Критика положений Л. Пиренна о происхождении средневекового города

"Annales. Economies. Societes. Civilisations". Paris. 1978, N 3.

Дэвид Николас, американский медиевист (университет штата Небраска), известный своими исследованиями по истории средневековой Фландрии¹ , в статье "Городское развитие в средневековой Фландрии: структуры заселения, городские функции и образование капитала" подвергает критике центральные положения Анри Пиренна и его школы о происхождении средневекового города.

Исследования последних десятилетий, расширение круга источников, использование методов лингвистики, топонимики, картографии, аэрофотосъемки и т. д. дали богатый материал о многообразии конкретных путей образования средневековых городов. Все, кто выступает против генерализации положений Пиренна, в общем, признают правильность выводов крупнейшего бельгийского ученого относительно Фландрии, на материале которой (прежде всего Гента) последние базируются. Николас же критически относится к подходу Пиренна к проблеме происхождения средневекового города в целом. Концепция Пиренна, пишет он, не объясняет ни происхождения городских функций, ни того, почему одни агломерации превращаются в цветущие города, а другие при, казалось бы, благоприятных условиях остаются второразрядными (стр. 501).

Странствующий купец, из которого Пиренн делает "прототип некоего класса" (стр. 503), существовал, но появлению его должно было предшествовать стабильное поселение. Несомненно и то, что крепость

¹ D. M. Nicholas. Town and Contryside: Social, Economic and Political Tensions in Fourteenth-Century Flanders. Brugge. 1971, a. o.

стр. 169

благоприятствовала процветанию города, но только там, где он уже возник, ибо сама по себе она не создает демографического ядра. По мнению Николаса, задача заключается в том, чтобы выяснить, в силу каких причин и каким образом оно создается как первое и непременное условие развития города; когда и как складывается та совокупность функций, которая определяет качественное своеобразие городского поселения. Ответ на эти вопросы может дать только изучение внутренних процессов развития региона, прежде всего демографических и хозяйственных. Автор исследует с этой целью так называемую Германскую Фландрию, где в период "высокого" средневековья развиваются крупнейшие города при отсутствии сколько-нибудь значительной римской колонизации, то есть на "германской" основе.

Николас рассматривает (главным образом на материалах топонимики) процессы заселения и складывающуюся в их ходе хозяйственную структуру как региона в целом, так и отдельных его зон, а также экономико-географическое положение агломераций, положивших начало крупным городам - Генту, Брюгге, Ипру и др. Картографируя топонимический материал, автор воссоздает границы зоны изначального расселения германцев на территории Фландрии (до 900 г.) и прослеживает их расширение вплоть до XIV века. Сопоставляя полученную карту с картой фландрских городов, Николас отмечает, что старинные береговые города возникают в областях высокой уже в X в. плотности населения, расположенных, как правило, ниже зоны зерновых культур, на границе с менее плодородными районами.

Далее Николас на топографическом и статистическом материалах (преимущественно Рента, дающего наиболее "чистый" пример генезиса города, вырастающего из "варварского" поселения) показывает, как коммерческие и промышленные функции, порожденные хозяйственными потребностями региона, по мере своего развития "моделируют" экономическую и социальную географию города, определяют процессы образования капитала. Изначальное и самое важное с точки зрения городского развития ядро Гента - это поселение кожевников в излучине Лиса, что, как считает автор, подтверждает его гипотезу о развитии пастушеского скотоводства к северу от Гента. И тенденция роста и топографическая структура этого поселения в целом, пишет Николас, совпадают с общей моделью города Северной Европы. В то же время они свидетельствуют о том, что снабжение пищевыми продуктами собственного населения и перепродажа зерна в области, где его производилось мало, - специфическая функция предгородских ядер.

"Индустрия", экспортное сукноделие начинают определять развитие агломерации позже, когда часть капиталов, накопленных в торговле продуктами питания, устремляется в сферу ремесла. Характерно, что в Генте суконные рынки и кварталы ткачей располагались на периферии городского поселения, представляя собой более позднее образование. Исследуя роль экспортного сукноделия в процессе формирования городских капиталов, Николас приходит к выводу: даже в период расцвета этой отрасли ведущей по-прежнему являлась коммерческая деятельность, связанная со снабжением города продовольствием и перепродажей зерна (стр. 515 - 516).

Отвергая тезис Пиренна о примате дальней торговли в процессе генезиса фландрских городов, автор полемизирует также и с теми современными исследователями, которые связывают становление средневекового города исключительно с подъемом агрикультуры (стр. 502). Рост сельскохозяйственного производства в конце эпохи Каролингов, несомненно, способствовал развитию предгородских ядер, но только тех, которые уже получили "географический" импульс. Как правило, это поселения, сложившиеся на стыке зо>н с различной хозяйственной ориентацией. Агломерации, образовавшиеся в центре хлебородных областей, остались второстепенными, так как их торговые и ремесленные функции не имели достаточно благоприятных условий для развития (стр. 505, 509 - 510). Яркий пример тому - агломерации юго-западной Фландрии. Крупным городом здесь смог стать только Ипр, географическое положение которого имеет много общих черт с ранним Брюгге.

Николас обращает внимание на диалектический характер взаимодействия городского развития и аграрной экономики. Утверждение школы Пиренна о неизменно прогрессивной роли города, пишет автор, справедливо лишь в том смысле, что именно крупные города Восточной и Центральной Фландрии, прежде всего Гент и Брюгге, стимулировали внутреннюю колонизацию

стр. 170

XII века. Но положение коренным образом изменилось в конце XII-середине XIII в., когда города занялись экспортом зерна из Северной Франции и немецких земель. С этого времени они превращаются в фактор подавления национальной агрикультуры. Таким образом, ню схеме Николаса, фландрские города до своего появления на исторической арене проходят длительный путь развития, постепенно вырастая из окружающей аграрной стихии. Они продукт внутренних процессов развития региона. Их подъем обусловлен прежде всего местным обменом изделиями собственного производства, и лишь впоследствии "дальняя" и транзитная торговля также становится одним из источников их процветания. Становление города - длительный процесс развития поселения прежде всего как центра внутреннего обмена и ремесленного производства. О городе в полном смысле слова можно говорить лишь тогда, когда сформировались его торгово-ремесленные функции, которые автор рассматривает как структурообразующие.