Рейтинг
Порталус

С. ЮНГАР. РОССИЯ И РАЗРЫВ ШВЕДСКО-НОРВЕЖСКОЙ УНИИ. ЦАРСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ И ОТНОШЕНИЕ ПРЕССЫ В РОССИИ И ФИНЛЯНДИИ К ШВЕДСКО-НОРВЕЖСКОМУ КОНФЛИКТУ ИЗ-ЗА УНИИ С 1880 ПО 1905 ГОД

Дата публикации: 12 декабря 2016
Автор(ы): В. В. ПОХЛЕБКИН
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1481495106


В. В. ПОХЛЕБКИН, (c)

S. JUNGAR. Ryssland och den Svensk-Norska Unionens upplosning. Tsardiplomati och rysk-finlandsk pressopinion kring unionupplosningen fran 1880 till 1905. Abo Akademi. "Acta Academiae Aboensis". Ser. A. Humaniora. Vol. 37, N 3. Abo. 1969, sid. 197.

С. ЮНГАР. Россия и разрыв шведско-норвежской унии. Царская дипломатия и отношение прессы в России и Финляндии к шведско-норвежскому конфликту из-за унии с 1880 по 1905 год.

Работа Суне Юнгара представляет интерес как серьезное исследование позиции России в вопросе о разрыве шведско-норвежской унии. Автор принадлежит к младшему поколению финляндских историков. В 1962 - 1963 гг. он стажировался в Московском университете, а затем приезжал неоднократно в СССР для занятий в архивах и книгохранилищах. Рецензируемая монография представляет собой докторскую диссертацию, написанную в результате многолетних и кропотливых научных изысканий и защищенную в 1969 году.

История одного из центральных событий в жизни Скандинавии, шведско-норвежской унии, и особенно ее разрыва, принадлежит к наиболее изученным проблемам скандинавской истории. Однако подавляющее большинство исследований затрагивает лишь внутриполитический аспект этой темы или же, в лучшем случае, внутрискандинавские отношения. Международный же аспект освещен слабее, в чем определенно сказалась традиционная изоляционистская линия скандинавской историографии, а также то, что одной из наиболее стойких ее доктрин был так называемый скандиоцентризм. Эти традиции успешно преодолевает С. Юнгар, стремящийся дать объективное, не связанное различного рода предрассудками исследование, которое представляется тем более важным, что отношение России к факту разрыва шведско-норвежской унии в Скандинавии до сих пор фактически не изучалось. Даже видный шведский историк Ф. Линдберг, осветивший в своих работах политику Англии и Германии в этом вопросе1 , почти не коснулся позиции России.


1 F. Lindberg. Scandinavia in Great Power Politics 1905 - 1908. Stockholm. 1958; ejusd. Den svens utrikespolitikens historia 1872 - 1914. Stockholm. 1958; ejusd. Kungling utrikespolitik. Utokad version. Stockholm. 1966.

стр. 183


Не затронул этой проблемы и датский специалист по внешней политике Скандинавии начала XX в. Т. Финк2 . Прогрессивный норвежский историк Э. Даниельсен в работе, посвященной политике СССР в отношении Норвегии, лишь вскользь упоминает о ней3 . За пределами Скандинавии этот вопрос также почти не исследовался специально4 .

В поисках материалов для своей работы С. Юнгар изучил документы советских архивов (АВПР, ЦГВИАМ, ЦГАВМФ, ГИМ), архивов и книгохранилищ Швеции (Риксархив, архив МИД, архив Королевской библиотеки в Стокгольме и Гетеборге), Дании (Ригсархив, архив МИД), Норвегии (архив МИД в Осло), а также Финляндии (Государственный архив в Хельсинки и архив Абоской Академии в Турку), скандинавскую и финскую прессу, а также русскую периодику. При этом он уделил большое внимание русской рабочей, марксистской печати.

Проблему автор исследовал на широком историческом фоне, показав предысторию вопроса. Не ограничившись рассмотрением кризисных лет шведско-норвежской унии (1904 - 1905 гг.), он изучил события начиная с 80-х годов XIX в., проникнув в самые истоки кризиса и показав позицию России в годы разрыва унии с учетом русской политики еще в годы зарождения и созревания шведско-норвежского конфликта и вплоть до подписания Христианийской конвенции о гарантии целостности Норвегии в 1907 г., завершившей важный этап в скандинавской политике России. При этом Юнгар стремился показать позицию не только официальной России, но и ее различных общественных и политических кругов, в том числе партии большевиков. Вскрытая автором активная заинтересованность русского общества в скандинавских делах, переходящая порою в восторженные симпатии к скандинавам, и особенно к норвежцам, с одной стороны, и всесторонняя подготовка решений министерства иностранных дел России, с учетом всех факторов, не исключая мнения дипломатов низшего ранга, стоящих на переднем крае событий, - с другой, помогают хорошо уяснить, почему царское правительство не пошло в этом вопросе на поводу у высшего чиновничества, а приняло наиболее дальновидное и политически правильное решение о дипломатической поддержке молодого норвежского государства.

