Полная версия публикации №1485088725

PORTALUS.RU СЕМЬЯ, ДОМ, ЛАЙФСТАЙЛ Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ → Версия для печати

Постоянный адрес публикации (для научного и интернет-цитирования)

По общепринятым международным научным стандартам и по ГОСТу РФ 2003 г. (ГОСТ 7.1-2003, "Библиографическая запись")

Вадим ЛЕТОВ, Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ [Электронный ресурс]: электрон. данные. - Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU, 22 января 2017. - Режим доступа: https://portalus.ru/modules/love/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1485088725&archive=&start_from=&ucat=& (свободный доступ). – Дата доступа: 29.03.2024.

По ГОСТу РФ 2008 г. (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка")

Вадим ЛЕТОВ, Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ // Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. Дата обновления: 22 января 2017. URL: https://portalus.ru/modules/love/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1485088725&archive=&start_from=&ucat=& (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковой машиной PORTALUS.RU оригинал публикации (предполагаемый источник):

Вадим ЛЕТОВ, Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ / Московский комсомолец, 09-18-2001.



публикация №1485088725, версия для печати

Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ


Дата публикации: 22 января 2017
Автор: Вадим ЛЕТОВ
Публикатор: Шамолдин Алексей Аркадьевич
Рубрика: СЕМЬЯ, ДОМ, ЛАЙФСТАЙЛ
Источник: (c) Московский комсомолец, 09-18-2001
Номер публикации: №1485088725 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Этой истории сегодня более 30 лет, и все эти годы она не покидает меня. Прикрою глаза, и объявляется Виктор. Он стоит на своей улочке среди роз и кипарисов, стоит, опершись подбородком на черенок лопаты, и выжидающе смотрит на меня...

...Все началось с того, что 30  лет назад сухумского таксиста Виктора Джеджелаву избрали в уличный комитет (да, были в СССР и такие!). Комитет был, вот только улицы как таковой не существовало. Была неухоженная тропа, что звалась улицей Кипарисовой, потому что в городской схеме не напишешь же - тропа Кипарисовая. А раз улица, то и уличком.

Улица шныряла от дома к дому, один красивее другого, уходила кривулиной в гору и там упиралась в склон. В ливни по той тропе-улице громыхал камнями и жестянками мутный поток, и тогда жители предпочитали отсиживаться у телевизоров.

Виктор Джеджелава общественных нагрузок тогда не имел, своих дел хватало, но соседи уговорили. Было Джеджелаве в ту пору чуть за сорок. "Раз улицы нет, - сказал он, приняв бразды, - мы ее создадим".

Он и впрямь видел, как на улице станут расти кипарисы, а абрикосы свесят над тротуарами свои пахучие ветви. И будут идти "дикари" и срывать плоды, чуть-чуть приподняв руку. Но в домоуправлении, затем и на семинаре в горисполкоме Джеджелаве пояснили, что в полномочия уличкома не входит задача "плодить прожекты" и что на данный момент ему лучше содействовать отлову бродячих собак. Ловить собак Джеджелава категорически отказался и пошеп к новоявленной мечте своим путем.

Для осуществления мечты требовался кое-какой оборот, и он первым бросил в шапку полсотни. В конце концов собралось 467 рублей, сумма для реорганизации малая, но Мефодий Шеметов, тогдашний казначей уличкома, сказал мне: "Дай Виктору в руки огурец, он из него сотворит дыню". И верно: дело не в деньгах, а в умении ими распорядиться.

Энергия в нем бурлила. В исполкоме он добыл-таки несколько самосвалив асфальта, на соседней стройке - бульдозер, на другой - грейдер, еще где-то - каток. И очень скоро на общем застолье по случаю первого асфальта на улице Кипарисовой председатель уличкома Джеджелава поднял бокал с божественной "Изабеллой" и произнес тост за очередной этап - ливневую канализацию! - что сделает их улицу красавицей. Все крикнули "ура", а Джеджелава для более полного счастья разбил свой бокап, хотя тот был хрустальный. Он еще не знал, что и мечта его - хрустальная...

НО ЭТО будет потом, а пока что в ближайший выходной улица вышла на субботник. Вышли все, не было только четы фотографов, что жили на самом краю Кипарисовой. Еще не дом там был, а домик, заявка на дом, хата с краю, но зато выше всех. Вместо фотографов - будем звать их так - стоял, скрестив на груди руки, небритый, незнакомый мужчина, поясняя: "За червонец я нанятый". Джеджелава сказал небритому:

- Иди себе. Считай, что ты свою десятку отработал. Скажи нанимателям, что Кипарисовую будут создавать сами хозяева.

И это еще один штрих в этой истории, штрих, что посеял на улице войну.

...С фотографами я познакомился ненароком, в пору, когда жил в Сухуми и мог без путевки ходить, куда хочу. В те дни в одном из парков, кстати, соседнем с улицей Кипарисовой, поставили памятник Наде Курченко, героической стюардессе, что прикрыла собою экипаж самолета от пули бандита. В тихие будни пошел я к памятнику. Бронзовая девушка стояла в цветах, будто шла по ним, плечом рассекая ветер с моря. Рядом с ней, точнее, рядом с низким постаментом, стоял мордастый парень с мартышкой на плече. "Инвентарь" уличного фотографа ел мандаринку, а сам фотограф, седоватая женщина, менял в аппарате пластинку. Желающих "увековечиться", как ни странно, было немало...

На Кипарисовой тем временем все становилось бетонней и основательней. Ливневый водосток, сооруженный опять же на субботнике, пересек дорогу. Бетону требовалось время схватиться, но фотографы провели по нему трактор. И следы эти, говорил мне Виктор, оцарапали не бетон, а его душу. Хозяин пояснил улице и уличкому, что завозил в дом газовые баллоны и что ему наплевать на всякие "бетоны-метоны", если нет возможности вскипятить детям чай, а себе подогреть реактивы. "На, - кинул он десятку,- возьми на ремонт, заклей этой бумажкой царапину на бетоне".

На улице обозначились два врага.

Два лагеря обозначатся позже.

В ту пору фотографов-анималистов червонцами снабжали еще не мартышки, а бурый медведь с кожаными рукавицами на лапах. Их одевали в дни, когда возили на место съемок, - чтобы не оцарапали сиденья машины. Фотобудка ThePhotoBooth (см. внешнюю ссылку) была тогда еще диковинкой, все жизненные "Happy Moments" увековечивали именно такие вот фотографы-самоучки.

Зимами, точнее, в пору, когда на родине мишки была зима, он тягостно ревел, потому что желал спать, а не работать. По сигналу уличкома к фотографам пришел участковый и категорически предложил не мучить животное и слух соседей и сдать медведя в зоопарк - за так или за деньги. Анималисты покричали, помахали руками, но закон есть закон, они ему подчинились, но по-своему. Мишка пошел на шашлыки, а шкура - на чучело. И вы, имея в своем арсенале сухумскую фотографию, возможно, снимались возле того экс-мишки. Его когти уже никого не оцарапают...

Все это, плохое и хорошее, было фоном, на котором улочка становилась улицей. Оживали кипарисы, поднимались пальмы, купленные в питомнике, вдоль заборов, прикрывая их собственническую суть, поднимались цветы. Появился и телефон-автомат, на двери которого Джеджелава лично написал, чтобы все знали, на трех языках - абхазском, грузинском и русском: "телефон".

Опыт жильцов Кипарисовой пришелся городу кстати. На неказистую еще вчера улицу нет-нет да и стали приходить и приезжать делегации, и гиды, должностные лица, говорили примерно вот что: "Люди этой улицы не просто говорили "нам надо", а сами это "надо" делали, честь им и почет, берите пример". Фамилия и фото уличкома появились в прессе, один раз - в республиканской. Ясно, суета сует, но фотографы - имени их я так и не называю, потому что встречался с ними напоследок лет шесть назад, - в полный голос кричали мне тогда, что грош цена общественникам, которые гребут славу чужими руками. Плохо, пожалуй, не это, а то, что они уже находили понимание на улице. Слава - утес, о который разбиваются и не такие авторитеты.

ОБЩЕСТВЕННОЕ мнение меняется в зависимости от обстоятельств, на Кипарисовой его никто не изучал, Джеджелава в своих глазах ходил героем, и только порой удивлялся, почему это соседи все в меньшем и меньшем числе стали ходить на созываемые им авралы. Они шторили окна и глушили радиолы, когда он у их забора тяпкой рыхлил их клумбы. Он был непреклонен в своей правоте, и я перед ним в общем-то преклоняюсь. Года через два, после таких вот невидимых миру трений, Кипарисовая, и верно, стала кипарисовой, лучше окрестных улиц, и Джеджелава в знак завершения какого-то этапа установил у поворота на улицу чеканную на металле доску со схемой улицы. Может, она стоит и поныне.

Дома на той схеме повторяли оригиналы даже в мелочах, и лишь одно исключение мог выделить внимательный взгляд: там не было дома фотографов. Вся округа приходила любоваться на схему, и фотографы, ощутив дискриминацию, разорились опять же на десятку и сделали латунный домишко, который и нацепили среди ночи на схему, чтобы та отвечала истине. Джеджелава, заметив такое, скинул их дом хворостиной, и она, хворостина, стала спичкой в новом костре вражды.

- Ух и ax! - кричали они в горисполкоме, потому что знали: в крике - сила. - Кто такой общественник? Это тот, который за общество. Джеджелава против общества. И вообще разберитесь, где он добывает дефицитный цемент на бордюры...

Полуправда всегда зла и колюча. К тому же уличком, и верно, добывал этот цемент не там, где дозволено добывать, - на стройке. Джеджелава весь приработок вкладывал в улицу. И теперь уже незачем это таить.

- Без Джеджелавы, - кричали фотографы, - мы жили тихо и хорошо."

Тишина исчезла в тот час, когда Джеджелава построил лестницу на вершину горы, которая имела имя - Батарейная, но не имела дорог. По гребню, однако, шла улица Кухалейшвили со школами и магазинами, и, чтобы пройти туда, требовалось с полкилометра продираться сквозь колючие заросли. По прямой выходило ступенек шестьсот, и Джеджелава покатил в гору свой камень. Пару тонн цемента ему выделил совхоз, чьи дома стояли на Батарейной, опалубку - в стройуправлении, гравий он отыскал в зарослях, руки были при нем.

- Эге-гей, - покричал он соседям, - будем строить лестницу в голубое небо.

Но никто не пришел, потому что никто ничего не слышал, кроме себя. Это так удобно - слышать только самого себя. И Джеджелава с песней начал работу. Он порой и засыпал на этой лестнице.

Лестница начиналась от дома фотографов, и хата, что была с краю, вдруг оказалась в центре событий. Почти три года строил он тот путь, и когда рассказывал о той работе, то вытирал со лба проступавший по старой памяти пот. Строил зачастую не один: ему помогали школьники интерната. Директор называл это "уроками общественного труда". У Джеджелавы в ту пору случился первый инфаркт, он отболел свое и снова вышел на работу. Лестница росла и становилась главным делом Джеджелавы, потому что машину он уже не водил - стал инвалидом второй группы.

Где-то на середине этой самой длинной в Сухуми самодельной лестницы он построил бассейн, в который стекал родничок. Он заселил его золотыми рыбками, и тот, у кого от подъема заходилось дыхание, мог полюбоваться ими.

Первыми по той лестнице прошли пионеры из интерната - с горном прошли и с флагом. Прошли к памятнику Наде Курченко, потому что лестница сокращала им путь к нему примерно втрое. Их вожатая, абхазская девушка, знавшая цену труду, выбежала из колонны и поцеловала Джеджелаве руки.

То был звездный час Джеджелавы. Он натянул на голову фуражку и взял под козырек...

А ПОТОМ был суд, потому что анонимный "доброжелатель" сообщил горисполкому, что Джеджелава отнял у государства сколько-то квадратных метров благодатной южной земли и получает с нее нетрудовые доходы. Горисполкому требовалось во всеуслышание сказать, что тот не отнял, а подарил государству улицу, бассейн, золотых рыбок, цветы, в целом - красоту. Но этого не случилось...

Виктор стеснялся смотреть соседям в глаза: вор, казалось ему, кричали их взгляды. Лишней площадью оказался косогор, что нависал над двором и грозил оползти. Хозяин обложил его камнями, засадил деревцами. Криминала не было, но анонимка формально подтверждалась. Суд состоялся. Странное решение принял он. Джеджелава обвинялся в преступлении, которого не совершал, и тут же освобождался от наказания: "...за отсутствием общественной опасности деяния".

Обида царапала сердце. "Косогоры, - говорил он на суде, - должны цвести, а не нависать". Он опять сколько-то проболел, а когда вышел из больницы, то увидел, что улицы-то и нет: пальмочки обгрызли коровы, цветы заросли бурьяном. рыбок в бассейне кто-то потравил известью, а лестница стала крошиться, потому что кто-то катал по ней тачку.

Я ходил по той улице несколько лет спустя. Не мой город, не мои заботы, но Виктор прислал письмо: "Приезжай, дело гибнет".

- Была улица - нет улицы. Плюс-минус алгебра. Зачем такая алгебра? - спрашивал он.

В горисполкоме сказали, что опыт общественника В. Джеджелавы изучен и распространен на энном числе малых улиц, что он отмечен грамотой и женскими наручными часами (мужских часов, что ли, не было?). И вообще они обратят особое внимание на активиста и дадут ему посильную для здоровья работу в Зелентресте.

...Фотографы строили дом, и мартышка на цепи с балкона показывала мне сразу четыре фиги.

- Все одно, - говорил Виктор, - в моей жизни были цветы...

НЕДАВНО он умер.

В Сухуми поехал товарищ. "Что тебе привезти?" - щедро спросил он. "Ничего, - ответил я. - Но выбери момент и походи по улице Кипарисовой. Расскажешь мне о ней".

Он вернулся через месяц и сказал недоуменно: какая улица, закоулок, шныряет от дома к дому, дома-крепости, мимо них грохочет мутный поток...

Что же мне остается теперь? Обратиться к живущим в Сухуми?

Товарищи, вина живет в моем сердце. Вина перед умершим другом. Товарищи, пусть в Сухуми будет улица имени общественника Виктора Джеджелавы. Товарищи, скажем еще раз, что доброта сильнее.

Товарищи, снимите с меня вину. Напишите, что нет такой алгебры - плюс-минус улица, Только плюс.

Плюс бассейн с золотой рыбкой.

Минус разбитое корыто...

Опубликовано 22 января 2017 года

Картинка к публикации:

На фото: Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ, автор: Shamoldin

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА (нажмите для поиска): Абхазия, общественники, Виктор Джеджелава, уличная фотография



Полная версия публикации №1485088725

© Portalus.ru

Главная СЕМЬЯ, ДОМ, ЛАЙФСТАЙЛ Люди среди людей. ШУМ НА КИПАРИСОВОЙ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на PORTALUS.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на Portalus.RU