"И сказал Господь Моисею: когда у кого появится на теле как бы язва проказы, то должно привести его к священнику, священник осмотрит язву, и если убедится, что это проказа, объявит его нечистым. У прокаженного должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт и кричать: "Нечист! Нечист!" И во все дни, доколе на нем язва, он должен жить отдельно, вне стана жилища его."

Этим библейским наставлениям вот уже два тысячелетия, но они не самое давнее упоминание о нечистой силе лепры; еще за полторы тысячи лет до Ветхого Завета в египетском папирусе Эберса описана болезнь укседу, страшная и неподвластная врачевателям. И оставшаяся такой по сей день. Хоть и появилось новое знание о природе проказы, изобретены препараты, облегчающие страдания прокаженных6 а все же главным, как и в иудейских племенах, остается - жить отдельно, вне мира.

Название такого учреждения - лепрозорий. В бывшем Союзе их было 15, и по той статистике, которая знала все, но внятно не говорила ничего, прокаженных в стране было что-то около трех тысяч. Люди эти жили и страдали, но их как-бы и не было, о них почти никогда не говорили и не писали, а само слово - прокаженный - обрело иной смысл и иную нагрузку.

Один из бывших советских лепрозориев находится рядом с Одессой, в селе Очеретовка, теперь - пограничном, за речкой Кучурган уже Молдова.

За полвека очеретовка к больным проказой притерпелась. "Та мы их и не видим, и не знаем, ото они там несчастные живут как в тюрьме. Раньше их много было, а теперь, говорят, одни старики остались",- рассказывала селянка, показывая мне дорогу.

Касательно тюрьмы собеседница преувеличила. Ворота были настежь, без всяких там "стой", "ни шагу вперед". Да я и без них остановился. И совершенно некстати вспомнились средневековые уложения, согласно которым больным проказой велено было оповещать о своем приближении колокольчиками и трещотками, передвигаться только ночью, обходить села и города стороной. Их даже видеть боялись, а уж общаться. Легкий забор тянулся вдаль, охватывая, как я потом узнаю, территорию в шесть гектаров. Чтоб никто случайно не забрел, а по доброй воле кто сюда сунется?

Сразу у входа, еще сверкая новизной, стоял трехэтажный корпус, больница. За ним в рядочек белели коттеджи с цветами на окнах, занавесками, с занесенными снегом палисадниками. Над трубой котельни вился дым. С современными зданиями соседствовали дома с красными черепичными крышами той особой архитектуры, которая выдает немецкое происхождение. Когда-то здесь было богатое село немцев-колонистов - Баден.

Лепрозорий был на Украине и до войны, в Смеле. Но в сорок первом гитлеровцы всех больных расстреляли. Уже и тогда было известно, что проказа передается только от человека к человеку, причем передается не каждому, а лишь генетически предрасположенному к ней. Поэтому до сих пор загадка, откуда после изгнания оккупантов на Украине появилось количество больных, много превысивших довоенный уровень. В сорок пятом, еще военном, а не победном, году, Минздрав УССР принял решение о создании лепрозория. Говорят, что место для него здесь, в пустующей колонии, выбрал Владимир Петрович Филатов, тот самый знаменитый академик, создатель глазной клиники в Одессе.

Улица, примыкающая к лепрозорию, полсотни колонистских домов, теперь носит его имя. По ней, вот уже полвека, и проходят больные проказой свои последние метры мирской жизни. Дальше - страшный суд, который они переживают при жизни. И даром, что ворота здесь настежь и без охраны, для абсолютного большинства пациентов выхода отсюда нет.

Возможно, приедь я в лепрозорий летом, то увидел бы копающихся в палисадниках и на грядках его обитателей, возможно, встретил бы словоохотливого собеседника, что маловероятно. К чужим, к любопытствующим, у прокаженных отношение крайне негативное, болезненное. Меня об этом предупреждали заранее, и хоть улочки этой юдоли печали были пустынны, мне все равно казалось, что недобро, осуждающе смотрят на меня и дома, и окна. Да и главный врач лепрозория Владимир Федорович Наумов встретил вздохом - зачем вы здесь? Помочь больным никто не в состоянии, а растревожить их может любое неосторожное слово. Тем более сейчас, когда он, как никогда, ощущают свою ненужность. При той, при старой власти, по особой строке шло финансирование, снабжение продуктами и медикаментами, медперсонал получал приличный коэффициент за вредность. А теперь.

Я нашел Владимира Федоровича на обходе. Сделать это было не просто, так как в большом здании я то и дело натыкался на закрытые двери, в коридорах не было света и стоял просто-таки собачий холод. Потом оказалось, что в целях экономии все службы переселились в одно крыло. Главный, хирург по специальности, как раз принимал решение, как быть с пациентом, у которого начали "спаться кости". Лепра страшна тем, что ест человека заживо - ест лицо, глаза, нос, гортань. Потом появляются свищи на кончиках пальцев, отваливаются одна за другой фаланги, руки и ноги превращаются в культи. Сыпящиеся кости обкусывают, обрезают - картина ужасающая.

Специалисты мне говорили: мало знания, что лепра заразна избирательно, что к ней нужно иметь генетическую предрасположенность. Просто видеть прокаженного по-человечески страшно, и ничего с этим страхом сделать нельзя. Глеб Лобановский, который много лет был главным лепрологом в Одессе, рассказывал, что после первой командировки в лепрозорий несколько недель был под впечатлением увиденного. "Как специалист, я все знал и все понимал, но все равно - жутко. Я делал посевы со своей слизистой, все было нормально. Но в подсознании сидело, что инкубационный период проказы равен 2-6 годам, а были случаи, когда лепра "просыпалась" и через 10, и через 20 и даже через 50 лет. Так что работа в лепрозории - мужество".

Наумов трудится здесь 30 лет. Это его стараниями был пробит проект строительства современного лепрозория с больничным стационаром и коттеджами, обеспечивающий абсолютно автономное существование. Его стараниями все и построено, акт госприемки подписали "под занавес" смены эпох, в девяностом году. Нутром чувствуя приближение смутного времени, Наумов решил-таки сохранить подсобное хозяйство лепрозория - полтораста гектаров земли, свою ферму, огород. Только благодаря этому больные и выживают, не пошли по весям с колокольчиками просить милостыню. "Проказа, как и туберкулез, требуют усиленного питания, нормальных бытовых

условий. В голоде и холоде у прокаженных болезнь прогрессирует, у пораженных бациллой - просыпается. За последние годы к нам новые больные не поступали, но когда я слышу, что все население сползает за черту бедности, я с тревогой думаю, что будет завтра? Тем более, что четко налаженная система диспансеризации членов семей больных лепрой, контактировавших с ними людей практически рухнула",- говорил В.Наумов.

Возможно, пример, который приводил Владимир Федорович, покажется мелочным, и все же. Уже много лет в лепрозории лечится Анатолий Семенович М. из села Степное Черкасской области. Дома у него осталось трое детей, все, слава Богу, здоровы. Болезнь у Анатолия Семеновича то затухает, то вспыхивает. Но рук уже нет, инвалид I группы не только по факту заболевания, а по всем меркам. Получив отпуск, а больным он полагается дважды в год, "для решения личных вопросов", поехал он домой, просить у председателя сельсовета пана Черненького помощи семье: не за что купить топлива, мерзнут домашние. И кроме матюков не получил ничего. Наумов написал председателю письмо, не казенно-официальное, а со ссылками на Иисуса, с пояснением, что это за страшная болезнь проказа, что лечить ее нужно и состраданием. Матюков, правда, в ответ не получил, но и семье Анатолия Семеновича помощи - ноль.

Когда строился новый лепрозорий, Наумов планировал так. В коттеджах будет жить человек 40, остальные -в стационаре, рассчитанном на 60 коек. Но тогда был Союз, по закону из любого уголка страны сюда мог приехать любой больной, никто не мог ему отказать в лечении. Ехали и из Средней Азии, и из Прибалтики. Как раз в день моего приезда Наумов подписал "вольную" залечившему проказу пациенту из Азербайджана, который пробыл здесь семь лет.

Сегодня в лепрозории 48 больных. По домикам 40, остальные, самые тяжелые, в стационаре. Все - старожилы. Судьба каждого из них могла бы стать отдельной трагической повестью. Володя М.- самый молодой из больных, 34-х лет, почти десять лет ухаживал за отцом, не зная, что у того проказа. Мы виделись с ним - еще чистое, не тронутое лепрой, лицо, еще жива в нем надежда победить недуг, и он ходит "в цивильном", не одевая выдаваемую больничную одежду.

Жить "вне стана своего", как сказано в Библии, и теперь непременное условие лечения. Тогда, в сорок пятом, больные ехали в Очеретовку с семьями. Сами уходили за забор, а родня селилась в пустовавших домах. Так, на улице Филатова образовалась своеобразная колония, где, кстати, живет и медперсонал. Потом ситуация изменилась, и попадавшие на лечение оказывались, кто надолго, а кто и навсегда вырванными из семьи.

По медицинской науке детям не рекомендуется навещать в лепрозории родителей. Любой контакт может стоить им дорого. Многие так и поступают. Но не все. Однажды сыновья уже знакомого нам Анатолия Семеновича из черкасского села позвонили в лепрозорий справиться о здоровье. Попали, как это водится с нашей связью, не туда, им ответили, что такого нет и неизвестно, где он. Парни на последние карбованцы наняли машину и примчались через половину державы - где тато? Был случай, когда молодая женщина, никогда не видевшая мать, рискнула - будь что будет! - и приехала на свидание. Увы, вскоре заболела сама.

Пока лепрозорий был "моложе", здесь кипели вполне житейские страсти - влюблялись, женились. Старшая медсестра Лариса Павловна Наумова, рассказывала, как однажды ей пришлось принимать в лепрозории роды. "Родителей скоро выписали, они уже не опасны были, а девочка славненькая такая была. Теперь уже выросла, красавица, в институте учится. Приезжает к нам на обследование, все у нее слава Богу. А родителей уже нет, короток их век оказался."

При всех несчастьях и бедах, которые свалились на всех нас в последнее время, один из самых тяжких крестов несут они, жертвы лепры. Никто точно не знает, сколько их по другим странам, в Украине что-то около 70 человек. Возможно, страдания ниспосланы им за наши всеобщие грехи. Возможно, у государства, у Минздрава найдутся сотни пояснений тому, что лепрозорий едва-едва выживает, что медперсоналу месяцами не выплачивают зарплату, что Владимир Наумов под честное слово берет в долг хлеб в Раздельнянской пекарне. Что в позапрошлую зиму он не нашел иного выхода и отпустил неопасных больных к родственникам в Очеретовку. Возможно, есть лечебные учреждения, где дела еще хуже и с теплом, и с медикаментами. Но там нет проказы.

Странным образом о бедственном положении в лепрозории в Очеретовке знают в странах заморских, даже заокеанских. И шлют сюда гуманитарную помощь. Совсем не то, что нужно больным шлют, но ведь шлют же! (Кстати, очень ко времени Наумов получил груз из Астрахани, тамошний Институт проказы прислал медикаменты, благодаря этому лечебный процесс не знает сбоев). Но когда же сострадание прорастет не в чиновничьих, а в наших душах? Как я не раскладывал пасьянс со статистикой, а получается, что в общем-то один больной лепрой приходится на миллион здоровых граждан. Это не только про Украину. Лепрозории были (и остались) почти во всех республиках. И, как за тысячи лет человечество не получило ответа на вопрос, откуда взялась и почему неистребима лепра, так и нет точного прогноза, как она поведет себя завтра.

с. Очеретовка,

Одесская область.

* * *

Татьяна БАТЕНЕВА, "Известия".

Никто не застрахован перед судьбой, никто не получил у Бога бессрочный полис от всех болезней на свете.

Лепра сегодня перестала быть тем фатальным заболеванием, которое неизбежно влечет за собой тяжелую инвалидность, уродство, ее успешно научились лечить, предупреждать. Оттого и живут в лепрозориях в основном пожилые и совсем старенькие - страшная болезнь, как ни странно, не мешает доживать и до самых преклонных лет. Но все они, и больные со стаже, и редкие теперь молодые, зависят от нас - остальных, здоровых. Ситуация, о которой рассказывает наш украинский корреспондент, точно та же, что и в подобных учреждениях в России.

В Сергиев-Посадском лепрозории в Подмосковье уже пять месяцев не получают средств на питание, лекарства, коммунальные платежи. Два месяца не выдают зарплату персоналу. Тяжело всем, возразят многие, что там беды нескольких десятков больных! Неужели мы уже дошли до той черты, когда начнем подталкивать к пропасти самых слабых, тех, кто не может защититься локтями?