АВТОР: А. А. Власов

ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №5,2001


Гражданским законодательством России (пп. 1 и 7 ст. 152 ГК РФ) гражданину предоставлено право требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений. При этом законом не предусмотрено обязательного предварительного обращения с таким требованием к ответчику, в том числе и в случае, когда иск предъявлен к средству массовой информации, распространившему такие сведения. Причем истец обязан доказать лишь факт распространения сведений ответчиком, к которому предъявлен иск, и то, что эти сведения порочат его доброе имя, а ответчик (распространитель) должен доказать соответствие действительности распространенных им сведений. Если помимо указанных истцом требований возникает вопрос о возмещении морального вреда, то на истце лежит обязанность доказать причинение нравственных страданий.

Представители СМИ выступают за изменение этой нормы с тем, чтобы обязанность доказывать несоответствие действительности распространенных средством массовой информации сведений об истце возлагалась на самого истца, как, например, в диффамационном праве США.

По нашему мнению, с данным предложением нельзя согласиться, и вот почему. Закрепленное в ст. 152 ГК РФ положение о распределении бремени доказывания по делам данной категории вытекает из требований действующего гражданско-процессуального законодательства (ст. 50 ГПК РСФСР) и является общим принципом для всех категорий гражданских дел. Публикуя те или иные сведения, средства массовой информации тем самым как бы утверждают, что распространяемая ими информация является абсолютно достоверной. Поэтому логично, что именно на них должна лежать обязанность доказать соответствие действительности содержащихся в информации сведений. Возложение же на истца помимо обязанности доказать факт распространения порочащих его сведений также и обязанности доказать факт несоответствия этих сведений действительности, приведет к полному освобождению ответчика от бремени доказывания. Это означало бы введение исключения из общего правила именно для данной категории дел, что вряд ли можно признать оправданным.

Такого правила нет в зарубежном законодательстве, в частности в США, где действует закон о диффамации. В соответствии с этим законом бремя доказывания ложности распространенных сведений лежит на истце. Чтобы наступила ответственность за диффамацию, недостаточно доказать только несоответствие изложенных фактов действительности1, т.е. ответственность за диффамацию не наступает, если доказано только несоответствие изложенных фактов действительности. Самое главное, необходимо доказать в суде, что распространитель информации действовал недобросовестно и осознавал, что информация, которую он распространяет, является ложной и не соответствующей действительности.

Так, в 1983 г. в американском журнале “Тайм” появилась публикация, в которой говорилось, что тогдашний министр обороны Израиля А. Шарон занимался подстрекательством, призывая ливанцев-христиан уничтожать палестинцев. Израильский министр предъявил “Тайму” иск, обвинив его в преднамеренной клевете, и потребовал в качестве компенсации 50 млн. долл. В суде была доказана ложность обвинения в подстрекательстве, но ожидаемых миллионов Шарон не получил2, ибо не сумел доказать преднамеренность их распространения.

В последнее время в печати высказываются предложения ограничить право общественных деятелей на защиту чести, достоинства и деловой репутации от сведений, распространенных средствами массовой информации по вопросам, имеющим общественное значение. Такие примеры, исключающие реализацию защиты для этой категории субъектов и освобождающие от гражданско-правовых обязанностей СМИ, показывает нам зарубежная практика. Например, издающаяся в Финляндии газета “Хювюдстадсблат” назвала лидера ЛДПР В. Жириновского сумасшедшим, что явилось поводом для предъявления последним иска в суд г. Хельсинки о возмещении морального вреда. Однако суд отказал в иске В. Жириновскому, мотивируя это тем, что последний, как известный общественный деятель и политик, должен быть готов к жесткой критике3.

Более категоричная позиция отражена в вердикте Верховного суда США по делу “Нью-Йорк Таймс” против Салливана” (the New York Times v. Sullivan, 1964). Салливан, занимавший выборную должность в местном самоуправлении и отвечавший за департамент полиции в г. Монтгомери, штат Алабама, возбудил гражданское дело о клевете против газеты “Нью-Йорк Таймс” от 23 марта 1960 г., обвинив ее в публикации ряда материалов, изложенных в статье “Прислушайтесь к их усиливающимся голосам”, в которой шла речь о трудностях борьбы за гражданские права негритянских студентов в южных штатах Америки. В нескольких строчках этой статьи критиковались действия полиции по отношению к темнокожим студентам и Мартину Лютеру Кингу. И Салливан, хотя его фамилия там не упоминалась, принял эту критику на свой счет. Суд, признав публикации не соответствующими действительности, удовлетворил иск Салливана, взыскав в его пользу 500 тыс. долл.

Однако по жалобе газеты Верховный суд США отменил данное решение и указал: “Пресса не подлежит осуждению за ошибочное освещение факта, касающегося общественного поведения определенных общественных деятелей, так как допустить возмещение убытка в таких случаях значило бы создать атмосферу страха и робости в прессе... Прессе нужно здоровое “жизненное пространство” для добросовестной ошибки”. Тем самым Верховный суд США, встав на сторону газеты, в своем решении сформулировал правило, согласно которому должностные лица не вправе требовать возмещения ущерба, причиненного ложными, дискредитирующими утверждениями, кроме тех случаев, когда они могут доказать умысел или грубую небрежность распространителя4. Это относится и к общественным деятелям, также подпадающим под “правило Салливана”. Данное правило связано с допустимостью введения соответствующего иммунитета прессы как распространителя сведений, хотя при этом и наносящих урон указанным нематериальным благам.

Начиная с 1964 г. в Америке критика средствами массовой информации властей с точки зрения возможной обратной реакции в виде исковых заявлений “о клевете” почти безопасна. Государственный чиновник, если захочет судиться со СМИ по этому поводу, должен доказать (именно он, а не ответчик — СМИ), что критические замечания в его адрес были сделаны с заведомым знанием их ложности или очевидным игнорированием их правдивости или ложности. Доказать же это практически невозможно.

В российском гражданском законодательстве (пп. 1,6 ст. 152 ГК) действует иное правило, согласно которому субъектом-нарушителем является лицо, распространившее порочащие, не соответствующие действительности сведения.

В законодательстве ряда зарубежных стран предусмотрен иммунитет отдельных категорий лиц от несения гражданско-правовых последствий распространения ими, при определенных условиях, не соответствующих действительности, порочащих сведений. Например, английский “Билль о правах” 1689 г. установил, что “свобода слова или прений или иной деятельности в парламенте не должна быть предметом судебного рассмотрения или ставиться под сомнение в каком-либо суде или месте вне парламента”.

В соответствии с судебным решением по делу Лейк против Кинга в 1667 г., к члену парламента не может быть предъявлен иск по поводу распространения им каких-либо сведений среди членов парламента во исполнение приказа палаты или в обычном ходе парламентской деятельности... Не может быть предъявлен иск о диффамации, когда позорящие сведения содержатся в петиции, отпечатанной и розданной членам парламента”.

Действие этой привилегии не распространяется на письма членов парламента к внепарламентским организациям, на книги, написанные ими. Согласно решению суда по делу Короны против Криви 1813 г., к депутату парламента может быть предъявлен иск о диффамации по поводу “заявлений, опубликованных им вне палаты, даже если они воспроизводят то, что было сказано им в стенах палаты”5.

Законодательства Португалии и Франции предусматривают, что депутат парламента не несет ответственности, в том числе гражданско-правовой, за высказываемые при исполнении депутатских обязанностей мнения6.

В США ложные утверждения свидетелей в ходе судебного, административного производства, в речах юристов в суде не влекут имущественных последствий диффамации, даже если они сделаны умышленно. Так, в Основных принципах, касающихся роли адвокатов, принятых восьмым конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшимся в 1990 г., и одобренных 45-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН (резолюция № 45/121 от 14.12.1990 г.) в качестве гарантии осуществления адвокатами своих функций закреплено следующее положение: “Адвокаты должны пользоваться иммунитетом от гражданских исков и уголовного преследования по поводу своих утверждений, добросовестно сделанных в устных или письменных заявлениях перед судом, трибуналом или административным органом” (п. 20)7.

Помимо рассмотрения вопроса об освобождении прессы от ответственности за распространенные недостоверные, порочащие сведения в отношении общественных (публичных) деятелей, необходимо обратить внимание еще и на такой момент. Суд штата Нью-Йорк отказал в исполнении решения английского суда о взыскании 40 тыс. ф.ст. по иску о клевете в отношении размещающейся в Нью-Йорке службы новостей. Основанием для отказа суда явилось несоответствие английского законодательства конституционным стандартам США, поскольку по английскому праву на ответчике по делу о клевете лежит обязанность доказать не только правдивость распространенных сведений, но и свою привилегию, когда сведения касаются публичного деятеля, а истец освобожден от доказывания вины8.

Российское законодательство (ст. 152 ГК РФ) в отличие от диффамационного права США не дает оснований для применения разных условий гражданско-правовой и уголовно-правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации любой категории субъектов. В целом российское законодательство подобных иммунитетов (привилегий) от гражданско-правовых и уголовно-правовых последствий распространения порочащих, не соответствующих действительности сведений не имеет9.

В юридической литературе предлагается ввести в отечественную практику “правило Салливана”, т. е. возложение гражданско-правовых последствий распространения средством массовой информации не соответствующих действительности порочащих сведений, в том числе фактического характера, о должностных лицах, общественных и политических деятелях, только при условии, что потерпевшим доказан умысел либо грубая небрежность распространителя10.

Многие авторы обосновывают это предложение необходимостью обеспечить подлинную свободу слова и защитить редакции СМИ от “разорительных” исков о возмещении морального вреда, причиненного распространителем опровергаемых порочащих сведений. Кстати, при сложившейся судебной практике по делам данной категории суды взыскивают с ответчиков мизерные суммы в счет возмещения морального вреда, которые вряд ли можно признать разорительными для СМИ. Как раз наоборот, взыскание со СМИ морального вреда в пределах 1—2 тыс. руб. дает возможность журналистам продолжать публиковать недостоверную, порочащую граждан информацию. Подобная практика, не в пример зарубежным странам, где взыскиваются с виновных многомиллионные суммы в счет компенсации за причиненный вред, лишний раз свидетельствует о правовой незащищенности российских граждан перед СМИ.

На наш взгляд, введение в отечественное законодательство и судебную практику разных условий гражданско-правовой и уголовно-правовой защиты, в зависимости от категории потерпевшего является неприемлемым по следующим соображениям.

Так, призывая к введению “правила Салливана”, авторы не уточняют важной особенности диффамационного права США, заключающейся в том, что судом при удовлетворении иска о диффамации (клевете) на распространителя любой категории не возлагается обязанность по опровержению оспоренных сведений11. Требование о публикации опровержения к средству массовой информации рассматривается в обязательном досудебном порядке. Когда нарушитель отклонил это требование, в случае удовлетворения судом иска о диффамации на распространителя могут быть возложены все виды имущественных взысканий. Если же опровержение было опубликовано, то имущественные взыскания ограничиваются суммой материального ущерба12. Из этого следует, что ответчик в обоих случаях не может быть обязан судом опровергнуть оспоренные сведения, а всего лишь привлекается к имущественной ответственности перед потерпевшим.

Введение “правила Салливана” в российское законодательство применительно ко всем способам защиты, предусмотренным ГК и УК, может повлечь ущемление имущественных интересов потерпевших определенной категории и невозможность принуждения распространителя в лице СМИ к публикации опровержения.

Даже частичное применение данного правила в отношении возмещения этого вреда не вытекает из ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающей в ч. 2 возможность ограничения свободы выражения мнений для защиты, в частности, репутации других лиц. В ст. 14 упомянутой Конвенции закреплено равноправие при пользовании правами и свободами без дискриминации. Содержание ч. 2 ст. 10 Конвенции совпадает с ч. 3 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. В ст. 17 Международного пакта провозглашено, что никто не может подвергаться незаконным посягательствам на его честь и репутацию. Мало того, введение разной степени гражданско-правовой и уголовно-правовой защиты чести, достоинства и репутации противоречит закрепленному в ст. 19 Конституции РФ равенству прав граждан, демократическому принципу равной защиты.

В соответствии с п. 2 ст. 1 ГК РФ гражданские права могут быть ограничены на основании Федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Поэтому внесение изменения, которым бы вводилось “правило Салливана” в гражданский или уголовный кодекс или Закон “О средствах массовой информации”, позволяющего (так как отсутствует ответственность13) средствам массовой информации распространять “по неосторожности” не соответствующие действительности, порочащие сведения о должностных лицах и общественных деятелях, не только не отвечает данным целям, а наоборот, противоречит им.

Если иммунитет распространителей от административных и уголовных санкций (карательных по своей природе14) в отдельных случаях не вызывает возражений, то предлагаемое авторами освобождение от гражданско-правовых обязанностей приведет, на наш взгляд, к тому, что не будет восстановлен ущерб, нанесенный потерпевшему.

Мы полагаем, что распространение в средствах массовой информации не соответствующих действительности порочащих сведений фактического характера и ложных оценочных суждений, основанных на проверяемых фактах, должно влечь как гражданско-правовую, так и уголовно-правовую ответственность независимо от того, под какую категорию подпадает лицо, в отношении которого распространены сведения. Тем более необходимо учитывать и то, что отнесение гражданина к числу общественных деятелей весьма условно. Например, американский суд счел общественным деятелем тренера университетской футбольной команды15.

Кроме того, диффамационное право США не защищает права умерших, чье доброе имя опорочено, поскольку законодательство о диффамации предполагает, что “в отношении мертвых не существует такого понятия, как честь и достоинство, и посему их душеприказчики не вправе предъявлять иск о клевете”16, с чем также нельзя согласиться.

Нельзя также не учитывать и того обстоятельства, что срок исковой давности по законодательству о диффамации США установлен в один год. В российском же гражданском законодательстве (ст. 208 ГК) срока исковой давности на защиту чести, достоинства и деловой репутации не существует.


--------------------------------------------------------------------------------

1 См.: Актуальные проблемы права СМИ. Материалы российско-американской конференции. Центр “Право и СМИ”. Вып. 7. М., 1997. С. 49—51.

2 См.: Честь, достоинство и репутация: Журналистика и юриспруденция в конфликте (результаты исследований и материалы конференций). Фонд защиты гласности. М., 1998. С. 116—117.

3 См.: Зубко М. Иск Жириновского отклонен за отсутствием состава преступления // Известия. 1994. 12 ноября; Зубко М. С Жириновского снимут часы, если он приедет в Финляндию // Известия. 1995. 24 марта.

4 См.: Стоун Дж. Пропаганда ненависти и Конституция США // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1994. № 2 (7). С. 37—41.

5 Депутат парламента в зарубежных государствах. М., 1995. С. 33—34.

6 Там же. С. 68, 96.

7 Международное публичное право. Сборник документов. Т. 2. М., 1996. С. 126.

8 International legal practitioner. September 1992. Vol. 17. P. 73.

9 См.: ст. 15—16 Положения об адвокатуре РСФСР (Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1980. № 48. Ст. 1596); Ст. 18 Федерального Закона “О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации”.

10 См.: Круг П. Диффамация в российском законодательстве. Законодательство и практика СМИ. 1994. № 2. С. 11; Монахов В. Комичная история чиновничьего новаторства. Законодательство и практика СМИ. 1996. № 10. С. 21; Круг П. СМИ и новый гражданский кодекс России. Законодательство и практика СМИ. 1995. № 5. С. 10; Брагина А. Статья 10. Законодательство и практика СМИ. 1996. № 6. С. 4—6; Актуальные проблемы права СМИ. Материалы Российско-американской конференции. М., 1997. С. 35.

11 Право требовать публикации опровержения не предусмотрено также в Австралии, Великобритании, Канаде. См.: Сандра Коливер. Сравнительный анализ законодательства о прессе в европейских и других демократиях. Законы и практика СМИ в одиннадцати демократиях мира (Сравнительный анализ). М., 1996. С. 174.

12 См.: Наедин Строссен. Законы о прессе в США. Законы и практика СМИ в одиннадцати демократиях мира (Сравнительный анализ). М., 1996. С. 107.

13 Уголовная ответственность гражданина за клевету и оскорбление наступает только при умышленной форме вины. (См.: Уголовный кодекс Российской Федерации. Научно-практический комментарий. М., 1998. С. 293—296).

14 См.: Лейст О. Э. Санкции и ответственность по советскому праву. М., 1981. С. 62—63.

15 Наедин Строссен. Указ. соч. С. 105.

16 Современное право средств массовой информации в США. Центр “Право и СМИ”. Вып. 8. С. 43.