ОБСУЖДЕНИЕ "НОВОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ"

(Материалы заочного "круглого стола")



Выход в свет "Новой философской энциклопедии" [*] стал значительным явлением не только нашей философии, но и отечественной культуры в целом. Интерес к новому изданию велик как у специалистов-философов, так и у естествоиспытателей, гуманитариев, писателей, политиков. Президент Российской Академии наук Ю.С.Осипов в своем обращении к создателям "Энциклопедии" высоко оценил это издание и специально отметил его особую роль в контексте развития современной российской науки и культуры.

В этом номере редакция начинает публиковать материалы заочного "круглого стола", посвященного обсуждению "Новой философской энциклопедии". Продолжение обсуждения будет опубликовано в следующем номере.







В.А.Лекторский (член-корреспондент РАН, гл. редактор "Вопросов философии").



Издание "Новой философской энциклопедии" - это поистине веха в развитии нашей философии. Выражаю свое мнение и как автор, и как редактор текстов, и как читатель НФЭ. Участники нашего обсуждения будут много говорить о значении этого уникального издания. Сейчас я хочу обратить внимание только на одну особенность "Энциклопедии".

За последние 10 лет в нашей стране вышло немало интересных философских работ, в которых обсуждаются такие вопросы, которые ранее у нас вообще не обсуждались. Появилась не только новая философская тематика, но и целые новые отрасли философии: политическая философия, философия религии, в значительной степени история русской философии и др. Зато многие традиционные и фундаментальные проблемы онтологии, теории познания, этики, эстетики и других разделов философии были как бы отодвинуты "в сторону": по-старому о них писать уже было нельзя, а для того, чтобы дать принципиально новый подход к этим сюжетам, было необходимо время и разработка новых концепций. Между тем успешное развитие философии невозможно без пересмотра не только отдельных проблем, но и всего корпуса традиционных идей. Когда начиналась работа над НФЭ, мне казалось, что наши философы еще не готовы к тому, чтобы принципиально по-новому написать, например, о таких категориях, как "материя", "природа", "причинность", "сознание", "истина", "диалектика" и др., тем более в рекордно короткие сроки. И самое удивительное состоит в том, что это удалось сделать. Можно сказать, что в развитии нашей философии появилась новая точка отсчета.

Оценить такое грандиозное издание, как "Новая философская энциклопедия", с помощью обычной рецензии, очевидно, невозможно. И по причине его объема (для того, чтобы прочитать и оценить все опубликованные в НФЭ тексты, одному человеку, наверное, понадобится не один год), и по причине невозможности в наше время быть специалистом во всех разделах весьма разветвленного философского знания. Поэтому редакция нашего журнала решила организовать своеобразный заочный "круглый стол". Мы пригласили высказаться об этом издании специалистов в разных областях философии, при этом, естественно, тех, кто не участвовал или почти не участвовал в написании этого труда в качестве авторов. Мы отдаем себе отчет в том, что даже такой анализ НФЭ в разных перспективах будет во многом неполным. Многие сюжеты нового издания мы не сможет обсудить. Имело бы смысл устроить специальное обсуждение "Энциклопедии" по отдельным областям философского знания, тем более что многие тексты излагают непривычную точку зрения по традиционным проблемам. Мы надеемся в будущем сделать это. Данный "круглый стол" можно рассматривать как оценку "Новой философской энциклопедии" в первом приближении.



В.С.Степин (академик РАН, директор Института философии РАН, председатель научно-редакционного совета "Новый философской энциклопедии")



Необходимость издания новой философской энциклопедии ощущалась уже давно, лет десять эта идея активно обсуждалась. Связано это было с тем, что прежняя "Философская энциклопедия" устарела. Она начала издаваться в 60-х годах прошлого столетия и сыграла огромную роль в развитии нашей философии, надо отдать ей должное. Кстати, в предисловии "От редакции", которое написано к первому тому "Новой философской энциклопедии", мы отмечаем, что ни в коем случае не хотим отрицать значение предшествовавшего ей энциклопедического издания. Но прежняя энциклопедия была вынуждена как-то согласовываться с идеологической установкой, что марксистско-ленинская философия является вершиной философской мысли. Бесспорно, все, что было связано с продуктивностью марксистской философской мысли, заслуживает одобрения, однако в прежней энциклопедии были достаточно сильны идеологические мотивы. Это понятно: она создавалась в условиях идеологического контроля. Поэтому назрела необходимость создать "Новую философскую энциклопедию", которая отразила бы все, что было наработано за последние примерно 20 лет в нашей стране и за рубежом. А наработано было немало. Еще в 80-х годах у нас в стране было выработан целый ряд интереснейших идей, сложились новые направления исследований. Уже в то время у нас не было какой-то единой идеологизированной философии. Было много школ, разных направлений и течений. Многие из них, хотя и назывались марксистскими, вообще-то выходили за рамки марксизма, а некоторые идеи вообще имели своим истоком иные позиции. Если взять, например, философию науки, область, где я работал, то там отчетливо были видны различные течения отечественной философии: были работы, написанные с позиций позитивизма, неокантианства. И они были очень продуктивны. Они взаимодействовали с теми идеями, которые имели своим истоком марксистские позиции. Это взаимодействие породило новые подходы, которые, как сейчас выясняется, вполне конкурентоспособны с зарубежными работами. А в определенных отношениях даже лучше последних. Весь этот философский багаж, который был наработан в то время, особенно в годы перестройки и реформ, необходимо было систематизировать и отразить в новой издании. И в западной философии произошли большие перемены. Нужно было представить новый материал и новые идеи так, как это положено в энциклопедических изданиях. Отсюда и название - "Новая философская энциклопедия". Оно подчеркивает то, на что ориентируются издатели и авторы - это современное состояние философской мысли. Таков был первый побудительный мотив для этого издания.

Второй мотив - большие изменения, произошедшие у нас в системе философского образования. В настоящее время потребность в таких изданиях, которые были бы не просто справочными, а позволяли бы людям сориентироваться в том обилии разнородной учебной литературы, которая есть сейчас, в условиях нашей свободы заполонила все прилавки. Мы и пытались сделать энциклопедию так, чтобы она могла служить, с одной стороны, справочником, а с другой стороны, - своеобразным ориентиром в изложении основных философских идей в разных разделах философского знания, преподаваемых в виде учебных дисциплин.

Третий мотив состоит в том, что мы пытались создать такую энциклопедию, которая бы не просто фиксировала уже бесспорные и уже общепринятые истины, а включала бы исследовательские статьи, которые излагают авторскую точку зрения. Тут, конечно, важен был подбор авторов, которые дают новое понимание и самой философии, и ее истории, и состояния всех многообразных областей современной философской мысли. В этих статьях представлено не просто изложение того, что уже известно и принято. В них достаточно отчетливо выражен поисковый компонент.