Большой период, являвшийся объектом исследования, автор разбивает на ряд отрезков, выбор рубежей для которых также, в общем, оправдан, хотя иногда и слишком привязан к внутрискандинавским событиям. Эти рубежи - 1880 - 1884 гг., 1885 г., конец 80-х - начало 90-х годов, 1895 г., конец 90-х - начало 1900-х годов, 1904 - 1905 гг., 1906 - 1907 годы.

К каким же выводам приходит С. Юнгар? Он констатирует, что скандинавские страны до кризиса 1905 г. занимали второстепенное положение в русской внешней политике. Даже в период наибольшего интереса к Скандинавии, в 1905 г., главными для царизма оставались иные, далекие от Скандинавии проблемы, а именно Дальний Восток и в первую очередь революция 1905 - 1907 годов. Наиболее заинтересованной в Скандинавии державой, пишет автор, была в то время Германия. Берлин дважды - в 1884 и 1893 гг. - предпринимал попытки выяснить позицию России в вопросе о шведско-норвежской унии и дважды пытался добиться от нее согласия на германское вооруженное вмешательство в случае расторжения последней. Русское правительство, хотя в принципе и не отказывалось в 1884 г. от поддержки династии Бернадоттов, отклонило самую мысль о вмешательстве в скандинавские дела. Уже тогда царское правительство связывало разрыв шведско-норвежской унии с возможностью ликвидации ноябрьского трактата 1855 г., этого последнего реликта Крымской войны. Кроме того, царизм был заинтересован в ослаблении шведского военного потенциала, что неминуемо должно было последовать за разрывом унии. Все эти выводы Юнгар делает не столько по документам царского министерства иностранных дел, где превалировали легитимистские мотивы, сколько на основе других фактов, и прежде всего на основе анализа практических мер царской дипломатии и ее тактики по частным вопросам, в которых гораздо отчетливее прослеживаются реальные политические мотивы и подлинные интересы России.

В 90-х годах Россия также отрицательно отнеслась к предложению Германии поддержать Швецию, что хотя и не нашло отражения в документах, но прослеживается авто-


2 T. Fink. Spillet om dansk neutralitet 1905 - 1909. Aarhus. 1959; ejusd. Ustabil balance. Dansk udenrigs- og forsvarspolitik 1894 - 1905. Aarhus. 1961.

3 E. Danielsen. Norge - Sovjetunionen. Norges utenrikspolitik overfor Sovjetunionen 1917 - 1940. Oslo. 1964, s. 28 - 36.

4 В СССР ему посвящена публикация "Признание Россией норвежского независимого государства". Сборник документов. (Сост. В. В. Похлебкин). М. 1958.

стр. 184


ром по косвенным источникам. Царизм был обеспокоен пронемецкой ориентацией Швеции. Русские дворяне, отнюдь не питавшие политических симпатий к норвежским радикалам, во внешнеполитическом плане видели в них своих союзников, поскольку те подрывали единство шведской державы. Эти настроения достаточно полно отразились в официальной русской прессе. Что же касается публичных заявлений министерства иностранных дел России, то в них по-прежнему проводилась идея солидарности монархов против всяких действий республиканцев, что, по мнению Юнгара, было лишь общей и ни к чему не обязывающей декларацией.

Важным направлением скандинавской политики России автор считает противодействие созданию общескандинавского блока. Он, однако, правильно подчеркивает, что укоренившаяся на Западе привычка считать подобную политику традиционной и обычной для русских заслоняет от исследователей тот факт, что на каждом историческом этапе она диктовалась различными конкретными обстоятельствами, так что для понимания этой политики, как и всего характера отношений России к Скандинавии, необходимо учитывать изменения в международной обстановке и место в ней России. Автор показывает, что норвежские политические деятели хорошо учитывали международное положение России накануне 1905 года и в 1905 году. Именно этим, пишет он, объясняется то, что норвежское правительство, которое начиная с 1903 г. неизменно, из месяца в месяц, откладывало решение вопроса о разрыве унии, вдруг неожиданно сделало решительный шаг к разрыву со Швецией. Это произошло ровно через неделю после гибели русского флота в Цусимском проливе, а точнее, на другой день после того, как известие о катастрофе достигло Норвегии. Необходимо, однако, заметить, что автор переоценивает значение внешне- и внутриполитического ослабления России, видя в этом решающий фактор при определении ее позиции в отношении Норвегии. Нет оснований сомневаться, и это подтверждается всем материалом книги, что такое решение было бы принято и в том случае, если бы не было Цусимы и первой русской революции. Автор показывает, что хотя Россия и стремилась как можно скорее снять скандинавский вопрос с повестки дня из-за занятости другими делами, тем не менее в решении его она последовательно придерживалась своей традиционной линии не допустить вмешательства других великих держав в скандинавские дела. Другая цель, по мнению Юнгара, состояла в том, чтобы завоевать доверие у норвежцев и предотвратить усиление политического и военного влияния Англии в этой стране. Все это, вместе взятое, объясняет, почему Россия стала первой великой державой, признавшей независимость Норвегии. Эти же мотивы определяли и стремление русской дипломатии в 1906 - 1907 гг. добиться международной гарантии целостности Норвегии, что в конце концов и завершилось подписанием Христианийской конвенции, явившейся важной победой русской дипломатии.

Специальный раздел работы посвящен реакции финляндских политических кругов на шведско-норвежский кризис и разрыв унии, а также влиянию "финляндского вопроса" на скандинавскую политику России, в частности на ее решение поддержать Норвегию. Эта чрезвычайно сложная и запутанная проблема также не была до сих пор предметом особого исследования. Постановка ее свидетельствует о том, что финская историография начинает преодолевать традиционный "фенноцентризм". Вместе с тем это оказалось очень плодотворным и для анализа позиции России. Финляндия, как известно, входила в то время в состав Российской империи, но фактически состояла с ней в унии, весьма напоминавшей шведско-норвежскую. Вопрос отделения от России был весьма актуален для финнов. Естественно, что в этом плане самодержавие рассматривало норвежский прецедент как нежелательный. Поэтому если оно и готово было поддержать "мятежных" норвежцев, наличие "финляндского вопроса" побуждало воздержаться от такого шага. Но, с другой стороны, имелись основания предполагать, что финляндские правящие круги, на протяжении ряда десятилетий выражавшие стремление присоединиться к Швеции, вряд ли решились бы на это в период, когда та будет ослаблена утратой Норвегии. Это обстоятельство принималось во внимание еще в 80-х годах. Все эти многочисленные "за" и "против" были в конце концов сведены к одному знаменателю в 1905 г., когда российское правительство приняло твердое решение действовать в норвежском вопросе так, как диктовали коренные интересы России, вопреки намерениям других держав, а также идеологическим, династическим, групповым и даже внутриполитическим соображениям. Таким образом, дополнительные материалы, привлеченные финляндскими

стр. 185


учеными, еще раз подтверждают правильность оценки скандинавской политики России как в целом прогрессивной. Подтверждается и вывод о теснейшей связи "финского вопроса" с этой политикой на всех ее этапах. Признав независимую Норвегию, царское правительство одновременно пошло на такие серьезные уступки Финляндии, что та фактически превратилась в республиканское государство, существовавшее под самым боком у монархического Петербурга. Наряду с главным фактором - мощным воздействием революции 1905 г. - необходимо, как это показывает исследование С. Юнгара, учитывать и внешнеполитические обстоятельства, повлиявшие как на время, так и особенно на содержание решений, принятых по финляндскому вопросу. Что касается позиции Финляндии в отношении разрыва унии, или, точнее, позиции многопартийной финляндской прессы, то книга С. Юнгара еще раз свидетельствует о том, что финской политической жизни в конце XIX - начале XX в. был свойствен крайний консерватизм и столь же крайний провинциализм. Финская пресса была хорошо осведомлена о ходе шведско-норвежского конфликта и с исключительным вниманием и даже педантизмом следила за всеми перипетиями этого затяжного дела.

Но она лишь фиксировала, а не анализировала факты, почти не выражая при этом собственного мнения. Конечно, в этом сказалась роль царской цензуры. Однако в значительной степени отношение прессы отражало выжидательную позицию финляндских политических кругов. В целом финляндская пресса всех направлений, как показывает автор, стояла за сохранение унии. В этом она оказалась близкой к крайне правым реакционным кругам России. Кроме того, финны не рассматривали шведско- норвежский конфликт в международном плане, с точки зрения отношений великих держав в районе Балтики. Политические симпатии финляндской буржуазии были на стороне Швеции и реакционных международных сил, в том числе Германии. Анализ отношения финляндской прессы к разрыву шведско-норвежской унии помогает лучше понять характер политической борьбы между финляндской буржуазией и царизмом накануне революции.

Таким образом, работа, проделанная финляндским историком, вносит много нового в наши представления о скандинавской политике царской России конца XIX - начала XX века.

Опубликовано на Порталусе 12 декабря 2016 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама