Рассказывают, у обладающих английским чувством юмора англичан есть такое обыкновение: чтобы окончательно удостоверить себя в собственной кончине, посмотритесь, пожалуйста, в зеркало — если вы вдруг не обнаружите в зеркале своего отражения, значит, точно — умерли… Не потому ли занавешивают зеркала при покойнике?

Полная версия публикации

Фигуры Танатоса. Философский альманах. Шестой выпуск. Кладбище. СПб., 2001

Достаточно отсчитать восемнадцать шагов -
Через дорогу, -
Как вы попадаете
Из девятнадцатого роддома
На Немецкое кладбище -
С тыльной его стороны.
Из молочного праздника жизни -
В обитель смертей,
Лишенную цветовых примет,
Звуковых атрибуций,
Определенностей некогда солнечных лиц,
Проступивших когда-то на свет
Из молочного, с розовыми прожилками, марева
И тут же упрятанных
В иньевые накрахмаленные коконы
И вскоре торжественно вынесенные

Полная версия публикации

В рамках женских и феминистских исследований неоднократно указывалось на невнимание, замалчивание, преуменьшение и пренебрежение исследователей и властей к проблемам женщин в ситуациях социального кризиса. В рамках данной темы я хотела бы обратить внимание на отношение в обществе к фактам сексуального
насилия во время военных действий. Речь идет о прямой связи между боевыми действиями и практиками насилия, и прежде всего сексуального насилия в ходе военных действий.

Полная версия публикации

Во второй части «Logische Untersuchungen» (Halle, 1902). Эдмунда Гуссерля — эта работа до сих пор является одним из самых вдохновенных вкладов в изучение феноменологии языка — два раздела, посвященные «целому и части», знакомят с философскими размышлениями на тему «идей чистой грамматики». Несмотря на многочисленные аспекты взаимозависимости целого и частей в языке, лингвисты долгое время были склонны игнорировать этот аспект.

Полная версия публикации

1. История науки полна примеров того, как казавшиеся достоверными и неопро-вержимыми теории терпели крах, радикально менялись представления о мироустройстве и причинно-следственных связях. Сегодняшнее состояние науки можно охарактеризовать как глубокий кризис по всем направлениям. Современная наука подобна землекопу, кото-рый с каждой лопатой земли, выброшенной на поверхность, оказывается во всё более глубокой яме. Так и наука: с каждым "достижением" усугубляет тяжесть глобальных проблем, которые, как оказывается, она не в состоянии решить.

Полная версия публикации

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА – ТА ЖЕ, ЧТО И ВСЕГДА; только сегодня она получила крайнее свое развитие и остроту во всех своих следствиях. Это – проблема веры, мировоззрения, их практического осуществления. Такой вывод отнюдь не является открытием нашего времени, "подсказываемым" окружающей действительностью. Определяющее значение этой проблемы провозглашают не только Священные Писания (а вы, вероятно, знаете, что и Библия, и Коран полны назидательных примеров о каре Божьей за сознательное, хотя и неразумное отступление от подлинной веры; и Библия, и Коран называют тягчайшим грехом ложную веру, язычество, идолопоклонство, сознательное следование лжи, неверным представлениям о наилучшем, о Боге, истине, благе... Тягчайшим грехом потому, что такая вера ведет к гибели, к самоуничтожению, к отказу от подлинного – не мнимого – спасения), но так же и философские системы: как идеалистические, так и материалистические.

Полная версия публикации

Книга “Когелет”, известная также как “Экклесиаст”, является одним из наиболее замечательных образцов философской мысли. В этой маленькой по размеру книге рассматриваются сложнейшие философские проблемы, постоянно находящиеся в поле зрения философов, такие, например, как проблема жизни и смерти, мудрости и глупости, проблема справедливости и несправедливости, богатства и бедности, любви и ненависти… Все эти проблемы переплетаются в книге “Когелет” в единую проблему смысла жизни, тесно связанную с проблемой сотворения мира.

Полная версия публикации

Во второй половине XIX века происходит пересмотр оснований классического способа мышления, тщательной экспертизе подвергаются не только диспозиции новоевропейской метафизики, но и ревниво охраняемые церковью основоположения христианской веры. Идея Царства Божьего, вечной жизни, столь убедительная для многих поколений и оказывающая исключительное влияние на формирование их жизненных стратегий, предстала ныне в своей проблематичности и недостоверности. Именно она втягивается в водоворот самых смелых сомнений и размышлений, является в неожиданных образах у таких различных по стилю и духу философствования мыслителей, как Ф. Ницше и Ф.М. Достоевский.

Полная версия публикации

Как известно, требование соразмерности, соблюдения меры во всём, стало основой древнегреческой культуры. Отчеканенное в лапидарное изречение, приписываемое семи мудрецам: «ничего сверх меры», обстоятельную экспликацию оно получает в этике Аристотеля. Однако и Платон в своих зрелых диалогах указывал на исключительную важность этого правила. В христианской культуре Средневековья происходит инверсия античной мудрости, достижение блага становится возможным только через осознание греховности человеческой природы, безмерную глубину приобретает акт раскаяния, земное становится несоразмерным божественному, боги в их античном понимании «уходят» из этого мира юдоли скорби и печали. Не претендуя на исчерпывающее решение проблемы преобразования античной умеренности в христианское стремление к безмерному, остановимся на некоторых аспектах смены двух этических парадигм.

Полная версия публикации

На протяжении столетий в европейской культуре схоластика воспринималась как один из главных символов Средневековья. Действительно, ее значение в истории становления духовных смыслов данной эпохи трудно переоценить. Однако сам термин «схоластический», как и многие другие важнейшие понятия и концепции средневековой мысли, восходит к Античности. Первое известное употребление этого слова встречается в письме Феофраста к своему ученику Фании, о чем упоминается у Диогена Лаэртского [1]. Оно подразумевало «педантичного человека» и имеет версию толкования в смысле «кабинетного ученого». На латинский язык было транскрибировано как scholasticus. Многие римские авторы называли себя «схоластиками», считая это именование вполне приемлемым и уважительным, но некоторые видели в нем и негативный оттенок. В эпоху Средних веков «схоластиками» называли прежде всего преподавателей семи «свободных искусств» (artes liberales). Но так как тогда все университетские ученые были обязаны пройти ступень образования на данном факультете, то впоследствии мыслителей этого времени и стали называть «схоластами», в чем, безусловно, присутствовал и момент отрицательного отношения к их наследию со стороны новоевропейских ученых. В целом именно негативное значение закрепилось за данным понятием в истории культуры. Схоластика приобрела смысл бесплодного умствования, сугубо формального знания, лишенного реальной связи с жизнью и практической деятельностью людей, своеобразного начетничества и догматизма.

Полная версия публикации