфронтационной линии поведения союзных держав сыграли и те преобразования большевистской власти, которые их интересы напрямую не затрагивали. Политика поенного коммунизма, ликвидация буржуазии как класса, преследование «буржуазной интеллигенции», красный террор и другие «нововведения» в Советской России создавали за рубежом сугубо отрицательное представление о большевиках и образе их правления. Неслучайно, что даже осторожный в своих выражениях В. Вильсон на одном из заседаний «Совета четырех» назвал большевистских руководителей «коммунистическими тиранами», «более кровожадными, чем царь». Подобное мнение складывалось не только под воздействием «злостной империалистической пропаганды», сами методы построения социализма, даже правдиво освещенные, казались несовместимыми с общепринятыми цивилизованными нормами общественной жизни. Ведь на Западе крайне трудно было объяснить, что диктатура пролетариата — это «высшая форма демократии» и что красный террор являлся ответом на террор белый.
5. Определенное, хотя для того времени и не первостепенное значение имели традиции внешней политики великих западноевропейских держав, стремившихся не допустить чрезмерного усиления России вне зависимости от того социально-политического строя, который в ней утвердился.
Обсуждение русского вопроса на Парижской конференции выявило как единство взглядов лидеров держав-победительниц, так и известные разногласия. Полное взаимопонимание было обнаружено при определении главной цели — необходимости ликвидировать большевистскую угрозу. Что касается противоречий, то они возникли, когда речь зашла о способах и средствах достижения поставленной цели.
Одна группа государственных и политических деятелей (Ж. Клемансо, Ф. Фош, У.Черчилль) настаивала на вооруженном подавлении советской власти и выступала против каких-либо компромиссов и заигрываний с большевиками. Наиболее активным поборником этого курса выступал английский военный министр (с.89) Черчилль, которого Ленин охарактеризовал как «величайшего ненавистника Советской России». Называя большевиков «свирепыми обезьянами-бабуинами», Черчилль призывал «усмирить революцию войной», «задушить большевизм в колыбели». Поддержанный Клемансо и Фошем, он предложил создать на конференции специальный орган — «Союзный совет по русским делам», который должен был координировать борьбу всех антибольшевистских сил. И хотя предложение не прошло, влияние сторонников применения военных средств давления на Советскую Россию было весьма значительным.
Иной точки зрения придерживались В. Вильсон и Д. Ллойд Джордж. Ее можно сформулировать следующим образом: не отказываясь от силовых методов, вступить в переговоры с советским правительством и, воспользовавшись тяжелым положением страны, продиктовать ему свои условия урегулирования русского вопроса. При этом приводились два взаимосвязанных аргумента. Во-первых, после ряда крупных побед Красной армии становилось очевидным, что советско-большевистский режим имеет поддержку в народе. Английский премьер доказывал своим оппонентам: «Большевики, что бы о них ни думали, ведут, по-видимому, за собой большинство населения. Этот факт — безусловно, факт печальный, но нельзя игнорировать факты только потому, что они неприятны». С похожими заявлениями выступал и Вильсон. Во-вторых, исходя из первого постулата, лидеры англосаксонских держав выражали большое сомнение в эффективности дальнейшего расширения вооруженной интервенции. Американский президент констатировал: «Ни английские, ни американские войска не станут воевать в России, ибо будут бояться, что их усилия приведут к реставрации старых порядков, которые были ужаснее даже существующих сейчас. Угроза интервенции только укрепляет большевизм». Ллойд Джордж высказался еще более откровенно: «Я убежден, что, если мы попытаемся направить новых английских солдат в Россию, армия восстанет».
Эта позиция, несмотря на всю свою противоречивость, характеризовала Вильсона и Ллойд Джорджа как реалистически мысливших и дальновидных политиков. В конце января 1919г. президент США на заседании «Совета десяти» предложил начать переговоры с большевистским правительством. Его поддержал Ллойд Джордж, но из-за решительного отпора Клемансо предложение было отклонено. Тем не менее по инициативе американской и английской делегаций руководящие органы Парижской конференции предприняли три попытки решить русский вопрос путем переговоров с Советской республикой. (с.90)
Первой такой попыткой стал план созыва конференции на Принцевых островах в Мраморном море, находившихся под военным контролем Антанты. 21 января 1919 г. В. Вильсон огласил обращение ко всем воевавшим на российской территории группировкам, предложив направить представителей на конференцию по вопросу о восстановлении мира в России. СНК РСФСР залил о своей готовности немедленно начать переговоры как с державами Антанты, так и с белогвардейскими «правительствами» с целью прекращения военных действий и нормализации отношений с союзными государствами. Однако конференция так и не состоялась: непримиримая белая оппозиция не пожелала в ней участвовать вместе с большевиками, а державы-победительницы, получив повод, ее отменили.
В марте 1919 г. с ведома Вильсона и Ллойд Джорджа в Москву прибыл руководитель отдела информации американской делегации на Парижской конференции Уильям К. Буллит. В переговорах с ним участвовали В.И.Ленин и Г.В.Чичерин. Выработанный в результате этой встречи проект мирного урегулирования включал в себя как англо-американские, так и советские предложения. Он предусматривал прекращение военных действий на всех фронтах в России и обсуждение на Парижской конференции вопроса о мире на следующих принципах: все фактически существующие на территории бывшей Российской империи и Финляндии правительства сохраняют свою власть; экономическая блокада России отменяется; возобновляется обмен официальными представителями между Советской республикой и иностранными государствами; предоставляется амнистия политзаключенным обеих сторон; все фактически существующие правительства признают свою ответственность за финансовые обязательства бывшей Российской империи по отношению к иностранным державам и гражданам этих держав. Советская сторона внесла в текст документа два важных положения: немедленный вывод всех войск «Союзных и Объединившихся правительств и других нерусских правительств» из Российской республики; прекращение военной помощи антисоветским силам в России. Буллит, выступая за нормализацию отношений с Советской Россией, сообщал в своих телеграммах о том, что «народные массы идут за большевистскими вождями».
В Париже итоги миссии Буллита были фактически дезавуированы. Не последнюю роль в этом сыграло начавшееся на восточном фронте наступление армии Колчака. Вильсон запретил публиковать привезенный Буллитом проект соглашения, а Ллойд Джордж публично отрекся от своей причастности к организации переговоров с Советской Россией. В.И.Ленин отреагировал в свойственной (с.91) для него манере: «Я удивлен, как это Буллита не стащили на каторгу за тайное сочувствие большевикам». Так потерпела вторая попытка мирного решения русского вопроса.
В апреле 1919 г. знаменитый норвежский исследователь Арктики Фритьоф Нансен выступил с идеей создания «неполитической комиссии» по оказанию продовольственной помощи населению России. Вильсон активно поддержал эту идею. Ллойд Джордж также отнесся к ней положительно, но при условии «держать процесс распределения помощи подальше от большевиков». «Совет четырех» одобрил составленный членом американской делегации Г. Гувером «план миссии Ф. Нансена», который содержал две существенные оговорки — начать реализацию плана по окончании гражданской войны в России и установить контроль союзных держав над российским железнодорожным транспортом. В.И.Ленин, получив от Нансена предложения «Совета четырех», назвал план, «изуродованный» поправками союзников, «недопустимым». 14 мая по радио было передано заявление СНК, в котором говорилось, что правительство РСФСР с благодарностью примет помощь, но не прекратит борьбу с врагами советской власти. Через неделю «Совет четырех» охарактеризовал ответ большевистского руководства как «неприемлемый» для ведения дальнейших переговоров.
Таким образом, все три попытки держав-победительниц нормализовать отношения с Советской Россией закончились безрезультатно. Главная причина заключалась не столько в «неуступчивости» большевистского правительства, сколько в непоследовательности и противоречивости позиции западных лидеров. В 1919 г. правительственные круги союзных держав еще продолжали надеяться на победу «демократических сил» в России и свержение власти «коммунистических тиранов». Их мирные предложения сочетались с непризнанием законности советско-большевистского режима, расширением открытой вооруженной интервенции и наращиванием военной помощи белогвардейцам. Естественно, что такое сочетание двух противоположных курсов не могло привести к мирному урегулированию и успешному решению русского вопроса.


ВАШИНГТОНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ 1921-1922 ГГ. И ЕЕ РЕШЕНИЯ

В июле 1921 г. президент США Уоррен Гардинг выступил с инициативой провести в Вашингтоне международную конференцию по ограничению морских вооружений, тихоокеанским и дальневосточным вопросам. Созыв Вашингтонской конференции обусловлен следующими основными причинами. (с.92)
На Парижской мирной конференции некоторые важные проблемы послевоенного урегулирования либо были решены не полностью, либо не затронуты вовсе. Речь шла как раз о тех проблемах, которые и назвал американский президент. В этом смысле Вашингтонская конференция являлась своего рода продолжением конференции Парижской. Она была призвана завершить процесс формирования новой системы международных отношений. Особое внимание к дальневосточной проблематике объяснялось тем, что после мировой войны в Азиатско-Тихоокеанском регионе сложилась новая расстановка сил и обострились противоречия великих держав. Соединенные Штаты, опираясь на свое экономической могущество, стремились обеспечить себе главенствующее положение на Дальнем Востоке и прежде всего в Китае, используя политику «открытых дверей» и «равных возможностей». Этот политический курс, пусть с оговорками, поддерживала Великобритания. Главной преградой на пути практической реализации этого курса являлась Япония, которая придерживалась традиционно-империалистических принципов борьбы за «сферы влияния». Навязав Китаю «21 требование» и добившись дипломатической победы над США на Парижской конференции, Япония сделала крупный шаг в осуществлении ее основной внешнеполитической задачи — превращения китайской территории, а затем и всего Азиатско-Тихоокеанского региона в сферу исключительно японских экономических интересов и политического контроля. Отсюда резкое усиление напряженности в отношениях между США и Страной восходящего солнца.
Следует отметить, что международная обстановка на Дальнем Востоке отличалась крайней сложностью и противоречивостью, ее нельзя сводить только к американо-японскому конфликту. Во всяком случае при решении дальневосточных проблем необходимо было учитывать три важных обстоятельства.
Во-первых, в силовом треугольнике США–Япония–Великобритания последняя занимала особое место. Заявив о своей солидарности с американской политикой «открытых дверей», она одновременно была связана с Японией союзным договором, заключенным в 1902 и возобновленным в 1911 г. Это означало, что в случае вооруженного столкновения с Японией Соединенным Штатам будет противостоять англо-японский блок. Понятно, что японское правительство стремилось сохранить союз с Англией, а американское — его разрушить. Что касается Великобритании, то оказавшись в двусмысленном положении, она стала этим союзом тяготиться. Дело в том, что договор с Японией в момент его подписания был направлен против Германии и России, поэтому после поражения в войне первой и ослабления дальневосточных (с.93) позиций второй он в значительной степени потерял свой смысл. К тому же решительными противниками любого англо-японского сближения выступали британские доминионы Канада, Австралия и Новая Зеландия, опасавшиеся дальнейшей экономической и территориальной экспансии Японии. Таково было соотношение сил великих держав в Азиатско-Тихоокеанском регионе накануне открытия Вашингтонской конференции.
Во-вторых, другой особенностью международной ситуации на Дальнем Востоке стала политическая дезинтеграция Китая. На его территории существовало несколько правительств, причем центральная власть в Пекине была настолько слабой, что не контролировала ничьих действий, кроме своих собственных. Такое положение дел вполне устраивало Японию, применявшую в своей политике по отношению к Китаю принцип «разделяй и властвуй», но никак не соответствовало внешнеполитическим установкам Соединенных Штатов. Как известно, доктрина «открытых дверей» предполагала сохранение территориальной целостности Китайской республики и, следовательно, отвергала ее раздел на «сферы влияния». Так внутриполитическая обстановка в Китае приобрела достаточно громкое международное звучание.
В-третьих, определенное влияние на ход обсуждения дальневосточных проблем должен был оказать и фактор Советской России. Это влияние следует рассматривать не столько в политическом, сколько в идеологическом аспекте. В начале 1920-х гг. советское государство не могло на равных соперничать с ведущими мировыми державами на Дальнем Востоке, тем более, что от него, пусть формально и временно, отпала Дальневосточная Республика, а ряд приморских районов был оккупирован японскими войсками. Более значимую роль играло распространение коммунистических идей, к которым Китай оказался весьма восприимчив. В 1921 г. возникла Китайская Коммунистическая партия, а гоминьдановское правительство в Нанкине, которое возглавлял революционер-демократ Сунь Ятсен, вступило в контакт с коммунистами и налаживало связи с Москвой. Угроза «большевизации» Китая вызывала понятную обеспокоенность тихоокеанских держав и подталкивала их к скорейшему урегулированию китайской проблемы.
Важнейшей предпосылкой проведения Вашингтонской конференции стала развернувшаяся в последние годы войны и в первый послевоенный период гонка морских вооружений. В борьбу за военно-морское лидерство включились Соединенные Штаты и Япония.
В марте 1916 г. в США была принята широкомасштабная программа военно-морского строительства, целью которой провозглашалось создание флота, «не уступающего никакому другому» (с.94) («Second to None») и способного «защитить интересы Соединенных Штатов от любых угроз». В 1919 г. В. Вильсон изложил вторую трехлетнюю программу, в которой предусматривалась постройка 69 крупных военных судов, что в перспективе гарантировало США обладание «трезубцем Нептуна». Стратегические позиции Соединенных Штатов на морях значительно улучшились после ввода в эксплуатацию в июле 1920 г. Панамского канала, обеспечивавшего возможность быстрой переброски американской военной флотилии из Атлантического в Тихий океан и обратно.
«Владычица морей» Великобритания оказалась не в состоянии соревноваться с Америкой в этой сфере по причине вопиющего неравенства в экономической и финансовой мощи. Поэтому уже в 1920 г. английское правительство фактически отказалось от своего знаменитого «двухдержавного стандарта» и выдвинуло менее претенциозное требование — принцип равенства британского флота флоту сильнейшей из других морских держав («one power standart»). По мнению английских правительственных и военных кругов, эта уступка компенсировалась сохранением за Великобританией контроля над основными морскими путями (Гибралтар, Суэцкий канал, Северное море), широкой сетью военно-морских баз. а также дружественными отношениями с Соединенными Штатами. К тому же она вовсе не означала, что Англия прекращала наращивание своего военно-морского потенциала.
Однако американский вызов был принят другой державой — Японией. В 1920 г. она начала реализацию гигантской по тем временам программы «8-8», предполагавшей сооружение 8 линкоров, 8 крейсеров и большого количества судов обеспечения.
Вместе с тем невиданный размах гонки морских вооружений требовал огромных затрат, что могло привести к финансовому перенапряжению и вызвать негативную реакцию у общественности. Следовало учитывать также широкое распространение пацифистских настроений. Поэтому в правительствах союзных держав и стали разрабатываться планы ограничения военно-морских сил, установления определенных пропорций флотов, учитывавших военно-политические цели данной страны. Откровеннее других лидеров на этот счет высказался американский президент У. Гардинг. «Наиболее мудрой политикой США должно стать стремление добиться превосходства на море в результате сокращения вооружений».
Далеко не случайно то, что идея созыва конференции исходила от Соединенных Штатов. С приходом к власти республиканской администрации У. Гардинга во внешнеполитическом курсе США произошли существенные изменения. На смену вильсоновскому (с.95) либеральному глобализму пришел неоизоляционизм, то есть политика, направленная на обеспечение американских региональных и глобальных интересов при сохранении «полной свободы рук». В рамках этой политики первостепенную роль играло не европейское, а латиноамериканское и дальневосточное направления, что в свою очередь, предполагало усиление военно-морской мощи Соединенных Штатов. Отсюда выдвижение 3 конкретных целей, которые американская дипломатия должна была реализовать на Вашингтонской конференции: 1) не допустить нарушения статус-кво в бассейне Тихого океана, а при возможности изменить его в свою пользу; 2) через сокращение морских вооружений достичь если не господствующего, то равного с Англией положения на морях; 3) добиться международного признания «доктрины открытых дверей» и тем самым утвердить главенствующие позиции Соединенных Штатов в Китае.
Администрация США не скрывала, что осуществление этих целей позволит ей взять реванш за «поражение» В. Вильсона на Парижской мирной конференции. Иными словами, Соединенные Штаты поставили вопрос о частичной ревизии Версальской системы договоров с тем, чтобы добиться удовлетворения ряда своих претензий, которые были отвергнуты в 1919 г. в Париже.
Подготовка конференции сопровождалась шумной пропагандистской кампанией, в ходе которой прославлялось миролюбие американской администрации, сам международный форум назывался «встречей друзей», а идея сокращения морских вооружений — «великим самопожертвованием Америки». Все газеты цитировали слова У. Гардинга: «Мы надеемся установить лучший порядок, который вернет спокойствие миру». Пацифистские лозунги 1921 г. удивительно напоминали те, которые произносились в канун Парижской конференции. И так же как тогда, они мало соответствовали реальным внешнеполитическим задачам и целям великих держав.
Торжественное открытие Вашингтонской конференции состоялось 11 ноября 1921 г. — в третью годовщину подписания Компьенского перемирия. В ней приняли участие 14 стран: 5 великих держав — США, Англия, Франция, Италия, Япония; 4 государства, имевшие существенные интересы в Азиатско-Тихоокеанском регионе — Голландия, Бельгия, Португалия и Китай, а также 5 британских доминионов. Советская Россия по официальной мотивировке — «ввиду отсутствия единого правительства» − приглашения не получила, как и Дальневосточная республика, но уже без какого-либо объяснения. В связи с этим правительства РСФСР и ДВР синхронно заявили, что не признают никаких решений конференции. (с.96)
По аналогии с Версалем все значимые вопросы обсуждались закрытых совещаниях «большой пятерки», а на открытых пленарных заседаниях официально утверждались уже готовые постановления. Председателем конференции был избран глава американской делегации государственный секретарь Чарлз Эванс Хьюз. Повестка дня включала в себя три основных вопроса: о взаимных гарантиях неприкосновенности островных территорий в Тихом океане; об ограничении морских вооружений; о положении на Дальнем Востоке и признании территориальной целостности и независимости Китая.
На Вашингтонской конференции были приняты следующие основные документы.

«ДОГОВОР ЧЕТЫРЕХ ДЕРЖАВ»
Этот договор был заключен 13 декабря 1921 г. представителями США, Англии, Франции и Японии. Он состоял всего из четырех статей и известен в истории международных отношений как «Четверной тихоокеанский трактат», или «Дальневосточная Антанта». Содержание договора почти полностью раскрывается в его официальном названии — «О совместной охране прав договаривающихся сторон на островные владения и островные территории в бассейне Тихого океана». Иначе говоря, соглашение юридически закрепляло статус-кво и временное равновесие четырех держав в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Особое значение имела статья 4-я договора, которая устанавливала, что после его ратификации автоматически теряет силу англо-японское союзное соглашение 1911 г. Это была крупная Дипломатическая победа Соединенных Штатов, достигнутая в трудном противоборстве с Англией и Японией. В ходе кулуарных переговоров американская делегация выбрала в качестве «наиболее слабого звена» Великобританию, зная о ее двойственном отношении к союзному договору. При этом американцы использовали Различные средства давления; от благостных обещаний предоставить крупные кредиты до беспощадной угрозы признать Ирландскую республику. Англия после недолгого сопротивления Упила американскому натиску. Глава английской делегации член кабинета министров А. Бальфур доходчиво объяснил руководителю японской делегации морскому министру барону Т. Като, что Япония даже выиграла от такого решения, ибо теперь вместо одного союзника получила сразу трех. Като ответил в том смысле, что количество (союзников) не заменяет качество (договоров), так как по соглашению 1911 г. в случае нападения на Японию ей предлагалась «немедленная военная помощь», а по договору 1921 г. — (с.97) только «обмен мнениями». Японский министр подвел итог деятельности английских дипломатов: «Вы устроили нашему союзу блестящие похороны». Как бы там ни было, подписание «пакта четырех» знаменовало собой первый, но не последний успех Соединенных Штатов на Вашингтонской конференции.

Опубликовано на Порталусе 25 декабря 2018 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама