Рейтинг
Порталус

РОССИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ ГЛОБАЛЬНОГО ВОСПРИЯТИЯ

Дата публикации: 13 декабря 2008
Автор(ы): Татьяна Алесеева
Публикатор: maxim7
Рубрика: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО Вопросы межд.права →
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1229193325


Татьяна Алесеева , (c)


Современный образ России за рубежом противоречив. В мире немало людей и организаций, с большой симпатией наблюдающих за выходом нашей страны из кризиса, ростом ее влияния на международные дела. Не меньше и тех, кто смотрит на нее подозрительно, если не с огульным негативизмом, отвергая перспективные и взаимовыгодные проекты только потому, что они исходят от России или предполагают ее активное участие. На информационном поле сталкиваются несколько имиджей – «страны на перепутье», «восстанавливающейся империи зла», «агрессивного криминального государства» и «нормального государства» западного типа. Внешняя политика России и внешнеэкономическая деятельность отечественных компаний систематически сталкиваются с проблемами «имиджевого» характера, которые превращаются в самостоятельный аспект взаимодействия страны с мировым сообществом.
Между тем всякая политическая деятельность предполагает, что ее участник осознает себя в качестве субъекта политики, а стало быть, имеет сформировавшийся собственный образ, равно как и образы других участников политического процесса. «Имидж, как известно, не есть овеществленная реальность, – подчеркивает известный российский специалист Эраст Галумов, – это то, что человек себе представляет о конкретном предмете (явлении) или как он его воспринимает. Соответственно, международный имидж упрощенно есть то, что о гражданах (например о нас, россиянах) и об их стране (например о России) думают со стороны… Во-первых, имидж – категория мнимая; во-вторых, это категория управляемая, которую можно коррелировать, конструировать и трансформировать по нашему желанию»1.
Но возможности конструирования и трансформации «имиджа» не абсолютны. Нельзя черное представить белым и заставить в это поверить других. Конструирование «имиджа» предполагает акцентирование позитивных сторон и сглаживание черт, представляющих субъекта в невыгодном свете. В этом отличие конструирования «имиджа» от пропаганды, предполагающей прямое воздействие на общественное мнение, лобовую атаку. В этом смысле «имидж» и его формирование – более тонкий инструмент, влияние которого в долгосрочной перспективе оказывается действеннее.
Формирование образа политика и тем более конструирование образа страны-субъекта внешнеполитического процесса – задача комплексная. Последствия пренебрежения этой стороной политики могут быть драматичными: от ограничения выдачи виз гражданам до принятия решений относительно силового противодействия носителю «вселенского зла», препятствования в выдаче кредитов или инвестирования. Имидж страны во внешнем мире – не что иное, как исключительно важное средство практического решения международных задач.
Проблемы с «образом» России за рубежом в немалой степени связаны с тем, что российские власти на пятнадцать лет отказались от систематической работы по формированию «имиджа» страны. Процесс был пущен на самотек с одноразовыми непродуманными акциями, которые только закрепляли в сознании иностранцев «образ» страны непредсказуемой, полукриминальной, автократической, низкокультурной. Прекратила свое существование машина внешнеполитической пропаганды. Официальным источником внешней информации о России стал МИД. Эта структура, однако, имеет совершенно иные функции, поэтому в ней не так уж много специалистов в области информационной политики. О Российской Федерации мир судит преимущественно по комментариям западных электронных и печатных СМИ.
«Лакированные» статьи, репортажи, победы российских спортсменов или музыкальные гастроли не улучшают и не могут улучшить имидж страны. Западная ментальность в отношении России сложилась и имеет четкую конфигурацию, однако это знание редко используется в конструктивном ключе. На ХI Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге (2007) начальник экспертного управления администрации президента Аркадий Дворкович предположил, что к 2020 г. будет необходимо научить весь мир говорить по-русски2. Но если мы хотим, чтобы мир говорил на русском, то уже сейчас нужно строить за рубежом русские языковые школы. Важно при этом вести борьбу с коррупцией, принимать меры для развития бизнеса, поддерживать отечественного производителя, гарантировать интересы иностранных компаний на российском рынке и все это должным образом «подавать» во внешней сфере.
Но Россия не вкладывает ресурсы в сферу массовых коммуникаций за рубежом. Имеется некоторый опыт работы с зарубежными PR-компаниями (например, с компанией «Кетчум» в преддверии встречи «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге). Однако такие проекты не носят системного характера. Важно понять, что тот пиар, которым так зачарована российская элита, рассчитан в основном на внутреннее потребление. Многие его схемы во внешней политике просто не работают.


1

Внешний образ России несет на себе следы соединения традиционного нигилизма россиян в отношении своей родины со столь же традиционным антироссийским пессимизмом Запада. Разумеется, и то и другое относительно. Однако взаимное наложение обеих черт устойчиво фиксируется социологами и политологами. По существу, это две стороны одной медали. Поэтому без исправления первой – преодоления нигилизма, воспитания чувства гордости за свою страну – вряд ли можно рассчитывать на положительное отношение иностранцев к нашей стране. Назрела и потребность в корректировке внешнего образа страны, преодолении негативных зарубежных стереотипов – последствий повторяющихся на Западе антироссийских кампаний.
Преодоление кризиса «имиджа» – задача не из легких. Российскому жизненному миру свойственна еще не восстановленная после разрушений прошлого десятилетия система ценностных координат. В такой ситуации особое значение приобретает проблема доверия – не только общества к власти, но и людей друг к другу. Преодолеть кризис доверия можно единственным способом – через конструирование прямой и прозрачной коммуникации между всеми слоями общества. Власти полезно объяснять народу свои действия. Нельзя продолжать жить в системе, когда говорится одно, а делается другое. Людям нужны система ценностей и понятные и твердые правила игры для всех.
Фонд «Общественное мнение» в 2003 г. провел опрос населения относительно «образа России в мире». Опрос проводился в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик всех экономико-географических зон. Он дает любопытную картину представлений наших соотечественников об идеальном образе России во внешнем мире3.
Большинство сограждан хочет, чтобы Россию считали сильной и великой, «могучей», «непобедимой», «несокрушимой», «мощной мировой державой» (48%). На втором месте – желание, чтобы страну видели «богатой и процветающей» (22%). Для 6 % опрошенных было важно, чтобы страну воспринимали как «образованную», цивилизованную и «культурную», даже как «оплот нравственности». 16% респондентов, как бы подводя итог всем высказываниям, отметили, что хотели бы видеть Россию «уважаемой державой» и «достойной страной во всех отношениях», «государством, во всем добившимся больших высот».
Оптимисты отмечали, что «государство стало сильнее». «В мире поняли, что с Россией надо считаться из-за военной силы – у нас военная мощь». «К России стали внимательней относиться, стали учитывать ее мнение». Некоторые добавляли – «может быть, нас стали бояться». «Деятельность Путина поднимает престиж страны».
Пессимисты видели картину по-другому: «мы стали слабее всех, нас не воспринимают как государство». «Нас нигде не принимают как великую державу», «не уважают», «сейчас с Россией не считаются», «Россию провалили при Горбачеве и Ельцине». «Смеются над Россией в открытую».
Показательно, что в обеих группах ответов по сути прослеживается общая черта – уязвленность слабостью страны и желание снова ею гордиться. Заметно и другое: статус страны в мировом сообществе люди определяют через категории военной или экономической силы. При этом довольно высокий процент граждан строит свои оценки на ожидании одобрения со стороны внешнего мира. Это, очевидно, форма комплекса неполноценности вечно «догоняющей» страны, ищущей ободрения от идущих впереди. Речь идет не о мощи как таковой, а о перцепции этой мощи со стороны других государств. Хочется не просто самодостаточной мощи, а именно мощи, признаваемой другими.
В основе этого ощущения лежит, по-видимому, сложившаяся в советское (а может быть, и петровское) время традиция постоянного ожидания одобрения со стороны «вожака стаи», будь то государь, руководитель по службе или партийный босс. Именно «высочайшее одобрение» было не просто входным билетом на лестницу карьерного роста, но и (в советское время) средством доступа к дефициту самого необходимого для жизни. Мнение окружающих было движущей силой, которая приводила в действие весь механизм социализации, обеспечивающий управляемость массами. Отсюда – высокая потребность в одобрении, в данном случае – со стороны иностранцев, отношение к которым представляет сложный комплекс ксенофобии и поклонения.
Некоторые цифры поразительны. Только 1% опрошенных хотел бы видеть Россию «государством, где соблюдаются законы» и столько же – «демократической страной». Получается, что ценность сильного и процветающего государства для наших сограждан значительно выше гражданских и демократических ценностей. Многие уверены, что Россия восстановила статус великой державы. Если во внутриполитическом сознании имидж страны меняется, то во внешнеполитическом пространстве он по-прежнему остается скорее отрицательным. Для многих иностранцев Россия остается «страной вечного холода и тьмы, где все хлещут водку и властвует КГБ»4.
Приведем данные из еще одного социологического опроса по заказу российских властей. Американских респондентов попросили назвать десять понятий, с которыми ассоциируется Россия. Среди первых четырех большинством респондентов были названы коммунизм, КГБ, снег и мафия. Единственная позитивная ассоциация – вклад в культуру и искусство – была поставлена на последнее место5. Чем объяснить такой устойчивый негативизм?
Россия выступает преемником многовековой традиции борьбы с Российской империей и Советским Союзом в идейной сфере. В этом смысле поддержка такого ассоциативного ряда зарубежными СМИ – прямое продолжение тезисов о «медведях на улицах российских городов». Нельзя сбрасывать со счетов, хотя не следует и преувеличивать, влияние «опальных» российских олигархов, покинувших страну в 2000-х годах. Помимо их периодических «сенсационных заявлений», большой пласт выходцев из бывшего СССР и России, осевший на Западе, во многих случаях бессознательно склонен к подчеркиванию негативных сторон жизни в покинутой ими стране как средству самооправдания, убеждения самих себя и окружающих в правильности решения об эмиграции.
Именно из этого слоя рекрутируется значительная часть штата профессиональных специалистов по России, работающих в западных государственных структурах и СМИ. Фактически в таком психологическом ключе работала на Западе и волна «неудавшейся эмиграции» из России 1990-х годов – та часть россиян, которая бросилась искать счастья в ЕС и США, просто спасаясь от «реформ Гайдара», но обосновывая свое бегство более «высокими мотивами». Прожив на Западе 10 или 15 лет, не найдя искомого и не сделав карьеры, эти люди в последние годы стали возвращаться на родину ввиду заметного улучшения экономической ситуации в России. С собой они приносят все тот же устойчивый внутренний нигилизм к российской жизни, который помогал им психологически выживать за границей.
Стабилизация российской ситуации, рост влияния страны на мировом рынке энергоносителей пугает конкурентов и просто оппонентов. На протяжении последних десятилетий имидж новой России в глазах мирового сообщества неоднократно менялся. Его эволюция прошла долгий путь. Сначала от «тоталитарной империи» зла к поддержанной мировым сообществом «перестройке и гласности». Затем – к образу страны «молодой демократии и рыночной экономики». Позднее – вновь к образу «непредсказуемой, коварной, а потому опасной страны». Теперь Россию рисуют не только опасной в военном отношении, но и как агрессивного и сильного экономического конкурента.
«У наших рубежей стоят новые варвары, в распоряжении которых – огромные средства», – писала британская газета «Санди таймс» 9 сентября 2007 года. При этом речь в статье шла всего только о вторжении на рынки западных стран российских «суверенных фондов» – закрытых акционерных компаний с большой долей государственных капиталов. В распоряжении таких фондов, по зарубежным данным созданных на основе азиатских торговых компаний с использованием средств от продаж ближневосточной и русской нефти, находится около 2,6 трлн. долларов. С начала 2008 г. Россия создает у себя Фонд будущих поколений, активы которого могут со временем достигнуть (а могут и не достигнуть) 40 млрд. долларов. Подобные фонды, как пишут на Западе, скупают перспективные западные компании в угрожающих масштабах.
Западные правительства стали побаиваться своих собственных бизнесменов, не доверяя их лояльности. Министерство иностранных дел Великобритании, например, адресовало британским компаниям специальное предостережение, в котором им указывается на опасность «недооценки сложностей, с которыми сопряжено их вступление на российский рынок»6. Это предупреждение прозвучало на фоне впечатляющих данных о прибылях иностранных компаний в России. В 2006 г. почти треть иностранных бизнесменов получила от своей деятельности на российском рынке норму прибыли более 30 %!7
В условиях глобализации имидж страны – это ее торговая марка. В условиях конкуренции имидж не просто формируют, но и активно навязывают8. Российский бизнес учится довольно быстро. В целом он научился находить общий язык с зарубежными партнерами. Но политический имидж России сильно отстает от «предпринимательского».
Российский бизнес нуждается в государственной поддержке при выходе на международную сцену, а оказание такой поддержки осложнено рядом обстоятельств. Приходится преодолевать некоторые устойчивые синдромы российской элиты: неконструктивные настроения, сочетающие в себе смесь обид, великодержавных амбиций, подозрительности и раздражения в адрес бизнес-структур. С такими настроениями трудно преодолевать некомпетентность и идеологическую ангажированность по отношению к России. Между тем против нашей страны ведется во многих случаях агрессивная пропаганда.


2

Россию укоряют в том, что она пытается играть по имперским правилам. Это проявилось в кампании, поднятой в СМИ по поводу российской экспедиции по исследованию шельфа в Арктике летом 2007 года. Газета «Вашингтон таймс» 6 сентября 2007 г. вещала: «Агрессивное поведение России полностью соответствует ее реваншистской политике, проводимой президентом Путиным. Он не делает тайны из своего стремления сделать Россию влиятельным и мощным государством, а для реализации амбиций использует энергосырьевое богатство своей страны».
Автор статьи не скрыл, что на кону – серьезные экономические интересы: по оценкам американцев, под ледяной шапкой на Северном полюсе скрыто 25% общемировых запасов нефти и месторождений полезных ископаемых», которые могут стать доступными в будущем вследствие глобального потепления. Японская газета «Асахи симбун» назвала полемику между Россией, США, Норвегией, Данией и Канадой «борьбой за захват Арктики».
Обвинения России в захватнических намерениях стали обычным делом. Это показал известный политический обозреватель британской газеты «Таймс» Анатоль Колецки: «Появление Владимира Путина как врага «номер один» на мировой арене удобно для всех. Джорджу Бушу это помогает прикрыть геополитические провалы в Ираке и презрение к стремлению европейцев добиться перемен в климатической политике. Ангеле Меркель и Тони Блэру9 Путин помогает скрыть провалы атлантической дипломатии, а новичку Николя Саркози дает возможность проявить свой жесткий характер, не становясь при этом на антиамериканские позиции. Руководство ЕС получает возможность продемонстрировать солидарность с вновь принятыми в Евросоюз странами Восточной Европы, не идя при этом на отмену принятых по отношению к ним дискриминационных мер. Устраивает это и самого президента Путина, который получает имидж твердого непримиримого борца за национальные интересы в поиске новой роли после ухода со своего поста в 2008 году»10.
Калецки приводит и список российских «обид» на Запад: поддержка националистических антироссийских настроений в бывших советских республиках, отказ принять Россию в ВТО, включение в состав НАТО почти всех европейских государств, кроме России. «Америка и Европа, – продолжает он, – объективно относятся к ней как к врагу, не упуская ни малейшей возможности нанести ей территориальный ущерб… Запад может быть совершенно прав, считая Россию своим естественным врагом, – таково, по крайней мере, отношение к ней в Польше и Эстонии. Но если мы будем относиться к России как к врагу, неплохо, по меньшей мере, попытаться понять, как она видит мир»11.
Нельзя сказать, что ничего не предпринимается для информирования зарубежных читателей «из первых рук». Российское правительство в конце 2003 г. определило, что главным инструментом «управления» образом страны должно стать информационное агентство РИА «Новости», и выделило средства для создания двух российских англоязычных СМИ – спутникового телеканала «Russia Today» и ежемесячного журнала «Russia Profile». Тем же целям служит дискуссионный клуб «Валдай», проводящий ежегодные конференции с участием зарубежных экспертов, а также ряд других площадок, в том числе за рубежом. Интересна попытка частных лиц (при участии известного издателя Эндрю Поллсона12) проникнуть на американский медиа-рынок с помощью иллюстрированного ежеквартального журнала «Russia». Результаты этих усилий противоречивы.
В целом некоторые аналитики фиксируют относительное улучшение имиджа России. В мире в целом к ней относятся лучше, чем к США, Китаю, Ирану и Израилю – констатируют создатели американской аналитической модели «Глобальный барометр влияния». С помощью этой модели американские эксперты ежедневно отслеживают позиции отдельных стран в мире, опираясь на тысячи источников политической, экономической и военной информации.
Одним из факторов «глобального перераспределения» симпатий стал «нынешний экономический подъем России в сочетании с популярностью президента России Владимира Путина внутри страны и его репутации лидера, эффективно противостоящего Западу», – говорится в комментариях названной службы13. Приятная констатация. Но обратим внимание: улучшение имиджа России в мире во многом связано с популярностью президента. Кроме того, симпатии к нашей страны – в немалой мере отражение неприязненного отношения к Соединенным Штатам.
Значит, попытка поменять образ страны в целом может стать успешной в случае помещения в фокус зарубежного внимания отдельных аспектов этого образа: конкретных политических лидеров, каких-то сторон развития. При этом использовать объективно антизападные, антиамериканские настроения в своих интересах можно, но важно не увлекаться «антизападничеством» и продолжать сотрудничать с западными странами. Иными словами, речь должна идти о высокой избирательности усилий по управлению «проектом Россия», а не о наступлении по всему фронту. Это требует высокого уровня координации действий ведомств и организаций.
Существует еще одна сторона проблемы – более глубинного характера. Речь идет о мировоззренческих основаниях восприятия России. Без диалога на этом уровне стереотипное восприятие России как «империи зла» в той или иной редакции будет всплывать до тех пор, пока не удастся сменить изначальную теоретическую установку западных политиков и общественности, предполагающую, что либо Россия должна полностью соответствовать западному «канону», либо ее следует рассматривать как угрозу.


3

В международных отношениях мирного времени по существу происходит не столько взаимодействие реальных государств, сколько их образов. Последние формируются под влиянием СМИ, собственного и исторического опыта, общественного мнения и традиций. Важную роль играют и политические теории, воспринятые лицами, принимающими решения, еще на студенческой скамье или «разлитые в воздухе» в качестве «почти неоспоримых» постулатов.
В основе этого явления лежит механизм циркуляции концепций, на который обратил внимание отечественный политолог Михаил Ильин14. В общем виде он включает в себя совокупность понятий, которые наделяются статусом всеобщности через договоренности в рамках научного сообщества. В результате академическое мышление пытается превратить реальность в систему понятий (концепций) – перевести ряд пунктов политического здравого смысла на научно приемлемый язык. От изощренности перевода при этом зависит, прочтут ли его как политическую публицистику, интеллектуальное эссе или философское произведение.
Как следствие (по М.Бахтину), дальнейшее исследование направлено на изучение соотношения слов (образов), а не реалий. Для возвращения через слова и образы к реалиям, необходима процедура актуализации концепции. Последняя, достигнув уровня научного определения, вновь спускается на обыденный уровень, превращаясь в элемент политической действительности. Концепция становится не просто понятной обычному человеку, но зачастую воспринимается как данность, истина, признанная всеми.
Для сохранения реалистической школы ТМО после распада СССР, казалось бы, нет оснований. «Холодная война» осталась в прошлом веке, а вместе с ней, по идее, должен был уйти в прошлое и политический реализм как тип мышления и способ решения спорных международных проблем. Преобладают статьи о глобализации, размывании государственного суверенитета, упадке «Вестфальской системы», построенной на модели взаимодействия по преимуществу национальных государств, возрастании роли негосударственных акторов, этических измерениях мирополитического пространства. Но реализм не ушел, а по-прежнему «бытует». Больше того: как и раньше, он претендует на признание в качестве самого влиятельного течения. Он остается важнейшим аналитическим инструментом во внешней политике, особенно во времена кризисов.
Соединенные Штаты настолько прочно усвоили основные постулаты политического реализма относительно приоритета национальных интересов и стремления к могуществу, что практически эти постулаты превратились в национальные идеи Америки. Президент Джордж Буш-младший открыто провозгласил их в национальной стратегии США – сохранять превосходство Вашингтона и препятствовать всякой угрозе этому превосходству со стороны любой иной нации.
Основные постулаты политического реализма с некоторыми модификациями «растащили» другие теории международных отношений либерального и нелиберального толка. Но политический реализм зародился в недемократическом контексте. Особенно привлекательным оказывается рационализм и прагматизм политического реализма. Поэтому каждый раз, когда политик начинает говорить о реальной действительности, необходимости действовать рационально, имея в виду обретение определенных преимуществ для своей страны или партии, он так или иначе возвращается к реализму, хотя и не всегда доктринальному. Акцент на национальных интересах, стремление к силе и могуществу, баланс сил – краеугольные идеи политического реализма – воспринимаются политическими деятелями и общественным мнением как норма внешней политики.
С точки зрения современных западных теорий международных отношений, Россия – нормальная (не-исключительная) страна. Никакая специфика и особенности, связанные с крайне непростой историей страны, ее этнической и культурной многосоставностью, уникальным опытом перехода от тоталитаризма к демократии и от централизованной плановой экономики к рынку, в расчет не берутся. Ни уникальность русской культуры, ни специфика политических ценностей не учитываются. В основу анализа внешнеполитической деятельности и внутриполитических процессов в современной России кладутся переменные, одновременно применяемые для изучения широкого круга других государств. Неореализм рассматривает Россию с точки зрения соотношения сил и участия в конкуренции. Либерализм оценивает ее по уровню политической и экономической модернизации. Неолиберализм – по степени участия в международных институтах и режимах. Мир-системный подход пытается выяснить степень ее зависимости от глобальной капиталистической системы.
Это тем более поразительно, что практически все базовые теории международных отношений были созданы в США, где буквально вся духовная жизнь пронизана идеей американской исключительности! Снова появляется двойной стандарт: Соединенные Штаты – особый случай, а все остальные – «бильярдные шары».
Любые «провалы» или отступления в процессе демократизации объясняются факторами, типичными для всякого «нелиберального» государства, включая присущий ему национализм на ранних стадиях демократизации. При таком подходе неполное соответствие глобальной капиталистической экономике вытекает из частичной интегрированности в мировую экономику, что проявляется, например, на переговорах о вступлении России в ВТО. Этим явлением объясняется и провал предсказаний неолибералов о формировании в России рыночной демократии в соответствии с «западными» образцами, отсутствие единства в элите. Этот же дискурс доминировал и по отношению к СССР.
В оптике реализма поведение государств может быть понято с точки зрения логики конкурентного поведения, цель которого – максимизация государственной силы и безопасности. Один из «отцов-основателей» реализма Ганс Моргентау в свое время акцентировал империалистический тип поведения СССР, аналогичный империалистической политике Великобритании, Франции, Германии, Японии и Италии. Он даже сравнивал «советский империализм» в Восточной Европе после 1945 г. с экспансией американских колонистов на Запад в ХIХ веке как типичные примеры стремления всякого сильного государства к расширению влияния15.
По мнению Моргентау, коммунистическая идеология играла ту же роль легитимации экспансии, что и экспансионистские идеологии других великих держав в соответствующие исторические периоды. К числу аналогичных идеологий он относил «бремя белого человека», «цивилизаторскую миссию», предопределенность судьбы. Империалистам, считал Моргентау, всегда присущ «менталитет крестоносцев»: мессианские претензии, националистический универсализм и идеологический догматизм.
Из известных реалистов только Дж. Кеннан проанализировал влияние специфики российско-советской истории и коммунистического менталитета на международные отношения. Отметив девиантный тип поведения СССР на международной сцене, он обратил внимание на усиливающуюся тягу советского руководства к нормам поведения, присущим великим державам. В разгар «холодной войны» Кеннан писал: «Отношения, которые существуют у нас с Советским Союзом, должны быть сравнены… с тем, что мы называем нормальным уровнем, с упрямством, обидчивостью, неразумностью, которые мы наблюдаем в поведении государств повсеместно и которые, я уверен, мы сами демонстрируем. Это также в значительной степени продукт долговременных факторов, оказывающих влияние на жизнь нации. С российским правительством всегда трудно было иметь дело, но в этом нет ничего нового в делах такого рода, – если что-то здесь и есть новое, так это просто вопрос степени»16.
Близкую к этой позицию занимает и исследователь истории международных отношений Пол Кеннеди. В книге «Подъем и упадок великих держав» он выделил типичные черты мотиваций и политики «великих держав» и особенно «сверхдержав»: слишком большую территориальную протяженность и синдром поглощения гражданского общества государством17.
Реконструкция международных отношений и внешней политики СССР в реалистском дискурсе носила политический характер. Считалось, что это позволило деидеологизировать мышление в отношении Советского Союза, рассматривать его просто как одну из «великих держав», стремящихся увеличить свою мощь. В истории это всегда выступало атрибутивной чертой великодержавного поведения. В русле данной логики внешняя политика М.С. Горбачева свидетельствовала об экономической и политической слабости страны. Например, В.Уолфорт утверждал, что «приспособленческая дипломатия нового политического мышления» по отношению к контролю над вооружениями, демократическим изменениям в Восточной Европе и объединению Германии представляла собой простое сокращение обязательств (экономию сил), характерное для великих держав, переживающих кризисные времена. Таким образом, советская дипломатия конца 1980-х годов полностью соответствовала теории реализма18.
Окончание конфронтации отчасти совпало с фрагментацией теорий международных отношений. Политический реализм адаптировался к новым реалиям. Появились теории, объясняющие динамику мировой политики в условиях глобализации. Сегодня неореализм делает акцент на месте России в глобальной униполярной системе, в которой, как считается, доминируют США. Положение Российской Федерации в структуре международных отношений отмечено отсутствием преимуществ, хотя оно значительно отличается от положения других бывших союзных республик19.
Логика позиционирования России в глобальной силовой структуре конструировалась неореалистами посредством разных версий возможного поведения, среди которых можно выделить особенно часто повторяющиеся:
– Россия «приспособится» к передовому Западу;
– она станет частью противостоящей Западу коалиции «the Rest vs. the West» («остальные против Запада»);
– Москва попытается трансформировать однополярную систему в многополярную, будет поддерживать любых претендентов на центр силы, сама пойдет по этому пути, если успешно выйдет из кризиса;
– Россия продолжит попытки доминировать в государствах «ближнего зарубежья» и консолидировать сферу российского влияния в соответствии с традиционной логикой регионального «баланса сил», которая, по существу, направлена против глобализации.
Во внешней политике современной России заложена фундаментальная противоречивость. С одной стороны, советское наследие подталкивает ее в направлении принуждения по отношению к бывшим советским республикам. С другой стороны, ее возможности существенно ограничиваются глобализацией.
Восприятие «образа» России как «не-исключительной» страны приводит к категорическому неприятию концепции «суверенной демократии». Ее «не-исключительность», однако, не признается и западными либералами, правда по другим основаниям. Либералы исходят из того, что внешнеполитическое поведение государств предопределено их политическим строем и характером экономики, а также идеологическим, институциональным и экономическим порядком самой международной системы. В рамках этого подхода имеется множество вариантов интерпретации. Но в главном они повторяют друг друга.
Со времен Иммануила Канта либеральная международно-теоретическая мысль стоит на трех постулатах. Во-первых, демократическое представительское правление выступает в роли контролирующей инстанции по отношению к агрессивным и империалистическим импульсам. Во-вторых, мировая экономика, поддерживающая свободную торговлю, способствует международному сотрудничеству и прочному миру. В-третьих, отношения между демократическими правительствами отражают тенденцию к углублению сотрудничества и укреплению мира.
Отсюда следует вывод, что авторитарные режимы представляют опасность для мира и безопасности. Тоталитарный СССР до начала демократизации по определению считался склонным к агрессивному поведению. Ожидалось, что вслед за демократическими трансформациями и переходом на рельсы рыночного капитализма Россия встанет на путь, типичный для демократических государств, интегрированных в мировую экономику, и предполагающий вхождение в максимально возможное число демократических институтов международного уровня.
После 1989 г. неолибералы-институционалисты разделили все государства на три основных типа: недемократические государства, «застрявшие в истории» (Ф. Фукуяма), транзитные государства (нестабильные и нелиберальные демократии с частичными демократическими характеристиками), стабильные демократии.
Россия попала во вторую категорию, поэтому отклонение от западного канона воспринимается как возврат к авторитаризму.
Первая волна либеральных оценок строилась на ожидании изменения поведения либеральной и демократически ориентированной России, участвующей к тому же в международных институтах. Либералы «второй волны» рассматривают Российскую Федерацию как «нестабильную/нелиберальную демократию» со всеми присущими этому типу государств алгоритмами поведения на международной сцене. Россия в либеральной парадигме предстает как «не-исключительный» по типу поведения субъект транзитного типа. Российская специфика, связанная с воспоминаниями о недавней «сверхдержавности», многоэтничным и многоконфессиональным составом населения (равно как и трудности на пути вступления в международные институты) при этом почти не принимаются во внимание.
Признание «не-исключительности» России со стороны либералов носит нормативный характер, хотя и приводит к тем же результатам, что и у реалистов. Представление о «не-исключительности» Российской Федерации присуще и мир-системному подходу (И. Валлерстайн). С его точки зрения, современная Россия оценивается как зависимое капиталистическое государство, находящееся на периферии глобальной капиталистической экономики. Периферийная и зависимая Россия эксплуатируется как центром, образуемым капиталистической элитой, которая опирается на промышленно развитый Запад, так и собственной компрадорской элитой, сотрудничающей с ним в интересах личного обогащения. Соответственно, поведение Российской Федерации оказывается типичным поведением периферийного государства.
Примерно так выглядит Россия и в зеркале большинства теорий глобализации, которые акцентируют внимание на растущей уязвимости страны перед глобальной экономикой. Россия трактуется как еще одно не-западное государство в ряду многих других. Традиционная культура и ценности разрушаются в таких странах под воздействием западной культуры. Некоторые версии теории глобализации допускают возможность и даже вероятность успешного сопротивления этим процессам – например, возникновение революций, восстанавливающих национальную, культурную, политическую и экономическую интегрированность или альтернативный классовый суверенитет. Однако и в этом процессе Россия занимает положение, аналогичное другим периферийным странам и культурам.
Представление о «не-исключительности» России непосредственно связано с ее нынешним образом в глазах лиц, принимающих политические решения, равно как и в зеркале СМИ. Обратим внимание: наша страна практически во всех попытках типологизации попадает в категорию не отвечающих «канону» Запада. Стало быть, ее поведение на международной сцене должно соответствовать определенным выработанным критериям негативного свойства. Любая попытка российских властей играть по собственным правилам вызывает либо раздражение в связи с «несоответствием предписанному», либо подтверждает заранее сформулированную негативную оценку. Создается впечатление замкнутого круга, из которого не видно иного выхода кроме «неосдерживания России».
Другое направление западной мысли связано с выявлением «типического» в поведении государств. Начиная с 1950-х годов предпринимались попытки создания общей теории международных отношений, в центр которой можно было поставить единицы, обладающие собственной политической культурой, мировоззрением и мировосприятием лиц, принимающих решения. В качестве таких единиц выступали, как правило, суверенные государства. В последнее время к ним также причисляют международные правительственные и неправительственные организации или даже неправительственные субъекты.
Метафора «бильярдных шаров» подвергается эрозии. Неолибералы-институционалисты признали важность исследования мировоззрения при оценке плюсов и минусов участия в международных режимах сотрудничества. Теоретики глобализации поставили под вопрос государственно-центристский подход к международным отношениям, как и будущее идентичностей государственного уровня. Одновременно они практически сняли ранее непреодолимые барьеры между внутренней и внешней политикой.
Реалисты также попытались перенести акцент на изучение мироощущения лиц, принимающих решения, начав исследовать «воображаемые миры» мировой политике. Но чисто реалистская парадигма не учитывает государство как особую «личность». Оно для нее лишь элемент унифицированной массы таких же государств, мотивированных одними и теми же устремлениями и задачами, и в этом смысле реализм отнюдь не либерален. Подлинный прорыв в этом отношении совершила новая влиятельная парадигма в теории международных отношений – конструктивизм. Он фокусирует внимание на партикуляризме и уникальности социальной, культурной и политической практики отдельных государств.
Сторонники конструктивизма ставят во главу угла развитие исторических идентичностей, мировоззрений, а также интерсубъективное понимание международных отношений. Реализм и неореализм провозглашают, что государства действуют ради достижения одинаковых собственных интересов, понимаемых как укрепление силы и безопасности в контексте анархического мироустройства. Конструктивизм, напротив, подчеркивает «самость», идентичность каждого государства, рассматривая эти характеристики как переменную, детерминируемую историческим, культурным, социальным и политическим контекстом20. Конструктивизм предполагает формирование элитами идентичности государства, формулирование его национальных интересов, а также самоконструирование индивидуальной политической идентичности. Еще одна черта конструктивистской школы – акцент на человеческой деятельности при конструировании мира политического.
С точки зрения конструктивистского подхода, теоретически «воображаемая Россия» в международных отношениях может быть проанализирована с помощью исследования российского понимания собственной идентичности, а также социальной и политической практики. Ведь именно через нее воспроизводится идентичность, равно как и российские представления о месте своей страны в системе международных отношений. Это предполагает необходимость изучения норм и ожиданий, предопределяющих поведение государства в международных отношениях в конкретный период. «Фундаментальный принцип конструктивистской социальной теории заключается в том, что люди воздействуют на объекты, включая и других акторов, на основе того смысла, который эти объекты имеют для них», – отмечал А. Вендт, один из наиболее известных конструктивистов21. Таким образом, конструкт одновременно отражает историческую преемственность и выступает в качестве субъекта изменений.
Можно допустить, что российская политическая элита сумеет воспроизводить разные идентичности Российской Федерации: «великая держава», «региональная гегемония», «социал-демократия европейского типа», «особая славянская православная цивилизация», «центр евразийской цивилизации», «суверенная демократия». Поведение России тем самым складывается на основе международной идентичности в форме, узнаваемой «значимыми Другими», но одновременно остающейся сама собой.


* * *

Российская государственная идентичность формируется не в отрыве от окружающего мира. Она конструируется и воспроизводится во взаимодействии с другими идентичностями, в соответствии с международными нормами, представлениями о том, что такое «нация», «великая держава», «европейское» или «западное» государство. Большую роль играет и собственное, сформировавшееся в ходе истории представление о том, что такое Россия. Оно, в свою очередь, во многом определяется как реакция на внешний мир.
Идентичность Российской Федерации – исторически предопределенный социальный и политический конструкт, претерпевающий перерождения и изменения. Для самой России он означает теоретическое обоснование ее специфичности, самостийности, особости, имеющее широкий спектр проявлений – от выбора модели поведения в той или иной конкретной политической ситуации до партикулярного варианта развития демократии или выбора модели регулирования рынка. Для окружающего мира этот конструкт означает переход к парадигме, когда сам аналитик становится частью процесса познания. Это предполагает не только необходимость совпадения или сильного приближения собственной внутренней и внешней идентичности, то есть, как мы воспринимаем себя и как нас воспринимают «другие». Большую роль играет и навязывание окружающей среде необходимости понимания и улавливания оттенков.
С точки зрения управления «образом» России во внешнем мире освоение конструктивистской методологии – долг нашей академической науки. В самом деле, много ли у нас диссертаций, написанных на ее основе?
Важно начать стимулировать в своей стране и за ее пределами распространение понимающей стратегии познания и дискуссии, в том числе с зарубежными исследователями. Это позволит по-новому строить отношения с многокрасочным миром, богатство которого не исчерпывается несколькими закостеневшими постулатами, выведенными из весьма специфического опыта развития Запада. Без выстраивания нового типа оснований мирополитического взаимодействия в сфере идей трудно рассчитывать на возможность повысить «эффективность образа» России лишь с помощью СМИ, культурных и спортивных мероприятий. Похоже, дело за учеными. Во всяком случае, в долгосрочной перспективе.

Примечания

1Галумов Э.А. Имидж против имиджа. Москва: «Известия». 2005. С. 10.
2Форбс. 2007. Июль. С. 24.
3http://bd.fom.ru/report/map/special/285. 11.09.2007.
4Foreign Policy. 2005. 16 November.
5Там же.
6http://news.bbc.co.uk. 11.09.2007.
7Там же.
8http://www.hakamada.ru. 12.06.2007.
9Статья была написана до отставки премьер-министра Великобритании Э. Блэйра.
10http://news.bbc.co.uk. 11.09.2007.
11Там же.
12Полссон Эндрю - бывший владелец издательства «Афиша», издававшего такие популярные журналы, как «Афиша», «Большой город», «Мир путешествий». В России живет начиная с 1993 года. В 2005 г. он продал свой весьма успешный бизнес компании «ProfMedia», принадлежащей В. Потанину. Поллсон переключил свое внимание на Интернет, выкупив русскую версию онлайновых дневников «LiveJournal» для своей компании SUP.
13File://A:Новости@mail.ru. 16.09.2007.
14Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М.: РОССПЭН, 1997.
15Hans Morgenthau. Politics among Nations. The Struggle for Power and Peace. NY: McGraw Hill, 1993. P. 55.
16George Kennan. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston: Little, Brown 1960. P. 393.
17Paul Kennedy. The Rise and Fall of Great Powers. NY: Random House, 1987.
18W. Wolforth. Realism and the End of Cold War // International Security. 1995. Vol.19. No. 3.
19N. McFarland. Realism and Russian Strategy after the Collapse of the USSR. // Unipolar Realism: Realism and State Strategies after the Cold War / Ed. By E.D. Kapstein and M. Mastanduno. NY: Columbia University Press. 1999. P. 8.
20См.: T. Hopf. The Promise of Constructivism in International Relations Theory // International Security. 1998. Vol.23. No 1.
21A. Wendt. Anarchy is What States Make of it // International Politics / Ed. By R.Art and R. Jervis. NY: Longman. 2005. P. 61.

Опубликовано на Порталусе 13 декабря 2008 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама