Рейтинг
Порталус

ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ

Дата публикации: 24 января 2014
Автор(ы): Петр ЛОПАТА, доктор философских наук, Елена ПОРОХНЮК, кандидат исторических наук, доцент
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ИНТЕРЕСНО ОБО ВСЁМ
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1390574808


Петр ЛОПАТА, доктор философских наук, Елена ПОРОХНЮК, кандидат исторических наук, доцент, (c)

За последнее десятилетие мы стали свидетелями уже второй волны актуализации проблем гражданского общества.

Первый всплеск внимания к вопросам сущности и путей становления такого общества в России пришелся на конец 80 - начало 90-х годов и оказался скорее политически-лозунговым, чем научно осмысленным. Это была эмоциональная критика "тоталитаризма советской эпохи" плюс эйфорические упования на спасительный характер начавшихся демократических преобразований и целительность структур гражданского общества, эталоном которых представлялись общественные устои развитых стран Западной Европы и Северной Америки. Такими настроениями пронизаны сюжеты вышедших в 1989 году нашумевших сборников "Иного не дано", "50х50" и ряда других изданий, а также публикации дискуссий вокруг работы в 1991 - 1993 годах созданной Съездом народных депутатов РСФСР Комиссии по подготовке проекта новой Конституции России (1).

К сожалению, дальше абстрактных восхищений достоинствами гражданского общества и поверхностных описаний этого феномена дело тогда не пошло. Глубоких теоретических разработок данной проблемы в те годы не появилось или они не успели появиться, так как эта вспышка интереса захлебнулась в жестоких авторитарных акциях президентской власти в сентябре - октябре 1993 года и последовавших за ними переменах в общественно-политическом устройстве России. Была фактически отменена прежняя Конституция и прекращена деятельность высших коллективных представительных органов государственной власти - Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. Работа Конституционной комиссии оказалась фактически перечеркнутой. Группа доверенных сторонников президента наспех подготовила новую Конституцию, которую затем срочно протащили через общероссийское голосование и ввели в действие. Ею учреждалась структура сугубо авторитарной президентской власти. В этом документе даже не нашлось места для понятия "гражданское общество". На несколько лет тема гражданского общества сошла со страниц как научных, так и массовых изданий. Бывший ответственный секретарь Комиссии по подготовке несостоявшейся Конституции О. Румянцев, выступая в конце 1998 года на слушаниях уже в другой комиссии - Комиссии Государственной думы по импичменту, - отмечал, что список обвинений против президента следовало бы дополнить пунктом об "узурпации Б. Ельциным учредительной власти в стране", в результате которой были надолго похоронены надежды на сформирование в России гражданского общества (2).

Нынешняя, вторая, волна актуализации данной проблемы поднялась в существенно иных условиях. Авторитарное правление Ельцина завело страну в глубокий системный кризис, доверие населения к президенту упало до мизерного уровня, маскировавшийся под демократию олигархический и автократический режим показал свою антинародную природу, подорвав заодно и престиж демократии в глазах основной массы населения. Вместе с тем возросли гражданская зрелость и политическая культура членов общества, способность людей самостоятельно оценивать достоинства и пороки того или иного общественного устройства, осмысленно судить и о государстве, и о гражданском обществе. Усилилась тенденция к гражданской солидарности населения в целях защиты своих жизненных интересов. Огульная критика советских времен сменилась, во всяком случае, в солидных средствах массовой информации, более или менее трезвым анализом реалий той эпохи, ее как негативных, так и позитивных сторон, в том числе и в области гражданских отношений.

Росту интереса к рассматриваемой проблеме в наши дни способствовала и бурная кампания по выборам в Государственную думу (декабрь 1999 года), которая переросла в не менее бурную кампанию президентских выборов (июнь 2000 г.). На грани тысячелетий проблема формирования здорового и эффективно функционирующего гражданского общества в России засветилась новыми красками. Острие атак поклонников сильного гражданского общества ныне направлено не только против "тоталитаризма прошлых десятилетий", но и в значительной мере против пагубного президентского авторитаризма последних лет, который не утвердил демократических начал во власти и обществе, более того, в ряде случаев подавил и те их ростки, которые успели сформироваться ранее. Тезис о гражданском обществе вошел в предвыборные программы ряда избирательных объединений.

Даже в президентском послании Федеральному собранию "Россия на рубеже эпох" (апрель 1999 г.) признана необходимость "длительного процесса формирования гражданского общества и правового государства" (3). А в утвержденных Указом Президента 21 октября 1999 года "Основных положениях государственной политики в области развития местного самоуправления" отмечается, что оно (местное самоуправление) играет особую роль в становлении гражданского общества, "являясь одновременно и механизмом формирования такого общества, и его неотъемлемой составной частью" (4).

Новые подходы к анализу тематики гражданского общества обозначились и в исследовательской литературе. В 1998 - 1999 годах появился ряд работ по относящимся к этому проблемам - как теоретического, так и политико-прикладного плана. При этом феномен гражданского общества стал рассматриваться не только в публицистическом аспекте, через призму политического строя, но и в цивилизационном плане как следствие веками складывающихся устоев и традиций жизни народа. Однобокое увлечение эталоном западного типа гражданских отношений начинает преодолеваться. Появились серьезные размышления о специфике гражданского общества в различных цивилизациях, в отдельных странах и группах стран, о важности конкретно- исторического анализа этого феномена. Подчеркивается необходимость формирования такой модели гражданского общества, которая адекватно отвечала бы своеобразным условиям страны и обеспечивала плодотворную реализацию той роли, играть которую такое общество призвано. В Государственной думе даже состоялся "круглый стол" по проблеме:

"Славянская модель современного гражданского общества в России" (ноябрь, 1999 год).

Приводя список публикаций последнего времени по теме статьи и отсылая к ним читателя (5), мы не будем характеризовать каждую из этих работ, а, вычленив в них основные положения, остановимся лишь на анализе некоторых, на наш взгляд, еще не четко разработанных или обойденных авторами аспектов данной проблемы.

О ПОНЯТИИ И ТИПАХ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА

Полемика о сущности гражданского общества идет уже давно. Одни считают его содержанием структуры и отношения, присущие негосударственной сфере общественной жизни. Другие включают сюда и государство. Нет единства по вопросу о принадлежности к сфере гражданского общества политических партий и других негосударственных компонентов политической системы. Стержнем гражданского общества одни называют человека, его потребности и интересы, другие - систему структур, противостоящих государству. Будущее этого феномена для одних представляется в поглощении его всеохватывающим влиянием государства, для других, наоборот, именно гражданское общество в перспективе вберет в себя структуры и функции государственной власти. При всех расхождениях авторы признают необходимым выделять этот феномен как важнейший компонент современной общественной жизни, выполняющий существенные функции в консолидации интересов общественных групп, их структурировании и обеспечении социального прогресса.

Большинство аналитиков сегодня сходится в том, что гражданское общество - это система взаимоотношений в структурах негосударственной сферы общественной жизни, а также способы взаимодействия этой сферы с государством и его органами. Данная сфера охватывает область личных, частных, житейски-бытовых и других непосредственных интересов членов общества, а структурно представляет собой совокупность объединений, ассоциаций, союзов по интересам (хозяйственным, профессиональным, творческим, культурным, конфессиональным, просветительским, досуговым и другим), связанных не вертикальными, иерархическими зависимостями, а главным образом горизонтально-сетевыми взаимоотношениями. Сюда входят, в частности, такие социальные институты, как семья, церковь, община, органы самоуправления, негосударственные рыночные институты, кооперативы и мелкие предприятия, землячества, трудовые коллективы, политические партии, общественные организации и движения, средства массовой информации, творческие союзы и т. п.

Во взаимодействии с государством через эти структуры реализуются непосредственные потребности и интересы населения, осуществляется воздействие граждан на всю деятельность государства. Развитое гражданское общество обычно выступает как противовес государству. Здоровое состояние и функционирование общества, его прочность и стабильность обеспечиваются при сохранении баланса, когда: с одной стороны, государство не подавляет и не поглощает структуры гражданского общества, а обеспечивает создание условий и защиту свободы их деятельности, гарантию прав граждан и их объединений, в том числе прав на участие в управлении; с другой стороны, структуры гражданского общества и объединенные в них индивиды соблюдают законы государства и активно участвуют в реализации общегосударственных целей. Если такого баланса нет, могут последовать либо мертвящий тоталитаризм, либо хаос и разрушительная анархия. И гражданское общество окажется неспособным выполнять свои функции - обеспечивать социализацию индивидов и их личностную самореализацию, интеграцию индивидов в общественную систему через горизонтальные связи и каналы информации, способствовать самоорганизации и самоуправлению общественных структур, стимулировать межличностную солидарность членов общества и правовое нормотворчество (6).

Гражданское общество - историческая категория. Оно возникает на определенном этапе эволюции человеческих сообществ. Обозначенные выше общие характеристики гражданского общества отражают нынешние реалии и современные представления о сущности, специфике и облике гражданского общества. Однако подчеркнем, что это - характеристики гражданского общества, сложившегося в развитых странах западного мира. Возникает вопрос: являются ли данная модель гражданского общества и теоретические представления о ней универсальными, абсолютными, инвариантными? Именно такое впечатление складывается при знакомстве с большинством из названных публикаций последнего времени. Формирование гражданского общества в России неизменно сопоставляется в них с соответствующими процессами - прошлыми и нынешними - на Западе. И не в порядке сравнения, аналогии, что было бы естественным, а в порядке как бы примерки к эталону, совершенному образцу гражданского общества. "Гражданское общество, о котором мы рассуждаем на семинарах и конференциях ... - утверждает А. Максимов, - это уже давно ... норма жизни в странах евро-атлантического сообщества" (7). А лидер яблочников Г. Явлинский, "обличая" сегодня порядки в братской Белоруссии, вообще считает необходи-
мым для народов наших двух стран (Белоруссии и России) "безусловное следование европейским нормам политической демократии" (8).

Действительно, в западном мире накоплен большой опыт и теоретического анализа проблем гражданского общества, и практики его формирования. Этот опыт отражен в трудах многих мыслителей и политических деятелей - Н. Макиавелли, Т. Гоббса, Д. Локка, Г. - Ф. Гегеля, Л. Фейербаха, К. Маркса и Ф. Энгельса, М. Вебера, К. Поппера, А. Тойнби, А. Грамши и других. Но этот опыт вобрал в себя конкретно-исторические реалии и специфику именно западного пути развития, одной из мировых цивилизаций, и притом на определенном историческом этапе эволюции общества - в буржуазной системе общественных отношений. Достаточно почитать труды по данной проблеме названных выше авторов, чтобы убедиться: они исследовали и описывали определенный, специфический тип гражданского общества, кстати, именуемый и у Гегеля, и у Маркса термином "Burgerliche Gesellschaft", что переводится и как "гражданское общество", и как "буржуазное общество". Вместе с тем отношение к данному феномену у исследователей и политиков разное, подчас полярное.

Напомним 10-й пункт "Тезисов о Фейербахе" К. Маркса (1845 г.): "Точка зрения старого материализма есть "гражданское" общество; точка зрения нового материализма есть человеческое общество, или обобществившееся человечество" (9). Такая формула и жесткая критика Марксом феномена "Burgerliche Gesellschaft" была истолкована в свое время как отрицание марксизмом категории "гражданского общества" в принципе, что надолго затормозило разработку у нас этой проблемы. Но некоторые марксисты, в частности А. Грамши в своих "Тюремных тетрадях" еще в 30-х годах (10), а затем и отдельные советские исследователи продолжили научный анализ данной категории. Стало очевидным, что у Маркса речь идет не об "отрицании гражданского общества" вообще, как еще и сегодня уверяют иные авторы, успевшие из марксистов перекраситься в критиков марксизма (11), а об отрицании буржуазного типа гражданского общества и противопоставлении ему в будущем подлинно человеческого общества, скрепленного не частными, эгоистическими интересами, а узами подлинного человеческого общежития. Позже в своих трудах, в частности в "Манифесте Коммунистической партии", Маркс и Энгельс более предметно излагают свои представления о гражданском жизнеустройстве в будущем обществе, в том числе о семейных отношениях, системе воспитания, других формах и условиях "свободного развития всех" (12).

Все вышеизложенное выводит на проблему типов гражданского общества. Имеется в виду совокупность значимых и устойчивых черт, характеристик, существенно отличающих природу и облик гражданского общества в различных системах культур и в разные эпохи истории человечества. Проблема эта важна с точки зрения не только теоретического знания, но и исторической практики формирования соответствующих структур гражданского общества в конкретных условиях той или иной страны. Мы позволим себе наметить лишь некоторые подходы к уяснению данной проблемы с позиций современного видения российских реалий.

На наш взгляд, существенные отличия типов гражданского общества можно вычленить по обоим основным измерениям общественных систем - как формационному, так и цивилизационному (то есть как "по Марксу", так и "по Тойнби"). Фундаментальные компоненты, фиксируемые по этим измерениям, - географическая среда, плотность народонаселения, хозяйственно-экономический уклад, способ производства, характер собственности, государственный строй, культурно-исторические традиции, религиозные устои, потребности и интересы людей - все это выступает в качестве факторов, определяющих состав, структуру и облик конкретного гражданского общества, образует тот или иной его тип.

Первобытный, патриархальный строй, так сказать, не в счет, там общество еще "естественное", синкретическое, не разделенное на государственный и негосударственный секторы. Зарождение гражданского общества сопряжено с образованием государства. Со стороны формационных характеристик можно различать до-буржуазный, буржуазный и послебуржуазный (условно - социалистический) типы, не считая переходных и смешанных их вариантов.

Добуржуазный тип - это еще не развитое гражданское общество, зародыш его, ибо и при рабовладельческой, и при феодальной формациях главная производительная сила и социальная единица - человек (раб, крепостной) - не обладает личной свободой, его права и возможности создавать ассоциации, союзы, объединения, чтобы защищать эти права, сведены почти к нулю. Возможностями гражданских ассоциаций и общественного самоуправления, а значит, и личностной самореализации обладают здесь только верхушечные, эксплуататорские, правящие слои общества, образующие также и государственные структуры. Весомых и устойчивых низовых гражданских структур, автономных по отношению к государству (за исключением цеховых объединений, возможных тайных обществ и религиозных сект), здесь быть не может, поэтому и развитое гражданское общество добуржуазного типа как серьезная сила отсутствует.

Буржуазный тип гражданского общества зарождается по мере утверждения капиталистических производственных отношений, "сакрализации" частной собственности, замены системы личной зависимости индивидов состоянием их личной свободы, юридического равенства граждан. Здесь возникают как потребность, так и возможности формирования гражданских объединений и социальных институтов для защиты интересов, прав и свобод индивидов. Фундамент и скрепы таких объединений - частная собственность и частные интересы, рынок, потребность сообща противостоять давлению государства и конкурентам, иметь сильные рычаги отстаивания своих частных, корпоративных интересов. Именно они определяют как структуры, так и облик, тип данного гражданского общества. Здесь противостояние государства и гражданского общества выступает наиболее рельефно (в добуржуазных формациях эти стороны во многом еще не до конца расчленены, в социалистическом начинается их постепенная интеграция). По- своему эти вопросы трактуют Гегель и Маркс. Оба они отмечают глубокую противоречивость буржуазного гражданского общества, но если Гегель возлагает миссию регулирования этих противоречий на буржуазное государство и право, то Маркс, как уже отмечалось выше, исходит из необходимости упразднения как буржуазного государства, так и буржуазного гражданского общества. Анализ идей Маркса убеждает, повторимся, что речь у него идет не об отказе от структуры и функций гражданского общества вообще, а об упразднении в будущем буржуазного гражданского общества, то есть тех условий, скреп, специфических структур, сторон и форм деятельности, которые питают буржуазное общество, присущие ему пороки и язвы.

Исходя из принятой нами логики и из объективной оценки фактов истории, мы (вслед за А. Грамши) считаем обоснованным вести речь и о послебуржуазном (то есть, социалистическом) типе гражданского общества, которое создается на базе отрицания буржуазного уклада, буржуазного государства и буржуазного типа гражданского общества. Отрицание это имеет диалектический характер, представляет собой снятие, с удержанием всего позитивного. Отличия здесь касаются, прежде всего, тех скреп, которые цементируют фундамент данного общества, а также появления специфических структур и функций, свойственных только данному типу гражданского жизнеустройства. Отличия эти, понятно, весьма существенны.

Дать исчерпывающую обобщающую характеристику социалистического типа гражданского общества трудно в силу ряда причин. С одной стороны, история предоставила социальной науке пока весьма ограниченный (и хронологически, и по охвату стран, и по разнообразию условий) опыт его формирования, да к тому же в значительной мере ущербный ввиду серьезного деформирующего воздействия на него тоталитаристской партийно-государственной системы времен сталинизма. С другой стороны, общественно-политическая мысль из-за упрощенной трактовки идей Маркса по этой проблеме длительное время была лишена возможности теоретического анализа и творческой разработки вопросов реальной практики формирования нового типа гражданского общества в СССР и других странах советского блока. Таким образом, не было ни анализа концептуальной основы нового типа гражданского общества, ни полномасштабной практики его целостного функционирования.

К вопросу о путях развития гражданского общества в нашей стране мы еще вернемся ниже, а здесь обозначим кратко второй срез (или критерий, основание) типологии гражданского общества - цивилизационный. Очевидно, такой подход правомерен. Ряд исследователей вообще считает гражданское общество категорией цивилизационного порядка (13). Во всяком случае, следует признать: вековые традиции той или иной страны, культурные и религиозные особенности народов, их исторические судьбы, геополитические и природные отличия, то есть все то, что охватывается понятием "цивилизация", неизбежно накладывает печать на складывающееся гражданское общество, кристаллизуется в нем, закрепляется в его существенных чертах и характеристиках.

Вот что пишет японский исследователь проблем специфики цивилизаций и видный специалист по проблемам России С. Хакамада (профессор университета Аояма Гакуин) в статье "Самоорганизация и стихийность: опыт сравнительного социально-психологического анализа Японии и России":

"Так называемое "гражданское общество" и "демократия" имеют в Японии свои особенности и основываются не на индивидуализме, как в Европе и Америке, а на традиционной общественной психологии". Хакамада в этом плане уподобляет Японию и Россию (для обеих традиционны община и коллективизм), однако отмечается, что в Японии важнейшим регулятором гражданских отношений являются традиционные социально-психологические факторы самоограничения, тогда как для России более характерны склонность к стихии, традиции уклонения от обязанностей, подчинения авторитету влиятельных руководителей, а также особой духовности (14).

Отвлекаясь от деталей этих утверждений, подчеркнем главное: принцип подхода. Типовые черты гражданского общества в странах так называемой атлантической, или западной, цивилизации носят один облик, в странах мусульманской, или юго-восточной, цивилизации - во многом иной, русской (славянской), или евразийской, цивилизации. - Другой, китайской или японской - свой, особый и т. д. И ни один из них не является эталоном для других, не может считаться более совершенным, более зрелым и эффективным, чем остальные. Хотя на этот счет, как известно, существуют и иные мнения. Мы не будем вдаваться в полемику по данному вопросу, лишь рассмотрим под этим углом зрения то, что относится к нашей стране.

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО В РОССИИ: ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ

Оценки гражданского общества в современной России у различных авторов расходятся порой диаметрально - от полного отрицания его компонентов в реальной жизни до утверждений о наличии здоровой и надежной основы системы гражданских отношений, едва ли не более прогрессивной, чем в странах западного мира, но требующей своего упорядочения, до- оформления и закрепления. Разнобой в оценках, на наш взгляд, отражает реальную сложность и пестроту нынешней структуры гражданской жизнедеятельности и существующей в ней сети взаимосвязей и отношений.

Действительно, есть основания говорить о причудливом переплетении в облике нынешнего гражданского общества в России черт и характеристик, отражающих и формировавшиеся веками культурно-геополитические традиции евразийской цивилизации, и глубинные свойства гражданской жизнедеятельности русского и других народов этого региона времен докапиталистического и буржуазного развития страны, и порушенные, но не уничтоженные до конца некоторые новации советской эпохи, и структуры, родившиеся (или возродившиеся) на месте, либо перенесенные к нам из других стран в последние полтора десятилетия.

В качестве доказательства тезиса об отсутствии или полной неэффективности гражданского общества в России приводятся различные аргументы. Например, тот факт, что природные и геополитические условия России диктовали общественному развитию страны жесткие императивы порядка, государственной централизации, мобилизованности, дисциплины, строгого подчинения, не способствовавшие демократическим увлечениям, гражданским вольностям и самоуправленческим экспериментам. Или специфический путь исторического бытия России, якобы исключавший возможность зарождения внегосударственной, автономной гражданственности (затянувшееся на века крепостничество, засилие государственно-бюрократической системы, десятилетия "советского тоталитаризма"). Или, наконец, особая ментальность, духовно-идеологическая зашоренность российского общества, порожденная как названными выше факторами, так и специфическими качествами господствовавших в обществе монопольных идеологий - вначале многовекового православия, культивировавшего смирение, а позже, в течение трех четвертей XX века - марксизма-ленинизма; обе эти системы ценностей тормозили, дескать, творческую активность и инициативу граждан и их объединений, насаждали единомыслие, покорность, страх, стадность (так кое-кем трактуется соборность). Все эти причины, заявляют некоторые авторы, создавали труднопреодолимые барьеры различного рода для становления демократических институтов в сердце Евразии, и теперь России предстоит наверстывать, догонять страны Западной Европы и США в деле формирования современного гражданского общества.

То, что история России, как, впрочем, и других стран, содержит целый ряд специфических, подчас уникальных особенностей и характеристик, не вызывает сомнений. Вместе с тем задумаемся над такими вопросами. Действительно ли особенности исторического развития России полностью блокировали возможности зарождения и развития гражданской активности ее населения, или процесс был не столь однозначным, более сложным, противоречивым? Действительно ли специфические структуры и отношения, свойственные ранее и теперь российской общественности, не имеют ничего общего с феноменом гражданского общества в принципе, или они просто не отвечают привычным представлениям о западном стандарте этого феномена? Не образуют ли они свой особый стандарт? И если да, то как он соотносится с широко признанным западным стандартом, насколько он адекватен условиям России и в каком направлении его необходимо дальше формировать (развивать и совершенствовать), чтобы добиться высокой эффективности гражданского общества в реализации его исторической роли в развитии нашей страны? Вопросы непростые, но искать ответы на них необходимо.

