(Ц. Фридлянд "Европейская дипломатия и буланжизм". "Историк-марксист" N 1 за 1936 год).

20 марта 1937 г. в "Правде" был помещен критический обзор журнала "Историк-марксист" за 1936 год, в котором по поводу статьи "Европейская дипломатия и буланжизм" троцкистского террориста Ц. Фридлянда сказано, что она "кишит грубейшими фактическими извращениями". Внимательное знакомство со статьей Фридлянда показывает, что грубые извращения им исторических фактов не были чем-то случайным, а являлись частью того "научного" инвентаря, которым пользовался враг народа Фридлянд, для того чтобы протащить свою троцкистскую "предисторию франко-русского союза" и представить франко-русский союз каким-то предопределением судьбы, горным обвалом, который катился на "миролюбивую" бисмарковскую империю без всякой с ее стороны провинности.

В своей статье Фридлянд ссылается на документы и источники различного характера, которые он вредительски фальсифицирует. Кроме того в ней широко использована книга руководителя германского фашистского "исторического фронта" Вальтера Франка "Национализм и демократия во Франции Третьей республики". Небезынтересно отметить, что вся статья написана в "плане" второй главы книги упомянутого выше Франка. Статья снабжена всеми аксесуарами "ученого" аппарата вплоть до... фальсификаторских приемов цитирования основоположников марксизма, жульнического изложения документов и их простого измышления.

"Ученый" аппарат придает внешнюю "солидность" статье, а его громоздкость отпугивает всякого, кто вздумал бы усомниться в честности "историка" Фридлянда и захотел бы проверить источники.

Ввиду того что статья Фридлянда касается чрезвычайно сложного и политически актуального в наши дни исторического вопроса, приобретающего особенно острое значение в связи с агрессивной, антисоветской внешней политикой Гитлера, мы позволяем себе сделать некоторое историческое отступление, которое облегчит вскрытие вредительского характера всей статьи.

В Учредительном манифесте Международного товарищества рабочих (ноябрь 1864 г.) Маркс указывал на те огромные задачи, которые стоят перед пролетариатом в области внешней политики. Он напоминал, что знание международной политики является кровным делом пролетариата, что пролетариат не только должен следить за внешней политикой своего буржуазного правительства, оказывать ей сопротивление, но обязан также "овладеть тайнами международной политики". Только в этом случае пролетариат сумеет оказать сопротивление реакционной внешней политике господствующих классов и свести к минимуму причиняемый ею вред¹ .

И Маркс, и Энгельс, и Ленин уделяли огромное внимание вопросам внешней политики: изучали ее в неразрывной связи с революционным движением и война-

¹ См. К. Маркой Ф. Энгельс. Соч. Т. XIII. Ч. 1-я, стр. 12 - 13.

ми, следили за малейшими изменениями, поворотами и зигзагами внешней политики буржуазных правительств во всех уголках мира - и повседневно учили пролетариат искусству овладения "тайнами международной политики". Ленин считал, что борьба против империалистических войн должна вестись посредством изучения, раскрытия и объяснения людям тайны, "в которой война рождается". Намечая практические меры борьбы против военной опасности, Ленин писал: "Серьезное действие можно оказать лишь разъяснением современных конфликтов между государствами и их связи с возможным вооруженным столкновением"¹ . Товарищ Сталин во всех своих трудах и политических выступлениях также уделяет огромное внимание вопросам международной политики. В докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г. товарищ Сталин с особой силой подчеркнул значение международной обстановки в наших условиях. Он заострил внимание партии и всей страны на необходимости изучения происходящих событий в окружающем нас капиталистическом мире, призывал серьезно вникать в международную обстановку и делать на основании ее изучения правильные политические выводы. "У нас принято болтать, - говорил товарищ Сталин, - о капиталистическом окружении, но не хотят вдуматься, что это за штука - капиталистическое окружение. Капиталистическое окружение это не пустая фраза, это очень реальное и неприятное явление. Капиталистическое окружение - это значит, что имеется одна страна, Советский Союз, которая установила у себя социалистические порядки, и имеется, кроме того, много стран - буржуазные страны, которые продолжают вести капиталистический образ жизни и которые окружают Советский Союз, выжидая случая для того, чтобы напасть на него, разбить его, или, во всяком случае - подорвать его мощь и ослабить его"² . В условиях борьбы между защитниками теории неделимого мира и защитниками необузданной агрессии и "теории" локализации войны фашизм чаще и чаще обращается к историческому прошлому, пытаясь путем фальсификации истории найти оправдание для своей разбойничьей политики настоящего дня. В частности, для оправдания своей антисоветской и антифранцузской политики германский фашизм заново пересматривает историю взаимоотношений между Францией, царской Россией и Германией. С этой целью пишутся "исследования" о русско-французском союзе 1891 г., делаются экскурсы в историю взаимоотношений Наполеона III с Россией после Парижского мира, пишутся "исследования" о русско-французском договоре от 3 марта 1859 г. и т. д. И буланжистская авантюра усердно "изучается" фашистской историографией, чтобы доказать, что буланжизм, этот неудавшийся, по определению "историков" "третьей империи", ранний прообраз германского фашизма, подготовил почву и ускорил образование франко-русского союза.

Фашистские "историки" пытаются доказать определенный, уже канонизированный тезис германских фашистов, согласно которому советская внешняя политика является не чем иным, как "продолжением" царской внешней политики, и что советско-французский договор 1935 г. о взаимной помощи против агрессора является якобы не чем иным, как продолжением договоров 1859 - 1891 гг. между царской Россией и Францией. Из этого нелепого тезиса делается вывод: Франция и СССР якобы угрожают "третьей империи", пытаются ее "окружить", а поэтому она находится в состоянии обороны точно так же, как и в прошлом "миролюбивая" бисмарковская Германия будто бы также находилась в состоянии обороны против России и Франции.

Как ни абсурдны такие выводы, но, когда они "подкрепляются" хотя бы и фальсифицированными фактами, они производят на людей, мало знакомых с Действительным положением вещей, некоторое впечатление. Советский историк,

¹ Ленин. Соч. Т. XXVII, стр. 374.

² И. Сталин. Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года. "Историк-марксист", настоящий номер, стр. 5.

изучающий историю взаимоотношений России, Германии и Франции, обязан разоблачить фашистскую фальсификацию и противопоставить ей подлинную картину отношений, вскрыть действительные причины, приведшие к образованию франко-русского союза 1891 года.

Троцкистский же террорист Фридлянд свою статью начинает следующим введением: "Внимательное изучение дипломатической переписки Франции, Германии и России за 1885 -1889 гг. показывает, что руководители внешней политики европейских государств придавали немалое значение авантюре генерала Буланже и буланжистскому движению. В обстановке 1887 г., которая была чревата мировой войной, да и позднее, накануне заключения франко-русского союза, имя генерала Буланже стало символом военной опасности. "Буланже - это война", - утверждал Бисмарк"¹ . Фридлянд делает притворный вид, что принимает заявление канцлера всерьез. Однако внимательный анализ депеши французского посла Эрбетта от 29 января 1887 г., в которой воспроизведена беседа с Бисмарком и откуда взята цитата "Буланже - это война", приводит к другому заключению. Свою беседу с Эрбеттом Бисмарк начал с вопроса: "Ну, что ж, будет у нас мир или война?" На ответ посла, что война или мир зависят не от Франции, которая хочет мира, а от Германии, Бисмарк возразил: "Если генерал Буланже станет председателем совета министров или президентом республики, - то будет война... Это человек, который замышляет государственный переворот. Вы другого мнения, это - ваше дело; но что касается Германии, то установление военного режима во Франции означало бы войну в короткое время, и моя обязанность - быть этим озабоченным"² . Если перевести всю длинную беседу с дипломатического на простой язык, то фраза "Буланже - это война" получит совсем иное значение, чем то, какое ему придает Фридлянд. Бисмарк угрожал Франции войной, если не уберут Буланже; таков истинный, а не нарочно придуманный Фридляндом смысл выражения "Буланже - это война".

Чтобы убедить читателя, что не только он, Фридлянд, оценивает мнимую для Германии опасность буланжизма так, как старался всех уверить Бисмарк, он ссылается на Энгельса, Лафарга и другие авторитеты, причем прибегает к явному подлогу и к новой фальсификации; так например Фридлянд пишет: "Ф. Энгельс писал в конце апреля 1888 г. Либкнехту: "Буланже представляет опасность для Франции и для Германии"³ . При проверке оказывается, что Энгельс говорил совсем не то, что ему приписал Фридлянд, и говорил это совсем в другой связи. Вот что сказано на той же, 468-й странице книги Густава Майера, на которую ссылается троцкистский фальсификатор: "Энгельса теперь не оставляло опасение, что после смерти Вильгельма I и его больного сына "молодой Вильгельм" откроет русским дорогу на Константинополь и за это сможет от них получить разрешение посчитаться с французским шовинизмом". "Кажется, что уже теперь заключены определенные сделки на этот случай, - писал опять Энгельс Либкнехту в конце апреля 1888 г., - поэтому и только поэтому Буланже представлял бы опасность для Франции и Германии. Французы были бы разбиты, но война была бы длительной из-за сильных французских укреплений" и потому, что Австрия и Италия, чтобы воспрепятствовать триумфу России на Балканах, могли бы присоединиться к Франции. "Это означает мировую войну, при условиях нашего верного поражения: в союзе с Россией против всего мира. Я надеюсь, что эта опасность пройдет мимо"⁴ .

Далее, Фридлянд утверждает, что широкие массы французов были подвержены цезаристским настроениям, что не только городское мещанство и деклассированные элементы, но якобы и крестьянство служило опорой для Буланже,

¹ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 56.

² "Documents diplomatiques framcais (1871 - 1914)". Serie 1-re. Tome VI. N 415. Paris. 1934.

³ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 56.

⁴ Meyer, Gustav "Friedrich Engels". Bd. II, S. 468.

что он стал центром притяжения и организатором масс. Все эти фактические извращения он приписывает парижскому корреспонденту "Die Neue Zeit" и даже ссылается на определенную статью этого журнала, откуда якобы все это взято. Ничего подобного в этой статье нет, как нет и в других статьях этого журнала, посвященных буланжизму в 1888 и 1891 годах. Напрасно искать в статье Лафарга "Разгром буланжизма"¹ , на которую ссылается Фридлянд, цитату, согласно которой буланжизм будто бы являлся выражением недовольства обездоленных классов. Ничего подобного нет в статье Лафарга. Содержание всей статьи также не позволяет сделать подобное заключение. Цитата вымышлена.

Так обстоит дело с литературными источниками. Исторические факты извращены, источники фальсифицированы, а то и вовсе выдуманы.

Внимательное изучение статьи показывает, что вся она посвящена "предистории франко-русского союза". У Фридлянда есть своя, фашистская установка, которой он пользуется при "изучении" этого вопроса. Он пишет: "Деятельность Буланже совпала с поворотом во внешней политике европейских государств. После Парижской коммуны страх перед резолюцией решал вопрос о направлении внешней политики не одной только Франции, но и всех европейских государств. Англо-русский конфликт наряду с франко-германским конфликтом - вот ось внешней политики этих лет. Франко-германские отношения определялись уже не только исходом франко-прусской войны, но и новыми задачами, возникавшими в ходе формирования империалистических государств"² .

Итак, вредительская установка дана: "ось внешней политики этих лет" - англо-русский конфликт наряду с франко-германским конфликтом. Обосновывая свою "методологическую установку" общеизвестными фактами: существованием Союза трех императоров, свиданием 6 августа 1885 г. Александра III с Францем-Иосифом, продвижением России в Среднюю Азию и т. д., - Фридлянд пишет: "Казалось, что Россия занята борьбой на Востоке и что в ближайшие годы война может разразиться только между Англией и Россией за раздел Азии"³ .

Действительно ли англо-русские отношения в указанное время были так напряжены, что они составляли "ось внешней политики этих лет"? Ничего подобного. С весны 1885 г., к великому неудовольствию Бисмарка, наступило значительное улучшение в англо-русских отношениях: было достигнуто англо-русское соглашение по определению границы между Афганистаном и русскими владениями в Средней Азии.

На протяжении почти всего XIX столетия после наполеоновских войн захватническая политика царской России наталкивалась на сопротивление Англии. "И к завоеванию Константинополя, - писал Ленин, - и к завоеванию все большей части Азии царизм стремится веками, систематически проводя соответствующую политику и используя для этого всяческие противоречия и столкновения между великими державами. Англия выступала более долго, более упорно и более сильным противником этих стремлений, чем Германия"⁴ . После 1878 г., "когда русские войска подходили к Константинополю и английский флот появился перед Дарданеллами с угрозой расстрелять русских, как только они покажутся в "Цареграде"⁵ , борьба России с Англией переносится с Ближнего Востока в ближайшие от наиболее уязвимых пунктов Британской империи районы. В 1885 г. Россия в основном завершила завоевание и подчинение себе Туркестана, распространив свои владения до Афганистана и почти до Памира. В 1885 г. англо-русские противоречия достигли кульминационного пункта: в этом году, по определению Ленина"

¹ "Die Neue Zeit", S. 145 - 149. 1891.

² "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 63.

³ Там же, стр. 64.

⁴ Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 281.

⁵ Там же.

"Россия была на волосок от войны с Англией из-за дележа добычи в Средней Азии (Афганистан; движение русских войск в глубь Средней Азия угрожало господству англичан в Индии)"¹ . Однако с этого момента наступает некоторое смягчение противоречий (пока Россия после проведения великого сибирского пути не нашла нового поприща для колониального грабежа в Китае, где она опять столкнулась с Англией), и английская печать даже заговорила о возможности англо-русского сближения.

Неожиданная перспектива англо-русского сближения была, по-видимому, настолько серьезна, что заставила Бисмарка уже в мае 1885 г. наметить меры для поддержания англо-русской вражды² . У английского правительства даже появились определенные тенденции к формальному сближению между Великобританией и Россией несмотря на все более обострявшийся болгарский кризис. 3 августа 1887 г. лорд Солсбюри сказал германскому послу Гатцфельду: "Действительный и опасный противник Англии, как и Германии, - не Россия, а Франция". Солсбюри дал понять послу, что для Англии было бы выгодно заключить соглашение с Россией по восточному вопросу³ . Одна возможность заключения англо-русского соглашения привела Бисмарка в ужас, и он потратил немало усилий, чтобы расстроить план Солсбюри. Для этой цели он даже послал своего сына Герберта в Лондон со специальной миссией, которая и увенчалась успехом⁴ .

Выдвижение англо-русского конфликта в статье Фридлянда на первое место наперекор фактам не случайно, как не случайно и перемещение на второе место франко-германского конфликта из-за Эльзас-Лотарингии - конфликта, который, как тогда, так и долгое еще время спустя, являлся действительной осью внешней политики великих держав. Чтобы эту истину знать, не надо быть историком. Достаточно просмотреть любую краткую историю международных отношений после франко-прусской войны. Об этом непрестанно повторяли Маркс и Энгельс в продолжение многих лет. Они на это не только указывали, но на конкретных исторических фактах показывали, как насильственное отторжение Эльзас-Лотарингии, а также захватническая политика русского царизма, стремившегося овладеть Константинополем, вели к перегруппировке великих держав, исключающей локальные войны, и в конечном счете должны были привести к мировой войне.

Когда грабительский характер войны прусских юнкеров и германской буржуазии против французского народа уже вполне определился, Маркс предостерегающе и пророчески писал Комитету германской социал-демократической рабочей партии 1 сентября 1870 г. по поводу требования немецкими шовинистами захвата Эльзаса и Лотарингии, что "это - вернейший способ превратить эту войну в европейскую институцию... это - безошибочный способ превратить будущий мир в простое перемирие до тех пор, пока Франция не окрепнет настолько, чтобы потребовать отнятую у нее территорию обратно... Тот, кто не совсем еще оглушен теперешней шумихой или не заинтересован в том, чтобы оглушить германский народ, должен понять, что война 1870 г. так же неизбежно чревата войной между Россией и Германией, как война 1866 г. была чревата войной 1870 г... Если они захватят Эльзас-Лотарингию, то Франция вместе с Россией будет воевать против Германии. Нет надобности указывать на губительные последствия подобной войны"⁵ . Он тогда же указывал, что отныне невозможны "локализованные" войны.

По Марксу и, как мы увидим ниже, по Энгельсу, ось европейской внешней

¹ Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 281.

² "Die Grosse Poiitik der europaischen Kabinette 1871 - 1914". Sammlung der diplomatischen Aktea des auswarturen Amtes. Bd. IV. N 777. Berlin. 1922.

³ Ibid. N 907.

⁴ Ibid. NN 908, 913.

⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVI, стр. 68 - 69. Разрядка в подлиннике.

политики после франко-прусской войны - это русско-германо-французские отношения. Результаты франко-прусской войны определили направление внешней политики великих держав на целые десятилетия. И франко-германские противоречия господствовали в европейской политике над всеми другими до конца второй половины 90-х годов XIX в., когда англо-германские противоречия начали постепенно отодвигать их на второе место.

"Если эльзас-лотарингский вопрос толкнул Францию в объятия России, - писал Энгельс в 1890 г., - то поход на Константинополь и Берлинский договор толкнули Австрию в объятия Бисмарка. А тем самым все положение опять изменилось. Крупные военные державы континента разделились на два больших угрожающих друг другу лагеря: Россия и Франция - с одной стороны, Германия и Австрия - с другой. Вокруг тех и других вынуждены группироваться меньшие государства. Но это значит, что русский царизм не может сделать последнего решающего шага, не может действительно овладеть Константинополем без мировой войны с приблизительно разными шансами, войны, исход которой будет, вероятно, зависеть не от той или другой вступившей в борьбу стороны, а от Англии"... "Но бороться за Константинополь путем мировой войны, в которой решающее слово принадлежит Англии, - ведь это и есть именно то положение, избежать которого русская дипломатия стремилась в течение полутораста лет. Это само по себе было ее поражением"¹ .

Предвидение Энгельса точно сбылось через четверть столетия. Известно, что Англия в марте 1915 г. первая дала России "мандат" на Константинополь и проливы к неудовольствию союзницы - Франции. Но нас интересует в данном случае другое. Нам важно подчеркнуть, что предусмотренное Марксом в 1870 г. развитие внешней политики с его неизбежным концом - мировой войной - шло до середины 90-х годов XIX в. именно по этому пути и что Маркс считал одной из основных причин эволюции внешней политики в этом направлении аннексию Эльзас-Лотарингии. Этого взгляда, как мы видим, придерживался и Энгельс в 1890 году.

Таким образом, "установки" Фридлянда, с позиции которых он "изучает" "предисторию франко-русского союза", совершенно противоположны оценке Маркса и Энгельса, в основе которой лежали франко-германские и русско-германские противоречия, так как, по сути дела, не Австрия, а Германия преграждала путь России на Ближний Восток. "Они, а не англо-русские противоречия, как это утверждает Фридлянд, определяли внешнюю политику европейских держав после 1870 г. и, в частности, в 1885 - 1890 годах. С предельной краткостью и точностью это выразил Энгельс в 1890 г. в следующих формулах: "Современное положение Европы определяется тремя фактами: 1) аннексией Эльзас-Лотарингии Германией, 2) стремлением царской России к Константинополю, 3) борьбой между пролетариатом и буржуазией, все жарче разгорающейся во всех странах, борьбой, термометром которой служит повсеместный подъем социалистического движения. Двумя первыми фактами обусловливается современное разделение Европы на два больших лагеря. Аннексия Эльзас-Лотарингии превратила Францию в союзницу России против Германии, царская угроза Константинополю превращает Австрию и даже Италию в союзницу Германии. "Оба лагеря готовятся к решительному бою, - к войне, какой еще не видывал мир, к войне, в которой будут стоять друг против друга от десяти до пятнадцати миллионов вооруженных бойцов"² . Интересно отметить, что здесь, как и всюду на протяжении двадцати лет, Энгельс подчеркивал агрессивную политику Германии и России, ставя очень часто, как и в данном случае, агрессивность политики Германии на первое место.

Собственная "методология" Фридлянда, с позиций которой он "исследовал" буланжизм и "предисторию франко-русского союза", нужна была вре-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 33 - 34.

² Там же, стр. 37.

дителю на историческом фронте Фридлянду для того, чтобы фальсифицировать и то и другое в духе гитлеровских лжеисториков и представить в превратном свете политику Германии, которая в значительной степени являлась питательной почвой для буланжистского движения.

Описывая борьбу, зигзаги и колебания внутри французского господствующего лагеря, с одной стороны, и международную обстановку в начале политической карьеры генерала Буланже, с другой стороны, Фридлянд говорит: "...французская буржуазия решала в это время вопрос о том, перенести ли центр тяжести на колониальную политику или вступить в неравный бой с Германией"¹ . Французская буржуазия не могла и не хотела примириться с потерей Эльзас-Лотарингии и мечтала о реванше. Однако для осуществления этих мечтаний в те годы еще ровно ничего не было сделано. Третья республика "округляла" свою колониальную империю, захватывая все новые и новые богатые колонии. Это явилось причиной резкого обострения противоречий между Францией, с одной стороны, Англией, Испанией и Италией - с другой. В эти годы Франция была окружена с суши и с моря врагами и еще не имела ни одного союзника. Кроме того ее армия, вооружения, укрепления и офицерские кадры, по авторитетной оценке Энгельса, намного уступали одной германской армии. Как раз в эти годы французская буржуазия готовилась вступить в борьбу с Англией в Египте, начать более активную политику в Средиземном море, для чего французское правительство официально добивалось дипломатической поддержки Германии. По этой же причине оно не совсем доброжелательно относилось к русскому продвижению к проливам из боязни увидеть в один прекрасный день русский флот в Средиземном море. Таковы факты, относящиеся к интересующему нас периоду.

Изображать же дело так, что после отставки кабинета Ферри французская буржуазия уже ставила перед собой как непосредственную задачу "вступить в неравный бой с Германией", - это значит сознательно извращать факты. Известно, что осенью 1888 г. французское правительство предприняло шаги к серьезному и длительному улучшению франко-германских отношений, но эти французские предложения были отвергнуты² . О том, что намерения Франции по отношению к Германии были серьезны, свидетельствует тот факт, что французское правительство тогда же отвергло предложение России сблизиться с нею³ . Оно его отвергло и год спустя, когда око было повторено⁴ .

Провокационную выходку германских властей, связанную с так называемым громким "делом Шнебеле", фашист Фридлянд, любитель всяких пикантных историй, совершенно смазал. Не потому ли, что арест Шнебеле является прообразом "арестов", практикуемых так широко Гестапо в Швейцарии, Чехословакии и Австрии, с насильным увозом арестованных в Германию? Режиссеры этого дела надеялись, что провокационный арест французского пограничного комиссара Шнебеле, завлеченного на германскую территорию по двукратному письменному приглашению германских пограничных властей якобы для урегулирования текущих вопросов, вызовет такую бурю негодования во Франции, что французское правительство, потеряв голову, сделает какой-нибудь необдуманный шаг, что облегчит Германии возможность произвести новую и окончательную расправу над Францией." Этого не случилось по двум причинам: во-первых, слишком неуклюже и так "по-тевтонски" была состряпана самая провокация со Шнебеле, что ее авторы и режиссеры были распознаны без всякого труда, и, во-вторых, французское правительство не потеряло самообладания, удовлетворилось освобождением Шнебеле, не потребовав даже извинения со стороны германского правительства.

¹ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 65.

² "Die Grosse Politik". Bd. VI. N 1200.

³ Ibid.

⁴ Ibid. NN 1176 и 1220.

Чтобы иметь возможность в полной мере использовать буланжистское движение в интересах закрепления германской гегемонии в Европе и юнкерской реакции внутри страны, Бисмарк не брезгал никакими средствами. Перед иностранными дворами он выставлял Францию очагом революции, который нужно раздавить. Чтобы убедить в этом престарелого императора Вильгельма I, он ему не передавал донесений посла Мюнстера, оспаривавшего мнение Бисмарка и доказывавшего, что буланжизм не представляет опасности для Германии, что ни один разумный человек во Франции не помышляет о войне, что массы республикански и мирно настроены и о войне и слышать не хотят¹ . Отложив в сторону неугодную ему информацию своего посла, Бисмарк стал пользоваться информацией военного атташе подполковника Вильома, которая давала ему как раз то, что ему было нужно² . Когда же посол обратился 30 декабря 1886 г. непосредственно с письмом к императору, в котором он осветил истинное положение дел, то Бисмарк и этому письму не дал хода, устроил Мюнстеру изрядную головомойку и заставил его взять письмо обратно ³ . После этого инцидента в информации Мюнстера зазвучали другие тона⁴ .

Чтобы отнять у Германии всякий повод для продолжения антифранцузской политики и провокаций вроде только что ликвидированной, руководящими кругами во Франции было решено удалить из кабинета Буланже, на чем настаивал Бисмарк. Для этого 17 мая 1887 г. по совершенно незначительному поводу был создан кризис кабинета. В новый кабинет Рувье генерал Буланже уже не вошел.

Фридлянд же старается уверить читателя, что Бисмарк действительно был обеспокоен буланжистским движением. "Не подлежит сомнению, - пишет он, - что в 1887 г. Бисмарк считался с буланжизмом как с серьезным политическим фактором"⁵ . И, чтобы доказать это, он ловко надергал цитаты и обрывки фраз из разных документов.

Буланжистское движение вполне отвечало далеко идущим внешне- и внутриполитическим планам Бисмарка: оно оказалось для канцлера настоящей и своевременной находкой, которую он использовал в целях укрепления политической гегемонии Германской империи в Европе и юнкерской реакции внутри страны. Генерал Буланже и буланжистское движение никогда не приобрели бы такого значения во Франции и за ее пределами, если бы политика "бронированного кулака" Бисмарка об этом своевременно не позаботилась. Постоянные и мелочные придирки к побежденной соседке после 1870 г., реакционная и шовинистическая политика в аннектированной Эльзас-Лотарингии, объявление германскими рептильными органами французов "вырождающейся" нацией, использование германской дипломатией родственных связей Гогенцоллернов со всеми европейскими дворами для изображения Франции очагом революции и беспорядка и окружение ее своего рода политическим карантином изоляции - все это вместе взятое постоянно подогревало шовинистические настроения французских буржуа и мещанства, приверженцев всех трех изгнанных династий, клерикалов и финансовых магнатов, недовольных Третьей республикой. "Именно эти причины обеспечили печальную популярность опереточному генералу и буланжизму. Без бисмарковской систематической агрессивной политики, без угроз и демонстративных военных приготовлений Буланже и буланжизм никогда не могли бы сделаться знаменем реванша, опасностью для республиканского режима. Если Буланже и буланжизм одно время и представляли опасность для демократических установлений Третьей республики, то они никогда не представляли реальной опас-

¹ "Die Grosse Politik". Bd. VI. NN 1237, 1238, 1239.

² Ibid., NN 1223, 1224, 1228, 1232.

³ Ibid., NN 1240, 1241.

⁴ Ibid., N 1245.

⁵ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 71.

ности для Германии, так как победа буланжизма означала бы гражданскую войну, длительное военное ослабление республики, укрепление международного положения Германии и выдвижение ее на первое место как хранительницы монархических традиций и "порядка". Раздувая на всех перекрестках якобы грозящую Германии опасность со стороны Франции, Бисмарк добился этим способом в 1887 г. от рейхстага ассигнования больших кредитов на семилетнюю военную программу.

Цитируя письмо французского посла в Берлине от 19 апреля 1887 г., в котором он писал о плохом настроении канцлера, вызванном якобы тем, "что все более и более реально вырисовывалась опасность войны с Россией, ее сближения с Францией", Фридлянд продолжает: "Германия очутилась между двух огней..."¹ .

Чтобы показать, что сами французы убедились в искренности Бисмарка, будто он действительно верит в угрозу со стороны Франции, вредитель Фридлянд прибег к следующему трюку.

16 апреля 1887 г., накануне возникновения "дела Шнебеле", французский министр иностранных дел Флуранс, обеспокоенный продолжающимся враждебным отношением Бисмарка к Франции и после проведения через рейхстаг семилетнего военного закона, писал Эрбетту о Бисмарке: "Он кажется озабоченным, и не без тревоги задают себе вопрос: что может его еще беспокоить? Он утверждал, что мы хотели войны, и, подвергнутые пытке и мучениям нападками его печати, подкрепленной английской печатью, австро-венгерской печатью, итальянской печатью, мы выказали только свою твердую волю к сохранению мира. Мобилизации, призыв зимой 72.000 резервистов, чудовищные вооружения не смогли вырвать у нас, охваченных патриотической тревогой, чего-то большего. Он жалуется, что Россия угрожает безопасности преданной ему Австрии. По его приказу Австрия вооружилась, а Россия не вооружилась. Россия разрешает себя оскорблять австрийскими протеже и не двинула ни одного солдата. Чего же не хватает счастливому обладателю септената (семилетний военный закон. - Ф. Н. ), который заявлял, что его достаточно будет для его скромного честолюбия? Он, говорят, потерял союзника в лице России, но он вновь обрел другого в лице Италии, которая своим низкопоклонством возместит то, чего еще может не доставать его могуществу. Он имеет папу. Он имеет также Англию..."² . В заключение Флуранс просят посла разъяснить ему причину плохого настроения канцлера.

В своем ответе от 19 апреля Эрбетт соглашается со своим министром в том, что Бисмарк находится в плохом настроении. Что же касается причин, его вызывающих, то он их не знает и может только основываться на догадках и предположениях. Догадка первая - это отношение к. России, политике которой не доверяют и к войне с которой готовятся. Догадка вторая - канцлера беспокоит также позиция Франции в возможной русско-германской войне. Посол полагает, что и Россия, по-видимому, старается учесть позицию Франции, и продолжает: "Искушение, по-видимому, было бы очень сильно, но осторожность требует сохранения достаточного хладнокровия, чтобы устоять перед этим, по крайней мере, некоторое время. Когда роковой час настанет, Германия окажется между двух огней"³ . Мы не станем здесь разбирать вопрос о том, верны или неверны "предположения" Эрбетта, человека, весьма германофильски настроенного. Скажем только, что они не были основательны. Факты их опровергли. Прав оказался Флуранс.

Цитированные выше письма Флуранса и Эрбетта показательны во многих отношениях. Как надо терроризировать правительство великой страны, чтобы

¹ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 72.

² "Documents diplomatiques francais". Serie 1-re. Tome VI. N 494. Мы так подробно передаем это письмо, потому что оно не только правильно иллюстрирует франко-германские отношения той эпохи, но также дает довольно верную картину взаимоотношений Германии с другими странами.

³ Ibid. N 497.

министр и его посол ломали себе голову и искали причин плохого настроения канцлера соседней страны!

Ничего не сказав о содержании письма Флуранса, Фридлянд пишет об ответном письме Эрбетта от 19 апреля 1887 г.: "Вы меня спрашиваете, - писал французский посол своему министру, - почему Бисмарк обеспокоен и в таком плохом настроении несмотря на принятие его закона о септенате". Плохое настроение Бисмарка, по мнению Эрбетта, объяснялось тем, что все более и более реально вырисовывается опасность войны с Россией, ее сближение с Францией. Германия очутилась между двух огней. Отсюда стремление Бисмарка поскорее разделаться с Россией и Францией"¹ .

Насколько в то время были реальны опасность со стороны России_: и непосредственная опасность сближения последней с Францией, показывает подписанный 18 июня того же года так называемый перестраховочный русско-германский договор о нейтралитете, направленный против Франции. Что же касается французской опасности, то, по отзыву заместителя начальника генерального штаба графа Вальдерзее, ее не существовало. Германская армия была лучше вооружена чем, французская, французские крепости не могли устоять перед германской артиллерией. "Я поэтому, - писал Вальдерзее 16 ноября 1886 г. Бисмарку, - того мнения, что в настоящий момент во Франции ощущается потребность в мире, что нам нечего иметь какие бы то ни было опасения подвергнуться оттуда нападению, что у Франции есть даже потребность нас заверить в любви к миру"² . Не сомневаясь в том, что Франция с большой последовательностью готовится к реваншу, Вальдерзее, тем не менее, считал, что Франция объявит войну Германии только в том случае, если она серьезно увязнет в войне с третьей великой державой, "одна же она никогда не осмелится объявить войну и ни в коем случае - в ближайшем будущем". С этой оценкой Вальдерзее Бисмарк целиком согласился³ .

Используя мнимую и им самим созданную военную опасность для Германии, Бисмарк 25 ноября 1886 г. внес в рейхстаг проект нового военного семилетнего закона, согласно которому постоянный мирный состав германской армии увеличивался на 44 тысячи человек. Рейхстаг, однако, не дал себя увлечь шовинистической трескотней бисмарковских рептилий. После подробного рассмотрения в комиссии и обсуждения на открытых заседаниях рейхстаг отказался отпустить денег на новые вооружения, за что и был распущен 14 января 1887 года. Началась безудержная шовинистическая предвыборная кампания в прессе и во всей стране за патриотический и покорный Бисмарку рейхстаг. Средством укрощения служила все та же не существовавшая реально угроза для Германии со стороны Франции. Чтобы ее сделать более наглядной, накануне выборов были мобилизованы 72 тысячи резервистов якобы для обучения стрельбе из новой винтовки.

И обо всем этом Фридлянд намеренно умалчивает.

Давая оценку позиции Бисмарка в буланжисгской авантюре, Энгельс писал в письме к Зорге от 8 августа 1887 г.: "В Париже наши прекрасно выступают против шовинистов и руссофилов, и без них "Justice" не посмела бы нападать на культ Каткова. Это важно именно теперь, так как Бисмарк ставит на карту все, чтобы втравить французов в войну до того еще, как старик Вильгельм протянет ноги"⁴ .

Мнимую военную опасность Бисмарк, как всегда, использовал для укреп ления реакционной внутренней политики, которая завела германскую империю в тупик. Он лучше кого бы то ни было знал, что его, бисмарковскую, Германскую империю ненавидят как внутри страны, так и заграницей, а поэтому всегда использовал малейший повод для того, чтобы всюду создать впечатление, что

¹ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 72.

² "Die Grosse Politik". Bd. VI. N 1234.

³ Ibid.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVII, стр. 657 - 658.

Германия находится в состоянии обороны. "Эта монархия, - писал Энгельс, - благодаря Бисмарку, совершила огромные ошибки. Ее полицейская, мелочная, доходящая до жалких придирок, недостойная великой нации внутренняя политика навлекла на нее презрение всех буржуазно-либеральных стран; ее внешняя политика внушает соседним народам недоверие, даже ненависть. Насильственной аннексией Эльзас-Лотарингии германское правительство сделало на долгие годы невозможным примирение с Францией, а Россию без всякой действительной выгоды для самого себя оно сделало третейским судьей Европы"¹ .

Бисмарку с каждым годом все труднее было справляться с рабочим движением в стране и с оппозицией буржуазно-либеральных элементов в рейхстаге. Ожидавшаяся со дня на день перемена на троне не сулила ничего хорошего Бисмарку, так как было известно, что кронпринц Фридрих никогда не одобрял внутренней и внешней политики рейхсканцлера. Все ожидали, что после смерти Вильгельма I Бисмарку придется уйти в отставку.

Добиться благоприятных результатов на выборах и сделаться и для завтрашнего, неопытного императора таким же незаменимым канцлером, каким он был все время для престарелого монарха, Бисмарк мог только одним способом: раздувать не существующую реально военную опасность. Эта политическая спекуляция канцлера была разгадана еще современниками. Французский посол Эрбетт, на которого так часто ссылается Фридлянд, когда ему надо обелить бисмарковскую политику, писал 9 июня 1887 г. министру иностранных дел Флурансу: "Мы снова констатировали в этом году, что канцлер бессовестно тревожит спокойствие всего мира, когда этого требуют интересы его господства во внутренних делах империи. В этом отношении можно найти поучительные аналогии между событиями 1875 г. и событиями 1887 года"² .

Чтобы сломить оппозицию рейхстага и облегчить себе борьбу в так называемом культуркампфе, Бисмарк выдумал в 1875 г. военную угрозу и велел своей прессе распространять по всему миру, что Германии грозит опасность со стороны Франции. Энгельс с необычайной силой сарказма и глумления над Бисмарком писал в апреле 1875 г. в статье "Официозный вой о войне": "Рептильная пресса Германской империи вновь получила приказ трубить в военные трубы. Безбожная, вырождающаяся Франция ни за что не желает оставить в покое богобоязненную Германию, так пышно расцветающую под господством биржевой спекуляции, грюндерства и краха. Франция вооружается в огромнейших размерах, и та крайняя поспешность, с какой производятся эти вооружения, является лучшим доказательством того, что она намерена по возможности уже в будущем году напасть на невинную миролюбивую империю Бисмарка, которая, как известно, никогда и водички не замутит, которая непрерывно разоружается и о которой только враждебная империи пресса распространяет клевету, будто она законом о местном ополчении только что превратила два миллиона граждан в солдат запаса"³ . Анализируя, далее, французские военные законы, которые послужили поводом для Бисмарка угрожать Франции войной, и состояние французской армии, Энгельс писал: "Мы видим, что истинной представительницей милитаризма является не Франция, а Германская империя прусской нации"⁴.

Точно такую же военную тревогу на Западе, но в более широких размерах Бисмарк создал и в 1886 - 1888 гг., использовав ее для закрепления германской гегемонии в Европе и политической и социальной реакции внутри страны.

Появление Буланже на политической арене совпало с очень напряженным положением на Ближнем Востоке, осложненным мировым экономическим кризисом и внутриполитическими кризисами во всех крупных европейских странах. В сентябре 1885 г. в Восточной Румелии вспыхнула давно подготовлявшаяся ре-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 245.

² "Documents diplomatiques francais". Serie 1-re. Tome VI. N 544.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 205.

⁴ Там же, стр. 212.

волюция под лозунгом объединения с Болгарией. "Болгарские войска во главе с князем Баттенбергским вступили в Филипполь, после чего было торжественно провозглашено объединение Восточной Румелии с собственно Болгарией. Это было первое крупное территориальное нарушение Берлинского трактата, хранительницами устоев которого являлись подписавшие его великие державы. Щарское правительство уже давно было недовольно пассивным сопротивлением болгарского правительства и князя Баттенбергского бесцеремонному хозяйничанию русских генералов и чиновников и планомерному превращению ими Болгарии в Задунайскую губернию царя. Поэтому правительство Александра III выступило против объединения Болгарии и за сохранение в неприкосновенности Берлинского трактата. Объединение Восточной Румелии с собственно Болгарией явилось прологом к так называемому болгарскому кризису 1885 - 1887 гг., в котором Россия и Австро-Венгрия играли заглавные роли. "В территориальном увеличении Болгарии Австро-Венгрия усмотрела "нарушение" своих интересов на Балканах в пользу России и выдвинула требование об уступке Болгарией части ее территории Сербии, бывшей тогда на положении австрийского вассала. Этим путем Вена хотела восстановить нарушенное равновесие. За этим последовал ряд быстро сменявших друг друга драматических событий: сербо-болгарская война, разгром болгарами сербов; продвижение к Белграду победоносной болгарской армии, вынужденной было остановиться вследствие ультимативного требования Австрии; военный заговор приверженцев и ставленников России в Болгарии, руководимых русскими офицерами, против князя Баттенбергского и изгнание его из Болгарии; после подавления заговора враждебной России партией князь возвращается, но вынужден снова, по требованию России, "добровольно" удалиться; болгарскими "заговорщиками" учреждается регентство, против которого русское правительство ведет борьбу во имя водворения "порядка" в Болгарии, добивается подчинения страны генералу Каульбарсу, посланному царем в качестве "умиротворителя"; борьба заканчивается для царского правительства плачевной неудачей и полным разрывом всяких отношений России с мятежной Болгарией.

Царское правительство и подстегивавшая его шовинистическая печать во всех неудачах России в Болгарии обвиняли Австрию и стоявшую за ее спиной Германию. Александр III добивался "мандата" от Европы для восстановления "порядка" в Болгарии, мандата, которого ему никто не собирался давать. Посылка русской военной экспедиции в Болгарию должна была неминуемо вызвать столкновение с Австрией, которая не была одинока. Разбойничья политика России на Балканах и ее планомерное продвижение к проливам под видом "заботы" о единоверных славянах натолкнулись, как это уже неоднократно бывало, на сопротивление Австрии, проявлявшей также "заботу" о "своих" славянах. Каждый раз, когда разбойничьи аппетиты царизма на Балканах сталкивались с такими же завоевательными и реакционными аппетитами Австрии, оба противника прикрывали свои истинные цели и намерения "защитой" интересов славянских народов. И нет ничего реакционнее, как забота австрийцев, с одной стороны, русских черносотенцев, с другой, о "братьях-славянах". Эти "заботы" прикрывают самые подлые интриги, какими издавна прославила себя Россия на Балканах. Эти "заботы" всегда сводятся к покушению на действительный демократизм в тех или иных балканских странах"¹ . Эта характеристика Ленина, данная им в 1908 г. очередному столкновению России и Австро-Венгрии из-за "братьев-славян", т. е. из-за проливов, целиком относится и к австро-русским отношениям в 1835 - 1887 годах. Обострение австро-русских отношений достигло в эти годы такого напряжения, что война между Россией и Австро-Венгрией казалась неизбежной. Что эта война должна была на второй день превратиться в европейскую войну, - это также не подлежало никакому сомнению. Если этого не случилось, то причиной этому являлись военная, дипломатическая и финансовая неподготовленность России и ее

¹ Ленин. Соч. Т. XII, стр. 364.

страх перед Германией. Анализируя военную организацию России, "этого европейского Китая" (разрядка Энгельса) в 1893 г., военная подготовленность которой успела значительно улучшиться по сравнению с 1887 г., Энгельс писал: "Мобилизация в России, - это будет зрелище для богов". "Рассматривая до сих пор только чисто военную сторону дела, мы убедились, что в интересующем нас вопросе на Россию можно не обращать внимания. Но это станет еще яснее, когда мы бросим взгляд на общеэкономическое и в частности на финансовое положение России"¹ .

Подводя итоги всестороннему изучению всех факторов, из которых складывалась военная мощь России, и определяя ее удельный вес в столкновении с первоклассными европейскими армиями, Энгельс продолжал: "Таково положение этой страны, которая будто бы грозит нам непосредственной военной опасностью, но которая на самом деле не в состоянии затеять войну даже с отчаяния, если мы только сами не будем так глупы, чтобы бросать ей в пасть нужные для этого деньги"² .

Хотя Бисмарку были хорошо известны военная слабость и неспособность царской России начать войну в одиночку за осуществление заветных завоевательных планов на Ближнем Востоке и то, что серьезная постановка восточного вопроса задевала интересы всех крупных европейских держав; хотя он знал хорошо, что и Франция, потенциональный союзник России, в то время несклонна была поддерживать завоевательные устремления последней к проливам; хотя он хорошо знал, что батальный вой петербургской и московской печати, угрозы по адресу Австрии, проклятия по адресу Германии и расточаемые похвалы по адресу республиканской Франции являлись хорошо рассчитанным приемом для внутреннего употребления и отвлечения общественного мнения от коренных вопросов внутреннего переустройства, - тем не менее болгарский кризис, как это документально теперь установлено, причинил ему немало хлопот, так как грозил разрушить и опрокинуть всю созданную им с таким трудом систему союзов.

Вся дипломатическая деятельность Бисмарка после франко-прусской" войны была направлена к достижению одной цели - увековечению политической и военной гегемонии Германии на континенте Европы. Политическую изоляцию Франции и гарантию локализация возможной новой франко-германской войны - все это обеспечивали Тройственный союз и Союз трех императоров. Последний, помимо всего прочего, формально обеспечивал добрососедские отношения между Австро-Венгрией и Россией, предупреждал разрыв между ними, давал возможность Бисмарку оказывать "дружеское" давление на обоих союзников в примирительном духе, избавлял его от необходимости принимать сторону одного в ущерб другому и создавал ему положение арбитра в союзе. Это стало особенно важным для Бисмарка с того момента, когда существование Дунайской монархии как великой державы и ее защита против России сделались краеугольным камнем германской политики. Но самое важное - Союз трех императоров обеспечивал Германии возможность держать главные свои военные силы наготове против Франции.

У нас нет никакой возможности осветить здесь всю дипломатическую игру Бисмарка в 1886 - 1887 гг., в которой Франция неизменно фигурировала будто бы нарушительницей мира. 20 февраля 1887 г. был возобновлен на пять лет Тройственный союз³ . В тот же день был подписан дополнительный сепаратный итало-германский договор, по которому Германия обязывалась оказать военную помощь Италии против Франции, если бы у них возникла война из-за Триполитании. Германия заранее согласилась на аннексию французской территории в пользу

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 352.

² Там же, стр. 354.

³ "Die Grosse Politik". Bd. IV. N 858.

Италии в результате итало-французской войны¹ . По инициативе и при содействии германской дипломатии 16 февраля 1887 г. было заключено англо-итальянское соглашение, направленное против России и Франции на Ближнем Востоке и в Средиземном море. Это соглашение, как и итало-германский сепаратный договор, обеспечивало Италии захват Триполитании² . По требованию Бисмарка, 23 марта 1887 г. к англо-итальянскому соглашению присоединилась Австрия³ , 4 мая 1887 г. было заключено итало-испано-австрийское средиземноморское соглашение, направленное против Франции и укреплявшее морской тыл Тройственного союза. Впоследствии к этому соглашению присоединилась Германия⁴ . Наконец, при деятельном участии Бисмарка в декабре 1887 г. была заключена так называемая тройственная средиземноморская англо-итало-австрийская Антанта против тех жеФранции и России и даже Турции, в случае если она не будет достаточно энергично сопротивляться стремлениям России к захвату Константинополя⁵ . Этой системой союзов Бисмарк добился того, что он мог продолжать свою "дружественную" России политику в восточном вопросе, поддерживать дипломатически Россию в пределах обязательств Берлинского трактата, истолковывая последний в том смысле, что Болгария должна остаться в сфере влияния России, Сербия - Австро-Венгрии. Бисмарк мог одновременно быть уверенным, что созданная им система соглашений между Австрией, Италией и Англией образовала неприступный вал, о который разобьются все устремления России к Константинополю, предпринимаемые без прямого содействия Германии, а также все попытки Франции вырваться из железного кольца политической изоляции. Союз трех императоров был расторгнут, но вместо него был заключен, как мы уже выше упоминали, 18 июня так называемый перестраховочный русско-германский договор. Официальная Россия все еще старалась опираться и в своей захватнической внешней и во внутренней реакционной политике на Германию. Она все еще считала, что "ключ к своей империи", т. е. проливы, она получит только в Берлине. Новый рейхстаг оказался таким, какой нужен был Бисмарку: семилетний военный закон был им утвержден 11 марта 1887 г. без всяких возражений. Политическая гегемония Германии в Европе была удержана, а юнкерско-прусская политика Бисмарка в самой Германии была вновь упрочена. Политика Бисмарка торжествовала. Он уже не довольствовался достигнутым, а добивался еще большего. Выставляя перед европейскими правительствами Францию очагом беспорядка, анархизма и разрушения, Бисмарк начал деятельно подготовлять союз Германии, Австро-Венгрии, России, Англии и Италии. Предлагая послу в Лондоне Гатцфельду добиться согласия Солсбюри на вступление Англии в организуемый им союз, Бисмарк писал 8 августа 1887 г., что такой союз "временно устранит опасность нарушения мира между этими пятью странами; таким образом была бы уничтожена военная опасность, грозящая европейскому миру со стороны Франции, где всегда возможны не поддающиеся учету революции (Explosionen). Франция - самое воинственное государство в Европе, и с изоляцией Франции европейский мир был бы обеспечен"⁶ .

Чем больше обострялось внутреннее положение в России, тем больше возрастала у гатчинского пленника (Александра III) потребность опираться на Берлин и искать там поддержки в борьбе с революционным движением. По этой причине, по повелению царя, задолго до истечения срока действия "перестраховочного" договора были начаты переговоры в Берлине о его продлении. После внезапной

¹ "Die Crosse Politik". Bd. IV. N 859.

² Ibid., NN 890, 891, 894.

³ Ibid., NN 899, 905, 906.

⁴ A. Pribram "Die politischen Geheimvertrage Osterreieh- Ungarns. 1879 - 1914, nach den Akten des Wiener Staatsarchivs". Bd. 1, S. 48 - ol. Wien u. Leipzig 1920.

⁵ "Die Grosse Politik". Bd. IV. NN 938, 940.

⁶ Ibid., N 908.

отставки Бисмарка в марте 1890 г. новый канцлер - Каприви - отказался подписать уже согласованный между Бисмарком и Шуваловым текст нового договора. Провод между Берлином и Зимним дворцом, как выражаются поклонники политики "железного" канцлера, был перерезан.

Решающими факторами, ускорившими заключение франко-русского союза, были не генерал Буланже и буланжизм, а введение "нового курса" в Германии, пришедшего на смену бисмарковскому курсу.

Такова фактическая сторона вопроса, изложенная нами на основании тех же документов, которые были в распоряжении Фридлянда, но которые он фальсифицировал.

Подводя политические итоги диктатуры Бисмарка три года спустя после его падения, Энгельс писал: "Мы не должны забывать, что двадцать семь лет хозяйничания Бисмарка навлекли на Германию - и не без основания - ненависть всего мира. Аннексия датчан северного Шлезвига, несоблюдение и под конец мошенническое сокрытие касающейся их статьи Пражского мирного договора, аннексия Эльзас-Лотарингии, мелочные преследования прусских поляков - все это не имеет решительно ничего общего с осуществлением "национального единства". Бисмарк сумел создать Германии репутацию страны, жаждущей территориальных захватов; немецкий буржуазный шовинист, который вышвырнул вон австрийских немцев, но все-таки продолжает мечтать о братском объединении всей Германии "от Этча до Мемеля" и в то же время охотно присоединил бы к Германской империи Голландию, Фландрию, Швейцарию и якобы "немецкие" прибалтийские губернии России, - этот немецкий шовинист добросовестно помогал Бисмарку, и с таким блестящим успехом, что теперь уже никто в Европе не доверяет "прямодушным немцам". Куда бы вы ни явились, везде вы встретите симпатии к Франции и недоверие к Германии, которую считают причиной нынешней военной опасности"¹ .

Приведенная оценка Энгельсом деятельности Бисмарка имеет прямое отношение к интересующему нас вопросу. Но она представляет большой политический интерес и для современности: она помогает раскрытию сущности германского фашизма, устанавливает некоторую преемственную связь с прошлым, подводит к истокам политики "бронированного кулака". Германский фашизм, его политическая надстройка - "третья империя", его внутренняя и внешняя политика выросли на подготовленной бисмарковской политикой почве.

Террорист Фридлянд, как мы показали, фальсифицирует исторические факты, лжет и скрывает от читателя истину, для того чтобы обелить бисмарковскую Германию, чтобы показать, что Бисмарк якобы сдерживал агрессивность царизма, побуждаемый к тому симпатиями к свободолюбивым стремлениям болгарского народа, и чтобы, наконец, выставить Германию в позе обороняющейся стороны против угрозы франко-русского нашествия.

Посмотрим, как Фридлянд извращает мысли Энгельса и цитирует его письма. 14 августа 1886 г. Энгельс писал Бернштейну о том, что из-за постоянных неудач на Балканах Александр III будет искать какого-нибудь успеха, в результате чего может вспыхнуть война. В связи с этим он обращал его внимание на корреспонденцию "Дейли ньюс", в которой утверждалось, что предстоят крупные русские маневры на германской границе, на которые не будут допущены иностранные военные атташе. Одновременно с маневрами Гире отправится в Берлин для переговоров с Бисмарком. Все это может, по мнению Энгельса, принять плохой оборот. В заключение он оговаривается, что всему этому он придает мало веры и просто "счел нужным обратить твое внимание на эту любопытную историю"² . Ни слова в письме Энгельса нет о франко-германских отношениях. Фридлянд же фальсифицирует содержание письма следующим образом: "14 августа 1886 г.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 358 - 359.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVII, стр. 573 - 574.

Энгельс писал Бернштейну о том, что Александр III вынужден стремиться к успеху на Балканах, чтобы усилить свою позицию в германо-французском конфликте. Энгельс ссылался на то, что, но сообщению английских газет, царское правительство начало военные маневры у прусской границы, чтобы продемонстрировать немцам свое военное превосходство. В это время Гире отправился в Германию для переговоров с Бисмарком, Появилась угроза войны"¹ .

Энгельс говорит о событиях (маневры), которые предположительно должны были наступить, но которые в действительности не наступили. У Фридлянда же эти события передаются уже как имевшие место. Но интереснее всего то, что сам Энгельс 20 августа вдогонку к предыдущему письму послал Бернштейну второе письмо, в котором он уже категорически опровергал сведения "Дейли ньюс" о русских маневрах. "Таким образом, опасность войны, - заключал Энгельс, - на этот год устранена... Картина меняется настолько быстро, что наш брат большей частью запаздывает со своими новостями"² . И действительно, состоявшиеся свидания Бисмарка с Пирсом 26 и 27 августа в Францснбаде и 2 - 4 сентября в Берлине дали удовлетворительные результаты. Германо-русские отношения заметно улучшились, выражением чего явилась посылка принца Вильгельма с политическим поручением к царю в Брест-Литовск: убедить его примириться во имя укрепления монархического принципа с Австро-Венгрией и продлить союз трех императоров для общей борьбы против революции, угрожавшей из Франции³ .

Бисмарк заключил союз с Австрией против России именно для того, чтобы Россия была занята на Востоке; чтобы она не могла вмешиваться в франко-германские отношения, в которых, по Марксу, она неизбежно должна была сделаться арбитром. Бисмарк изолировал Францию, окружил ее военным и политическим карантином. Фридлянду же нужно доказать другое: что Бисмарк и его империя находились в состоянии обороны. Так как это доказать трудно, то он изворачивается, лжет, фальсифицирует Энгельса и ссылается затем на его авторитет. И второе письмо Энгельса к Бебелю от 13 сентября 1886 г., в котором он дает замечательный по глубине анализ международных отношений, оценку военным силам всех великих держав и намечает перспективу дальнейшего развития внешней политики, Фридляндом переврано и фальсифицировано. Письмо Энгельса занимает четыре с половиной страницы, Фридлянд же передает его содержание следующим образом:

"Энгельс сообщал Бебелю 13 сентября: "Австро-русские противоречия на Балканском полуострове заостряются до такой степени, что война становится более вероятной, чем сохранение мира". Бисмарк вынужден будет дать отпор России, но это неизбежно должно приблизить момент заключения франко-русского союза и мировой войны"⁴ и т. д. Опять-таки миролюбивого Бисмарка "вынуждают" к отпору, и франко-русский союз фигурирует как единственная причина возникновения мировой войны.

Передача содержания письма, - прямая фальсификация Энгельса.

А вот как Фридлянд цитирует Энгельса. В начале буланжистского движения Энгельс писал (16 сентября 1886 г.) Зорге: "Вообще в политическом мире все готовятся к смерти старика Вильгельма. Тогда русские начнут на Востоке хорохориться, а Бисмарк будет их к этому поощрять, для того, чтобы сохранить свое положение. Но не думаю, чтобы дело дошло до войны" и т. д.⁵ . У Фридлянда эта цитата выглядит так: "...Русские начнут на Востоке хорохориться, но не думаю, чтобы дело дошло до войны" и т. д.⁶ .

¹ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 64.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVII, стр. 580 - 581.

³ "Die Grosse Politik". Bd. V. NN 985, 986, 988.

⁴ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 64.

⁵ К. Маркс к Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVII, стр. 664.

⁶ "Историк-марксист" N 1 за 1936 год, стр. 66.

Целое предложение о подстрекательской роли Бисмарка намеренно выпущено. Следует подчеркнуть, что все передержки и жульническое цитирование Энгельса, а также изложение истории внешней политики в эпоху буланжизма - все идет в статье Фридлянда по одной, вредительской линии - выставить намечавшийся историческим ходом событий франко-русский союз как угрозу для существования Германской империи, которая якобы вынуждена была обороняться. Точь-в-точь в таком виде фашистская историография фальсификаторски изображает франко-русский союз. Точь-в-точь в таком виде пытаются представить содержание советско-французского пакта о взаимной помощи Гитлер и германский фашизм.