© НЕФТЬ В МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ

Дата публикации: 10 декабря 2008
Автор: Нодари Симония →
Публикатор: maxim7
Рубрика: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО Вопросы межд.права →
Источник: (c) http://portalus.ru →
Номер публикации: №1228889842 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!

Переходное состояние мировой системы после распада биполярности предполагает коренное изменение параметров великодержавности по сравнению с тем, какими они были в ХХ веке. В этом смысле современные США представляют собой «реликт» старой эпохи, а политика американских администраций – попытки искусственно удержать прежний статус Соединенных Штатов (под которым, однако, уже нет прежней объективной основы), прибегая даже к последнему, военно-силовому, «аргументу»11. В пользу изложенного свидетельствуют глобальные тенденции в сфере обеспечения стабильности мировой системы снабжения нефтью, а в более широком плане – и глобальной энергетической безопасности. На наших глазах на мировом нефтяном рынке происходят тектонические сдвиги, которые сами по себе в существенной мере определяют изменения в соотношении мировых сил.


1

Впервые фундаментальный сдвиг, ознаменовавший начало перехода от монополистического нефтяного рынка (псевдорынка) с фиксировано низкими ценами к рыночной торговле этим важнейшим углеводородным ресурсом, произошел в начале 1970-х годов. Формальным поводом для «революции нефтяных цен» (их многократного повышения в одностороннем порядке странами-экспортерами) послужила арабо-израильская война 1973 года. Арабские страны применили нефтяной бойкот против государств, поддерживавших Израиль, а сопутствующие всеобщие страхи по поводу нехватки нефти позволили резко взвинтить цены на нее.
Но на более глубоком уровне попытки арабских стран применить «нефтяное оружие» отражали накопившееся у них недовольство тем обстоятельством, что цены на их природное богатство, по сути, произвольно устанавливались американскими нефтяными компаниями. В нефтяном секторе развивающихся стран господствовали «семь сестер» – крупнейшие транснациональные корпорации того времени, большая часть которых базировалась в США*.
Даже близкий союзник Соединенных Штатов иранский шах Мохаммед Реза Пехлеви в 1973 г. в интервью американской газете «The New York Times» сказал: «Вы покупаете нашу сырую нефть и продаете нам нефтепродукты по цене в сотни раз выше, чем та, которую вы заплатили нам. Будет справедливо, если теперь вы начнете платить за нефть, скажем, в 10 раз больше»2. Характерно также, что «революцию нефтяных цен» 1970-х годов возглавил другой ближайший союзник США на Ближнем Востоке – король Саудовской Аравии Фейсал. Именно он инициировал введение полного эмбарго на поставки нефти в Соединенные Штаты и некоторые другие западные страны**. В итоге, в начале 1974 г. случилось четырехкратное повышение мировых цен на нефть3.
С тех пор непосредственная инициатива и главная роль в процессе ценообразования перешла в руки ОПЕК – созданной в 1960 г. Организации стран-экспортеров нефти. События той поры также послужили стимулом к национализации нефтяной отрасли в большинстве стран-экспортеров. Формально крупные западные нефтяные корпорации (majors) были потеснены национальными, в основном государственными, компаниями государств-экспортеров. Однако вследствие технологического и менеджерского превосходства транснациональные компании (ТНК) сумели сохранить существенную часть косвенного контроля над мировым нефтяным сектором и почти абсолютное доминирование в сфере международной торговли нефтью.
Фактически итогом того исторического этапа стал компромисс между ТНК и странами-экспортерами. В сфере политики этот компромисс находил выражение в военно-политическом сотрудничестве США с арабскими монархиями. Несмотря на «революцию нефтяных цен», Вашингтон не мог позволить себе в обстановке биполярного противостояния сколько-нибудь серьезного осложнения отношений со странами Ближнего Востока. США были вынуждены проводить политику «косвенного присутствия» в регионе через укрепление позиций двух своих главных союзников – Ирана и Саудовской Аравии. Эти страны получали от США самое современное оружие, американские инструкторы обучали саудовский и иранский офицерский корпус и содействовали совершенствованию их вооруженных сил. Эти шаги, однако, не предотвратили повторного повышения цен на нефть на рубеже 1970-х и 1980-х годов, когда в результате исламской революции в Иране в мире повторно возникла паника в связи с угрозой нехватки нефти. Цена на баррель нефти выросла на мировом рынке с 3-4 долларов в 1972 г. и 12 долларов в 1974 г. до 36-40 долларов в 1980 году. В последующие годы цены на нефть существенно колебались (в том числе – сильно снижались!), снова выйдя на устойчиво повышающуюся траекторию в начале 2000-х годов.
Современный тектонический сдвиг в мировом нефтяном секторе протекает внешне в формах, менее драматических, чем 20 и 25 лет назад. Но, по сути, нынешние изменения знаменуют более крупный этап в процессе становления глобального нефтяного рынка.
Во-первых, уменьшилось влияние группы стран ОПЕК. Усилия развитых стран-потребителей нефти диверсифицировать источники импорта нефти, с одной стороны, и стремление новых развивающихся стран приобщиться к доходному и привлекательному нефтяному бизнесу – с другой, значительно расширили круг стран-экспортеров, не являющихся членами ОПЕК. Соответственно, уменьшились удельный вес и влияние этой группировки на нефтяном рынке.
В 2004 г. на долю стран ОПЕК приходилось 41,1% мирового производства нефти. Из этой доли на страны Ближнего Востока приходилось 30,7%. Правда, ближневосточные государства и Иран контролировали 40,8% мирового экспорта, но этот показатель заметно сократился по сравнению с 1994 годом (46,2%)4.
Позиции ОПЕК понесли существенные потери прежде всего на «азиатском фронте». В 1960-1970-х годах Индонезия была влиятельным членом этой организации и находилась в центре мировых баталий за повышение нефтяных цен. Эта страна первой прорвала блокаду «семи сестер», заключив серию прямых контрактов, предусматривавших раздел продукции (production sharing) с рядом независимых компаний стран-потребителей нефти. Но в 2000-х годах Индонезия оказалась перед дилеммой – «быть или не быть» ей далее членом ОПЕК. Добыча нефти в этой стране стала падать – с 1,589 млн. баррелей в день (б/д) в 1994 г. до 1,126 млн. в 2004 году5.
Индонезия сама давно стала нетто-импортером нефтепродуктов, так что повышение цен на нефть в 2004 – 2005 годах поставило ее на грань острейшего финансового кризиса. В 2004 г. правительство Индонезии потратило 7,4 млрд. долларов на бензиновые субсидии. Ожидается, что в 2005 г. расходы по этой статье могут составить уже 14 млрд. долларов – почти треть расходной части всего бюджета6.
На снижение эффективности ОПЕК влияет разнородный состав ее участников, их внутренние разногласия и систематическое несоблюдение договоренностей по квотам добычи и экспорта нефти. Организация фактически расколота на сторонников компромиссной линии в отношении потребителей (ее возглавляет Саудовская Аравия, часто призывающая наращивать производство нефти ради некоторого снижения цен на нее) и противников подобных мер (среди них лидирует Иран). А США с 1990-х годов систематически оказывают давление на некоторых членов ОПЕК (например, Нигерию), побуждая их выйти из организации, отказаться от квотирования производства нефти и кратно увеличить его с американской помощью.
Во-вторых, возникла многочисленная группа «новых потребителей нефти». Прежде главными потребителями нефти в целом (и импортной, в частности) были высокоразвитые западные страны и Япония. Теперь к ним присоединились крупные быстроразвивающиеся страны – Китай, Индия, Бразилия, а также многие другие государства Азии, Ближнего Востока, Латинской Америки. В 2004 г. на развитые индустриальные страны Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) приходилось 59,8% мирового потребления нефти (64,6% в 1994 г.). Соответственно увеличилась за тот же период доля развивающихся стран (без учета республик бывшего СССР) – с примерно 27% до 35,3%. В абсолютных показателях страны ОЭСР увеличили потребление нефти на 4,67 млн. б/д, а развивающиеся государства – на 8,86 млн. Еще более впечатляющая картина возникает при сопоставлении десяти наиболее крупных потребителей нефти из развитых и развивающихся стран.

Бросается в глаза, что по потреблению нефти Китай обошел Японию и вышел на второе место в мире. Особенно впечатляет динамика роста этого потребления: в 1990 г. Китай потреблял всего 2,3 млн. б/д против 5,1 б/д в Японии8. Но в последней потребление росло плавно и умеренно, а в КНР – скачкообразно. Таким образом, с 2003 г. Китай стал обгонять Японию, а в 2004 г. разрыв стал весьма существенным: около 7 млн. б/д против менее 5,3 млн. б/д соответственно. По официальным данным министерства торговли КНР, в 2005 г. производство нефти в этой стране вырастет на 3% и достигнет 180 млн. тонн, в то время как спрос на нефть увеличится на 6% и составит 310 млн. тонн. Таким образом, Китаю потребуется дополнительно импортировать 130 млн. тонн.
Стоит заметить, что и Индия, уверенно обойдя Южную Корею, вплотную приблизилась по уровню потребления нефти к ФРГ – крупнейшему потребителю среди европейских стран. При этом динамика потребления у этих государств была разнонаправленной: в Германии потребление сократилось более чем на четверть млн. б/д, а в Индии – выросло на 1,142 млн. б/д. Существенно увеличилось потребление нефти в Бразилии, Иране, Саудовской Аравии, Индонезии.
Есть основания полагать, что тенденция опережающего роста потребления в развивающихся странах будет нарастать, и к концу нынешнего десятилетия соотношение между рассматриваемыми группами стран изменится в пользу «новых» потребителей. Сегодня можно констатировать важный сдвиг. Раньше в мире существовало три главных группы потребителей нефти – страны и территории Северной Америки (США и Канада главным образом), Западной Европы и Северо-Восточной Азии (Япония, Южная Корея и Тайвань). Теперь к ним добавилась четвертая – довольно многочисленная группа быстроразвивающихся стран.
В целом совокупная доля развивающихся стран в мировом потреблении нефти (25,7%) уже сопоставима с долей североамериканской группы (27,5%). При этом доля «новых потребителей» из числа стран Северо-Восточной Азии (10,3%) тоже ненамного меньше доли западноевропейских государств (15,5%). А если взять долю всех азиатских потребителей нефти, то она окажется значительно больше доли западноевропейских.
В такой ситуации страны-экспортеры нефти перестают зависеть, как это было прежде, от своих традиционных покупателей в лице развитых стран Запада. Экспортеры могут осваивать совершенно иные направления кооперационных связей. Вопреки неудовольствию США, Иран ведет переговоры об экспорте нефти и газа в Пакистан и Индию. Саудовская Аравия сотрудничает с Китаем. Она уже стала главным поставщиком нефти для Китая, который быстро превращается для нее в крупнейшего покупателя. Одновременно КНР стала вторым по значению покупателем нефти из Ирана: в 2003 г. на долю этой страны пришлось 14% нефтяного импорта Китая. Не удивительно, что КНР превратилась для Ирана и в главного поставщика вооружений9.
Таким образом, формирование совершенно новой конфигурации позиций главных участников взаимодействия в сфере мирового снабжения энергоносителями. Дипломатическое и силовое давление «супердержавы», угрозы санкций утрачивают эффективность, а возможности односторонних акций сужаются, хотя не исключаются вовсе.
«Фактор энергоносителей» проявляет способность не только провоцировать конфликты, но и работать на их замораживание, если не на урегулирование. Об этом отчасти свидетельствует согласие индийского правительства принять участие в строительстве газопровода через Иран, Пакистан и Индию (в дальнейшем, возможно, и в Китай) стоимостью 4,5 млрд. долларов. Интересы энергетической безопасности, похоже, становятся для Дели не менее важными, чем интересы безопасности военной, и разногласия с Пакистаном, бывшие причиной трех индо-пакистанских войн, не мешают проработке договоренностей о совместном крупном энергетическом проекте. При этом важно, что, как верно отмечалось в прессе, этот контракт «означает крушение всей стратегии США по изоляции Ирана, а также существенное уменьшение возможности контролировать поставки углеводородов из Персидского залива»10.


2

В-третьих, ведущие «старые» потребители нефти стали существенно больше зависеть от ее импорта. Нарастив потребление нефти до четверти от мирового показателя, Соединенные Штаты производят ее «у себя дома» все меньше. Некогда крупнейший производитель этого углеводородного продукта, США сначала переместились по его добыче на второе место в мире (после Саудовской Аравии), а с 2002 г. и эту позицию уступили России – причем и в дальнейшем разрыв продолжал быстро увеличиваться.
В 2004 г. США производили в среднем в день 7,241 млн. баррелей, что на 2,5% ниже показателей предшествующего года. Россия добывала в том же году 9,285 млн. – на 8,9% больше, чем в 2003 году. При этом в последние два года российская пресса внушала читателям, что нефтяная промышленность страны находится в застое или даже переживает спад11.
Несмотря на многоплановые меры, предусмотренные в принятом Конгрессом США и подписанном президентом Дж. Бушем Законе об энергетической политике (Energy Policy Act) 2005 года, тенденция к росту импорта нефти в Соединенные Штаты вряд ли угаснет. Американские эксперты справедливо считают, что пройдет много лет прежде чем нацеленные на это меры окажут сколько-нибудь значительное влияние на баланс спроса-предложений в стране12. Между тем доказанных резервов нефти в США, по имеющимся прогнозам, хватит в лучшем случае на 11 лет, если не удастся остановить рост ее потребления.
Не блестяще обстоят дела и у Великобритании – второго (после Норвегии) относительно крупного европейского производителя нефти. В 2004 г. она добывала в среднем 2,029 млн. б/д, что не только значительно меньше пикового уровня 1999 г. (2,909 млн.), но и на 10% меньше предыдущего 2003 года. В отличие от США Великобритания производит больше нефти, чем ее потребляет, но она уже подошла очень близко к грани, за которой стране предстоит стать нетто-импортером13. При этом в 2005 г. Великобритания уже фактически стала нетто-импортером природного газа – вопреки прогнозам, согласно которым это могло произойти не ранее 2006 года.
В-четвертых, резко обострилась конкуренция на мировом инвестиционном поле в нефтегазовой сфере. «Новички» (крупные развивающиеся страны) проявляют себя и здесь, причем самым энергичным образом. Их нефтегазовые компании активно действуют в буквальном смысле слова по всему миру – «где только пахнет» нефтью и газом. Четыре крупные нефтяные корпорации КНР успешно осваивают месторождения китайского континентального шельфа, вступая в сотрудничество с западными ТНК на основе создания совместных предприятий и соглашений «о разделе продукции». И таких смешанных предприятий существует уже около трех десятков.
С лета 2004 г. китайское правительство приняло решение разрешить и стимулировать инвестиции этих четырех компаний в Азии (включая Ближний Восток), Африке, Латинской Америке и даже в Северной Америке. У Китая для этого есть достаточные финансовые возможности, что можно проиллюстрировать следующей таблицей: Резервы иностранной валюты
десяти ведущих государств мира

На самом деле в этом списке Китай следовало бы поставить на 1-е место, так как Гонконг фактически и юридически является неотъемлемой частью КНР. Стоит заметить, что золотовалютные резервы России также немного больше – в сентябре 2005 г. они составили 156,2 млрд. долларов15. Но и в приведенном виде список показывает, что такие страны, как КНР и Индия (в меньшей степени), могут осуществлять серьезные инвестиции в энергетические проекты.
Индия зависит от импорта нефти на 70%16. Именно в таком контексте следует понимать покупку несколько лет назад у корпорации «Роснефть» 20%-ного пакета акций в проекте «Сахалин-1». Индийские компании финансируют энергетические проекты в 13 странах мира, включая Судан, Ливию, Египет, Кот д’Ивуар, Нигерию, Вьетнам, Мьянму, Россию, Ирак, Катар, Сирию и Австралию. Предполагается нарастить присутствие индийского капитала в государствах Латинской Америки (Эквадор, Тринидад и Тобаго).
Кроме того, летом 2005 г. было подписано индо-иранское соглашение о ежегодных закупках (с 2009 г.) 5 млн. тонн сжиженного природного газа (СПГ) из Ирана на сумму 8 млрд. долларов в течение 25 лет. Был создан специальный консорциум с участием индийских компаний (ONGC, Videsh Ltd., Indian Oil Corporation, Oil India, GAIL /India) для освоения одного из блоков газового месторождения в иранской провинции Северный Парс17.
В Казахстане индийская корпорация ONGC до осени 2005 г. остро конкурировала с дочерней компанией китайской «China National Petroleum Corporation» за покупку канадской компании «PetroKazakhstan». В итоге последняя была куплена китайскими предпринимателями за 4,18 млрд. долларов – при том, что ее капитализация, объявленная до торгов, составляла 3,35 млрд. долларов18. С учетом столь острой конкуренции, каки связанных с ней финансовых потерь для всех потенциальных покупателей, в Индии и Китае стали обсуждаться перспективы совместных действий на ниве зарубежных инвестиций. Некоторый опыт подобного взаимодействия (например, в Судане) уже имеется у индийской фирмы «ONGC Videsh», китайской «CNPC» и малайзийской «Petronas».
Наибольший «переполох» (и бурную реакцию властей США) вызвала, однако, попытка китайской компании «CNOOC» перебить у американской корпорации «Шеврон» покупку девятой по значимости нефтяной компании США – «Юнокал» (Unocal), за которую китайские покупатели предложили цену более высокую, чем была готова заплатить «Шеврон». Последней пришлось повысить свою ставку на 5% до 17 млрд. долларов, и накануне торгов рыночная стоимость «Юнокал» составляла 14 млрд. долларов. В ответ Китай также повысил ставку до 18,5 млрд. долларов, предложив продавцам дополнительные привлекательные условия (оплата наличными, а не акциями). Лишь к концу лета 2005 г. «CNOOC» пришлось отказаться от продолжения борьбы, столкнувшись с целой кампанией противодействия предлагавшейся сделки со стороны истеблишмента Соединенных Штатов19.
Американские власти выдвигали против принятия китайских предложений два аргумента. Во-первых, они утверждали, что сделка угрожает энергетической безопасности США. Во-вторых, она не является рыночной, так как с китайской стороны участником торгов была государственная компания КНР. Оба эти аргумента были уязвимы. Первый – потому что 99% проектов компании «Юнокал» осуществлялось за пределами США, и весомого вклада в развитие американского нефтяного сектора эта фирма не вносила. К тому же китайская сторона была готова предоставить гарантии сохранения уровня поставок в США на момент предполагавшейся покупки. Сомнения вызывала и ссылка на «нерыночный характер» сделки. На основе подобного аргумента можно было бы аннулировать сотни других сделок американских корпораций, заключенных с государственными компаниями многих стран – Саудовской Аравии, других арабских государств зоны Персидского залива или Норвегией.


3

В результате крупных сдвигов конфигурация и характер нефтяного рынка изменились. Сравнительно узкая монополистическая структура его потребительской и производительной составляющих стала уступать место своеобразной «нефтяной многополярности». Из «просто» мирового нефтяного рынка он стал превращаться в подлинно глобальный.
Ключевую роль в этом процессе сыграли изменения социально-экономического и политического характера в районе Ближнего и Среднего Востока и «сверхдержавная» реакция на них со стороны Соединенных Штатов. В конце 1970-х годов США потеряли в этом регионе одну из двух главных опор – Иран. Саудовскую Аравию в качестве союзника тогда сохранить удалось, так как в отличие от Ирана в этой стране ВВП рос небывало высокими темпами, и годовой доход на душу населения достиг в 1982 г. почти 28 тыс. долларов. Существенная доля государственного бюджета распределялась среди коренного населения и шла на поддержание традиционно сердечных отношений между монархией и ваххабизмом, которые уходят корнями в историю Саудовской Аравии.
С тех пор, однако, многое изменилось. Размер ВВП на душу населения в этой стране стал вчетверо меньше, а население удвоилось. Заметное присутствие (в том числе военно-политическое) США сильно попортило отношения саудовской монархии с радикальными религиозными кругами. Дело временами доходило даже до того, что в некоторых мечетях открыто призывали к свержению монархии. Несмотря на масштабные инвестиции в различные отрасли производства, в том числе высокотехнологичные, по своему глубинному социально-экономическому содержанию экономика страны оставалась на уровне «государственной мануфактуры»» докапиталистического характера. Иными словами, исторический процесс формационного перехода от феодализма к современному капитализму в Саудовской Аравии не продвинулся сколько-нибудь значительно. Результатом стало назревание глубокого социального кризиса, внешними признаками которого стали рост исламской оппозиции и террористические акции «Аль-Каиды».
Соединенные Штаты с тревогой наблюдали за ситуацией. Судя по всему, они готовились к худшему варианту развития событий. Вот почему – с точки зрения энергетической безопасности – Вашингтон стал исподволь наращивать закупки больших объемов нефти в других, более стабильных странах.

Очевидно, что хотя общая зависимость США от импорта нефти почти удвоилась, роли отдельных страновых поставщиков существенно перераспределились. Во-первых, преобладание государств ОПЕК сошло на нет. Поставки из стран, не входящих в эту организацию, значительно превышают поступление нефти из этой организации. Во-вторых, серьезно возросли поставки нефти из соседних или географически близких к Соединенным Штатам стран. Саудовская Аравия переместилась с 1-го на 4-е место в списке поставщиков в США. На первые три места вышли Канада, Мексика и Венесуэла, а пятая страна – Нигерия – вполне способна тоже вскоре «обойти» Саудовскую Аравию (она легко сделает это, если выйдет из ОПЕК).
В-третьих, среди американских поставщиков из государств ОПЕК уменьшился удельный вес Ближнего Востока. На них теперь приходится всего 17,6% (благодаря частичному восстановлению поставок из подконтрольного Соединенным Штатам Ирака), в том числе на Саудовскую Аравию – – 11,3%. На три соседние для США страны – Канаду, Мексику и Венесуэлу – приходится теперь около 41,3% американского импорта. Таким образом, геоэкономическая стратегия США по обеспечению энергетической безопасности в случае расширения кризиса на Ближнем Востоке в общем реализована довольно успешно.
Однако говорить об успехе геополитической составляющей американской внешнеполитической стратегии нет оснований. Не считаясь с историческими закономерностями отставших и догоняющих обществ, ослепленная военно-политическим могуществом своей страны, администрация США задолго до 11 сентября 2001 г. начала вынашивать проект «демократизации Большого Ближнего Востока». Первым шагом в реализации этого плана должна была стать «молниеносная» военная операция против Ирака. Но эти надежды пока не реализовались. С одной стороны, сегодня против американских военнослужащих в этой стране ведется планомерная партизанская война. С другой стороны, надуманность предлогов для начала войны против Ирака в 2003 г. доказана самими американскими конгрессменами. Расчеты на то, что со свержением деспотического режима Саддама Хусейна «благодарные иракцы» тут же ступят на широкую дорогу демократического развития, тоже не оправдались.
В Соединенных Штатах стали публиковаться откровенные материалы об истинных целях администрации Дж. Буша на Ближнем Востоке. В августе 2005 г. «Нью-Йорк Таймс» поместила комментарии Боба Херберта о книге известного американского экономиста и эксперта по энергетике Даниэла Ергина. Книга вышла под характерным названием «Награда» (The Prize) и была удостоена в США Пульцеровской премии. По мнению Херберта, смысл книги передается всего одной фразой: «Все дело в нефти, глупенькие!» («It’s the oil, stupid!»)21.
Соединенные Штаты в самом деле напали на Ирак ради «награды». Но наградой для себя они намеревались сделать не только иракскую нефть22, но и контроль над всем Ближнем Востоком. Именно здесь находится «заветная подземная кладовая» – хранилище 62% доказанных мировых резервов нефти.
Похоже, что ряд экспертов в США начали понимать рискованность проекта насильственной демократизации «Большого Ближнего Востока».Возможно, по их рекомендации с начала 2000-х годов были предприняты более осмотрительные шаги для обеспечения «мягкого приземления» на случай провала американской ближневосточной политики. Речь шла о диверсификации источников сырья за счет освоения новых перспективных, географически рассредоточенных месторождений в разных частях планеты.
Во всяком случае, в последние пять лет очевиден явный рост внимания западных правительств и ТНК к Африке. Особенно наглядно это проявилось именно в действиях американского руководства и американских корпораций. Если после развала биполярной структуры мира и «ухода» России из Африки США на время потеряли интерес к этой части мира, то теперь Африка (точнее ее резервы нефти и газа) вновь оказалась «востребованной».
Разумеется, африканские запасы энергоносителей не рассматриваются как замена резервам Ближнего Востока. Африка с ее доказанными 9,4% мировых залежей нефти и 7,8% резервов газа не может тягаться с Ближним Востоком, располагающим 61,7% мировых резервов нефти и 40,6% мировых запасов природного газа. Но как временное паллиативное решение проблемы нефтяного дефицита, который может возникнуть в случае неблагополучного варианта «демократизации» Большого Ближнего Востока, африканские поставки могут оказаться очень важными.
Все крупные нефтегазовые ТНК начали буквально «прочесывать» африканский континент, заглядывая в такие уголки, которые прежде считались нерентабельными с точки зрения торговли нефтью «на вывоз». Американская «Эссо» (Esso) – дочерняя компания «Экссон-Мобил» – «забралась» даже в Чад. Эта компания создала там консорциум с участием малайзийской «Петронас каригали» (Petronas Carigali) и американской «Шеврон тексако» (Chevron Texaco) и занялась разработкой нефтяных месторождений. Однако Чад не имеет собственного выхода к морю. Для вывоза нефти с его территории через восточную часть соседнего Камеруна был построен нефтепровод стоимостью 3,7 млрд. долларов, по которому с октября 2003 г. к океанскому побережью стала поступать чадская нефть. Накапливаясь на плавающем судне-хранилище (FSO, floating storage and offloading vessel), она предназначается для последующей транспортировки к потребителям. В конце 2004 г. «Эссо» объявила о начале освоения еще двух месторождений в Чаде23.
В погоне за нефтью и газом в Африке американские представители без колебаний используют «двойные стандарты». Характерным примером в этом отношении стала Экваториальная Гвинея. В этой стране с 1979 г. правит президент, пришедший к власти в результате военного переворота. Но компании это не смущает. В стране действует несколько американских корпораций («Экссон-Мобил» и «Шеврон»), а также независимые компании «Марафон», «Амерада хесс», «Девон энерджи» (Marathon Oil, Amerada Hess, Devon Energy). Многие из них наладили «неформальные» контакты с высокопоставленными чиновниками правительства Экваториальной Гвинеи, хотя американские законы (Foreign Corrupt Practices Act) запрещают бизнесменам давать взятки местным властям или связанным с ними лицам. В июле 2004 г. один из подкомитетов Сената США занялся расследованием деятельности американских компаний в Экваториальной Гвинее, и в августе 2005 г. представители «Марафон», «Амерада хесс» и «Девон энерджи»» получили повестки в суд24.
Но главным объектом внимания ТНК является Нигерия, занимающая пятое место среди нефтеэкспортеров в мире и быстро выходящая на передовые позиции по экспорту сжиженного природного газа. Очевидно, опасаясь за стабильность своего бизнеса, большинство нефтегазовых корпораций предпочитало действовать на нигерийских прибрежных и шельфовых месторождениях. Это небезопасный бизнес. Сам президент Нигерии Олусегун Обасанджо признал в начале 2005 года, что ежегодные потери нефтяных доходов от морского пиратства и иных видов преступности превышает 2 млрд. долларов.
Нигерия поощряет активность западных корпораций и стремится добиться от ОПЕК увеличения своей экспортной квоты. С этой целью в 2005 г. она объявила о намерении выставить на торги 63 лицензии на разведку и освоение новых нефтяных и газовых месторождений – 12 глубоководных, 12 в дельте реки Нигер и 39 на суше. При этом правительство Нигерии планирует ввести дополнительную плату при заключении производственных контрактов на прибрежных и шельфовых месторождениях, чтобы стимулировать компании на разработку залежей на суше.
Кроме того, правительство Нигерии вводит новое правило революционного характера. В контрактах, заключаемых на условиях раздела продукции, появится ограничение, согласно которому расходы по компенсации затрат иностранных компаний на разведку, обустройство и оборудование месторождений не могут превышать 80% доходов. Таким образом правительство сможет получать часть причитающихся ему доходов немедленно после начала эксплуатации месторождений25. Нововведение, достойное внимания и правительства России!
Активизация нефтегазовых компаний наблюдается и в других странах Африки – Анголе, Судане, Египте. Последний стал превращаться также в экспортера СПГ, и уже заключены крупные долгосрочные контракты на поставку в Европу этого углеводородного сырья.
Разумеется, политика диверсификации источников энергоносителей не могла обойти стороной и Россию, которая давно числилась среди крупнейших поставщиков энергоресурсов в Европу. До Российской Федерации докатилась волна поглощений в сфере энергетического бизнеса, захлестнувшая Европу в 2001-2004 годах. Крупнейшим слиянием подобного рода в России стало создание в 2003 г. совместного предприятия на базе объединения российской Тюменской нефтяной компаниии и британской «Бритиш петролеум» в единую корпорацию «ТНК-BP». Эта сделка фактически означала поглощение нефтегазовых активов ТНК британским партнером.
Вслед за этим американская «Экссон-Мобил» приняла решение приобрести 40% активов российской корпорации «ЮКОС», которая как раз в тот момент завершала процесс поглощения другой крупной российской корпорации «Сибнефть». В случае реализации и этой сделки непропорционально большая часть нефтяных и газовых ресурсов России оказалась бы под иностранным контролем. Фактически она перешла бы под управления британского и американского капитала. С точки зрения энергетической безопасности это давало основания для беспокойства.
С позиции российских национальных интересов, действия «Экссон» в России трудно назвать идеальными. Чрезмерная агрессивность устремлений этой компании часто выходила за рамки разумного прагматизма. Можно сказать, что она в каком-то смысле была сродни сверхдержавности внешнеполитического курса американской администрации. Как бы то ни было, корпорация «Экссон», как правило, настойчиво стремилась получить контрольные пакеты акций во всех российских нефтегазовых проектах, к которым оказывалась причастна. Для сравнения: в Китае, где государственная власть не ослабляет своей регулирующей роли, все западные компании (включая «Экссон») давно соглашаются участвовать в совместных предприятиях на условиях раздела продукции в качестве миноритарных акционеров, то есть не претендуя на контрольный пакет.
Но даже когда «Экссон» добивалась контрольного пакета акций и роли оператора проекта, как это имело место в случае с проектами «Сахалин-1» или «Сахалин-3», она не спешила с реализацией проекта. Напротив, поначалу она затягивала освоение проектов, ссылаясь на несовершенство действовавшего в середине 1990-х годов российского закона о разделе продукции. Сдвиг произошел только после того, как правительство Е. Примакова в 1998 г. за две недели провело через Госдуму 22 поправки к этому закону, и он заработал.
Но в отличие от проекта «Сахалин-2» (под эгидой корпорации «Шелл») в положении дел с реализацией проекта «Сахалин-1» тогда практически ничего не изменилось, а центральное руководство «Экссон» решило сконцентрировать свои усилия на африканском направлении.
Ситуация вызвала понятное раздражение российской стороны, которая предупредила компанию о возможности изъятия у нее лицензии на разработку сахалинских месторождений. В конце концов, в 2005 г. Министерство природных ресурсов РФ действительно отобрало лицензию у «Экссон-Мобил» и «Шеврон» на освоение «Сахалина-3». Американским фирмам было обещано в случае их победы на предстоящем аукционе вычесть из будущего бонуса фактически понесенные этими компаниями расходы26. Осознав, что аналогичный меры могут быть применены к проекту «Сахалин-1», компания «Экссон» в октябре 2005 г. начала, наконец, практическую работу по этому проекту, приступив к промышленной добыче нефти и газа на месторождении Чайво.
Пока нефть будет реализовываться в России, и лишь после завершения строительства нефтяного терминала в Де-Кастри (Хабаровский край) и нефтепровода к нему, начнется ее поступление на международный рынок27. Но Россия уже понесла существенные убытки от длительного бездействия оператора проекта «Сахалин-1», потеряв ряд ценных шансов скорее и масштабнее совершить прорыв на нефтяные рынки Азиатско-Тихоокеанского региона28. Между тем, в случае запуска проекта в исходно оговоренные сроки Соединенные Штаты в напряженный период 2004 – 2005 годов могли бы чувствовать себя комфортней, имея дополнительный источник поступлений нефти с российских дальневосточных месторождений.


4

Деструктивные, кризисные явления на нефтяных рынках первого десятилетия нового века, как и «нефтяные шоки» последней четверти прошлого столетия, наиболее наглядно проявили себя в «революции цен». Последние неоднократно преодолевали барьер в 60 долларов за баррель и, как предрекают алармисты, могут повыситься до 70 и даже 100 долларов за баррель. Некоторые эксперты в очередной раз заговорили об истощении мировых нефтяных резервов, которое, по их мнению, и определяет нынешнюю напряженную ситуацию.
В этой связи необходимо сделать, по крайней мере, два важных замечания. Во-первых, главное в обсуждаемом вопросе заключается не в одномоментном или даже краткосрочном преодолении какого-либо «психологического ценового барьера», а в том – наличествует ли в данном случае выход нефтяных цен на качественно новый уровень их колебания в определенных рамках. Иными словами, важно то, что цены на нефть установились, скажем, в пределах 40-50 долларов, а не 15-20 долларов за баррель. Одномоментно цены могут подскочить или опуститься намного выше или ниже устойчивой усередненной «планки» в данный исторический этап29. Но никогда они не опускались ниже достигнутого учетверения в результате кризиса 1970-х годов. Ведь даже самый низкий их уровень – 10-12 долларов за баррель в середине 1980-х годов – был более чем в четыре раза выше докризисного уровня!30
Во-вторых, в современном мире существует два нефтяных рынка. Один из них – физический, который характеризует реальное перемещение нефтяных потоков от производителя к непосредственному потребителю. Второй – виртуальный, это торги на биржах с их форвардными и фьючерсными сделками, где (1) партии нефти (даже еще не добытой) могут торговаться многократно и (2) ценообразование может подвергаться весьма сильным колебаниям, связанным с текущими конъюнктурными событиями и даже искусственно фабрикуемыми слухами.
Трудность для экспертов при объяснении причин кризиса и прогнозировании его последствий заключается в необходимости определить, какую роль играют в нынешней «революции цен» их фундаментальная составляющая, а какую – конъюнктурные факторы. Первые необходимо отделить от вторых и определить хотя бы примерно устойчивые рамки качественно нового уровня цен на нефть. Вот почему полезно остановиться на различиях фундаментальных и конъюнктурных факторов, влияющих на движение нефтяных цен.
К фундаментальным факторам, безусловно, относятся все рассмотренные выше тектонические сдвиги на мировом рынке нефти в сфере спроса и предложения, которые будут действовать на достаточно долгом отрезке исторического времени. «Безусловность» некоторых из этих факторов оспариваются частью как зарубежных, так и отечественных экспертов. Например, вызывает сомнения устойчивость воздействия на ситуацию спроса на нефть со стороны Китая.
Британский эксперт Филипп Эллис (сотрудник базирующейся в Лондоне консалтинговой фирмы «Boston Consulting Group») полагает: «Китай сопротивляется силам гравитации, и его экономика продолжает расти бешеными темпами. Но трудно представить, как китайская система (или любая система), находящаяся на столь ранних стадиях развития, сможет избежать сокращения спроса на нефть в условиях высоких цен на нее»31.
Несколько иначе и более решительно «расправился» с влиянием фактора китайского спроса президент Института энергетической политики В.С. Милов. Логика его доклада на презентации Института энергетики и финансов в октябре 2005 г. примерно такова: проблема повышенного спроса на нефть в Китае заключается в острой нехватке электроэнергии для промышленных предприятий и использования в связи с этим дизельных генераторов. Соответственно, как только (!) КНР построит достаточное число электростанций, работающих на иных видах энергии (гидро-, атомных), проблема повышенного спроса на нефть будет решена.
Между тем, Китай с 1978 г. ступил на уникальный путь глубоких и всеобъемлющих реформ, в результате которых на протяжении 27 лет страна демонстрирует устойчивый экономический рост. Все эти годы основной головной болью китайского руководства была опасность «перегрева экономики». В связи с огромными масштабами страны предстоят еще огромные работы по модернизации хозяйства в рамках индустриальной парадигмы. Соответственно, в течение не одного десятилетия будет расти и спрос на традиционные энергоносители – нефть и газ. Сказанное во многом относится и к Индии, а также ряду других развивающихся стран. Поэтому фундаментальный экономический фактор повышенного спроса на нефть со стороны этой группы стран следует считать долговременным.
В то же время считать таковым якобы наступившее «истощение мировых нефтяных ресурсов» не точно. Сегодня произошло не исчерпание нефти вообще, а приближение к истощению легко доступных и давно освоенных ее месторождений32. Добыча нефти все более перемещается в прибрежные и шельфовые месторождения, причем глубоководные. C 1992 по 2002 г. доля добываемой на таких участках нефти в общемировом ее производстве увеличилась с 26,5% до более чем 34%33. Приходится осваивать новые месторождения, расположенные в труднодоступных северных широтах с тяжелыми климатическими условиями или в отдаленных малонаселенных регионах. Все это работает на объективное удорожание нефти.
К фундаментальным социально-экономическим факторам можно отнести некоторые важные негативные последствия либерализации нефтяной отрасли в развитых странах – речь прежде всего идет о США. В свое время в этой стране практически полностью положились на «невидимую руку» рынка. Во времена президентства Р. Рейгана возникло даже представление о том, что «больше нет никакой нужды в разработке энергетической политики как таковой»34. Имелось в виду, что нефть на свободном, спотовом рынке35 имеется в избытке.
Но один из крупных «врожденных пороков» спотового рынка заключается в том, что играющие на нем люди озабочены исключительно приумножением прибылей, а сам спот не подает никаких сигналов о назревающих изменениях в инвестиционной политике в области добычи, транспортировки и переработки нефти. В итоге потребители могут быть полностью дезориентированы относительно перспектив потребления.
Отчасти поэтому, вероятно, в США со времен окончания «нефтяных шоков» прошлого века в течение 30 лет не строились новые нефтеперерабатывающие заводы36. Создалась ситуация, когда американские нефтеперерабатывающие заводы стали работать на крайнем пределе своих мощностей. Если в 1983 г. средняя загрузка этих заводов была на уровне 70% (что считалось нормальным), то в 2005 г. загрузка достигла недопустимого для нормальной работы уровня 93-96%37. Экологическая катастрофа (наводнение) в штате Луизиана осенью 2005 года, в результате которой из строя вышло несколько крупных нефтеперерабатывающих предприятий на юге Соединенных Штатов, резко усугубила и без того напряженную ситуацию.
Существует еще одна важная экономико-технологическая проблема – нехватка не нефти вообще, а именно легкой, экологически более чистой нефти, «под которую» были выстроены нефтеперерабатывающие заводы во многих развитых государствах. Общее количество добываемой нефти с 2000 г. выросло, а производство легкой малосернистой нефти упало на 2 млн. б/д. Возникла нехватка нефтеперерабатывающих заводов, способных принимать тяжелую сернистую нефть. В докладе, подготовленном в феврале 2005 г. в Министерстве энергетики США, отмечалось, что если вовремя не будут предприняты необходимые меры для исправления такой ситуации, то экономические, социальные и политические последствия этого будут просто плачевными, так как получение дешевых альтернативных источников энергии – дело отдаленных десятилетий38.
Наконец, к историко-политическим фундаментальным факторам следует отнести хроническую нестабильность большинства стран Ближнего Востока, связанную с их гигантски трудным формационным переходом к современному капитализму. Сочетание этой исподволь нарастающей нестабильности с концентрацией главных нефтяных резервов мира именно в этом регионе будет постоянным фактором, способствующим росту нефтяных цен.


* * *

Особенность нынешней неустойчивости глобального нефтяного рынка в том, что на процессы созревания фундаментальных факторов накладываются еще и кратковременные, но весьма чувствительные политические и стихийные процессы. Тут и субъективизм, и недостаточная гибкость в реализации геополитических целей администрации США, и война в Ираке, приведшая к еще большей дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке и формированию нового крупного очага терроризма в этой стране; тут и ухудшение взаимоотношений Вашингтона с Саудовской Аравией и Венесуэлой – важными источниками импортной нефти для Соединенных Штатов и многое другое.
Ущерб, нанесенный нефтяной промышленности США двумя ураганами, которые уничтожили в третьем квартале 2005 г. до 110 морских добывающих платформ, лишь дополнил общую картину неблагополучия. Все это вместе взятое создает самые благоприятные условия для обогащения спекулянтов – игроков на виртуальном нефтяном рынке. Эта конъюнктурная составляющая нынешнего кризиса может способствовать крайнему взлету нефтяных цен.
Снижение цен после преодоления последствий этих факторов, конечно, возможно и даже неизбежно. Но существует объективный предел этому снижению, диктуемый фундаментальными факторами реального, а не виртуального рынка. Поэтому дешевой нефти, скорее всего, больше не будет.

Примечания

1См., например: Российская внешняя политика в условиях современных вызовов // Международная жизнь. 2002. № 6. С. 21-33.
2Newsweek. 2005.12 - 18 сентября. С. 18. Русское издание.
3M.T. Klare. Resource Wars. The New Landscape of Global Conflict. New York, 2002. Р. 32, 240.
4BP Statistical Review of World Energy, 2004. London, June 2005. P. 6, 18.
5Ibid. Р. 6.
6Ведомости. 2005. 31 августа.
7Источник: BP Statistical Review of World Energy, 2004. Р. 9.
8M.T. Klare. Op. cit. Р. 114
9IIAS Newsletter. June 2005. No 37. P. 6.
10Эксперт. 2005. № 34. C. 66.
11BP Statistical Review... P. 4, 6, 9.
12Oil and Gas Journal. August 22, 2005. P. 20.
13BP Statistical Review... P. 18.
14The New York Times. August 15, 2005. Цит. по: Дайджест мировых СМИ – Известия.
15Коммерсантъ. 2005. 30 сентября.
16Petroleum Economist. July 2005. P. 29-30.
17Oil and Gas Journal. June 20, 2005. P. 8, 10.
18Ведомости. 2005.1 и 2 сентября.
19The Wall Street Journal Europe. March 4, 2005; Oil and Gas Journal. August 8, 2005. P. 29; Oil and Gas Journal. August 15, 2005. P. 68.
20Oil and Gas Journal. December 27, 1993. P. 116; August 22, 2005. P. 92.
21The New York Times. August 8, 2005.
22Херберт ошибочно написал, будто Ирак обладает вторыми по размерам нефтяными резервами в мире после Саудовской Аравии. На самом деле, по данным на 2004 год, Ирак стоит на третьем месте после Ирана. См.: BP Statistical Review... Р. 4.
23Oil and Gas Journal. October 20, 2003. P. 8; March 21, 2005. P. 8.
24Oil and Gas Journal. August 15, 2005. P. 27.
25Oil and Gas Journal. March 21, 2005. P. 8.
26Ведомости. 2005. 3 октября.
27Коммерсантъ. 2005. 3 октября.
28В октябре 2005 г. в интервью газете «Ведомости» новый президент «ExxonMobil» Рекс Тиллерсон утверждал, что его корпорация выиграла в 1993 г. конкурс на право исследования и разведки блоков проекта «Сахалин-3» и затратила на это 65 млн. долларов (сумма в общем-то мизерная для первой в мире нефтегазовой корпорации). Однако он также признал, что «предстоит еще крупномасштабная разведочная работа (курсив мой. – Н.С.)». Но если это так, то возникает естественный вопрос: что же тогда делала эта корпорация целых 13 лет? И на каком основании ее руководство утверждает, будто оно «до сих пор обладает правами на разведку этих блоков»? (Ведомости. 2005. 11 октября). В либеральной Великобритании у такой компании давно отобрали бы лицензию.
29Например, после эпохального шока в начале 1970-х годов, окончившихся учетверением нефтяных цен, они (эти цены) в связи с революционными событиями в Иране и последовавшей ирако-иранской войной кратковременно подскочили до уровня 35-37 долларов за баррель, а потом резко опустились вниз.
30См. схему в: BP Statistical Review... Р. 14.
31Petroleum Economist. February 2005. Р. 26.
32Упоминавшийся уже авторитет Д. Ергин иронически высказался недавно по этому поводу: «Это уже в пятый раз как мы предположительно остаемся без нефти» (“This is the fifth time that we’re supposedly running out of oil”). См.: The New York Times. September 19, 2005.
33Oil and Gas Journal. April 12, 2004. Р. 30
34International Petroleum Encyclopedia 2003. Penn Well Corporation. Tulsa, Oklahoma, 2003. Р. 3.
35Спотовый рынок - это рынок ценных бумаг, предполагающий немедленный обмен финансовыми активами (http://www.banksnet.ru/ words.php?id_w=453).
36Fortune. October 3, 2005. Р. 26.
37Oil and Gas Journal. September 26, 2005. Р. 8.
38The Guardian. September 27, 2005.

Опубликовано 10 декабря 2008 года