Выдающийся русский мыслитель Иван Ильин в свое время писал о тяжелом кресте "тройного бремени российской наследственности" ("бремя земли", "бремя природы", "бремя народности") (15). Бескрайние неосвоенные просторы, неблагополучные климатические условия, этническая и конфессиональная гетерогенность российского социума неизбежно рождали особые условия формирования гражданского общества, но не в плане упразднения самих корней его возникновения, а скорее в плане конструирования его особого облика. А. Галкин в статье "Индивид и гражданское общество: российская специфика", разоблачая некоторые мифы в этой области, резонно замечает: "Разумеется, в истории России было немало тяжелых и даже трагических страниц. Такие страницы не проходят бесследно для общественного сознания. Они откладывают на него глубокий отпечаток, формируя массовые стереотипы восприятия и поведения" (16). И далее: "Огромные пространства, на которых расселились восточнославянские и близкие им племена, сложившиеся впоследствии в русский народ, суровые условия существования не способствовали (как это иногда утверждают), а, напротив, препятствовали чрезмерной централизации и, следовательно, доминированию высшей государственной власти. Отсюда широкое распространение уже на ранних этапах становления нацио-

нальной идентичности начал общинного самоуправления и социальной активности" (17).

Действительно, самоуправление, существовавшее в городских и сельских общинах Киевского, Новгородского и других княжеств Древней Руси, решительное сопротивление вольнолюбивых граждан как иноземным поработителям (с Запада, Юга и Востока), так и насильственному утверждению единогосударственных устоев на Руси, уже в те времена определили закладку многих специфических черт будущего гражданского миропорядка в России.

Мощная государственность все же была геополитической необходимостью для России, и она постепенно утвердилась на евразийских просторах, обрела форму великой империи. Кстати, благодаря ей и выстояла Русь в волнах нашествий на нее извне. И это определило еще одну существенную отличительную черту формировавшегося российского общества - державность, жесткое доминирование верховной государственной власти над любыми общественными структурами и гражданскими образованиями, пренебрежение к правам и свободам личности. Вольность задохнулась в тисках крепостничества. Великий Пушкин с болью и гневом восклицал: "Здесь барство дикое, без чувства, без закона, присвоило себе насильственной лозой и труд, и собственность, и время земледельца"! Как общинная замкнутость, так и самодержавная, барская жестокость тормозили становление структур гражданского общества, хотя и не могли остановить этот процесс, ибо их обратной стороной были не менее важные его свойства - общинный коллективизм низов и рост их воли к сопротивлению угнетателям. Такова была реальность.

Противоречивость отмеченных черт сопровождала всю историю нашего Отечества. Она воплотилась в серию народных выступлений - бунтов ("соляной", "медный", "стрелецкий" и др.), массовых восстаний (под предводительством К. Булавина, П. Болотникова, С. Разина, Е. Пугачева) и т. д. Все эти народные выступления жестоко подавлялись, но они вспыхивали вновь и вновь. Общество в России складывалось скорее как неустойчивое сословно-авторитарное, нежели как гражданское в современном его понимании. В нем не хватало двух важных социальных составляющих гражданского общества - личной свободы индивидов и правового равенства членов общества. Групповые и частные интересы различных слоев населения не находили ни ферментов, консолидирующих и кристаллизующих их, ни общественных форм для своего воплощения. И все же, как пишет уже цитировавшийся нами А. Галкин, "именно на российских просторах возникло такое специфическое социально- политическое явление, как казачество, сформировавшееся за счет беглых крестьян, не желавших терпеть крепостнический гнет и создавших на рубежах России своеобразную форму самоуправляющихся демократических общин" (18).

Нам возразят: и вот эту гремучую смесь всевластного самодержавия, барства с непредсказуемой и порой бурлящей массой многомиллионного народа, крестьянской покорности царю и барину со скрытой способностью к стихии бунтарства и вольницы, переплетение суеверного страха перед всесильной властью с буйством казацкого братства и даже "лесных ватаг" вы называете основами гражданского общества, особым его обликом? Мы ответим: нет, это еще не гражданское общество. Но такова противоречивая реальность России, таковы специфические материалы, социально-политические и морально-психологические кирпичи и растворы, из которых история в соответствующих условиях, в частности, после отмены крепостного права в 1861 году, начала лепить адекватное нашей стране гражданское общество, его особый облик. И процесс этот пошел сравнительно быстро.

Уже на том этапе ряд существенных характеристик отличал совокупность гражданских отношений, складывающихся в России, от системы гражданского общества, к тому времени сформировавшегося на Западе. И не только степенью зрелости этих отношений, но и их составом, внутренними свойствами и связками, характером взаимодействия между компонентами. Там, например, отгораживание от государства, протестантский активизм и агрессивный индивидуализм свободных граждан. Здесь сложный симбиоз всесильного государства (и знатных вельмож) с внешне покорным, но скрытно враждебным народом, официальное христианское смирение, традиционный общинный коллективизм в деревне и культ справедливости, а также склонность к бунтарству. Там развитая сеть гражданских ассоциаций, корпоративных союзов и объединений, действующих на базе разработанной системы законов и других нормативных регуляторов. Здесь практически никаких сформировавшихся гражданских структур, за исключением веры в спасительность исконного "мира", ячеек общины, бессильных против всевластия барина и чиновника (они и закон, и суд, и управа), но живучих, имеющих глубокие корни в гуще народа, опирающихся на волю народа и нередко проявляющих и упорство, и смелость в защите интересов "мира".

Складывавшееся на этой почве в России со второй половины XIX века гражданское общество по своему социально- экономическому типу было незрелым буржуазным, с сильным влиянием сохранявшихся сословных и самодержавных порядков. Оно вбирало в себя как специфические дореформенные реалии, так и новые структуры, появившиеся в ходе земской и других реформ, проведенных после отмены крепостничества, а также формы гражданских образований, переносимые с Запада. По цивилизационным же характеристикам облик этого общества представлял собой смесь западных и исконно российских форм гражданского жизнеустройства. Наряду со структурами, складывавшимися на фундаменте рыночной стихии, бурного роста промышленности и торговли, индивидуального крестьянского хозяйства и ремесленничества (возникла широкая сеть предпринимательских, а позднее также профессиональных и других ассоциаций и союзов), сохранились и продолжали действовать рычаги сельской и городской общин, родовые, конфессиональные и клановые формы общественного самоуправления (особенно в национальных окраинах России), различные промысловые, транспортные и другие артели, всевозможные землячества и "братства". Даже новые структуры, возникавшие в ходе проведения земской, судебной, административной, университетской, школьной и других реформ, несли на себе печать особого, отличного от западного цивилизационного облика.

ЗЕМСТВО: МЕЖДУ САМОДЕРЖАВИЕМ И НАРОДНОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ

Особого внимания в плане исследуемой нами проблемы заслуживает вопрос о земстве, ставшем стержнем формировавшегося в России гражданского общества. Земство было введено правительственным Положением с 1864 года и стало предметом острых общественных дискуссий на грани XIX и XX веков, когда был уже накоплен значительный опыт земской деятельности и когда появилась на свет конфиденциальная записка министра финансов (а впоследствии Председателя кабинета министров) С. Ю. Витте "Самодержавие и земство", с предисловием П. Б. Струве. Дискуссии шли вокруг двух основных вопросов - о земстве как особом, российском пути вовлечения граждан страны в общественно-политическую жизнь и о месте и роли земства в освободительном (от самодержавия) движении в России.

Земство (как и другие реформы того времени) было введено под напором огромного бремени труднорешаемых местных проблем и вместе с тем как своеобразная отдушина, допущенная самодержавием в ответ на императивы общедемократического движения на Западе и натиск либеральной общественности в России. Это была выборная форма местного самоуправления, в круг ведения которой входили забота о школах, больницах, местных дорогах, учреждениях общественного призрения, службах пошива, ремонта, ведение земской статистики, земского страхования и т. п. (их функции тогдашние радикалы издевательски именовали "лужением умывальников"). Доминирующую роль во "всесословных" земствах играли дворянство и купечество, активное участие в их работе принимала разночинная интеллигенция. Это, несомненно, был шаг к учреждению основ гражданского общества, причем с учетом особых условий России. Сохранялись общинные началa хозяйственно-культурной деятельности на местах, сословно- иерархическое избрание (по куриям) и построение земских собраний и органов, коллективистский характер взаимоотношений и взаимодействия в низовых звеньях земских учреждений, общества и группы взаимопомощи и т. п.

Но даже такая безобидная для властей форма самоуправления встревожила апологетов самодержавия, особенно после того, как земские собрания и съезды стали требовать расширения сферы своей деятельности и усиления полномочий, участия в принятии более масштабных решений. Тогда и появилась записка Витте, в которой земство рассматривалось как угроза самодержавию, "зародыш" и предтеча введения конституционной формы правления. Витте в своей записке приходит к знаменательному выводу: "Последовательное развитие всесословного представительства в делах местного управления неизбежно приведет к народному представительству в сфере центрального управления, а затем и к властному участию народа в законодательстве и в управлении верховном" (19).

Дискуссия затрагивала жизненные проблемы России, в ней принял участие и В. И. Ленин, написавший в 1901 году статью "Гонители земства и Аннибалы либерализма". В итоге по проблеме земства выкристаллизовались три основные позиции - С. Ю. Витте, П. Б. Струве и В. И. Ленина.

Все три автора исходили из необходимости для России следовать "общечеловеческому" (у Струве - конкретно западноевропейскому) пути развития и в этом плане расценивали земство как определенный прогрессивный шаг и удачную форму организации общественного самоуправления в низах для продвижения по такому пути. Но на этом их сходство и завершалось. Витте, как опытный царедворец, усмотрел в этом институте роковую опасность для самодержавия и склонялся к ограничению и полному подчинению земства самодержавной власти. Струве, выступая, как либеральный противник самодержавия, видел в земстве путь и способ мирного, бесконфликтного движения к конституционному строю и поэтому ратовал за укрепление автономии, расширение полномочий и усиление политической роли земства с тем, чтобы самодержавие вынуждено было передать власть "обществу" (то есть дворянско-буржуазной элите) или поделиться этой властью. Ленин же стоял за свержение самодержавия, возлагал надежды преобразования России не на земский путь и тем более не на царскую милость, а на подготовку и развертывание политической революционной борьбы против помещичье-самодержавного режима и поэтому считал, что упование на спасительную роль земства только отвлекает, "отманивает" русскую общественность от революционной борьбы.

Не отвергая позитивного значения и необходимости расширения прерогатив земских учреждений, Ленин оценивал роль и значение этого института, прежде всего, с точки зрения главного вопроса той эпохи - политического освобождения страны от царского деспотизма. Он писал, что "политическое значение земства, то есть значение его как фактора в борьбе за политическую свободу, состоит главным образом в следующем. Во-первых, эта организация представителей наших имущих классов... постоянно противопоставляет выборные учреждения бюрократии, ...показывает на каждом шагу реакционный характер безответственного царского чиновничества, поддерживает недовольство и питает оппозицию самодержавному правительству. Во-вторых, земства, втиснутые, как пятое колесо, в бюрократической повозке, стремятся упрочить свое положение, расширить свое значение, стремятся - и даже, по выражению Витте, "бессознательно идут" - к конституции, предъявляя ходатайства о ней. Они оказываются поэтому негодным союзником правительства в борьбе его с революционерами, они хранят дружественный нейтралитет по отношению к революционерам и оказывают им хотя и косвенную, но несомненную услугу, внося в критические моменты колебания в репрессивные меры правительства. ...Роль одного из вспомогательных факторов за земством отрицать нельзя. В этом смысле мы готовы даже, если хотите, признать, что земство - кусочек конституции" (20).

Но, продолжает Ленин, земство "именно такой кусочек, посредством которого русское "общество" отманивали от конституции. Это - именно такая, сравнительно очень маловажная, позиция, которую самодержавие уступило растущему демократизму, чтобы сохранить за собой главные позиции, чтобы разделить и разъединить тех, кто требовал преобразований политических" (21).

Рассматривая отношение земства к политической свободе как частный случай общего вопроса об отношении реформ и революции и критикуя выдвинутый либералами лозунг "властного земства", Ленин указывал: "При самодержавии всякое земство, хоть бы и распренаи-"властное", неизбежно будет уродиком, неспособным к развитию..." (22). Поэтому он советовал либералам отказаться от иллюзии, будто можно исполнять их Аннибалову клятву "посредством терпеливой легальной деятельности и терпеливых призывов к смирению врага" (23).

Мы не случайно так пространно останавливаемся на проблеме земства и его роли как структуры гражданского общества. Нынешняя ситуация в России во многом напоминает обстановку столетней давности. Несомненны, однако, различия в уровне зрелости общества, народа и в соотношении борющихся сил. Сто лет назад из трех упомянутых позиций по вопросу о роли земства правильной была позиция Ленина. Ибо без подготовки и осуществления революционных, политических перемен в России конца XIX - начала XX века было невозможно и нереально надеяться на исторический прогресс страны. Ни рекомендации "гонителя земства" Витте, допускавшего лишь такую долю использования западного либерализма, которая не могла поколебать устои самодержавия, ни маниловские упования "Аннибала либерализма" Струве (24), который видел в земстве, либеральных реформах главное спасение для России, не решали проблемы прорыва России на путях мирового общественного прогресса.

Ленинская критика недостатков земства оказалась в историческом плане дальновидной, правильной и в другом. Революционное творчество народа вскоре породило новый, значительно более демократический и действенный институт самоуправления и организации масс - Советы. После победы социалистической революции они стали и наилучшей для России формой новой государственной власти, и центральным звеном, стержнем гражданского общества нового, послебуржуазного типа. Это полезно еще раз напомнить современным апологетам возрождения земства.

Но главное не в этом. Речь идет не о механическом, буквальном перенесении ленинских выводов на условия России конца XX века, а о методологии анализа структур гражданского общества в России. Ленин смотрел на земство через призму коренных задач общественно-политического прогресса страны. В те годы путь решения этих задач проходил не через земство, а через свержение самодержавия посредством революционной борьбы. Применение ленинской методологии к существенно изменившимся историческим условиям конца XX века, к нынешнему соотношению борющихся сил, включая и теперешние возможности рычагов гражданского общества, привело к выработке новой стратегии борьбы. Стратегии, которая ориентирует левые силы сегодня не на неизбежность применения вооруженного насилия и кровавых политических потрясений, а на реальную ныне (в отличие от ситуации столетней давности) возможность конституционным путем, опираясь на всенародную волю и используя (в числе других рычагов) также силу нынешнего гражданского общества, обеспечить возрождение страны на справедливых, социалистических началах. Это не возврат к позиции Струве. Это ленинская стратегия, но применительно к новым историческим условиям.

СОВЕТСКИЙ ВАРИАНТ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА

Исследователи проблем гражданского общества - от Г. Бурбулиса до Г. Вайнштейна и А. Галкина - утверждают, будто советский период в истории России был временем "прекращения", "подавления", "искоренения" начал гражданского общества. Аргументы? Вот типичное заявление: "Три поколения людей, живших в неправовом государстве. Почти полное искоренение частной собственности, рыночных отношений, зачатков гражданского общества и демократических институтов. Подавление личности, возведенное в ранг государственной политики. Канонизация и насаждение в качестве абсолютной истины одной из идеологий XIX века. Великодержавное мессианство как основа национально- государственной консолидации" (25).

Попробуем отвлечься от нарочито нагнетаемых "тоталитарных ужасов" в этой картинке и объективно взвесить основания упомянутых нигилистических выводов.

Советская эпоха с точки зрения развития гражданского общества действительно была неоднозначной. Она началась не только с ликвидации устоев буржуазной государственности, но и с основательного разрушения структур сложившегося гражданского общества. С этой целью органами новой власти был издан ряд деклараций и декретов - Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа, Декларация прав народов России, декреты "Об уничтожении сословий и гражданских чинов", "О правах и обязанностях Советов", "О рабочем контроле", "Об организации деревенской бедноты", "Об организации местного самоуправления", "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" и др.

Ликвидации подверглись, прежде всего, такие явления, как эксплуатация человека человеком, сословные перегородки и привилегии, классовое, национальное неравенство и другие базовые начала дореволюционных гражданских институтов и ассоциаций. Иногда - вместе с самими этими институтами (земства, дворянские собрания, купеческие гильдии, гражданские чины и т. п.). Постепенно упразднялись сами корни и условия, лежавшие в основе образования и деятельности таких институтов - частная собственность на землю и другие основные средства производства, индивидуалистическая система ценностей, обособленность и привилегии тех или иных корпораций и ассоциаций, противостоящих общественным интересам, новому строю.

Но этими же декретами провозглашались и закладывались новые начала, принципы и нормы гражданских организаций и объединений - пролетарская солидарность, интернационализм, рабочий (народный) контроль на предприятиях и в учреждениях, объединение и гражданская активизация самых бедных и обездоленных слоев населения для совместной защиты своих интересов. Утверждалась новая коллективистская система ценностей, основанная на этих началах. Учреждались или провозглашались общественные и общественно- государственные институты, призванные на местах выражать и защищать интересы населения, его различных групп и слоев, - советы, органы рабочего контроля, сельские сходы и комитеты сельской бедноты, новые профессиональные, культурно- просветительские и правоохранительные институции, трудовые коллективы и их выборные органы. Вот что, например, провозглашалось в обращении Наркомата внутренних дел "Об организации местного самоуправления": "Все прежние органы местного управления, областные, губернские и уездные комиссары и комитеты общественных организаций, волостные правления и проч. должны быть заменены соответственно областными, губернскими и уездными, районными и волостными советами рабочих, солдатских, крестьянских и батрацких депутатов... Каждая из этих организаций, вплоть до самой мелкой, вполне автономна в вопросах местного характера, но сообразует свою деятельность с общими декретами и постановлениями центральной власти..." (26).

Нам возразят: но это не гражданское общество и не самоуправление, ибо данные структуры (пусть даже выборные) создавались по указке сверху, органами власти, а не путем свободного и добровольного, идущего снизу объединения граждан по интересам. Кроме того, они не были самостоятельны в своей работе, им предписывалось выполнять те или иные задачи, нужные властям. А еще В. Ключевский, дескать, говорил: "Нет настоящего местного самоуправления там, где выборные местные власти ведут не местные, а общегосударственные дела по указаниям и под надзором центрального правительства" (27).

Но ведь речь идет, ответим мы, не о возникновении тех или иных гражданских объединений в обычной, стабильной общественной ситуации и даже не о реформе какой-то сферы общественной жизни (например, введении земства или реформе местного самоуправления, осуществленной Иваном Грозным, о чем, к слову, и писал В. Ключевский), а о революционной смене общественного строя в целом, о создании новой системы органов, нового типа гражданского общества. А такие перемены, как показывает исторический опыт, немыслимы без масштабной поддержки данного процесса всеми средствами со стороны политической системы, новой государственной власти. Так было и во времена Французской революции XVIII века, и в условиях крутых поворотов в жизни других стран. Так происходит, кстати, и сейчас: достаточно прочитать утвержденные Указом Президента РФ 15 октября 1999 года "Основные положения государственной политики в области развития местного самоуправления в РФ".

К тому же в советскую эпоху немало общественных объединений и гражданских инициатив возникло снизу, спонтанно, добровольно (рабочий контроль, женские советы, коммунистические субботники, стахановское движение и др.), и лишь затем они были поддержаны партийно-государственными органами. Да и советы - основной орган народного самоуправления и стержень всего гражданского общества этой эпохи - тоже, как известно, возникли в низах, явились плодом революционного творчества масс. Могут ли нынешние "реформаторы" России назвать подобные примеры гражданских инициатив народа? Какие низовые гражданские ассоциации, кроме союзов "обманутых вкладчиков", постоянно обманываемых "потребителей", объединений сексуальных меньшинств да горсти благотворительных организаций, возникли за последние годы? Даже искусственно подогретый активизм масс конца 80-х - начала 90-х годов вскоре захлебнулся в стихии дикого рынка. Не потому ли в правительственных печатных органах появляются статьи типа "Гражданские инициативы: нужны ли они России?" (28).

Что же касается выполнения структурами гражданского общества функций государственной власти или деятельности по ее указаниям и под ее надзором, то и здесь мы не видим серьезных оснований для нигилистических выводов о сути и судьбе гражданского общества в советские годы. То или иное взаимодействие между государством и гражданским обществом происходит в любую эпоху и в любой стране. Выше мы уже писали о спорах по проблеме характера такого взаимодействия. Диапазон взглядов по этому вопросу необычайно широк - от оправдания полного подчинения гражданских образований диктату государства (тоталитаризм) до утверждений о благе их прямого противостояния (баланс сил). А на практике дело доходит даже до реальных случаев подчинения государства тем или иным негосударственным структурам (например, мафии либо корпорации олигархов), что, естественно, чревато губительными последствиями для страны.

Об оптимальном взаимодействии между государством и гражданским обществом ныне спорят представители двух основных концепций - либеральной и социал-демократической.

Сторонники либерализма, опираясь на опыт США, Англии, Франции и некоторых других стран, отстаивают концепцию "гражданского общества - антипода", образующего противовес, альтернативу государству, барьер на пути этатистских и автократических тенденций в обществе. Для общества с классовыми антагонизмами такая модель естественна, она отработана столетиями, выработаны механизмы сохранения равновесия, улаживания конфликтов. Это партнерство, но партнерство неравных, враждующих или постоянно настороженных сторон. Оборотная сторона такой модели - перманентное состояние "войны всех против всех", конфликтов интересов, воспроизводство воинствующего индивидуализма и эгоизма, прикрытого оболочкой цивилизованности.

Модель современных социал-демократов (она опирается на опыт скандинавских стран и частично ФРГ) - это солидарные взаимоотношения государства и гражданского общества, нашедшие воплощение в формуле "социальное государство". Такое государство, выступая регулятором (прямым или косвенным) экономических процессов, направляет эти процессы на цели и нужды социального развития общества, берет на себя заботу обо всех социальных группах, особенно малоимущих и ущемленных. Для Швеции, например, характерен высокий (доходящий до 60 процентов) удельный вес бюджетных расходов на социальные нужды. Подобная картина характерна и для других стран такой ориентации, причем она устойчива, сохраняется, даже если к власти приходит другая партия. Взаимоотношения между государством и гражданским обществом по этой модели должны строиться на принципах свободы, справедливости и солидарности. Идеал социал- демократов - солидарное общество - напоминает марксистскую формулу "человеческое общество", но без тезисов о его бесклассовости и обобществленности.

Современная марксистская модель гражданского общества (социалистического типа) не получила еще должной разработки, если не считать общих контуров, намеченных классиками этой теории, о чем говорилось выше.

Надо признать: то, что мы называем советским вариантом гражданского общества, не может считаться эталоном социалистического его типа ввиду ряда извращений и ошибочных подходов, допущенных в советские времена, особенно в годы сталинского режима. Наиболее существенные из них - это тотальный партийно-государственный контроль над всей общественной жизнью, конституирование монополии одной партии как "ядра всей политической системы общества" (включая и государство), рассмотрение гражданских общественных объединений (в том числе профсоюзов, молодежных и других общественных организаций) в качестве "приводных ремней от партии к массам", закрепление в Конституции тезиса о трудовых коллективах как основной политической ячейке общества и ряд других.

Эти извращения наносили несомненный ущерб существу и облику гражданского общества, ограничивали и деформировали его, "подверстывали" под государство, упраздняя границу между государством и гражданским обществом, но все же не искоренили, не уничтожили его, не привели к полному поглощению гражданского общества социалистическим государством. Надо также иметь в виду, что эти действия основывались на благих намерениях, они руководствовались ошибочной установкой о социалистическом самоуправлении как слиянии государственного и общественного управления, как начале процесса будущего "отмирания государства при коммунизме", хотя это слияние государственного и общественного, формирование "социалистического самоуправления" на практике нередко оборачивалось ужесточением партийно-государственного контроля и усилением тенденций тоталитаризма. Гражданское общество советских времен не было "отрицательно атомизированным", как заявляют некоторые авторы, оно не исчезло, однако оно стало мобилизационным, как того и требовала мировая ситуация. Деформированным, но прочным. Справедливости ради отметим, что в послесталинские годы деформирующие тенденции заметно сгладились, а институты гражданского общества значительно расширили свою автономию.

Не было гражданское общество в рассматриваемое время и слабым, немощным. Более того, есть основание утверждать: никогда в истории нашей страны, да и других стран институты гражданского общества не располагали и не оперировали столь мощными рычагами и средствами воздействия на общественную жизнь и удовлетворения нужд трудящихся, как в эти годы. Профсоюзы, например, распоряжались многомиллиардными государственными средствами социального страхования, обладали правом законодательной инициативы, правом вето при увольнении работников предприятий, правом требовать освобождения от должности обюрократившихся чиновников и руководителей (29). В распоряжении профсоюзов находились тысячи санаториев и домов отдыха, дворцов культуры, библиотек и спортивных сооружений, лечебных учреждений и профилакториев. Богатейшими ресурсами располагали также комсомол и другие

молодежные организации. Что же касается советов и органов народного контроля, то они на конституционных основаниях, как легитимные государственно-общественные структуры вовлекали в систему принятия важных общих и частных управленческих решений десятки миллионов граждан страны.

Бюрократы и чиновники (а бюрократизм был одним из главных пороков советского общества) боялись народных контролеров больше, чем ревизий, производимых административными органами сверху. И ни одно критическое выступление граждан в печати (от газет "Правда" и "Известия" до стенных газет на предприятиях и в учреждениях) не оставалось без разбирательства и реакции трудовых коллективов или официальных органов власти. Целая армия рабкоров, селькоров, народных контролеров зорко следила за соблюдением принципов справедливости, норм социалистического общежития, добросовестным выполнением государственными чиновниками их долга. На поприще регулирования гражданских дел и охраны общественного порядка наряду с милицией, народными судами, сельсоветами, рай- и горсоветами активно действовали добровольные народные дружины и товарищеские суды. Или это не структуры гражданского общества, или их деятельность была неэффективной?

Подчеркнем при этом, что активность и массовость участников, действенность работы и диапазон функций названных структур гражданского общества тех лет (хотя тогда они так не именовались) отнюдь не снижались из-за того, что эти структуры решали не только свои частные, локальные либо корпоративные, профессиональные проблемы, но и участвовали в осуществлении государственных, общественных целей и задач. Если эгоистическому сознанию граждан западных буржуазных стран общность интересов личности и государства кажется чем- то диким, неестественным, то в условиях социализма (пусть и в его неадекватном варианте) солидарность интересов общества и личности, а также переплетение функций и структур государства и гражданского общества не миф. Такой подход сближает марксистскую концепцию с социал-демократическим лозунгом "солидарного общества" и вместе с тем соответствует тезису Маркса и Грамши о судьбах государства и гражданского общества в перспективе.

Сочетание (а не противопоставление) интересов частных (личных, групповых) с общественными, перерастание процесса кристаллизации частных интересов в процесс консолидации интересов всего общества на принципах справедливости, коллективная ответственность и взаимопомощь в достижении общих целей - таковы, вероятно, при соответствующих условиях пути формирования гражданского общества как "солидарного общества". В советское время не удалось полностью достичь такого состояния. Но, несмотря на неудачи, ошибки и деформации, в ту эпоху были сделаны значительные шаги в данном направлении. Не признавать этого и тем более предавать анафеме или просто забыть, не использовать этот опыт в сегодняшней борьбе за возрождение России было бы преступлением.

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В "РЕФОРМИРУЕМОЙ" РОССИИ

Сегодня сложилась парадоксальная ситуация. Статья 7-я Конституции РФ (1993 года) определяет Российскую Федерацию как "социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека". Казалось бы, в лучших социал- демократических выражениях зафиксировано то, что составляет суть гражданского общества, причем в его реальном и развитом состоянии. Но термина "гражданское общество" в Основном законе, да и в других законах страны нет. Более того, в официальных документах верховной власти самого последнего времени (Послание Президента страны Федеральному Собранию РФ, апрель 1999 года; президентский указ об основных положениях государственной политики в области самоуправления, октябрь 1999 года) о гражданском обществе речь идет только в плане задачи его постепенного формирования как длительного процесса.

И это не случайно. Тезис о "социальном государстве" был впопыхах популистски записан в Конституции, но повис в воздухе, так как проводившаяся в течение всех лет "реформ" социальная политика властей не имела ничего общего с реальными мерами по утверждению социального государства и полноценного гражданского общества. Картина нынешнего гражданского общества в России представляет собой хаотическое смешение худших черт и сторон гражданских отношений дореволюционных и советских времен, неуклюже соединенных с не лучшими образцами гражданского общества стран западного мира. Это вынуждены признать не только представители оппозиции, но и те, кто лоялен режиму и даже защищает его.

Структура гражданского общества советских времен нашими "реформаторами" была разрушена "до основания". Прежде всего был упразднен народный контроль со всей его разветвленной сетью на местах, ликвидированы советские органы - как их властная вертикаль, так и общественные горизонтальные связи. Под предлогом необходимости отказа от "административно- командной системы управления" были не только аннулированы органы хозяйственного руководства и планирования, лишены руководящих функций партийные органы в центре и на местах, но и оставлены без ресурсов и рычагов воздействия общественные организации, упразднены хозяйский статус трудовых коллективов на предприятиях, их права в учреждениях. Вместе с грязной водой (явлениями тоталитаризма и чрезмерного централизма) выплеснули и ребенка. Система самоуправления фактически перестала функционировать. Если во времена революции (1917 - 1918 годов) одновременно с разрушением старых структур учреждались новые, то "реформаторы" 90-х годов созидательную сторону процесса игнорировали, понадеявшись (а скорее сославшись) на то, что рыночные отношения обеспечат спонтанное образование гражданских институтов, самодеятельных объединений. Реальность оказалась иной: бурно пошли в рост и самоорганизовались финансово-олигархические группы, теневые, мафиозные и другие структуры, обеспечивавшие реализацию корыстных, стяжательских интересов "новых русских" и слегка прикрытые формы ограбления ими народа и государства. Возникшие же нормальные гражданские структуры, даже такие, как благотворительные, корпоративные, творческие, не имеют достаточных средств и сил для полнокровной деятельности.

Целенаправленный характер имели лишь действия "реформаторов" по стимулированию идейно-политических аспектов нового гражданского общества - многопартийности и средств массовой информации. Образцом здесь послужил Запад, но из его опыта были заимствованы главным образом низкопробные, бульварные варианты - и политических тусовок, и продажных органов печати и телевидения. Именно через эти каналы стала насаждаться новая система ценностей, основу которой составляют либерально-рыночная идеология, частная собственность и стяжательство, узость личностных интересов, индивидуализм, пренебрежение к духовности, морали, справедливости и честности.

Понятно, что к таким ценностям и таким структурам гражданского общества интереса у широких масс населения не возникает, а для создания других, более достойных и возвышенных структур и ценностей нет условий: государство к ним безразлично, "новым русским" они не нужны. Собственной же социальной базы гражданского общества - полновесного "среднего класса" - в стране не возникло. 80 процентов населения - бедные или нищие, бесправные, обездоленные люди. Материальная придавленность порождает политическую и гражданскую пассивность населения. Опорные балки нынешнего гражданского общества - не семья и трудовой коллектив, а элита, клан и индивид, что вызывает не мифическую, а подлинную атомизацию общества. Отсюда и эрзац вместо полноценного гражданского общества, и к нему население в своем большинстве равнодушно. Следствиями такой ситуации стали повсеместные уродливые явления в жизни россиян:

разгул бюрократизма, беззакония и коррупции, безнаказанность осуществления таких крупнейших антинародных акций, как грабительская приватизация общественного достояния и обесценивание сбережений населения, маргинализация и беззащитное положение основной массы простых людей. Пример бессилия гражданского общества перед махиной криминально-олигархического государства - неудача попытки импичмента президента при почти поголовном возмущении народа действиями президента и его режима.

Все вышесказанное совсем не означает, что гражданское общество в России сегодня исчезло, что живительные соки гражданского волеизъявления полностью прекратили свою циркуляцию, что реакции удалось искоренить силу социальной жизнедеятельности народа. Такой вывод был бы глубоко ошибочным. В набросанном нами эскизе явственно вырисовываются черты и характеристики насаждаемого в стране гражданского общества буржуазного типа и западной модели. Но эта модель еще не обрела своего завершенного вида, не стала безраздельно господствующей. В нашем обществе сохранилось еще немало традиционных элементов российской многовековой цивилизации (устои семьи, общинные традиции, высокая духовность, патриотизм). Не утрачены трудовым народом качества, приобретенные в годы советской власти (коллективизм, отношения товарищества и взаимопомощи, гражданская ответственность перед страной, воля к справедливости и др.).

Что же дальше? Какие рецепты предлагают "реформаторы" и аналитики, выдвигая задачу формирования полноценного гражданского общества в России?

Прежде всего, отметим, что из официальных документов и публикаций еще нельзя однозначно определить, какой стратегии следует придерживаться в формировании гражданского общества. А без такого выбора невозможно преодолеть ту мешанину и неопределенность, которые ныне сложились в реалиях гражданских отношений. Большинство авторов ратует за либеральную модель, обусловленную свободными рыночными отношениями и невмешательством государства в дела гражданского общества. Именно такой оставалась политика российских властей все предыдущие годы реформ. Сейчас позиции несколько сдвинулись в сторону социал- демократической модели, предполагающей активное вмешательство государства в процесс формирования структур гражданского общества и более масштабное принятие государством на себя забот о социальных нуждах населения. На такой выбор заметно влияют атмосфера предвыборной борьбы и необходимость для избирательных блоков прибегать к популистским обещаниям.

Мы полагаем, что в современных условиях (до утверждения власти народа и социалистического переустройства общества, то есть в рамках буржуазного его типа) выбор социал- демократической модели в наибольшей степени отвечал бы задачам становления гражданского общества в нашей стране. Однако, чтобы это общество было максимально действенным и адекватным условиям России, необходимо сохранить и закрепить в нем те черты и традиции российской цивилизации, а также те проверенные жизнью и опытом советской эпохи обретения, которые мы и попытались осветить в своей статье.

Нынешняя обстановка - острые предвыборные дискуссии, обновление законодательных органов власти, выборы президента, подготовка конституционной реформы - позволяет со всей серьезностью и откровенностью обсудить назревшие вопросы в рассматриваемой области, четче определить пути их решения и эффективно реализовать задачу формирования гражданского общества, адекватного потребностям и условиям России.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Так называемая "Комиссия Румянцева", по имени ее ответственного секретаря, народного депутата О. Г. Румянцева. Председателем Комиссии был Председатель Верховного Совета РСФСР, а затем Президент России Б. Н. Ельцин, но он фактически не принимал участия в ее работе.

2. См. Сборник материалов и документов Специальной комиссии Государственной думы по оценке соблюдения процедурных правил и фактической обоснованности обвинений, выдвинутых против президента с целью

отрешения его от должности. М., изд-во Государственной думы, 1999. С. 287 - 289.

3. Россия на рубеже эпох. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию. М., 1999. С. 44.

4. См. Российская газета, 21 октября 1999г.

5. Отмеченные подходы и трактовки рельефно выражены в цикле работ по этой проблеме А. Галкина и Ю. Красина, написанных как в соавторстве, так и по отдельности. В их числе: Россия на перепутье. Авторитаризм или демократия. М., 1998; Гражданское общество и демократия. - Обозреватель, 1998, N 10; Гражданское общество в России: слабости и надежды. - Обозреватель, 1998, N 12; Индивид и гражданское общество: российская специфика. - Власть, 1999, N 8.

Значительный интерес представляют также: монография "Основы новейшей российской государственности" (под ред. Г. Э. Бурбулиса); статьи: Л. Новиковой и И. Сиземской "Власть и самоуправление в России в "зеркале заднего вида"". - Власть, 1998, N 8 - 9; К. Брауна, С. Кени, Л. Резниченко ""Третий сектор" и проблемы общественной самоорганизации в современной России". - Общество и экономика, 1998, N 10 - 11; А. Герасимова и А. Скорика "Гражданские инициативы: нужны ли они России? - Президент. Парламент. Правительство. 1998, февраль; Г. Вайнштейна "Формирование гражданского общества в России: надежды и реальность". - МЭИМО, 1998, N 5.

6. См. Галкин А., Красин Ю. Гражданское общество и демократия. - Обозреватель, 1998, N 10. С. 16 - 21.

7. Максимов А. НАТО и общество. - Открытая политика, 1999, N 5 - 6. С. 34.

8. Цит. по газете "Правда" (коллективное письмо "Чужих пороков обличитель"), 1999, 25 ноября.

9. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 4.

10. См. Грамши А. Избранные произведения в 3-х томах. М., 1957. Т. II. С. 165; Т. Ill, С. 168 - 169, 214 - 219, 247.

11. См. Бутенко А. П., Миронов А. В. Сравнительная политология. М., 1998. С. 70.

12. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 447.

13. См. Крапивенский С. Е. Социальная философия. Волгоград, 1996. С. 183.

14. См. Социологические исследования, 1999, N.4. С. 9 - 18.

15. См. Ильин И. О России. М., 1991. С. 12 - 13.

16. Власть, 1999, N 8. С. 34.

17. Там же.

18. Там же. С. 35.

19. См. Новикова Л., Сиземская И. Власть и самоуправление в "зеркале заднего вида". - Власть, 1999, N 8 - 9. С.103.

20. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 5. С. 64 - 65.

21. Там же. С. 65.

22. Там же. С. 69.

23. Там же. С. 72.

24. П. Струве и другие российские либералы заявляли, что они дали клятву бороться с самодержавием, подобно клятве карфагенского полководца Ганнибала (III - II век до н. э.) до конца дней своих вести войну с Римом (отсюда название статьи В. И. Ленина).

25. Кувалдин В. Президент и демократия. - Свободная мысль, 1998, N 2. С. 6.

26. История Советской Конституции. Сб. документов. М., 1957. С. 38.

27. Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. Том II. М., 1988. С. 344 - 345.

28. Герасимов А., Скорик А. Гражданские инициативы: нужны ли они России? - Президент. Парламент. Правительство. 1998, февраль. С. 47 - 49.

29. В 1982 г., к примеру, по требованию профсоюзов были освобождены от должностей 9,8 тысячи хозяйственных руководителей (см. "Диалог", 1999, N 9. С. 37).

Опубликовано на Порталусе 24 января 2014 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама