Ответственный редактор чл. -корр. АН СССР Д. С. Лихачев. Академия наук СССР. Литературные памятники. М. -Л. 1954. 488 стр. Тираж 5000. Цена 18 руб. 35 коп.

В серии "Литературные памятники" издано немало произведений, представляющих огромный интерес для истории и истории литературы Русского государства XV-XVII вв. ("Хождение за три моря Афанасия Никитина", "Временник дьяка Ивана Тимофеева", Избранные сочинения Семеона Полоцкого и др.). К их числу относятся и рассматриваемое издание. На примере шести "наиболее интересных в литературном и историческом отношении" статейных списков составители стремились показать, как составлялись отчеты послов, "кто их писал и каким образом они вносились в "Посольские дела" (стр. 347). В приложении к книге Д. С. Лихачев поставил вопрос о роли статейных списков (документов деловой письменности) в историко-литературном процессе (стр. 319).

В книгу включены статейные списки посольств И. М. Воронцова 1567 - 1669 гг. в Швецию, И. П. Новосильцева 1570 г. в Турцию, Ф. А. Писемского 1582 - 1583 гг. и Г. И. Микулина 1600 г. в Англию, Ф. Елчина 1639 г. в Грузию и П. И. Потемкина 1667- 1669 гг. во Францию. Кроме того, книга содержит статью Д. С. Лихачева "Повести русских послов как памятники литературы", археографический обзор, текстологические примечания, комментарии, а также словарь и указатели (именной и географический). Статейный список И. П. Новосильцева публикуется впервые, остальные статейные списки издавались ранее (см. Сборник РИО, тт. 129, 38; ЧОИДР, 1887, кн. 2; Древняя российская вивлиофика, 1790, кн. 2).

Как правильно указывают составители, до настоящего времени статейные списки "ни разу не были предметом специального исторического исследования" (стр. 347). Между тем как исторический источник они представляют огромный интерес. Прежде всего они отражают не только историю дипломатических отношений, но и уровень дипломатического искусства, состояние делопроизводства в одном из важнейших учреждений России - Посольском приказе, игравшем значительную роль в осуществлении второй (внешней) функции государства. Кроме того, статейные списки отражают состояние культуры, быт, политические события, содержат характеристики отдельных лиц. Поскольку в XVI-XVII вв. отсутствовали постоянные иностранные представительства, статейные списки служили одной из основных форм информации для русского правительства о состоянии и политике других государств; на этих данных основывались последующие дипломатические расчеты и политика по отношению к тем или иным странам. Статейные списки являлись важными государственными документами, детально изучавшимися в Посольском приказе. Недаром иностранные представители в России единодушно отмечали трудность своих дипломатических миссий. Достаточно вспомнить хотя бы папского посла А. Поссевино, участвовавшего в заключении перемирия в Запольском Яме (1582) и крайне удивленного обстоятельным знанием русскими представителями всех тонкостей предшествующих внешнеполитических переговоров. Статейные списки дают возможность судить о дипломатическом искусстве послов, их осведомленности и наблюдательности. В статейных списках отражались также данные информационного порядка, характеризовавшие состояние в том или ином государстве. Эти материалы позволяют судить о том, какие страны в этом отношении наиболее интересовали русское правительство.

Однако, на наш взгляд, неправильно произведен отбор статейных списков. Четыре из них отражают дипломатические неудачи или безрезультатность русских посольств. А ведь известна большая роль Русского государства в международной жизни того времени. Русская дипломатия неоднократно одерживала крупные победы, что нашло отражение не только в дипломатических соглашениях, но и в статейных списках.

К документам даны обстоятельные комментарии, но в ряде случаев с положениями, выдвинутыми в них, нельзя согласиться. Прежде всего это касается комментариев к статейному списку И. М. Воронцова. Автор их, Я. С. Лурье, рассматривая статейный список посольства, обращает больше внимания на борьбу отдельных групп шведских правящих кругов, нежели на сложное международное положение России и Швеции" в 60-х годах XVI века. Основная мысль

Я. С. Лурье, высказанная им еще ранее¹ , состоит в том, что шведский король Эрик XIV искренне стремился к союзу с Россией и только дворцовый переворот 1569 г. помешал осуществить его. Я. С. Лурье считает, что статейный список посольства И. М. Воронцова представляет выдающийся интерес, так как свидетельствует о намерении Эрика XIV выполнить заключенный в. 1567 г. договор о разделе Ливонии (см. стр. 366 - 368, прим. 31, 35). Такая точка зрения спорна, тем более, что статейный список не подтверждает ее. Не следует забывать, что русское правительство в 1567 г. стремилось на компромиссных началах договориться с одним из противников и удержать за собой часть Ливонии, которую оно рассматривало целиком как "отчину" великого государя. Этот момент отражен в списке И. М. Воронцова (стр. 43).

Русское правительство тех лет проводило гибкую внешнюю политику. В 1567 г., ведя переговоры со шведами, оно отправило посольство Ф. Умного-Колычева в Литву с предложением о перемирии, а к границам Финляндии стянуло крупные силы с целью военной демонстрация на случай возможного отказа Швеции от договора. Неверно считать, что Эрик XIV в договоре с Россией видел, как пишет Я. С. Лурье, только путь к почетному миру с Данией, Любеком и Польшей. Посольством Гюлленшерны шведский король стремился также сорвать заключение возможного мира России с Польшей и Литвой. "Каждый день дорог, - писал Эрик XIV Н. Гюлленшерне, - а потому спешите"² .

Я. С. Лурье опускает все эти достаточно известные факты и считает, что отказ от договора 1567 г., переданный И. М. Воронцову в июне 1568 г., зависел не от короля, а от членов государственного совета. Сам Эрик XIV на приеме русского посольства 9 сентября 1568 г. уверял Воронцова, что вся его "надежа... на бога да на вашего государя". К сожалению, Я. С. Лурье не обратил внимания на то, что 24 августа, получив отказ, И. М. Воронцов начал угрожать шведским представителям: "И вы собе то рассудите: Датцкой (король. - В. А. ) в свою сторону, а Еган (Иоганн - брат короля, поднявший мятеж. - В. А. ) супротивен же вашему королю, а государь наш, царь и великий князь, с свою сторону завоюет, и тут как быти?" (стр. 54). В статейном списке ничего не говорится о принятом Эриком XIV решении утвердить договор 1567 года. Но ответить на угрозу И. М. Воронцова, тем более в момент восстания герцога Иоганна, Эрик XIV должен был, что и было сделано.

Не точны комментарии и к статейному списку И. П. Новосильцева, ездившего в Турцию в 1570 году. Я. С. Лурье почему-то обходит вопрос о причине настойчивых требований турецкого правительства вывести русские войска с Северного Кавказа. Установлено, что поход турок на Астрахань и борьба за Северный Кавказ определялись стремлением турецких султанов овладеть устьем Волги и обеспечить экспансию на Восток, в Закавказье, Прикаспие и далее. Основная линия русского правительства заключалась в том, чтобы пресечь пути турецкой агрессии через Северный Кавказ, часть которого уже присоединилась к России, и не допустить Турцию к Каспийскому морю³ .

В освещении Я. С. Лурье требование турецкого правительства о снесении русского города на Тереке выступает только как самоцель, не связанная с другими внешнеполитическими проблемами. Вряд ли можно утверждать также, что посольство Новосильцева добилось какого-то успеха (см. стр. 378). Полное крушение похода 1569 г. определило отказ турецких султанов от борьбы за Астрахань, но, с другой стороны, Турция выдвинула требование об уходе русских с Северного Кавказа, что отражено в статейном списке И. П. Новосильцева ("а Маамет деи паша, приехав от салтана к себе на подворье, говорил с турками: "Государь деи московской великой, а что деи прислал к нашему государю грамоту, и написано деи в ней великим смыслом, а есть деи ещо и у нас люди, да не так грамоту сложат" (стр. 79 - 80). Не желая обострять отношений с Турцией, русское правительство решило временно вывести свои силы с Терека, о чем известило султана в 1571 г.

¹ Я. С. Лурье. Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV. "Послания Ивана Грозного". М. -Л. 1951, стр. 497.

² См. Г. В. Форстев. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях. Т. 1. СПБ. 1893, стр. 491.

³ См. Н. А. Смирнов. Россия и Турция в XVI-XVII вв. Т. I. М. 1946, стр. 120 ("Ученые записки" МГУ. Вып. 94); А. А. Новосельский. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М. -Л. 1948, стр. 25 - 26; Е. Н. Кушева. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552 - 1572 гт. "Исторические записки". Т. 34. М. 1950, стр. 281 - 286 и др.

(поездка А. Кузьминского), продолжая по-прежнему оказывать помощь и покровительство Кабарде, присоединенной к России в 1557 году.

Заслуживают внимания комментарии к статейным спискам Г. Микулина (1600) и П. Потемкина (1667). Оба списка особенно интересны подробными данными о внешнеполитической обстановке тех лет, о внутренних событиях в Англии и Франции, богаты бытовыми деталями и материалом о деятельности русских посольств.

Д. С. Лихачев в своей статье "Повести русских послов как памятники литературы" проводит преемственную линию от посольских повестей, включенных в летописи, к статейным спискам и далее от них (с царствования Петра I) к частным дневникам путешествий, путевым заметкам и литературно обработанным повествованиям. По мнению автора, "статейные списки сыграли большую роль в развитии русской прозы" (стр. 346). Рассматривая статейные списки, Д. С. Лихачев справедливо видит в них не только памятники художественной литературы, но и документы деловой письменности, предназначенные для нужд делопроизводства Посольского приказа. Он подчеркивает, что развитие литературы совершалось в тесной близости с деловой письменностью, причем роль последней в этом взаимодействии была особенно велика в XVI-XVII веках. Доказывая это положение, Д. С. Лихачев пишет, что уже повести послов XI- XIII вв., включенные в летописи, являются чисто светской литературой (стр. 323)⁴ .

Частные дневники путешествий, как считает Д. С. Лихачев, "своей обстоятельностью, точностью и наблюдательностью во многом обязаны литературной традиции статейных списков. Отсюда они заимствуют умение вести повествование, стремление запечатлеть все новое, свой патриотизм, порой критическое отношение к иноземным обычаям" (стр. 337 - 338).

Безусловно, статейные списки представляют собой памятники приказного делопроизводства. Однако выделять их из приказного делопроизводства вряд ли правильно. Документам приказного делопроизводства вообще было свойственно стремление к точной передаче действительности живым, разговорным языком с элементами прямой речи (этим характеризуются все отписки воевод, сыскные дела, приказные справки и проч.). Приказное делопроизводство свидетельствует о высоком уровне повседневной деловой переписки, о культуре письма, языка. Об этом можно судить также и по частным запискам. Например, очень показательны мемуары середины XVI в., написанные, вероятно, Губином Постником, лишенные даже намека на церковность и отличающиеся типичным деловым языком, характерным и для посольских документов того времени⁵ .

Нельзя также согласиться с утверждением Д. С. Лихачева о преемственности жанра посольских летописных повестей и частных дневников путешествий. Такая схема развития нам представляется надуманной. Сам по себе переход от посольских летописных повестей к статейным спискам ничем не обоснован, кроме общности в реалистическом отображении событий, причем тут же автор указывает, что статейные списки развились из грамот с вестями, присылавшимися послами в Москву. Появление и развитие статейных списков в форме обстоятельного дневника, конечно, нужно рассматривать более широко, в тесной связи с путевыми заметками и записками русских людей, возвращавшихся из других стран, с расспросными речами путешественников. В данном случае нельзя пренебрегать, как это делает автор, литературой, созданной путешественниками XIV-XV вв., в том числе и "хождениями" паломников в "святую землю"; в них, несмотря на преимущественно религиозное содержание, гораздо чаще проявлялось лицо и мнение путешественника, чем в краткой грамоте с вестями, в которой посол, как лицо официальное, мог сообщать свои личные впечатления и наблюдения, выходившие за рамки посольских дел, только тогда, когда они совпадали с требованиями наказа. В позднейшем Посольском приказе в Москве (а также в Сибирском приказе XVII в.) внимательно фиксировались расспросные речи и бумаги всех, кто возвращался из-за рубежа. Эта практика была и в XV в. (например, записки Афанасия Никитина в Москве были переданы дьяку В. Мамыреву). Даже у паломников, не говоря уже об Афанасии Никитине, имеются описания географического, политического и этнографического порядка. Форма путевого дневника развивалась в статейных списках XVI-XVII веков. Сами по себе они не могли

⁴ См. также Д. С. Лихачев. Возникновение русской литературы. М. -Л. 1952, стр. 170 - 176.

⁵ См. М. Н. Тихомиров. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533 - 1547 гг. "Исторические записки". Т. 46. М. 1954, стр. 278 - 288.

дать начало новому жанру - частным дневникам путешествий - уже только по одному тому, что, будучи сугубо официальными документами, не подлежали оглашению. Частные дневники путешествий конца XVII в, отражали последовательное развитие этого жанра, существовавшего и ранее.

В статье встречаются непродуманные положения. Так, Д. С. Лихачев считает естественным, что от первых двух веков татаро-монгольского ига не дошло до настоящего времени ни одной повести, составленной послом, поскольку "сознание подвластности русских князей чужеземной власти снижало сознание ответственности переговоров, снижало и правовое сознание" (стр. 324). С такой постановкой вопроса согласиться никак нельзя. На стр. 342 говорится: "Там, где предшественники Толстого, Чемоданов и Лихачев, видели лишь "яблоки", на которых "написаны всех государств земли". Толстой мог определить уже "глобусы"⁶ . Можно напомнить, что глобусы были известны в Москве и до поездки В. Лихачева. Например, в 1650 г. Алексей Михайлович получил в подарок от Генеральных штатов Соединенных Нидерландов огромный медный глобус в семь футов диаметром, вероятно, итальянской работы⁷ .

Таким образом, рассматриваемое издание не может вполне удовлетворить историка - исследователя и преподавателя. Статейные списки - в большей степени исторические, чем литературные памятники, и при их издании следует это учитывать.

Самый подбор списков тематически ничем не обусловлен и оставляет впечатление случайности. Этого можно было избежать, если бы статейные списки характеризовали тот или иной этап во внешней политике Русского государства или его взаимоотношения с одним - двумя государствами на протяжении XVI-XVII веков.

⁶ П. А. Толстой ездил в Италию в конце XVII в., В. Лихачев со спутниками - в 1659 году.

⁷ См. М. С. Боднарский. Очерки по истории русского землеведения. М. 1947, стр. 78, 230 (прим. 106).