Недавно купила я автобиографическую книжку Людмилы Зыкиной "Течет моя Волга". Интересно было узнать о жизни певицы из первоисточника. Прибежала домой и за чашкой горячего чая начала листать страницы, первым делом просматривая оглавление: где тут самое интересное, самое откровенное про личную жизнь, про отношения с близкими, про сердечные обиды и тихие женские радости?..

Вот певица вспоминает про своего отца, вот до слез трогательно описывает госпиталь военной поры, а вот уже она - известнейшая и любимейшая - гастролирует по США, Австралии, живописует красоты Ирландии почти астафьевским слогом (мне тут же захотелось купить путеводитель по этой стране и внимательно изучить ландшафты, так детально выписанные певицей)... Зыкина вспоминает про встречу со старым евреем, знавшим Сергея Есенина и Айседору Дункан, про Родиона Щедрина... А где же про себя-то, любимую, про переживания, мысли, чувства? Обвела меня, наивную, Людмила Георгиевна, надежно спрятавшись за широкие спины друзей, знакомых, за публику, которая любит и всегда ждет ее концертов.

Наверное, скрывать Зыкиной, как и любому человеку, есть что. И мне очень захотелось узнать, почему Людмила Георгиевна, подобно профессиональному разведчику, даже намеком не проговаривается о том, что интересно было бы узнать многим...

- Людмила Георгиевна, я прочитала вашу книгу от и до, но так и не нашла ответов на многие вопросы. Например, вы ничего не сказали о том, что народная молва не раз выдавала вас замуж за высокопоставленных партийных чиновников, за Косыгина, например.

- В этом случае дыма было вокруг меня очень много, но все это пустое. И Алексей Николаевич Косыгин, тогдашний председатель совета министров, никогда моим мужем не был. Просто на каком-то официальном торжестве Алексей Николаевич произнес тост в мою честь, сказал очень теплые слова. На это кто-то обратил особое внимание. А через некоторое время умерла жена Косыгина, я пришла на похороны, принесла цветы. И почему-то кто-то решил, что у нас с Алексеем Николаевичем тайная связь. Но ничего подобного никогда не было. Я с большим уважением относилась к Косыгину, но не более того.

Еще, кстати, обо мне ходили слухи, что я алкоголичка. Представляете? Да я же вообще не пью! А злые языки сплетничали одно время, что я просто-напросто спиваюсь. Одна женщина-нарколог, которая много болтала везде, что якобы у меня проблемы с алкоголем и я у нее лечилась, в итоге потеряла работу: моя приятельница поехала к ее начальнику, главному врачу, поговорила и официально зафиксировала, что никогда в жизни я к наркологу не обращалась.

Слухи о пьющих артистах распространяют те, кто не знает специфики профессии. Петь и пить - вещи принципиально не совместимые, взаимоисключающие друг друга.

- Вас эти наговоры обижают, или вы закрываете на них глаза - пусть, мол, болтают?

- Какие-то вещи задевают, бывает, даже очень переживаю, сержусь, но все это быстро проходит. Мне есть на что отвлечься - концерты, зрители, они снимают стрессы. А в свое время мне помогло то, что дружила с сильной личностью и очень красивой и обаятельной женщиной Екатериной Алексеевной Фурцевой. Она человек очень противоречивый, о ней ходило много разных слухов, и про то, что она много выпивала, в том числе... Все, конечно, не без греха. Но могу сказать, что Фурцеву часто вынуждали выпивать, ее просто спаивали. На приемах, на разных мероприятиях подходили артисты с бокалами, каждый считал за честь представиться, выпить вместе. Она этого порой не хотела.

Однажды мы летели в Узбекистан, сидели в самолете рядом - она у окошка, я с краю. Она потянулась к моему уху и прошептала: "Люда, очень вас прошу - не пускайте ко мне никого. Пожалуйста". Артисты, которые с нами летели, как всегда, с бокалами вина, рюмашками водки пытались подойти к Екатерине Алексеевне. А я как увижу, что кто-то идет, - раз, ноги вперед вытяну, путь закрою и делаю вид, что сплю, побеспокоить меня никто не рисковал.

- О своей дружбе с Екатериной Фурцевой вы подробно рассказали в книге. Несмотря на близкие и доверительные отношения, вы всегда говорили друг другу "вы"?

- Всегда. Это была отличительная черта Фурцевой, всем она говорила "вы", будь то уборщица, официантка или ее приятельница. Ко мне она всю жизнь относилась как-то по-матерински, но всегда только на "вы". Если честно, мне это очень нравилось, и я сейчас пытаюсь, подражая Фурцевой, говорить всем "вы", но не всегда это получается. "Вы" - это вроде бы ты держишь человека на расстоянии, оказывая ему свое уважение.

- Из вашей книги я, простите, не поняла, легко ли и охотно ли вы приближаете к себе людей?

- Если честно, очень неохотно. Дело в том, что с годами я стала больше разбираться в людях, и уже понимаю, когда человек искренен, а когда из знакомства со мной хочет получить выгоду для себя. Но я стараюсь быть одинаково приветливой со всеми, не подаю вида, что чем-то недовольна. Но... бывает, скандалю, ругаюсь.

- Стресс так снимаете?

- Да. Когда поскандалишь - это хорошо, потому что эмоции выходят наружу, и в тебе ни капли обиды не остается. Вот если не скандалю - это для меня плохо. И еще я твердо знаю, что гораздо больнее, чем рукой, человека можно ударить словом. Словом можно даже убить.

- Убивали? В книжке у вас об этом ни слова не сказано.

- И не скажу.

- Осуждения боитесь?

- Нет. Мне хватит внутренней силы противостоять любому осуждению. В моем положении слабой и беспомощной быть нельзя: журналисты часто обижают. Но сердиться долго не могу, потому что это все они от слабости своей делают. Сильный человек что делает? Прощает. А слабый нападает на других. Я не люблю нападать на кого-то. Но современную эстраду... извините, воспринимаю очень сложно: почти все молодые на одно лицо, на один манер одеваются, поют практически все (за очень редким исключением) под фонограмму. Убожество. Культуры нет. А культура в России - самое главное. Я даже не хожу на новые эстрадные представления, мне это неинтересно - во-первых, а во-вторых, и времени как-то не находится.

- В книге вы конкретно указываете многие даты, так что нетрудно вычислить ваш возраст...

- Ой, бог с вами! Мой возраст меня давно уже не пугает. Ну и что - за семьдесят! А я душой молодая. Правда, здоровье уже не то, что в тридцать. И никогда в жизни я возраст не скрывала, и не знаю даже, как это делается. Чего мне стесняться, зачем молодиться? Своих лет я не чувствую, но на многое, что успевала раньше, сейчас уже нет сил и времени. С друзьями, например, стала реже видеться. А раньше очень любила принимать гостей, готовить праздничный стол.

Я всегда сама готовлю, даже при сегодняшнем темпе жизни и обилии всяких заморских полуфабрикатов предпочитаю свою кухню. Могу поделиться с вами рецептом моей бабушки - как приготовить курник, куриный пирог. Берем курицу, фаршируем ее яблоками, или капустой, или гречневой кашей, потом обмазываем сверху (слоем в 2 - 3 сантиметра) тестом, кладем на противень и ставим в духовку. Готов курник минут через 30 - 40, когда весь равномерно покроется румяной золотистой корочкой.

- Людмила Георгиевна, хочу возвратиться к вашей книге. Там все так событийно, насыщено персоналиями. А в реальной жизни, когда вы возвращаетесь после концерта вечером в квартиру, где нет ни мужа, ни детей, ни внуков, наверное, возникает чувство одиночества?

- Я одинока?! Да вы что! Я еще ни разу в жизни не чувствовала себя одинокой. Если у меня в какой-то период не было мужа, то было много друзей, любящих зрителей и слушателей. Жизнь всегда была полна, и об одиночестве задумываться, жалея себя, - такого не было никогда. Вот мы больше десяти лет прожили с Володей, моим нынешним пресс-секретарем. И что? В итоге разошлись. Но вот как судьба складывается: сейчас вместе работаем, он поверенный во всех моих делах. Я ему за многое благодарна, потому что он верный и преданный друг. В жизни ведь все бывает, она сводит людей, разводит, но важно не озлобиться, сохранить нормальные человеческие отношения. Мы с Володей верные друзья.

- Если все так хорошо, то почему разошлись?

- Жизненные обстоятельства бывают разные. Всего рассказывать не буду, в каждой семье все по-своему складывается. Одно только могу сказать: лучше быть хорошим другом, чем плохой женой. Посудите сами: какая из меня жена? Постоянно на гастролях, постоянно концерты, встречи, работа с композиторами, с оркестрами, примерки и все такое прочее. А мужу надо, чтобы жена всегда дома его ждала, чтобы на стол накрывала, вела хозяйство. Вот у нас когда-то и не сложилось. А сейчас мы живем порознь, дружим, прекрасно общаемся.

- Людмила Георгиевна, и последний вопрос про вас и вашу книгу: признайтесь, почему вы в ней все время за других "прячетесь", почему предпочитаете говорить о ком и о чем угодно, только не о том, что у вас на самом деле на душе?

- Чтобы быть абсолютно открытой, надо иметь большую силу воли. У меня ее нет. Это во-первых. А во-вторых, я очень не люблю, когда меня жалеют, боюсь этого, потому что тогда начинаешь сама себе казаться слабой и никчемной. И если говорить о моей книге, то если бы я написала все, что со мной действительно происходило, как со мной люди обходились и что я при этом чувствовала, меня бы обязательно стали жалеть. А я этого не хочу, не хочу себя раскрывать при жизни. Может быть, когда-нибудь откровенная книга обо мне и будет написана.

- Кем? Вами?

- Да, теперь уже без всяких помощников сама сяду и напишу не спеша. Дневники свои открою, перечитаю. Когда-то было желание и время их вести, но не занимаюсь этим уже давно - бумаге перестала доверять, все держу в сердце. Все думаю, что времени впереди еще много, а годы-то - как вода. Но мне Бог помогает. Меня недавно, всего 15 лет назад окрестили. А раньше... Отец, старый партиец, не разрешал маме и бабушке меня крестить. Потом, уже в возрасте, я стала постоянно носить на цепочке талисманчики - Богородицу и крестик, но при этом не крещеная была. Чувствую - какой-то дискомфорт, необъяснимо тяжело их носить. Одна знакомая посоветовала: "Окрестись ты, не мучайся". Я в тот же день позвонила владыке Питириму, мы с ним давно знакомы, и попросила меня окрестить. Вот так, теперь я с Богом.