История церковнославянского языка (цсл.) XIX - XX в. практически не изучена. Академическая наука не обращалась к истории этого языка, т. к. возникший в XVIII - XIX в. интерес к старославянскому языку был связан с изучением сравнительной грамматики славянских языков, поэтому в центре внимания исследователей оказывались только древнейшие тексты. В духовных академиях история цсл. языка позднего периода также не разрабатывалась. Из книги в книгу переходило утверждение, что после исправления книг при патриархе Никоне и его преемниках язык и текст богослужебных книг оставался неподвижным.

Полная версия публикации

Прошедший 1996 год, год четырехсотлетия Брестской унии, понуждает нас вспомнить еще раз о событиях этого тяжелейшего для православия и русской культуры времени, еще раз обратиться к волнующим документам эпохи. Это обращение не только дает нам историческое знание, но и обогащает новым опытом решения важных проблем церковной жизни.
Уния явилась, несомненно, трагическим событием для православного населения Юго-Западной Руси. Являясь звеном в агрессивном экспансионизме католичества, уния при поддержке короля Сигизмнда III, нарушившего свою присягу, обернулась для православной церкви тюремным заточением ее пастырей и архипастырей, бесчестием и закрытием православных храмов. Многие священники и миряне, подвергаясь поруганиям, грабежам, избиениям, кровопролитию, изгнаниям, поплатились имуществом, увечьями, а то и самой жизнью за верность православию [1] .

Полная версия публикации

В понимании процессов проникновения западнославянской лексики в русский язык важную роль играет анализ словарей XVII в. - азбуковников, или алфавитов [1].
Чтобы верно представить себе позиции западнославянской лексики, включенной в состав азбуковников, необходимо учесть некоторые особенности анализируемых источников. Главная из них состоит в том, что словник азбуковника традиционно складывался из ряда лексических "блоков" - групп слов, извлеченных из одного памятника. Устойчивость этих "блоков" чрезвычайно высока, так как алфавитное упорядочение слов производилось обычно только по первой букве, ср. среди слов на букву К: кария, ксено(х), краниево место, крыжъ, костолъ, кефали, купистуломъ и т. д. (Т 99, л. 90 об. - 91). Объединяя в очередном списке "блоки" из нескольких словарных источников, переписчик не всегда замечает дубли; так в Т 25 кичение, надмение, надутость (л. 40) и кичение, великоречие (л. 30); кастры, станы (л. 29) и кастра, остроги (л. 39).

Полная версия публикации

Пока мы не можем сказать, был ли латинский язык известен в Русском государстве домонгольского периода. Летописец откровенно признается: "Не раэумЬемъ ни Гречьску языку, ни Латыньску" [1]. Отец Владимира Мономаха Всеволод Ярославич знал пять языков [2], но, по мнению С.П. Обнорского, маловероятно, что среди них была латынь [3]. Переводы "Троянской истории", "Сербской Александрии", "Мучения святого Вита", "Сказания об Индийском царстве" были сделаны с латыни, однако, как показал А.И. Соболевский, эти переводы были выполнены не на Руси, а в близкой к романскому миру Далмации [4]. Наконец, встречающиеся в древнерусских текстах XI-ХШ вв. отдельные латинские по происхождению слова (напр. мураль и маляръ) были заимствованы через посредство польского языка [5]. И позднее западноевропейская цивилизация "приходила в Москву прежде всего в польской обработке" [6].

Полная версия публикации

Настоящая статья посвящена рассмотрению основных фонетических и морфологических особенностей говоров старообрядцев, так называемых семейских, Забайкалья, которые являются говорами вторичного образования. Предки нынешних семейских переселились в Забайкалье в 70-х годах XVIII в. из районов Ветки и Стародубья (ныне Гомельская и Брянская области), куда они бежали после раскола в русской православной церкви, спасаясь от преследований за приверженность древлеправославной вере.

Полная версия публикации

Вопрос об устойчивости номинативных моделей является актуальным в связи с решением достаточно широкого круга проблем современной русистики: способы и средства отражения в языке национального сознания, языковой картины личности, причины и пределы вариативности языковой системы, полное описание диалектных языковых подсистем и пр.

Полная версия публикации

В последние десятилетия в российской этнографии и лингвистике развивается научное направление, авторы которого всесторонне анализируют факты русского языка (прежде всего лексику и фразеологию) для углубленного изучения традиционной материальной культуры восточных славян [1]. Появлению этих работ предшествовала длительная история создания “лингвокультурологических” паремиологических сборников В.И. Даля, И.М. Снегирева, И.И. Иллюстрова, М.А. Рыбниковой и др., из которых особенно выделяется труд И.М. Снегирева “Русские в своих пословицах” (М., 1831-1834 гг.), показывающий связь образного содержания пословиц и поговорок с обычаями, поверьями, историей, фактами бытовой культуры русского народа.

Полная версия публикации

Если бы удалось зафиксировать с относительной полнотой активную и пассивную лексику и фразеологию русских крестьян, живущих далеко от столичных и крупных городов, можно было бы установить, что в речи этих людей используется не только значительная часть традиционной диалектной лексики и фразеологии, но и создаются новые лексические и фразеологические единицы. Количество таких возникающих значимых единиц незначительно, но, поскольку они возникают, правомерно поставить вопрос, почему они появляются и как долго они могут просуществовать в диалекте. "Диалектным словом, - по определению Ф.П. Филина, - является слово, имеющее локальное распространение и в то же время не входящее в состав литературного языка" [1].

Полная версия публикации

При изучении истории древнерусского литературного языка среди исследователей обнаружились принципиальные расхождения по вопросу о том, следует ли считать древнюю деловую письменность манифестацией литературного языка или же она находится за его пределами.
В последнее время за включение древнерусских деловых памятников в сферу литературного языка решительно высказался Ф.П. Филин. Он убедительно показал, что язык деловой литературы также является языком литературным, поскольку он был обработан, нормирован и выполнял важные государственные функции. В качестве примера Ф.П. Филин приводит так называемый "западнорусский" язык XIV-XVI вв., который в своей деловой разновидности был государственным языком литовской, молдавской и валашской держав [1].

Полная версия публикации

Эта работа преследует цель аргументированной идентификации древнерусского божества Ръглъ с ведийским Рудрой, богом дикой, необузданной и зловещей силы природы, в особенности - сокрушительной бури. Настоящее сближение носит характер исследовательской гипотезы, поскольку предлагаемая здесь идентификация влечет за собой несколько трудных моментов интерпретации. Во-первых, существование древнерусского божества остается под знаком вопроса; во-вторых, характер самого этого божества не подтверждается источниками; в-третьих, выведение данного теонима (др.-рус. Ръглъ) из праслав. *Rъdlъ (= др.-инд. Rudrah) нуждается в обосновании и обстоятельном комментарии; в-четвертых, соответствие, обнаруживаемое между др.-рус. Ръглъ и др.-инд. Rudrah нуждается в изучении для ответа на вопрос, имеем ли мы дело с заимствованием или с общим наследием.

Полная версия публикации