Воскресенье, 3 марта 1878 г.

Истекший год был богат событиями и достижениями для рабочего класса Европы. Почти во всех странах имеется большой прогресс в деле организации и расширения рабочей партии. Единство, которому некоторое время угрожала маленькая, но деятельная секта, можно считать восстановленным. Рабочее движение все более выдвигается на первый план всей текущей политики, и, что является верным признаком близящейся победы, какое бы течение ни принимали политические события, так или иначе они идут на пользу этому движению.

Уже самое начало 1877 г. было освящено одной из крупнейших побед, которые когда-либо одерживались рабочими. На 10 января пришлись выборы в немецкий парламент (рейхстаг), повторяющиеся уже три года на основе всеобщего избирательного права, выборы, которые уже с 1867 г. дают немецкой рабочей партии возможность подсчитать свои силы и церемониальным маршем пропустить перед миром свои прекрасно организованные и постоянно растущие батальоны. В 1874 г. кандидаты рабочей партии получили 400000 голосов, в 1877 г. - больше 600000. Десять рабочих депутатов были избраны 10 января, а следующие двадцать четыре шли на перебаллотировке, имевшей место через две недели. Фактически избранными из этих двадцати четырех оказались только немногие, потому что все остальные партии объединились против них. Но остается фактом большого значения, что во всех больших городах и промышленных центрах империи рабочее движение сделало гигантский шаг вперед, и на следующих выборах в 1880 г. во всех этих избирательных округах обеспечена его полная победа. Берлин, Дрезден", объединенные саксонские промышленные округа и Золинген уже завоеваны. В Гамбурге, в Бреславле, Нюрнберге, Лейпциге, Брауншвейге, Шлезвиг-Голштинии, в промышленных округах Вестфалии и Нижне" Рейнской области понадобится тесный союз всех других партий, чтобы побить рабочих кандидатов простым большинством голосов. Немецкая с.-д. проявила себя как сила, притом как сила быстро растущая, с которой скоро должны будут считаться все другие силы страны- и правящие и оппозиционные. Впечатление от этих выборов получилось потрясающее. Буржуазия впала в настоящую панику, тем более, что ее пресса постоянно представляла дело так, будто с.-д. находится на пути к полной потере своего значения. Рабочий класс, гордый своей победой, продолжает борьбу с новыми силами и на всех возможных полях сражения, а рабочие других стран, как мы ниже увидим, не только празднуют победу немецких товарищей как собственный триумф, но получают в нем толчок к новым усилиям, чтобы не отстать в соревновании за освобождение труда.

Быстрые успехи рабочей партии в Германии были достигнуты не без жертв со стороны ее активных участников. На них обрушивались судебные преследования, штрафы и тюремные заключения; им давно уже пришлось решиться на то, чтобы большую часть своей жизни провести в тюрьме. По большей части эти приговоры выносятся, правда, на короткие сроки, от пары недель до трех месяцев, однако и долгосрочные приговоры совсем не являются редкостью. Так, чтобы уберечь важный горнозаводской и промышленный район Саарбрюкена от заражения с.-д. ядом, недавно два агитатора были осуждены на два с половиной года за то, что осмелились переступить эту запретную черту. Эластические законы империи представляют массу возможностей для подобных мероприятий, а если законы эти все же оказываются недостаточными, судьи по большей части оказываются готовы растянуть их еще до степени, необходимой для осуждения.

Большим преимуществом немецкого движения является тот факт, что профессиональная организация работает в нем рука об руку с организацией политической. Непосредственные выгоды, обеспечиваемые союзами, втягивают многих в политическое движение, между тем как общность политического действия объединяет разрозненные профессиональные союзы и доставляет им взаимную поддержку.

Успех, достигнутый нашими немецкими товарищами на выборах в рейхстаг, побудил их искать счастья и на других выборных участках. В результате им посчастливилось провести рабочих на выборах в два ландтага мелких государств империи, а также проникнуть в изрядное количество муниципалитетов (Stadtparlamenten); так, в саксонских промышленных районах многие города оказались под руководством с.-д. управы. Поскольку избирательное право при этих, выборах ограничено, рассчитывать на большие результаты и не приходилось; к тому же все-таки каждое завоеванное там место помогает убедить правительства и буржуазию, что в будущем им придется считаться с рабочими.

Но наилучшим доказательством быстрого прогресса классово-сознательной организации рабочих является растущее число ее периодических органов печати. И здесь нам предстоит перешагнуть границы бисмарковской "империи", потому что влияние немецкой с.-д. и ее деятельность отнюдь не ограничиваются этими пределами. На 31 декабря 1877 г. на немецком языке издавалось не меньше 75 газет, обслуживающих рабочую партию. Из них в германской империи - 62 (в том числе 15 органов соответствующего числа профсоюзов), в Швейцарии - 3, в Австрии - 3, в Венгрии - 1 и в Америке - 6, итого - 75: больше, чем количество рабочих газет на всех других языках вместе.

После сражения под Седаном в сентябре 1870 г. правление немецкой рабочей партии объявило своим избирателям, что в результате войны центр тяжести европейского рабочего движения оказался перенесенным с Франции на Германию и что тем самым на долю немецких рабочих выпадает более высокая задача и новая ответственность, требующие от них новых усилий. Истекший 1877 г. доказал правильность этой оценки и одновременно показал, что немецкий пролетариат не неспособен к той задаче временного руководства, которая на него возложена. Какие бы ошибки ни совершались отдельными вождями, а ошибки эти многочисленны и разнообразны, сами массы решительно, без колебаний и по правильной линии движутся вперед. Их выдержка, их организованность и дисциплина образуют примечательную противоположность той слабости, нерешительности, лакейству и трусости, которые так характерны для всех буржуазных движений в Германии. И в то время как немецкая буржуазия закончила свою карьеру тем, что погрязла в совершенно византийском поклонении "Вильгельму-победоносному" и, связав себя по рукам и по ногам, выдала себя на милость самодура вроде Бисмарка, - рабочий класс движется от победы к победе, подгоняемый и укрепляемый как раз теми мероприятиями, которые придумываются правительствами и буржуазией для его угнетения.

-----

10 марта.

Как ни велико было впечатление от выборов в самой Германии, много больше оно было за границей. И прежде всего оно привело к восстановлению в европейском рабочем движении той гармонии, которая в течение последних шести лет была разрушена притязаниями маленькой, но крайне деятельной секты.

Те из наших читателей, которые следили за историей Международного товарищества рабочих, вспомнят, что непосредственно вслед за падением Парижской Коммуны в недрах великой рабочей организации возникли разногласия, которые на гаагском конгрессе в 1872 г. привели к открытому расколу, а затем к распаду. Причиной разногласий был один русский - Бакунин со своим окружением. Не брезгуя никакими средствами, явными и тайными, они стремились к господству в организации, в которой являлись лишь ничтожным меньшинством. Основным в их воззрениях было противодействие какой бы то ни было политической борьбе рабочего класса; в этом они заходили так далеко, что даже участие в каких-нибудь выборах представлялось им изменой интересам пролетариата. Они не желали допустить никаких средств действия, кроме прямой насильственной революции. Из Швейцарии, где первоначально обосновались эти "анархисты", как они сами себя называли, они проникли в Италию и Испанию, где на некоторое время действительно овладели рабочим движением. Внутри Интернационала они получали некоторую поддержку со стороны бельгийцев, которые также высказались, хоть и по совсем другим основаниям, за воздержание от политической борьбы. После раскола они сохраняли видимость организации и устраивали конгрессы, на которых дюжины две одних и тех же людей, претендовавших на представительство рабочего класса всей Европы, проповедывали от его имени анархистские догмы. Однако уже немецкие выборы 1874 г. и крупные выгоды, полученные немецким движением от участия девяти наиболее деятельных его представителей в парламенте, заронили элементы сомнений среди анархистов. В Испании политические события задавили их движение, так что оно исчезло, не оставив почти никаких следов. В Швейцарии партия, стоявшая за политическую деятельность и работавшая рука об руку с немцами, с каждым днем становилась все сильнее и скоро оказалась в отношении к" немногим тамошним анархистам, как 300: 1. В Италии после ребяческой попытки "социальной революции" (в Болонье в 3874 г.), в которой анархисты не проявили себя с выгодной стороны ни по части разума ни по части мужества, настоящий рабочий элемент начал подумывать о разумных средствах деятельности. В Бельгии вследствие политики воздержания вожаков, которые оставили рабочий класс безо всякого поля деятельности, движение дошло до мертвой точки. Фактически в то время как политическая деятельность немцев вела от успеха к успеху, рабочий класс тех стран, где лозунгом дня было воздержание от политики, терпел поражение за поражением и получил отвращение к движению столь бесплодному по своим результатам; его организации пропадали в забвении, печатные органы исчезали один за другим. Сознательная часть этих рабочих не могла не испытать сильного влияния этого контраста. В Италии, как и в Бельгии, вспыхнуло возмущение против "анархического" и абстенционистского учения1 . Рабочие стали задаваться вопросом, зачем надо в угоду тупому догматизму отказываться как раз от того метода деятельности, который проявил себя как наиболее действенный.

Таково было положение вещей, когда великая избирательная победа немцев положила конец всем сомнениям и перевесила все колебания. Какое бы то ни было сопротивление стало невозможным против столь упрямого факта. Италия и Бельгия высказались за политическую деятельность. Остатки итальянских "абстенционистов", подхлестываемые отчаянием, попытались произвести еще одно восстание неподалеку от Неаполя; человек тридцать анархистов провозгласили "социальную революцию", но были скорехонько упрятаны полицией в узилище. Так анархистская организация, претендовавшая на руководство рабочим движением от одного конца Европы до другого, была снова сведена к своему первоначальному ядру; в Швейцарской Юре осталось около 200 человек, которые из своего горного уединения продолжают протестовать против победоносной ереси остального света и попрежнему провозглашают истинное правоверие, изложенное ныне умершим царем - Бакуниным. И когда в сентябре прошлого года в Ренте, в Бельгии, собрался всемирный социалистический конгресс, конгресс, который они сами созвали, они образовали там незначительное меньшинство, противостоявшее делегатам, объединенным и воодушевленным успехами организаций европейского рабочего класса. Конгресс, энергично отвергнув их смехотворные учения и претенциозные требования, констатировал, что он отверг лишь маленькую секту и под ко-

--------------------------------------------------------------------------------

1 Т. е. учения сторонников воздержания от политической борьбы. Ред.

--------------------------------------------------------------------------------

нец проявил по отношению к ним великодушную терпимость.

Так после четырехлетней внутренней распри было восстановлено полное единство действий европейского рабочего класса, и политика, которую защищало большинство последних конгрессов Интернационала, получила полное подтверждение на фактах. Итак, теперь снова достигнута почва, на которой рабочие различных европейских стран снова смогут вместе двинуться вперед, оказывая друг другу ту взаимную поддержку, которая составляет основную силу движения. Международное товарищество рабочих стало невозможным...1 , которые запрещали рабочим этих стран вступать в какой бы то ни было из подобных интернациональных союзов. Правительства спокойно могли бы избавить себя от этих забот. Рабочее движение выросло не только из необходимости, но и формальной возможности создания каких-нибудь союзов такого рода. Но эта великая пролетарская организация не только полностью осуществила свою задачу, она сама продолжает жить более крепкая, чем когда бы то ни было, в разросшемся и окрепшем союзе единства и солидарности, в общности действий и политики. Эта общность ныне одушевляет рабочий класс всей Европы и является его специфической великой силой. Теперь имеется масса различных воззрений среди рабочих разных стран и даже внутри каждой отдельной страны, но больше нет сект, нет притязаний на догматическую ортодоксию и доктринерское главенство, а есть общий план действий, план, первоначально набросанный Интернационалом, но теперь нашедший общее признание, потому что он повсюду, осознанно или нет, вырастал из борьбы, из нужд движения.

-----

17 марта.

В предшествующей статье мы уже коснулись интереснейших тем, связанных с историей рабочего движения в Италии, Испании, Швейцарии и Бельгии. Остается еще тема, требующая освещения.

В Испании между 1868 г. и 1872 г., когда Интернационал насчитывал более 30000 платящих взносы членов, движение быстро расширилось. Но там это было скорее видимостью, чем действительностью, больше результатом временного возбуждения, действием непрочного политического положения страны, чем действительным духовным прогрессом. Испанская секция Интернационала, впутавшаяся в кантоналистское (федеративно-республиканское) восстание, была задавлена вместе с ним. Некоторое время она еще продолжала существовать в образе тайного общества, ядро которого, несомненно, имеется еще и сейчас. Поскольку, однако, это общество ни в чем не проявило признаков жизни, кроме посылки трех делегатов на гентский конгресс, мы вынуждены заключить, что эти три делегата примерно так же представляют испанский рабочий класс, как некогда трое портных с Тулей-Стрита представляли английский народ. И если вдруг политическое потрясение вновь даст испанским рабочим возможность активно выступить, можно с полной уверенностью предсказать, что новый подъем осуществится не из-за этих анархистских болтунов, а благодаря маленькой кучке сознательных и энергичных рабочих, которые в 1872 г. оставались верны Интернационалу и которые предпочитали выжидать, вместо того чтобы участвовать в махинациях тайного общества.

В Португалии движение всегда оставалось свободным от "анархической" заразы и развивалось таким же сознательным путем, как и в большинстве стран. Португальские рабочие имеют много секций Интернационала и профессиональных союзов. В январе 1877 г. они провели весьма успешно конгресс и стали издавать превосходный еженедельник "Протест". Все-таки они также были связаны неблагоприятным законодательством, ограничивающим свободу печати, союзов и собраний. Несмотря на это они продолжают борьбу и недавно провели в Опорто новый конгресс, давший им возможность показать миру, что португальский рабочий класс занимает подобающее ему место в великой всемирной борьбе за освобождение труда.

--------------------------------------------------------------------------------

1 Здесь из немецкого текста выпали одна или две строчки.

--------------------------------------------------------------------------------

Рабочие Италии также сильно стеснены в своей деятельности буржуазным классовым законодательством. Ряд исключительных законов, которые были введены под предлогом борьбы с разбойничеством и с широко разросшимися тайными разбойническими организациями, дают в руки правительства власть чудовищного произвола, и правительство старательно применяет ее к рабочим союзам. Выдающиеся члены этих союзов подлежат, подобно разбойникам, полицейскому надзору и высылке без суда. Тем не менее, движение прогрессирует, и лучшим показателем его жизненности является тот факт, что центр его переносится из преподобных и полумертвых городов Романьи в живые промышленные и торговые города Севера. Эта перемена обеспечивает перевес настоящему рабочему элементу над толпой "анархических" попутчиков буржуазного происхождения, которые прежде составляли руководство. Сколько ни разгоняются и ни распускаются правительством рабочие клубы и профсоюзы, они снова возникают под новыми названиями. Пролетарская печать несмотря на то, что ее органы недолговечны из-за преследований, штрафов и арестов издателей, после каждого очередного удара возникает снова и вопреки всем препятствиям насчитывает все больше относительно длительно существующих газет. Некоторые из них, как и большинство кратковременных газет, исповедуют еще "анархическое" учение, но эта фракция отказалась от всякой претензии на руководство движением и умирает мало-помалу, как и буржуазно-республиканская партия Маццини. И каждый дюйм почвы, потерянный обеими этими фракциями, означает, что такая же часть почвы завоевана настоящим и сознательным движением рабочего класса.

В Бельгии также центр тяжести деятельности рабочего класса переместился и сама эта деятельность, испытала вследствие этого серьезные превращения. До 1875 г. центр лежал в той части страны, где говорят по-французски (включая сюда полуфранцузский и полуфламандский Брюссель). В течение этого периода движение находилось под сильным влиянием учения Прудона, которое тоже предписывало воздержание от вмешательства в политику, особенно от участия в выборах. Таким образом, там имелись еще только стачки, которые, как правило, подавлялись кровавым вмешательством военной силы, да собрания, на которых постоянно повторялся старый набор фраз. Для рабочего народа это было очень печально, и движение постепенно замирало. Но с 1875 г. в борьбу вступили индустриальные города фламандской части страны, вступили с более деятельным и, как скоро должно было обнаружиться, с новым духом. В Бельгии не имеется вообще никаких фабричных законов, которые ограничивали бы рабочее время женщин или детей; и первым требованием рабочих избирателей Гента и его окрестностей было требование об охране их жен и детей, которые должны были отбывать свою барщину на прядильных фабриках по пятнадцати часов в сутки и больше. Оппозиция прудонистских доктринеров, которые не придавали значения подобным мелочам и занимались возвышенным революционаризмом, не подействовала и была постепенно сломлена. Требование законодательной охраны детского труда на фабриках стало пунктом программы бельгийского рабочего класса, и этим был устранен волшебник, который до сих пор держал в опале политическую деятельность. Пример немцев довершил дело. И теперь бельгийские рабочие, как и рабочие Германии, Швейцарии, Дании, Португалии, Венгрии Австрии и части Италии, организуются в самостоятельную политическую партию, которая отличается от всех других политических партий, всем им противостоит и ставит своей целью завоевание освобождения любым политическим действием, какое только требуется положением.

Большая часть рабочих Швейцарии - в том числе ее немецкой части - объединилась несколько лет назад в "рабочую конфедерацию", которая насчитывала к концу 1876 г. около 500000 членов, платящих взносы. Рядом с ней имеется еще одна организация "грютлианцев", образованная первоначально буржуазными радикалами для распространения радикализма среди рабочих и крестьян; но постепенно в это широко разветвленное объединение проникли с.-д. идеи, и в конце концов они им полностью овладели. В 1877 г. оба эти общества заключили союз, означающий почти их слияние, с целью организации швейцарской рабочей партии и затем так энергично двинулись вперед, что при общенародном голосовании провели новый швейцарский фабричный закон, который является наиболее благоприятным для рабочего класса из всех существующих. Теперь они готовятся организовать бдительный надзор, чтобы обеспечить его точное проведение против явно выраженного сопротивления фабрикантов. "Анархисты" со своей превыспренно-революционной точки зрения являются, конечно, решительными противниками всей этой деятельности и объявляют ее прямой изменой тому, что они называют "революцией". Однако, поскольку их осталось от силы человек двести, они представляют и здесь, как и везде, генеральный штаб офицеров без армии.

Программа швейцарской рабочей партии почти совпадает с немецкой, собственно, должна будет совпадать, потому что она переняла некоторые ее неясные "и путанные положения. Но голые формулировки программы имеют небольшое значение, поскольку дух, овладевший движением, правилен.

Датские рабочие вступили в борьбу в 1870 г. и вначале сделали большие успехи. Заключив союз с партией мелкособственнических крестьян, среди которых они успешно распространяли свои взгляды, они добились столь значительного влияния, что в парламенте ряд лет большинство оставалось за "объединенной левой", ядро которой составляла крестьянская партия. Но в этом быстром росте движения было больше видимости, чем действительности. Однажды было обнаружено, что двое лидеров исчезли, растратив деньги, собранные среди рабочих на партийные цели. Вызванный этим скандал был настолько силен, что датское движение до сих пор еще не исцелилось от последовавшего вслед затем упадка духа. Тем не менее, хотя датская рабочая партия действует теперь сдержаннее, чем раньше, есть все-таки много оснований для уверенности, что она ныне заменит потерянное ею поверхностное и мнимое господство над массами более реальным и длительным влиянием.

В Австрии и Венгрии рабочему классу приходится бороться с большими трудностями. Политическая свобода в части, касающейся печати, собраний и союзов, сведена здесь к самому низкому уровню, какой только соединим с мнимоконституционной монархией. Свод законов, отличающийся неслыханной растяжимостью, позволяет правительству достигать осуждений даже в случаях самого мирного выражения пожеланий и интересов рабочего класса. И все-таки движение и здесь, как и везде, неудержимо развивается. Основные центры его находятся в индустриальных округах Богемии, в Вене и Будапеште. Выходят рабочие газеты на немецком, чешском и венгерском языках. Из Венгрии движение распространилось на Сербию; там до войны выходил еженедельник на сербском языке, прихлопнутый сразу после начала войны.

Таким образом, повсюду в Европе, куда ни кинуть взгляд, классовое движение рабочих не только успешно, но и быстро развивается и, что еще более важно, повсюду в одном и том же направлении. Восстановлено полное единомыслие, а с ним тем или другим образом восстанавливается и постоянное регулярное общение между рабочими разных стран. Люди, которые в 1864 г. основали Международное товарищество рабочих, которые высоко держали его знамя во время войны, сначала против внешних, потом против внутренних врагов, вплоть до того момента, когда политическая необходимость еще в большей степени, чем внутренние раздоры, привела к распаду и к видимому отступлению, - эти люди могут теперь с гордостью воскликнуть: "Интернационал выполнил свое дело: он полностью достиг своей великой цели - объединения пролетариата всего мира на борьбу со своими угнетателями!".

-----

24 марта.

Наши читатели заметили, что в трех предшествующих статьях была едва упомянута одна из важнейших стран, именно Франция. Основания для этого были следующие. В странах, которыми мы занимались до сих пор, движение рабочего класса, хоть и является движением по существу политическим, не полностью сплетено еще, однако, с общей или, так сказать, официальной политикой. Рабочий класс Германии, Италии, Бельгии и т. д. - это еще не политическая сила в государстве. Политической силой он станет только в будущем, и если в какой-нибудь из этих стран официальным партиям-консерваторам, либералам или радикалам - приходится с ним считаться, то только потому, что быстрый подъем его движения делает очевидным эту перспективу: очень скоро пролетарская партия станет достаточно сильной для того, чтобы ее влияние стало чувствоваться. Но во Франции дело обстоит иначе. Парижские рабочие, поддержанные рабочими больших провинциальных городов, постоянно со времен Великой революции были силой в государстве. В течение уже, примерно, девяноста лет они образуют боевую армию прогресса. При каждом крупном кризисе французской истории они выходили на улицу, вооружались чем могли, воздвигали баррикады и вступали в бой. И их победа или поражение на долгие годы решали последующую судьбу Франции. От 1789 до 1830 гг. буржуазные революции побеждали руками рабочих. И в 1848 г. именно рабочие завоевали республику. Заблуждаясь, они поверили, что эта республика означает освобождение труда, и потерпели жестокое разочарование в июньском разгроме того же года; они на баррикадах сопротивлялись в 1851 г. государственному перевороту Луи-Наполеона и снова были сломлены; они вымели вон в сентябре 1870 г. выдохшуюся империю, к которой буржуазные радикалы еще в марте 1871 г. боялись прикасаться. Попытка Тьера отнять у них оружие, которым они защищали Париж от иностранного нашествия, принудила их к революции Коммуны и к длительной борьбе, кончившейся их кровавым истреблением.

Рабочий класс, который в продолжение почти целого столетия не только играл решающую роль во всех исторических кризисах своей страны, но одновременно являлся постоянным авангардом европейской революции, такой рабочий класс не может вести относительно изолированной жизни, какая еще составляет круг деятельности рабочих других стран. Такой рабочий класс, как французский, крепко связан своей предшествующей историей. История связывает его с общим политическим развитием страны не менее неразрывными узами, чем доказанная решительность его боевого духа. Таким образом, невозможно бросить взгляд ни на какое выступление французского рабочего класса, не касаясь в то же время общей французской политики.

Вел ли французский рабочий класс собственную борьбу или же борьбу либеральной, радикальной или республиканской буржуазии, за всяким понесенным им поражением до сих пор всегда следовала политическая реакция, которая бывала столь же свирепа, сколь и продолжительна. Так, к поражениям июня 1848 г. и декабря 1851 г. примыкали восемнадцать лет бонапартистской империи, в течение которых печать была задушена, право союзов и собраний придавлено и, таким образом, у рабочего класса похищены все средства взаимосвязи и организации. Необходимым результатом этого было то, что при победе революции в сентябре 1870 г. рабочие не могли посадить на общественные должности никого, кроме тех буржуазных радикалов, которые при Империи образовывали официальную парламентскую оппозицию и которые теперь, само собой разумеется, предали и рабочих, и страну. После подавления Коммуны, боевая мощь рабочего класса была ослаблена на долгие годы. Он мог бороться теперь за непосредственную цель: избегнуть нового столь же длительного господства угнетения, чтобы не оказаться принужденным снова бороться не за свое прямое освобождение, а за такой строй, который давал бы ему возможность подготовиться к борьбе за полное раскрепощение.

Теперь во Франции имеется четыре большие партии: три монархические - легитимисты, орлеанисты и бонапартисты, каждая со своим особым претендентом на корону, - и республиканская. Какой бы из трех претендентов теперь ни достиг трона, он во всяком случае нашел бы поддержку только незначительного меньшинства в народе и, следовательно, мог бы положиться только на насилие. Поэтому необходимым сопутствующим явлением всякой монархической реставрации было бы господство силы, подавление всех публичных свобод и личных прав, чего рабочий класс должен стараться избегнуть. С другой стороны, сохранение существующего республиканского правления оставляет рабочему классу по крайней мере надежду добиться такой степени личной и общественной свободы, которая позволила бы ему создать рабочую печать, вести агитацию на собраниях и основать какую-нибудь организацию вроде независимой политической партии. Таким образом, сохранение республики избавило бы рабочий класс от необходимости давать особый бой для обеспечения возможностей будущего реванша.

Таким образом, новым доказательством высокой инстинктивной политической сознательности французского рабочего класса является тот факт, что 16 мая, как только заговор трех монархических партий объявил республике войну, рабочие, как один человек, признали сохранение республики своей важнейшей непосредственной задачей. Несомненно, они при этом были только хвостом буржуазных республиканцев и радикалов; но чем еще, кроме хвоста радикально-буржуазной партии, может быть рабочий класс, не располагающий ни печатью, ни правом собраний, ни клубами или политическими союзами? Что может он делать для завоевания своей политической самостоятельности, как не поддерживать единственную политическую партию, которая вынуждена гарантировать для всего народа, и значит также для рабочих, такие свободы, которые позволяли бы им иметь независимую организацию? Некоторые утверждали, будто на последних выборах рабочие должны были выставить своих собственных кандидатов. Но даже в тех местностях, в которых они могли бы сделать это с надеждой на успех, - где имеются рабочие кандидаты, достаточно известные их собственному классу, чтобы найти необходимую поддержку? Зачем же со времени Коммуны правительство так старалось арестовывать под предлогом участия в этом восстании всякого рабочего, который приобретал известность благодаря только хотя бы частной агитации в своем собственном районе Парижа?

Победа республиканцев на последних ноябрьских выборах была знаменательна. Еще знаменательнее были победы, которые последовали затем на департаментских, муниципальных и дополнительных выборах. Монархические заговоры, пожалуй, не дали бы провести все это, но их руки были парализованы недвусмысленным поведением армии. Дело не только в том, что имеется множество республиканских офицеров, особенно среди младшего состава; гораздо важнее было то, что солдатская масса отказывалась выступать против республики. Это было первым результатом войсковой реорганизации, которая устранила платных заместителей и превратила войско в действительное представительство молодых людей из всех классов. Так заговор провалился сам собой, без применения к нему силы со стороны. Это также оказывается в интересах рабочего класса. Слишком еще слабый после кровопускания 1871 г., он не может стремиться к тому, чтобы снова расточать свои главные боевые силы в боях за других или впутываться в целый ряд стычек раньше, чем он не восстановил полностью своей мощи.

Но эта республиканская победа имеет еще и другое значение. Она показывает, что с 1870 г. сельское население сделало большой шаг вперед. До сих пор каждая победа, которой достигал рабочий класс в Париже, быстро сводилась на нет из-за реакционного духа мелкого крестьянства, составляющего главную массу французского населения. С начала нынешнего столетия французское крестьянство стало бонапартистским. Вторая республика, в феврале 1848 г. установленная парижскими рабочими, была кассирована шестью миллионами крестьянских голосов, которые получил Луи-Наполеон в декабре того же года. Но прусское нашествие 1870 г. поколебало веру крестьянства в империю, а последние ноябрьские выборы показали, что масса сельского населения стала республиканской. Это является переменой величайшего значения. Это означает не только то, что отныне всякая монархическая реставрация во Франции становится немыслимой. Это означает также приближение союза между городскими рабочими и крестьянством в деревне. Крестьянские мелкие собственники, созданные Великой революцией, являются земельными собственниками только по названию. Их дворы заложены ростовщикам, их урожай уходит на оплату податей и налогов: нотариус, стряпчий, судебный пристав, аукционный чиновник вечной угрозой стоит перед его дверьми. Их положение точно так же плохо, как положение рабочих, и почти так же необеспечено. И если теперь эти крестьяне обращаются от бонапартизма к республике, то этим они показывают, что улучшения своего положения они больше не ожидают от тех чудес империи, которые Луи-Наполеон им вечно обещал и никогда не исполнял. Вера Тьера в мистическую целительную власть, которой якобы обладает крестьянский император, жестоко потрясена Второй империей. Волшебника не оказалось. Французское крестьянство решительно стало достаточно сознательным, чтобы понять действительные основания своей нужды и практические меры к ее устранению. А раз только оно начало мыслить, скоро оно должно будет обнаружить, что единственным для него средством спасения является союз с тем единственным классом, который не заинтересован в его нынешнем печальном положении. Это и есть городской рабочий класс. Таким образом, как бы презренно ни было современное республиканское правление Франции, окончательное укрепление республики дает рабочим по крайней мере почву, на которой они могут организоваться в независимую политическую партию и приготовиться к будущим боям - не за чужие интересы, а за свои собственные. Это к тому же почва, на которой они объединяются с доселе враждебной им массой крестьянства, так что будущие победы станут не кратковременным триумфом Парижа над Францией, но окончательным триумфом всех угнетенных классов Франции, руководимых рабочими Парижа и больших провинциальных городов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Остается рассмотреть еще одну важную европейскую страну, - Россию. Не то чтобы в России имелось стоящее упоминания рабочее движение. Однако внутренние и внешние условия, в которых находится Россия, являются условиями совсем особого рода и чреваты они результатами величайшего значения по отношению к будущему не только русских рабочих, но и рабочих всей Европы.

В 1861 г. правительство Александра II провело освобождение крепостных и превратило огромное большинство русского народа из крепостных, привязанных к своему куску земли и обязанных к принудительной работе на землевладельца, в свободных крестьян-собственников. Эта реформа, необходимость которой была ясна уже с давних пор, была проведена таким образом, что при этом ни бывшие землевладельцы, ни бывшие крепостные не оказались в выигрыше. Крестьянские общества получили земельные наделы, которые впоследствии должны стать их собственностью, а помещики должны получить вознаграждение за землю, уступленную крестьянам, и в некоторой мере за право на рабочую силу крестьян, которыми они владели до сих пор. Поскольку же крестьяне явно не имели денег на оплату землевладельцев, вмешалось государство. Часть этого выкупа была получена путем передачи помещикам части той земли, которую крестьяне до тех пор считали своею; остаток должен быть оплачен в виде официальных долговых обязательств, по которым ссужает государство и которые должны быть оплачены крестьянами в рассрочку ежегодными платежами. Большинство помещиков распродало эти долговые обязательства и растратило деньги; они, таким образом, не только стали беднее, чем были раньше, но не могут теперь найти и сельскохозяйственных рабочих для возделывания своих участков, потому что крестьяне теперь отказываются работать на них, оставляя собственные поля невозделанными. Что касается крестьян, то мало того, что их земельные наделы уменьшились по сравнению с прошлым, притом очень часто уменьшились настолько значительно, что в русских условиях они становятся недостаточны для пропитания семьи, - в большинстве случаев оставленные им наделы брались из наихудших участков, земли, из болотистых или других негодных к обработке местностей, в то время как хорошие земли, ранее принадлежавшие крестьянам и улучшенные их трудом, отдавались помещикам. В этих условиях и положение крестьян теперь значительно ухудшилось по сравнению с предыдущим. От них тем не менее ожидают, что они ежегодно будут выплачивать правительству подати и часть капитала, который ссудило им государство; вследствие этого лежащие на них подати растут из года в год. К тому же до освобождения крестьяне имели некоторые общие права на землю: право выпаса для своего скота, право на порубку леса для построек и других целей и т. п. Новый порядок открыто лишил их этих прав; если они хотят теперь получить их снова, они должны договариваться об этом с прежним своим господином.

Если, таким образом, в результате реформы большинство помещиков погрязло в долгах еще больше чем раньше, то крестьянство оказалось низведенным до такого состояния, при котором ему нельзя ни жить, ни умереть. Великое дело освобождения, о котором столько кричала и которому столько славословила либеральная пресса Европы, создало только основание и абсолютную необходимость будущей революции.

Правительство со своей стороны делает все возможное для ускорения этой революции. Взяточничество, которое проникает во все официальные сферы и парализует всякие добрые намерения, если они еще имеются...1 , это исконное взяточничество остается в худшем состоянии, чем когда бы то ни было, и в каждой области управления резко выступило на свет с началом турецкой войны. Государственные финансы, пришедшие в полный упадок к концу Крымской войны, ухудшаются все больше и больше. Производится внешний заем, поскольку не имеется никакого другого средства оплатить проценты по старым долгам иначе, как обложив себя новыми. В течение первых лет царствования Александра старый императорский деспотизм был немного ослаблен: печати было предоставлено больше свободы, был введен суд присяжных, а представительные учреждения, выбираемые дворянством, городскими буржуа и крестьянами, получили позволение принимать некоторое участие в местном и провинциальном управлении. Наметилось даже некоторое кокетничанье с поляками. Однако публика ошиблась относительно благожелательных видов правительства. Печать стала слишком откровенной. Присяжные оправдывали настоящих политических заключенных, относительно которых правительство ожидало осуждения без документальных доказательств. Местные и провинциальные учреждения сообща заявляли, что правительство своим законом о реформе разорило деревню и что дальше таким путем дела итти не могут. Был даже сделан намек на Национальное собрание как на единственный выход из запутанности современного состояния, ставшего почти невыносимым. И, наконец, поляки отказались довольствоваться красивыми словами и подняли такое восстание, что понадобились все силы империи и вся свирепость русских генералов, чтобы потопить его в потоках крови. Тогда правительство повернуло назад. Снова жестокое угнетение стало в порядок дня. Печати заткнули рот, политических заключенных сделали подсудными особым судам, составленным из партийно подобранных для этой цели судей, с местными и провинциальными учреждениями перестали считаться. Однако было слишком поздно. Проявив признаки страха, правительство потеряло свой престиж. С верой в его крепость и способность раздавить всякое внутреннее

--------------------------------------------------------------------------------

1 В немецком тексте пропущено одно слово.

--------------------------------------------------------------------------------

сопротивление было покончено. Возникли зачатки будущего общественного мнения. Силы общества не могут уже быть снова сведены к прежнему раболепию перед указкой правительства. Обсуждение общественных дел, хоть и частным порядком, стало привычкой для образованных классов. И, наконец, правительство при всем своем стремлении возвратиться к порядкам необузданного деспотизма николаевского правления, возымело претензию красоваться в глазах Европы видимостью либерализма, который был введен Александром. Следствием этого явилась система колебаний и оттяжек: сегодня делаются уступки, завтра они отбираются, потом попеременно снова то наполовину делаются, то наполовину отбираются. Эта политика, меняющаяся от часа к часу, делает для каждого очевидной внутреннюю слабость, недостаток разума и воли у того правительства, которое становится ничтожным, если оно не обладает единой волей и средствами ее осуществления. Что может быть естественнее, если с каждым днем растет презрение к тому правительству, о котором давно же известно, что ни к чему путному оно не годно, которому повинуются только из страха и которое теперь доказало, что оно само сомневается в своей способности удержаться и испытывает по крайней мере такой же страх перед народом, какой народ испытывает перед ним? Перед русским правительством имеется только один путь спасения, путь, открывающийся перед всяким правительством, которому противостоит растущее сопротивление народа, - внешняя война. И оно решается на внешнюю войну, войну, о которой Европе объявляется, что война начинается для освобождения христиан от долгого беспорядка турецкого угнетения (хозяйничания), а русскому народу - что ее ведут для возвращения единоплеменных братьев-славян из турецкого рабства в лоно святой русской империи.

После долгих месяцев бесславных поражений эта война теперь доводится до конца столь же бесславным уничтожением турецкого сопротивления - отчасти посредством предательства, отчасти благодаря чудовищному перевесу сил. Но само завоевание большей части Европейской Турции русскими является предверием общеевропейской войны. Россия должна будет или настолько отказаться на предстоящей европейской конференции (если эта конференция вообще соберется) от своего ныне завоеванного положения, что несоответствие между чудовищными жертвами и жалкими результатами должно будет довести народное недовольство до взрыва насильственной революции, или же России придется утверждать свое новозавоеванное положение в европейской войне. Обессиленное уже сейчас больше чем наполовину русское правительство не может выпутаться из такой войны - каким бы ни был ее конечный результат - без существенных уступок народу. Подобные уступки, применительно к такому положению, как описанное выше, означают начало революции. Избежать этой революции русскому правительству невозможно, даже если ему повезет и удастся отсрочить ее взрыв на год-два. Но русская революция означает нечто большее, чем простая перемена правления в самой России. Она означает исчезновение могущественной военной державы, которая со времен Великой французской революции являлась становым хребтом объединенного европейского деспотизма. Она означает освобождение Германии от Пруссии, потому что Пруссия до наших дней остается простым созданием России и существует только потому, что на Россию опирается. Она означает освобождение Польши. Она означает пробуждение мелких славянских народностей от панславистских сновидений, которые поддерживало у них нынешнее русское правительство. И она означает начало активной национальной жизни в самом русском народе и тем самым возникновение настоящего классового рабочего движения в России. Вообще говоря, революция в России означает такое изменение во всем положении Европы, которое должны с радостью приветствовать рабочие каждой страны как гигантский шаг на пути к общей цели - полному освобождению труда.