И, наконец, последнее, что лежало в основе замысла новой энциклопедии. Сейчас, на мой взгляд, человечество переживает очень сложный, переломный этап развития цивилизации, когда идет поиск новых мировоззренческих ориентиров, новых смысложизненных установок. Это связано с тем, что техногенная цивилизация, которая сложилась в ХIV-ХV вв. в европейском регионе и которая затем победоносно шествовала по всему миру, столкнулась с огромными проблемами и глобальными кризисами. Это прежде всего экологический и антропгологический кризисы. Глобальные кризисные ситуации буквально ставят проблему сохранения человечества и четкого определения возможных стратегий его развития, таких, где бы выживание человечества было по крайней мере гарантировано. Важно, чтобы были устранены очевидные катастрофические пути развития, которые могут привести к гибели самой цивилизации. Для этого надо пересматривать самые глубинные ценности, базисные жизненносмысловые установки, которые лежали в основаниях современного типа цивилизационного развития. Надо сказать, что когда техногенная цивилизация вошла в постиндустриальную эпоху, она осуществила гигантский рывок. Философия же не наработала в достаточной мере тех новых идей, которые могли бы предвосхитить современные поистине революционные перемены, сориентировать людей в тех коллизиях и реальных изменениях, которые сейчас происходят. Нужны новые мировоззренческие идеи, которые могли бы стать базисом для новых жизненных смыслов и ценностей, становящихся глубинными основаниями новой культурной традиции. Я полагаю, что без этого вряд ли человечество найдет выход из глобальных кризисов, порожденных тегногенной цивилизацией. Но пока ситуация такова, что вся мировая философия, да и культура в целом, не успевают в должной мере осмысливать происходящие перемены. Это, может быть, резкое высказывание, но мне представляется, что в предшествующие эпохи философия не наработала в достаточной мере багажа новых идей, опираясь на которые можно было бы найти новые стратегии цивилизационного развития. Приходится это делать буквально на ходу. Поэтому важно сейчас выделить перспективные подходы, которые могли бы при дальнейшей разработке дать новые и плодотворные импульсы для осмысления и предвидения тенденций современного развития. Это, конечно, было сверхзадачей. Мы ее держали в уме, когда начали эту работу над энциклопедией. Но эта сверхзадача требовала не просто систематизировать то, что есть, а выделить точки роста новых идей, которые могут быть значимы в перспективе. На первый взгляд читателю может показаться, что в НФЭ нарушены привычные приоритеты, некоторые статьи весьма велики по объему, и эти объемы не соответствуют традиции. Но мы выделяли именно те статьи, в которых есть новые идеи и новые подходы, осмысление исторической ситуации с позиции современных проблем и т.д. Таков был замысел этой работы. Что-то вышло, что-то не вышло - тут уж не нам судить. Еще хочу сказать, что НФЭ была сделана в очень короткое время - за 2 года. Когда мы начинали эту работу, то всем казалось, что она принципиально не выполнима за такой короткой срок.

Подготовка и издание "Новой философской энциклопедии" были бы невозможны без поддержки Общенационального научного фонда, руководитель которого Г.Ю.Семигин делает важное и интересное дело. Так, этот Фонд издал "Политическую энциклопедию", "Антологию политической мысли", "Антологию правовой мысли". Его предложение - издать "Новую философскую энциклопедию" было поддержано дирекцией Института философии РАН. Фонд финансировало это издание. Финансирование требовалось достаточно большое и, естественно, в рыночных условиях "долгострой" был невозможен, деньги должно хотя бы частично вернуться в сжатые сроки к тем, кто субсидировал это издание. Поэтому была поставлена задача - срок должен быть весьма сжатым. Когда впервые собрались руководители отделов Института, кое-кто считал, что в эти сроки задачу невозможно выполнить. Но потом решили: дорогу осилит идущий. Был подобран редакторский и авторский коллектив. Институт философии РАН является головной организацией, отвечающей за выпуск этого труда. Соответствующие отделы Института философии взяли на себя координационную роль, а заведующие отделами и секторами стали руководителями соответствующих разделов НФЭ. Ими же были подобраны авторы статей. Авторский коллектив весьма представительный. Он охватывает сотрудников ИФ РАН, преподавателей МГУ, РГГУ и вузов Екатеринбурга, Санкт-Петербурга и д.р. В "Новой философской энциклопедии" приняли участие известные зарубежные авторы: П.Рикер, П.Козловский, И.Кучуради, Р.Рорти, К.Хюбнер и др. тьаковй был замысел, и такова была процедура исполнения. Каков получился результат - давайте обсудим.



А.П.Огурцов (доктор философских наук, член редколлегии журнала "Вопросы философии", ученый секретарь Научно-редакционного совета "Новой философской энциклопедии").



Я не буду оценивать четыре тома вышедшей "Энциклопедии", поскольку являлся Ученым секретарем этого издания. Хочу рассказать о той работе, которая была проделана, и привести несколько цифр. Прежде всего была проделана большая работа по составлению нового словника. В ней приняли участие все члены редколлегии и научные эксперты. Если сравнить словник прежней энциклопедии со словником НФС, то скажу, что в этом издании 1932 новых термина и имени, которых не было в прежней энциклопедии (в 1-ом томе - 589, во 2-ом - 449, в 3-ем - 502, в 4-ом - 392). Это означает, что словник был радикально переработан, что он в гораздо большей степени отвечает запросам философского сообщества и отражает актуальные проблемы современного философского знания. Обновление словника коснулось не только современной философии (он был значительно обновлен - включены новые имена зарубежных философов, новые термины, характерные для таких течений, как экзистенциализм, неопозитивизм и др.), но и античной, средневековой и новой философии.

Возьмем в качестве примера расширение словника на первые две буквы русского алфавита - А и Б: было введено 307 новых имен и терминов. В словнике по современной зарубежной философии появились такие имена, как Агасси, Агацци, Арендт, Армстронг, Балланш, Р.Барт, Беньямин, Берлин, Бимель, Бинсвангер, Блур, Блюменберг, Бовуар, Бохеньский, Бонхеффер, Бреда, Брэйсуэйт,Бультман и др., такие термины, как археология знания, бытие-в-мире, бытие-к смерти и др. Впервые был подготовлен цикл статей, связанных с постмодернистской философией, с ее концептами и персоналиями. Принципиально новый словник был подготовлен по восточной философии: индийской, китайской и арабо-мусульманской. Впервые в истории энциклопедических изданий столь широко и полно представлены все области, понятия, направления и персоналии восточной философии. Хотя в прежней философской энциклопедии античная философия была представлена достаточно полно, однако в НФЭ был существенно расширен и словник по античной философии: введены новые персоналии (Александр из Дамаска, Александр Полигистор, Алкмеон, Антигон, Антиох, Антипатр из Тарса, Антисфен с Родоса, Аполлодор, Аристотель из Митилены, Архедем, Асклепиад и др.). Были включены и новые термины из античной философии - Архе, Аристотеля комментаторы и др. Существенно трансформировался и словник по средневековой философии: появились персоналии, которых не было в прежней Энциклопедии (Алкуин, Альберт Саксонский, Бернард Сильвестр, Бернард Шартрский, Боэций Дакийский, Амвросий Медиоланский и др.). Появились не только новые персоналии, но и термины о направлениях средневековой философии. Кардинальнейшим образом был изменен словник по истории русской философии: существенно расширен состав персоналии (среди новых персоналий - И.С.Алексеев, Н.Н.Алексеев, Арсеньев, Аскольдов, Барсов, Батурин, Бахтин Н.М., Бахтин М.М., Безобразова, Библер, Блаватская, Болдырев, Бочвар, Бриллиантов, Бронзов, Бугаев, Бухарев, Бухарин, и др.). Это расширение персоналии по сравнению с прежней Энциклопедией было осуществлено во всех четырех томах.

Достижения отечественных философов в разработке проблем философии науки, этики, эстетики нашли свое выражение и в словнике соответствующих разделов НФЭ. Сама структура философского знания выглядит иначе в статьях: Философия, Философия истории, Философия культуры, Философия математики, Философия науки, Философия образования, Философия политики, Философия права, Философия религии, Философия техники, Философия языка. В словнике по философии науки нашли свое отражение такие принципы, методы и направления, как анархизм методологический, аномалия, антифундаментализм, антропный принцип, апоретика, аппроксимация, аргументация и др. Существенно дополнен словник по этике: в нем нашли свое место целый ряд понятий из истории этики (Агапе, Арете, Благоразумие и др.), ряд направлений этической мысли (например, аналитическая этика, биоэтика, благоговение перед жизнью и др.). В целом отныне мы имеем добротную и весьма полную систему понятий и персоналий по этике.

Большая работа была проделана и по составлению нового словника по философии религии. Здесь также существенно расширен терминологический и биографический тезаурус, который отражает собою и достижения в этой области, и актуальные проблемы философского анализа форм религиозного сознания и религиозных объединений. Изменился и словник по логике: были выделены важнейшие блоки статей по современной логике, в нем значительно большее место заняли проблемы философской логики, семантики, новых разделов логики. Впервые в энциклопедическом издании был представлен достаточно широкий список работ классиков философии - от Платона до А.Швейцера, от "Шестоднева" Иоанна экзарха Болгарского до книги Х.Ортеги-и-Гассета "Что такое философия?"

Конечно, этот список может быть расширен, но он не может включать в себя труды, далекие от философии и не оставившие в ней значительного следа. Уже на этом этапе было ясно, что из словника должны быть исключены не только персоналии деятелей коммунистического движения, которые заполонили прежнюю Энциклопедию, но и такие идеологически-ортодоксальные статьи, как Гегемония пролетариата, Диктатура пролетариата, Идейность, Иероглифов теория и многие другие, а также статьи о трудах, далеких от философии, таких, как работа В.И.Ленина "Империализм как высшая стадия капитализма".

Первый этап работы - составление словника - потребовал объединения усилий специалистов различного профиля, обсуждения возможности и необходимости детализации тем и расширения персоналий, уточнения объемов статей в соответствии с выделяемым на каждый раздел авторскими листами.

Второй этап работы - определение авторов по отдельным статьям того или иного раздела. Эта работа целиком легла на плечи научных экспертов, фамилии которых вынесены на титульный лист каждого из томов "Новой философской энциклопедии". В конечном итоге в этом издании участвовало более 400 авторов - прежде всего из Москвы и из других городов России. Возможно, что авторский коллектив мог бы быть существенно расширен за счет более широкого привлечения немосковских авторов. Однако в условиях сжатых сроков подготовки такого рода расширение авторского коллектива было затруднено. Среди авторов много молодых философов (будим считать молодыми философов до 35-40 лет). Здесь я хочу назвать тех, кого знаю: К.В.Бандуровского, И.В.Борисову, Т.Ю.Бородай, О.В.Голову, Г.Б.Гутнера, С.В.Месяц, А.В.Родина, М.А.Солопову, К.А.Томилина и др.

Третий этап работы - редактирование статей. По ряду статей и даже разделов оно было весьма значительным. Степень готовности статей определяли научные эксперты, они же вели первичную работу с авторами. Уже затем в нее включались члены редколлегии. На самом последнем этапе к редактированию статей были подключены и профессиональные редакторы, имена которых также вынесены на титульный лист издания. Надо сказать, что у них было много замечаний относительно библиографии к статьям - она целиком и полностью на совести авторов, проверить ее, как это делалось в прежней Энциклопедии контрольной редакцией, мы не могли. Поэтому к библиографии можно предъявить ряд претензий, хотя редакторы стремились к тому, чтобы наиболее полно представить вышедшую по той или иной теме литературу, но в ряде статей отсутствуют указания на современную зарубежную литературу (да ее зачастую нет в наших библиотеках), на место выхода и пр. Большая доля организационной и вспомогательной работы была выполнена сотрудниками издательско-редакционного отдела Института философии РАН, которые подготовили компьютерный набор всех четырех томов и оригинал-макет. Без их организационного умения и спокойной деловитости подготовка этого издания в столь сжатые сроки была бы просто невозможна.

Теперь, как я полагаю, пора подумать и том, чтобы статьи "Новой философской энциклопедии" появились на сайтах Интернета и на диске CD-ROM. Вначале хотя бы персоналии всех четырех томов "Новой философской энциклопедии". Конечно, это потребует новых усилийЪ и нового финансирования. Надо сказать, что сейчас гораздо более отчетливо видны и те лакуны в исследовательской работе, которые требуют сосредоточения усилий философов и ученых соответствующего профиля. Среди этих лакун я назову латиноамериканскую философию со своими темами и персоналиями, самобытную философию ряда африканских стран. Слабо представлены в этой энциклопедии методологические и философские проблемы компьютерных наук, этические проблемы генной инженерии и др. Именно здесь не хватает квалифицированных специалистов-философов.

Россия, как известно, объединяет в себе многие культуры: и языческую, и христианскую, и мусульманскую, и буддийскую, и научно-рациональную. Она находится на перекрестке цивилизаций, аккумулирует в своей культуре ценности и нормы многих культур. Россия была и остается "топосом" диалога различных культур. Поэтому редколлегия "Новой философской энциклопедии" ставила и перед собой, и перед авторами задачу: выйти за границы "европоцентризма", обратиться к философскому наследию и восточной, и русской, и западноевропейской, и американской мысли, осветить эти "континенты" мысли проблемно и объективно. В НФЭ нашли освещение концепты и ценности различных культур - от мусульманской до христианской, от европейского рационализма до философского постмодернизма, раскрыто богатство мысли философского сообщества и России, и Западной Европы, и Америки, и античности, и средневековья, и древней Индии, и древнего Китая, и арабского Востока.

Мне хотелось бы обратить внимание на то, что в последнем томе НФЭ публикуется Приложение, в которое вошли иностранные термины и выражения, и впервые ряд указателей - по арабо-мусульманской философии, по индийской философии, по китайской философии и хронологические таблицы европейской философии.

По моему мнению, "Новая философская энциклопедия" задает определенную планку в квалифицированном освещении проблем и тем и истории философии, и современного философского знания. Планку достаточно высокую. Тем самым это издание может служить не только справочным аппаратом, но и ориентиром в дальнейших философских исследованиях, которые не должны опуститься ниже этой планки. Это издание является итогом работы нового поколения философов, которые пришли в эту область культуры преимущественно в начале 60-х годов и которые выразили в статьях свое видение философии, ее проблем, ее структуры и перспектив. Придет другое поколение - задаст новую планку и по-иному представит и структуру современного философского знания, и его проблемы, и его доминантные темы



Е.А.Мамчур (доктор философских наук, зав. сектором Института философии РАН).



Выход в свет "Новой философской энциклопедии", безусловно, является заметным событием в интеллектуальной жизни России. Возникает естественное желание сравнить новую энциклопедию с уже существовавшей, которая выходила в 60-е гг. прошлого века. Для своего времени это было прекрасное издание, сыгравшее большую роль в философском образовании общества. Но в настоящее время она уже "отжила свое". Времена изменились. Возникли новые проблемы и коллизии, которые требовали своего осмысления. Говоря словами НФЭ, старые мировоззренческие ориентиры и сложившиеся жизненные смыслы не позволяли найти ответы на новые исторические вызовы. Как всегда в эпохи радикальных перемен, потребовались усилия философской мысли, назначение которой состоит в том, чтобы отыскать и сформулировать новые мировоззренческие установки, соответствующие изменившимся реалиям эпохи. Результаты этих поисков нашли свое отражение в новой энциклопедии. Она содержит в себе новейшие открытия и размышления в области философского знания. Да и многие достижения историко-философской мысли оказались в ней переосмысленными. В опубликованных в Энциклопедии материалах, как правило, учтены самые современные достижения мировой философии. В тех из них, которые имеют отношение к философии науки и философии естествознания, учтены и последние достижения естественных наук. НФЭ явилась плодом работы большого авторского коллектива.

Каковы характерные особенности этого труда? Я коснусь только тех ее разделов, которые имеют отношение к философскому осмыслению науки. Я считаю большим достижением ответственного редакторами авторов соответствующих разделов то, что они сумели устранить натурфилософский привкус, который был присущ по крайней мере части материалов старой энциклопедии. И это было не удивительно, поскольку они были написаны с позиций и в рамках диалектического материализма. Несмотря на то, что диалектический материализм замысливался как открытая философская система (вспомним слова Ф.Энгельса о неизбежном изменении философского материализма с каждым крупным открытием в естествознании), под давлением господствующей идеологии он превратился в свою противоположность - закрытую, догматическую систему. В диамате все основные теоретико-познавательные проблемы были фактически "решены". Было совершенно точно известно, что сознание - продукт высокоорганизованной материи - мозга; что пространство и время - формы существования материи и даже ее атрибуты; что пространство и прерывно, и непрерывно; что причинность является универсальным принципом бытия и познания и т.д. Хотя судить о том, что такое сознание, являются ли пространство и время атрибутами материи (известно, например, что в теории струн - одном из возможных кандидатов на роль теоретической модели, которая, как полагают, займет место стандартной модели мира элементарных частиц - время как физическая величина вообще не фигурирует; известны также концепции макроскопической природы пространства), является ли пространство прерывным или непрерывным, универсальна ли причинность и т.п., не могут быть решены априорно, до получения соответствующих данных естественных наук.

В этом плане характерно определение предмета философии, которое было почти общепринятым в учебной литературе во времена господства диамата. Как верно отмечается в статье "Философия" (В.С.Степин), философия определялась как наука о наиболее общих законах бытия, общества и мышления. В рамках такого понимания философии подразумевалось, что она вполне может служить ключам к решению конкретных научных проблем, что эта форма общественного сознания задает общее направление такого решения, и если тот или иной научный результат противоречит философии диалектического материализма, он должен быть отброшен. В НФЭ при освещении философских проблем естественных наук убедительно показан их открытый характер. Несомненно, что такое изложение потребовало творческого подхода к осмыслению и изложению материала.

ВЪ полной мере творческим и оригинальным является освещение уже самого важного, первейшего вопроса, который должна иметь в виду любая философская энциклопедия: вопроса о предмете философии. В новой энциклопедии диаматовское определение философии отвергается как узко сциентистское и поэтому неприемлемое. Убедительно подчеркивается, что философия в качестве своего основания имеет не только науку, но и другие сферы культуры: естественный язык, искусство, религию, мораль. Философия определяется как самосознание культуры, как рефлексия над универсалиями культуры. При этом акцентируется внимание на способности философии вырабатывать новые смыслы, часто опережающие свою эпоху, ее способность активно воздействовать на развитие культуры, создавать мировоззренческие предпосылки для познавательного и практического освоения мира в будущем. Такое нетривиальное понимание философии не могло не наложить своего отпечатка на многие статьи, содержащиеся во вновь вышедшей энциклопедии. Ведь сформулировано оно было не ad hoc, не к выходу Энциклопедии, а стало уже давно достоянием отечественной философской мысли.

Читатель новой энциклопедии - а им будут несомненно, и студент, изучающий философию, и аспирант, сдающий кандидатский минимум, и ученый, интересующийся философией, и свой брат - философ - найдут в ней не просто разрозненные и продиктованные субъективным мнением ответы на интересующие его вопросы. Они обнаружат в ней сформировавшиеся, глубоко продуманные концепции, систему знаний по всем сколько-нибудь значимым философским проблемам современности. Это относится, в частности, к эпистемологическим проблемам науки, таким, как строение и основания научного знания, куда входят такие вопросы, как структура научной теории, идеалы и нормы научного познания, философские основания науки; теоретико- познавательным проблемам, которые нашли отражение в цикле статей: "Теоретическое и эмпирическое", "Оправдание теории", "Эмпирический базис", "Контекст открытия", "Метод" и т.д. (В.С. Швырев), а также в материалах, посвященных таким традиционным философским и теоретико- познавательным категориям, как объект, субъект, объективное и т.д. (В.А.Лекторский). В связке находятся и статьи "Философия" и "Культура", поскольку предмет философии определяется через культуру и ее универсалии. Интересным и глубоко продуманным как по охвату материала, так и по подборке авторов является цикл статей, раскрывающих природу и сущность методологии. Это статья о предмете методологии (В.С.Швырев), статья по истории методологических учений (А,П.Огурцов), о специфике методологии естественных наук (С.В.Илларионов), о методологических принципах научного познания: принципах дополнительности, простоты, симметрии (В.Н.Порус); принципах сохранения, соответствия (Н.Ф.Овчинников); фальсифицируемости (В.С.Швырев).

Радует, что в материалах, раскрывающих содержание ключевых для научного познания универсалий бытия и познания таких как причинность, закономерность, детерминизм, пространство и т.п., написанных на традиционно высоком теоретическом уровне, появились новые статьи, такие, как "Независимость", "Автономность" (Ю.В.Сачков). Их появление вызвано дальнейшим развитием философской мысли в размышлениях над проблемами вероятности, детерминизма, системности.

Прекрасно поданы персоналии - например, статьи о Н. Боре, В.Гейзенберге (Н.Ф.Овчинников), о В. Вернадском (В.В.Казютинский), А.Эддингтоне, А. Эйнштейне (В.П.Визгин, К.Н.Томилин). Авторы этих материалов сумели преодолеть назидательный, нравоучительный тон, который нередко был свойствен такого рода публикациям, написанным с позиций "единственно правильной философии". Характерными тогда были утверждения и оценки, типа того, что субъект персоналии - тот или иной ученый или философ - "чего- то не понял", "не дотянул" (естественно, до единственно правильной позиции). В персоналиях, опубликованных в НФЭ, сохранена объективность в изложении взглядов ученого, бережное и уважительное отношение к его позиции, чувствуется стремление избежать оценок. Если же анализ системы взглядов того или иного философа и носит критический характер, критика осуществляется не извне и свысока, а изнутри, путем показа внутренних противоречии, присущих этим взглядам, или несоответствия их реальному положению дел в мире.

Можно было бы, конечно, отыскать и недостатки в новом издании. Поговорить, например, о некоторых недочетах отдельных статей. Заметить, скажем, что в некоторых статьях, долженствующих, по определению, иметь помимо философского еще и естественнонаучное содержание, это содержание не выявлено (см., в частности, статью "Взаимодействие"). Или отметить, что, не все ожидаемые персоналии нашли в энциклопедии свое законное место. Не получила освещения, например, личность и деятельность И.В.Кузнецова, внесшего большой вклад в развитие отечественной философской мысли. Но вряд ли о всех этих недочетах сейчас стоит говорить. Существенно другое: отечественными философами проделана большая и важная работа в сфере философского просвещения общества и проделана она на действительно высоком теоретическом и профессиональном уровне. Взят еще один рубеж на пути систематизации всего массива философского знания, подведен своеобразный итог работы философской мысли последних десятилетий.



И.С.Добронравова (доктор философских наук, зав. кафедрой философии и методологии науки Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, Украина).



Я хотела бы выразить свое удовлетворение тем, как представлена в энциклопедии проблематика моей специальности, философии науки. В частности, выдержано разумное соотношение между упоминаниями о западной философии науки и об отечественных исследованиях в этой области. Радует отсутствие как огульного приятия, так и огульного отрицания в статьях, посвященных отдельным направлениям западной философии науки, таким, как "научный реализм" или "научный материализм", спокойный деловой тон статей. Профессиональная критика некоторых соображений и подходов наших западных коллег и в то же время учет их научных достижений присутствуют в статьях, написанных по разным темам В.С.Степиным, В.А.Лекторским, В.Н.Порусом, В.И.Аршиновым и другими авторами.

Единство не идеологического, а идейного свойства в статьях по философии науки, принадлежащих разным авторам, базируется на нескольких десятилетиях работы и научных дискуссий отечественных философов науки, составлявших единое научное сообщество, начиная с конца пятидесятых годов прошлого века, и сохранившееся до наших дней. Достижения этого сообщества отражены и в содержании статей, и в сопровождающих их списках литературы по темам.

При этом в большинстве статей чувствуется авторская позиция, насколько она может быть предъявлена в жанре энциклопедической статьи. Особо хотелось бы остановиться на статьях, принадлежащих перу В.С.Степина. Всегдашняя содержательная плотность его научных текстов как нельзя лучше соответствует энциклопедии. Последовательное проведение деятельностного подхода, вообще присущее его работам, демонстрация преимуществ этого подхода перед превалированием исследований языка науки, характерным для аналитической школы в философии науки, было в развернутой форме представлено в его монографии "Теоретическое знание". Та же черта свойственна его статьям в энциклопедии.

Мне особенно нравится статья "Наука", где рассмотрение науки как познавательной деятельности и социального института осуществлено в культурном и цивилизационном контексте. Например, мысль о выработке идеала обоснованности научного знания в социальной атмосфере античного полиса прекрасно воспринимается студентами-естественниками, как и многие другие ходы авторской мысли. Вообще, новая энциклопедия - неоценимое подспорье в преподавательской работе.

Наконец, хочется отметить, что энциклопедия современна происходящей в наше время глобальной научной революции. Статьи "Синергетика", "Самоорганизация", "Пространство" и другие представляют в научно корректной и вместе с тем популярной форме достижения различных направлений постнеклассической науки и их философское значение.

Не все философские категории представлены в энциклопедии одинаково удачно, однако в целом "Новая философская энциклопедия" - несомненная удача наших российских коллег, востребованная на всем пространстве, причастном русскому языку и отечественной философской мысли.





Л.Ф.Кузнецова (доктор философских наук, кафедра философии и методологии науки Белгосуниверситета, г. Минск, Белоруссия).



Выход в свет "Новой философской энциклопедии" является значимым событием не только в культуре России, но и во всем "русскоговорящем пространстве". Издания энциклопедического характера всегда с особым интересом ожидаются и воспринимаются профессиональным сообществом, выступая для него в качестве "настольной книги", и вместе с тем они оказываются востребованнными специалистами, работающими в смежных областях. Учитывая возрастающий интерес в современном обществе к философии, данное издание сразу же "рискует" стать раритетом, тем более, что тираж его пока составил всего 3000 экземпляров.

В Энциклопедии представлена широкая палитра понятий, тем, проблем, персоналий, значительное число которых вообще впервые освещено в энциклопедическом издании.

Отличительной особенностью целого ряда статей является то, что они не только фиксируют результаты, полученные ранее, представляя их в систематизированном виде, но и содержат эвристические идеи, ориентирующие исследователей в дальнейшей разработке проблем. Я хотела бы обратить внимание на некоторые из них, представляющие, в частности, темы, посвященные феномену научной рациональности.

Известно, что в годы идеологического контроля методология науки была, пожалуй, одним из немногих разделов философского знания, где можно было более-менее свободно работать. Поэтому не случайно, что этот раздел оказался одним из наиболее разработанных. Здесь получены результаты, которые по своему концептуальному оформлению, обоснованию конкретным историко-научным материалом, прогностическому потенциалу не только не уступают, но зачастую превосходят результаты, полученные в западной философии науки.

Так, практически параллельно в отечественной и западной философских традициях шло обсуждение фундаментальных установок, понятий, принципов, принятие которых определяло стратегию научного исследования, способ постановки и решения задач. В западной философии в качестве таких установок стали рассматриваться парадигма (Т. Кун), исследовательская программа (И.Лакатос), исследовательская традиция (Л. Лаудан) и др. В отечественной философии для экспликации метатеоретических оснований было введено понятие "основания науки" (см. статью B.C. Степина в т. З), в структуре которых не только были вычленены основные компоненты (научная картина мира, идеалы, нормы, философские основания научного исследования), но и обоснован их системный характер. Более того, они были проанализированы в контексте взаимосвязи внутренней динамики научного знания и его социокультурной детерминации. Такой подход позволил, с одной стороны, более строго определить саму структуру оснований науки, а с другой - выявить их функции в процессе формирования новых научных теорий и фактов и их включения в поток культурной трансляции.

Анализ структуры и функций оснований науки, опирающийся на репрезентативный материал истории науки, позволил также в явном виде продемонстрировать взаимосвязь методологии науки и истории науки.

В отечественных исследованиях основания науки были представлены в качестве развивающегося феномена и показано, что их перестройка происходит в период научной революции. Это позволило раскрыть природу научных революций, их типологию и соответственно более детально представить динамику науки в целом, решить проблему преемственности знания, соизмеримости / несоизмеримости теорий.

Еще одна интересная идея, развитая при обсуждении проблемы структуры и динамики оснований науки, касалась того, что трансформация оснований науки определяет формирование новых типов научной рациональности (т. 3, с. 168). Выделение типов научной рациональности (классический, неклассический, постнеклассический) не только фиксирует этапы развития науки и расширение ее функций, интерпретацию субъекта и объекта и способа их взаимосвязи, но и отчетливо обозначает связь научной рациональности с перспективами развития техногенной цивилизации, поисками ее новых ценностных ориентации (см. статью "Наука"). Особый интерес в этом отношении вызывает характеристика постнеклассической научной рациональности, поскольку ориентация науки на исследование человекоразмерных объектов включает ценностные факторы в состав научного знания. Как следствие возникает задача более детального анализа механизма взаимосвязи внутринаучных ценностей и ценностей общесоциального характера.

В современную эпоху эти проблемы стали предметом обсуждения в рамках этики науки (см. статью Б.Г. Юдина "Этика науки"). В настоящее время, в особенности в связи с новейшими достижениями в биологии, становится все более очевидной потребность в углубленном анализе этических аспектов развития научного знания, обосновании необходимости экологической и этической экспертизы научных проектов.

Следует отметить, что статьи по философским проблемам науки, хотя они и написаны различными авторами, оставляют впечатление системной целостности. Более того, они удачно коррелируют с новыми идеями, высказанными в статьях, посвященных теории познания и сознания.

В целом проблемы философии науки представлены референтным списком понятий. И тем не менее, он мог бы быть расширен. В энциклопедии есть интересные статьи "Философия математики", "Философия техники" и др., но нет статей "Философия физики", "Философия биологии", хотя в научном сообществе широко известны результаты, полученные, в частности, учеными Института филocoфии РАН и других научных центров России, которые могли бы быть представлены в данном издании. Также в энциклопедии есть статьи "Технические науки", "Методология естественных наук", но нет статей "Гуманитарные науки", "Методология социально-гуманитарных наук". Учитывая потребность в энциклопедических изданиях, можно пожелать руководителям проекта изыскать возможности для второго издания, дополненного новыми понятиями.

В заключение отмечу удачную находку руководителей проекта завершить издание приложениями, включающими иностранные термины и выражения, указатели по арабо-мусульманской, индийской, китайской философии. Самостоятельную ценность имеют хронологические таблицы по европейской философии, которые в систематизированной форме дают представление о динамике философской мысли в контексте культуры.





В.Г.Кузнецов (доктор философских наук, философский факультет МГУ им. Ломоносова).



Проблематика онтологии и теории познания раскрывается в целой серии статей (всего около 150, включая работы по арабской, индийской и китайской философии). Широкое географическое представительство философских концепций позволяет создателям НФЭ уйти от европоцентристской мировоззренческой ориентации и предоставляет возможность рассматривать данный раздел знания в контексте мировой культуры и разнообразных цивилизационных парадигм.

Тонкое аналитическое исследование категории бытия осуществлено в фундаментальных статьях "Бытие", "Существование", "Субстанция" (П.П. Гайденко), "Сущее" (А.П. Огурцов), "Онтология" (А.Л. Доброхотов). Читатель имеет возможность наблюдать необыкновенные интеллектуальные приключения этих основополагающих философских категорий уже в античной философии, где сталкиваются различные точки зрения и концепции, зарождаются принципы философского мышления и базисные основания будущих философских направлений и многочисленных течений в философии и теологии. Погружаясь в мир Средневековья, читатель видит, что философия этого времени, частично воспринимая взгляды греков или критически относясь к античным теориям бытия, представляет нам примеры очень тонкого онтологического и логического соотношения между бытием, сущим, сущностью и существованием.

Но онтологическая проблематика, зародившись в античности, не выступает далее непрерывным кумулятивным процессом простого накопления знания. Представленные в НФЭ статьи позволяют хорошо разбираться в сложнейших переплетениях идей зародившихся в университетский период средневековой философии направлений, которые подготавливают почву (прежде всего это относится к номинализму) для пантеистических течений эпохи Возрождения и философии Нового времени, когда, с одной стороны, частично утрачивается связь с античной и средневековой онтологической проблематикой, а с другой стороны, воспринятая часть этой проблематики служит основанием для создания новых концепций, связанных с реалиями своего времени, с духом опытного и математического естествознания, со сменой мировоззренческих установок, с возникновением классической философии. В свою очередь разрушение идеалов классической философии приводит в XIX-XX вв. к многообразию концепций, различающихся отношением к онтологической проблематике от полного ее устранения до реабилитации, до провозглашения бытия главной категорией философии. Онтологический поворот в современной философии связан с именами крупнейших мыслителей нашего времени Н. Гартмана, Ф. Брентано, Э. Гуссерля, М. Шелера, М. Хайдеггера, Н.О. Лосского, С.Л. Франка и мн. др., основные концептуальные моменты идейного наследия которых представлены в НФЭ на очень высоком теоретическом уровне, органично вписываясь в содержание статей.

Немалый вклад в добротное исследование онтологии вносят также многочисленные статьи по конкретным персоналиям.

Гносеологической проблематике в НФЭ посвящено около 60 статей, основополагающей из которых является статья В.А. Лекторского "Теория познания". Содержание основных проблем раскрывается автором с учетом тесной связи данной темы со всем комплексом философского знания. Исторически теория познания проходит ряд этапов своего развития, в результате образуется классическая и неклассическая формы теории познания, при сопоставлении которых автор предлагает методологически очень удобную модель для анализа, выделяя попарно противоположные признаки, каждый их которых относится либо к классической, либо к неклассической теории познания. Полученные модели служат идеальными образцами для оценки реальных гносеологических конструкций, созданных конкретными философами.

Классическая теория познания имеет следующие характерные признаки.

Критицизм - критика традиции, здравого смысла, мнения в отличие от достоверного, всеобщего и строго доказуемого знания. Критицизм связан с попытками выявления идеалов знания, с опорой на которые можно было бы вывести за пределы подлинного знания то, что к нему не относится.

Признак фундаментализма и нормативизма связан с обоснованием знания на предельно ясных, очевидных и достоверных истинах, со стремлением соотнести сущее с должным, чтобы в получаемом знании не было никаких сомнений. Скептицизм изгоняется из теории познания в одинаковой степени последовательно представителями разных, даже конкурирующих направлений, таких, например, как эмпиризм и рационализм.

Субъектоцентризм есть установка на то, что самым достоверным фактом при построении знания и при объяснении его природы является факт реального существования познающего субъекта. Можно сомневаться в способах доказательства существования внешнего мира как объекта познания, но не самого субъекта. Споры в классической теории познания разворачиваются относительно того, что существует в сознании субъекта в качестве достоверной сущности: ощущения, врожденные идеи, априорные формы или что-то иное. Но вопрос о существовании субъекта остается незыблемой аксиомой.

И, наконец, последним признаком классической теории познания является наукоцентризм. Рассматриваемый тип гносеологии в своем окончательном виде оформляется в одно и то же время с возникновением опытного и математического естествознания. Само естествознание и его проверенные и доказанные результаты не вызывают никаких сомнений, поэтому им должен соответствовать и философский способ представления хода и сущности познавательного процесса. Интересна, в частности, точка зрения автора статьи, что теория познания Канта является попыткой философского обоснования классической механики Ньютона.

Идеальная модель неклассической теории познания строится как модернизация принципов классической гносеологии, каждый из которых заменяется на противоположный.

Принцип посткритицизма характеризует познание как процесс, вписанный в определенную традицию, поэтому доверие к достигнутым результатам, толерантное отношение к фундаментальным идеям является основой наследования знания, значительная часть которого может даже не осознаваться, существовать в качестве неявного знания.

Вторым принципом этой модели является антифундаментализм, согласно которому познавательные нормы являются исторически изменчивыми, развитие и достижения наук о человеке и философии свидетельствуют об отсутствии постоянных и общепризнанных стандартов, по которым традиционно отличали науку от ненауки, знание от незнания. Более того, для каждой области исследования существуют специфические нормы, которые не могут быть применены при оценке результатов познавательной деятельности в других предметных областях без искажения особенностей познания в них. Познавательные процедуры в определенном смысле оказываются несоизмеримыми, так как не существует общего достоверного базиса и языка описания, опираясь на которые можно было бы сделать вывод о научности, объективной истинности любого знания, осуществить радикальную демаркацию научного знания, отличив его от ненаучных представлений.

Третий принцип связан с отказом от субъектоцентризма. Такая теоретико-познавательная позиция апеллирует к тому, что познание возможно только в рамках коммуникативного сообщества, поэтому происхождение и эволюцию индивидуального сознания можно объяснить, только учитывая включенность индивида в исторически обусловленную деятельность человека. С точки зрения теоретиков такого подхода существует не субъект познания в классическом смысле, а субъективность, понимаемая как всеобщий продукт межсубъективной коммуникативной деятельности в рамках культурно-исторической общности.

Последний признак неклассической теории познания отсылает читателя к отказу от наукоцентризма. Сторонники этой точки зрения опираются на положение о том, что наука не является единственным способом познания, что человек вполне может прожить без науки, а без обыденного знания его жизнь не представляется возможной. Более того, последние устремления этого направления нацелены на доказательство того, что сама наука не может существовать без обыденного знания. При этом способы доказательства основываются на сравнении научного языка с естественным, научной терминологии с обычным употреблением слов и понятий.

Итак, обе модели теории познания, как классическая, так и неклассическая, являются идеальными реконструкциями, которые включают характерные черты каждой из форм теории познания. В то же время они служат образцами и средством для историко-философского анализа и оценки конкретных теорий познания, построенных отдельными мыслителями.

Рассматриваемая статья является ключевой для выработки общего представления о теории познания как разделе философского знания. Более детальное понимание этой структурной части философии может быть получено за счет информации, содержащейся в многочисленных дополнительных статьях НФЭ, в которых раскрывается содержание таких терминов, как субъект, объект, субъективное, сознание, эволюционная эпистемология, эмпиризм, рационализм, сенсуализм, неореализм, условия познания и пр.

Весь терминологический блок по онтологии и теории познания написан на высоком теоретическом уровне, информационно насыщен, дает достаточно полное историко-философское представление о данной проблематике и соответствует уровню современных научных дискуссий в этой области философии. В этом отношении главная задача НФЭ успешно выполнена. Философское знание, тесно связанное с достижениями современной науки, в последнее время значительно расширилось и углубилось. Концептуальные изменения в нем носят принципиальный и существенный характер. Изменились и онтология, и теория познания, а также отношение к ним. Эпоха отрицания и нигилистического отношения к этим важнейшим разделам философского знания постепенно уходит в прошлое. На передний план философии познания выходит представление о том, что онтологические и гносеологические предпосылки имеют место всегда, при любом отношении к внешнему миру, будь то его научное познание или повседневное существование в нем. Причем наличие таковых предпосылок не зависит от позиции конкретного ученого и от его отношения к философии. В общем контексте изложения онтологии и теории познания в НФЭ утверждается идея, что такие предпосылки существуют объективно, что свидетельствует об определяющей роли этого важнейшего раздела философского знания.

Существует еще одна, чисто прагматическая проблема. Можно ли, пользуясь НФЭ, получить полное представление о таком разделе философского знания, каковым является онтология и теория познания? Опытный читатель, конечно, знает какие статьи ему следует выбрать. Он их разделит на основные и вспомогательные, вспомнит о классических философских работах, обратится к главным персоналиям, потому что в классической философии нет почти ни одной философской системы без теории познания и онтологии. Темы эти связаны между собой. Конкретная теория познания опирается на определенные онтологические представления. Различия между гносеологическими концепциями определяются различиями лежащих в их основе онтологий. Такой читатель найдет в НФЭ все, что ему нужно, и будет наслаждаться обилием высказанных мнений, будет пожинать плоды огромной и результативной аналитической работы большого творческого авторского коллектива. Менее искушенный читатель поставлен в более сложное положение, но и в этом случае ему на помощь придут указатель статей и выделенные внутри фундаментальных работ опорные смысловые единицы, и он сможет получить необходимую информацию об интересующем его предмете. Поэтому, хотелось бы поздравить создателей НФЭ с удачным осуществлением нетривиального научного проекта и пожелать дальнейших творческих успехов.



А.В.Кезин (доктор философских наук, зав. кафедрой философии естественнонаучных факультетов МГУ им. Ломоносова).



Я остановлюсь на статьях по теории познания. Кроме основополагающей статьи В.А.Лекторского "Теории познания", в новой "Энциклопедии" я насчитал более 30 статей, непосредственно относящихся к данной проблематике. Учитывая, что общее количество статей в энциклопедии более 5 тысяч - это совсем немного для философской дисциплины, имеющей фундаментальное историческое и сохраняющей немалое современное значение. Конечно, значительная часть современной теоретико-познавательной проблематики обсуждается в области философии науки, и реально она представлена более широко. Тем не менее, теория познания, по-видимому, не должна скудеть, но в большей степени обогащаться за счет других философских, конкретно-научных дисциплин и направлений, впитывая и обобщая их результаты.

Энциклопедии, как известно, пишут не только для профессионалов, но и для широкого круга читателей, желающих получить доступный и краткий ответ по интересующему их вопросу. С этой точки зрения в энциклопедических статьях должна быть представлена историческая справка и изложено современное понимание вопроса. Обе части должны быть сбалансированы, но акцент, учитывая интересы "потребителя", желателен на изложении современных взглядов. С этими общими соображениями я и подходил к анализу статей по теории познания.

Основная статья В.А.Лекторского полностью удовлетворяет этим общим критериям. Напомню, что она построена в целом как сопоставление классического и современного (неклассического) типов теоретико-познавательных концепций и представлений. Каждый из этих типов имеет свои особенности.

В классической теории познания В.А.Лекторский выделяет следующие особенности: 1. Критицизм ("теория познания - это критика того, что считается знанием в обыденном здравом смысле, в науке данного времени, в других философских системах"). 2. Фундаментализм и нормативизм (": следует найти такой фундамент всех наших знаний, относительно которого не возникает никаких сомнений"). 2. Субъектоцентризм ("в отличие несомненного и неоспоримого базиса, на котором можно строить систему знания, выступает сам факт существования субъекта"). 4. Наукоцентризм (": большинство теоретико-познавательных систем исходили из того, что именно научное знание, как оно было представлено в математическом естествознании этого времени, является высшим типом знания, а то, что говорит наука о мире, то и существует на самом деле).

Новое понимание теоретико-познавательной проблематики, по мнению В.А.Лекторского, обусловлено сдвигами в современной культуре в целом. Складывающееся в современности новое понимание имеет следующие особенности: 1. Посткритицизм ("это не означает отказа от философского критицизма:, а только лишь понимание того фундаментального факта, что познание не может начаться с нуля, на основе недоверия ко всем традициям, а предполагает вписанность познающего индивида в одну из них" ). 2. Отказ от фундаментализма ("он связан с обнаружением изменчивости познавательных норм, невозможности формулировать жесткие нормативные предписания развивающемуся познанию"), 3. Отказ от субъектоцентризма ("познающий субъект понимается в качестве изначально включенного в реальный мир и систему отношений с другими субъектами"). ;. Отказ от наукоцентризма ("для того чтобы понять познание во всем разнообразии его форм и типов, необходимо изучать эти до-научные и вне-научные формы и типы знания"0.

Представленное понимание смены этапов в развитии теории познания в целом не вызывает возражений и, намой взгляд, соответствует реальному положению дел. Тем не менее, здесь есть некоторые спорные пункты и детали, требующие определенных уточнений.

Во-первых, в отношении критицизма как характеристики традиционных теорий познания. Определение критицизма, даваемое В.А.Лекторским, очень широкое и действительно соответствует классическим концепциям, античным в частности, может служить определенной характеристикой их общей направленности. Однако в статье "Критицизм" (автор - В.Н.Порус), помещенной во втором томе Энциклопедии, утверждается, что "классическую парадигму критицизма создал Кант :". Другими словами, теоретико-познавательная позиция Канта - критицизм другого типа. Можно утверждать далее, что методологический критицизм Поппера, при всей его противоречивости, на которую указывает В.Н, Порус, - еще одна разновидность критицизма. При этом важно подчеркнуть, что критицизм Поппера имеет явную антифундаменталистскую направленность, что требует отнести его не к классике, а к современности. Критицизм многолик, и хотя В.А.Лекторский прослеживает кратко его историю, использование этого понятия в качестве главной характеристики классических концепций не безупречно. На мой взгляд, более важной характеристикой классических теорий является фундаментализм, а критицизм используется в классических концепциях (в том числе и у Канта) преимущественно в качестве средства обнаружения незыблемых оснований.

Понятие "посткритицизм" также не безупречно и не вполне коррелирует с такой характеристикой, как антифундаментализм. Что означает "вписанность в традицию"? Это социокультурная трактовка познания, ведущая к "парящему фундаментализму". Тезис об отказе от наукоцентризма также требует уточнений. Хотя такой отказ характеризует современность, следу кет отметить, что он отнюдь не абсолютен. Далеко не все наукоцентристы сдались даже к концу ХХ в. К них относятся большинство представителей натуралистических версий эпистемологии.

Такую характеристику как нормативизм хотелось бы обсудить, отделяя ее от фундаментализма. На мой взгляд, теория познания в целом, независимо от того, классическая она или неклассическая, имеет две основные и всегда взаимосвязанные задачи: исследование познавательного процесса (дескриптивная задача) и выработка стандартов и норм, ориентированных на совершенствование познания (нормативная задача). Другое дело, что для классических теорий познания была характерна нормативная ориентация и, как справедливо отмечает В.А.Лекторский, "нередко нормативное смешивалось с фактически сущим". Но в тоже время опять цитирую автора статьи, "теория познания (в классический период - авт. А.К.) : во многом выступала как средство легитимации : науки", т.е. некоторых реальных форм познания. Для многих версий современных теория познания действительно характерен дескриптивизм. Вместе с тем и дескриптивный подход не лишен определенных нормативных ресурсов. Не буду подробно обсуждать этот круг проблем, укажу лишь на "нормативный натурализм", развивающий натурализированную эпистемологию У.Куайна.

Дескриптивизм, характерный для современной эпистемологии в целом, выступает в двух основных видах. Это социокультурные (социоцентристские) интерпретации познания и натуралистические версии - эволюционная эпистемология, генетическая эпистемология, натурализованная эпистемология. В статье В.А.Лекторского натуралистические версии упомянуты, но взаимоотношение социоцентризма и натурализма специально не выделено, хотя выбор, судя по контексту, сделан в пользу социоцентризма.

В статье И.Т.Касавина "Познание" выбор в пользу социоцентризма, на мой взгляд, сделан однозначный. "Процесс познания в целом, в своих наиболее общих характеристика, - утверждает И.Т.Касавин - может быть описан с помощью типологии ситуаций социального производства знания как обмен смыслами между разными типами эпистемических сообществ (вождями и шаманами, царями и жрецами, ремесленниками и алхимиками, врачами и астрологами, инженерами и учеными, политиками и идеологами, практиками и теоретиками)" (т.3, с. 262). Поэтому статья больше напоминает культурологический анализ, где шаманству, магии, мифу уделено гораздо больше места, нежели естествознанию. В заключительном небольшом абзаце статьи И.Т.Касавин обращается, правда, к элементам натуралистических версий познавательного процесса, но преимущественно в их конструктивистском, а не реалистическом варианте. Такая авторская позиция имеет, безусловно, право на существование. Однако в энциклопедическом издании хотелось бы видеть более широкий подход.

Статья "Знание", того же автора, написана в целом с аналогичных позиций. Однако здесь уже гораздо больше элементов реализма. Авторская позиция становится ясной в заключительной фразе: "В отличие от задачи когнитивных наук, философский анализ знания связан прежде всего с пониманием его не как информации о внешней и независимой реальности, но, напротив, как элемента мира человека :" (т.2. с. 52). Таким образом, речь идет о различии задач научного, натуралистического и философского подходов в понимания знания. С таким пониманием задач философии хочется согласиться, однако следует заметить, что натуралистический подход, реализующийся в быстро прогрессирующей когнитивной науке, является важнейшим элементом "мира человека", современной культуры, с которым современная философия просто обязана считаться.

Важно отметить, что в статье "Сознание" (автор - В.А.Лекторский это обстоятельство как раз учтено и говорится о сотрудничестве когнитивной науки и философии в изучении сознания. В частности, "особый интерес представляет выдвинутая в рамках такого изучения концепция Д.Деннета о том, что сознание - этоЪ не поле и не фильтр, а особого рода деятельность психики, связанная с интерпретацией информации, поступающей в мозг из внешнего мира и от самого организма. Каждая такая интерпретация гипотетична и может мгновенно сменяться другой, более соответствующей реальной ситуации. В качестве факта сознания субъекту репрезентируется та гипотетическая интерпретация, которая одерживает верх над другими (этот процесс осуществляется за миллионные доли секунды)" (т.3, с. 591).

Удачно выполнена статья "Истина" (автор - И.Т.Касавин). Внушительная историческая справка концептуализирована и построена на основе важных типологических различений. Выделяются узкая и широкая позиции по отношению к истине. "Узкая позиция предполагает отнесенность понятия истины только к логически правильно построенным предложениям естественных и искусственных языков, а именно к утвердительным суждениям субъектно-предикатного вида, к которым применима бинарная истинностная оценка (истина-ложь)". Напротив, "в рамках широкого подхода истинным может быть не только утвердительное описательное суждение, но и модельное суждение:, вопросительное предложение, философская или научная проблема, неявно (невербально) выраженное убеждение, практическое действие" (т.2, с. 169). Внимательно рассматриваются далее наиболее общепринятые конце6пции истины - корреспондентская и когерентная. Затем, в контексте рассмотрения, к ним добавляется прагматистская. Современные конц5епции истины, справедливо замечает И.Т.Касавин, "так или иначе, комбинируют элементы корреспондентской, когерентной и прагматистской концепций:". Вышеприведенные типологии удачно дополняет рассмотрение понятия истины в разных измерениях: истина как норма, истина как дескрипция, истина и экспертиза.

Важнейшие теоретико-познавательные категории "субъект", "объект", "субъективное", "объективное" обстоятельно рассматриваются в статьях, выполненных= В.А.Лекторским. В контексте рассмотрения он делает важное утверждение, концентрированно выражающее суть вопроса и авторской позиции: ": отношение субъекта и объекта - это не отношение двух разных миров, а лишь двух полюсов в составе некоторого единства. Снятие противостояния субъективного и объективного как двух самостоятельных миров не означает снятия субъектно-объектных отношений" (т.3, с. 136).

Основные структурные элементы познавательного процесса рассматриваются в ряде статей. Не все они равноценны с точки зрения вышеприведенных критериев. Например, статья "Воображение" (автор - Д.В.Никулин) содержит подробнейшую историко-философскую справку, но фактически ничего не говорит о современном понимании воображения. Достоинством статей "Ощущение", "Восприятие", "Представление" "Самосознание", написанных В.А.Лекторским, является обязательное указание на современные трактовки, с учетом результатов когнитивной науки.

Некоторые статьи нами не упомянуты, но и они вместе с приведенными составляют солидный корпус теоретико-познавательных знаний.



В.К.Финн (доктор технических наук, РГГУ).



Я в основном коснусь статей по логике и близким к ней вопросам. Разделю свое выступление на две части: на часть конструктивную, общую оценку этого труда, и на часть все-таки негативную.

Первое, что я хочу сказать: действительно, на мой взгляд, главным достижением этого издания является то, что оно создает новую философскую культуру. Бесспорно, подобного издания у нас не было. Причем систематическим образом осуществлен значительный пересмотр старых позиций многих из тех, кто принимал участие раньше в философских публикациях и кто ныне формирует философское самосознание нашего общества. Если говорить полушутливо, то я бы назвал это издание великой интеллектуальной стройкой эпохи рыночной экономики.

Что касается цикла логических статей, то, на мой взгляд, они образуют некоторое замкнутое естественное целое, более того, они могли бы быть превращены в самостоятельный логический словарь. Все те логические словари, которые мне до этого удавалось читать, выражусь мягко, если не чистая халтура, то нечто близкое к халтуре. А в НФЭ - серьезное научное, законченное, систематическое рассмотрение логических проблем. Отдельные статьи по логике в НФЭ - просто замечательные энциклопедические произведения, которые самоценны и безотносительно к этому изданию. Это, например, статья А.С.Карпенко "Логика в России". Я считаю, что это классическая статья для энциклопедии, обладающая содержательностью, литературной скрупулезностью и, что самое главное, беспристрастной объективностью. Здесь рассмотрены различные логические достижения разного времени без какой-то дискриминации кого-либо. Вот так и надо писать энциклопедические статьи, даже если в них имеется авторская позиция, которая носит новаторский характер. Другая статья, которую я бы отметил среди логического цикла это статья В.А.Бочарова и Е.Д.Смирновой "Определимость". По-моему, тоже очень содержательная статья, выдержанная в хорошем энциклопедическом стиле. Есть и другие удачные статьи: того же А.С.Карпенко "Многозначные логики", "Логика символическая" и многие другие.

Однако есть и недостатки, которые желательно было бы исправить. То, что касается применения логики в информатике и в современном направлении исследования интеллектуальных систем, сделано очень слабо. Это - область, о которой я в состоянии судить как бы изнутри. Не только как человек, который какое-то время занимался логикой, но и как человек, занимающийся проблемами искусственного интеллекта. Например, статья "Искусственный интеллект" не удовлетворяет стандартам научных энциклопедических изданий. Цикл статей, посвященных приложению современной логики тоже, к сожалению, слаб. То, что в логическом цикле сделано хорошо, систематически, слабо отражено в статьях о приложениях логики. Это не вполне соответствует той идее, которую высказал В.С.Степин в качестве базовой установки.

Классическое выполнено на высоком уровне, исчерпывающе. Но есть новые направления в логике (новые - уже двадцатилетние). Например, в НФЭ нет статьи об автоматическом доказательстве теорем. Это новое направление в теории доказательств. В НФЭ есть прекрасная статья по теории доказательства Н.Н.Непейводы и В.А.Смирнова, но она написана в классическом духе. Надо было ее дополнить. Я уже не говорю, что есть крупные достижения логико-философской мысли в области логического программирования. Это же целое направление, и оно выпало из данного издания. Есть для философской логики важнейший раздел - интенсиональная логика. Статья "Интенсиональная логика" в НФЭ есть. Есть и дополняющие ее статьи: "Интенсионал", "Интенсиональные контексты". Статья "Интенсиональная логика" для философской логики является чрезвычайно важной, но она - без указателя литературы! Это упущение.

Какое у меня конструктивное предложение редакционному совету на будущее? Когда автору поручают что-то писать, то редакционная коллегия поступит разумно, если она даст ему набор тех близких терминов, которые относятся к его статье. Это позволит уточнить некоторые связанные между собой термины. Приведу такой пример важной для философского знания проблематики. Речь идет об антиномиях, парадоксах, апориях и софизмах. В НФЭ имеется статья В.Н.Поруса об антиномиях в методологии науки. Статья содержательная. Она удовлетворяет тому критерию, о котором В.С.Степин говорил - новаторство, это именно авторская и новаторская статья. Но в этом цикле статей нет тонких терминологических различений между антиномией, апорией, парадоксом и софизмом. Эти термины имеют различный смысл.

Расхождения между эмпирическим знанием и имеющейся теорией, рассматриваемое в этой статье, нельзя назвать антиномией - это парадокс. Что можно было бы назвать парадоксом? Противоречивость множества высказываний при принятых естественных допущениях в системе знаний, заданных неявно и порождающих в результате рассуждения это противоречие. Антиномии - это противоречия в системе знаний, порожденные аппаратом познания. Всякая антиномия - парадокс, но не каждый парадокс - антиномия. Такие тонкие различия в философской терминологии следует учитывать в энциклопедическом издании. У меня также вызвало удивление, что в НФЭ нет специальной статьи, которая называлась бы "Парадокс лжеца". Этот парадокс упоминается в моей статье, в статье В.А.Смирнова. Статья А.С.Карпенко "Ложь" весьма содержательна, но в ней не рассматривается специально "Лжец". Я могу передать редакции список терминов, которые, на мой взгляд, могли бы при краткой их характеристике значительно улучшить систему понятийных связей: рассуждения, Р.Монтегю, логическое программирование, прагматика, временные логики, логический анализ естественного языка, парадокс импликации, нечеткие логики, нейронные сети и др.

Для специалиста по философской логике важна история вопроса, а история вопроса связана с возникновением неудовлетворенности применения материальной импликации двузначной логики в связи с т.н. "парадоксами импликации". Важно, что материальная импликация семантическую суть логического следования естественного языка не выражает.

Некоторые философские идеи в новом контексте энциклопедически должны быть озвучены. И в этом смысле я думаю, что если дальше развивать логическую проблематику, отдельные издания делать, то, конечно, ее можно значительно улучшить. В чем состоит одно из главных достижений философской логики в связи с компьютерной наукой? Оно состоит в отказе от монотонного вывода. Возникли "немонотонные логики" Д.Маккарти - актуальная философская проблема. У Д.Маккарти было две статьи, которые посвящены философским вопросам искусственного интеллекта. Имеющиеся в НФЭ статьи "Интуиционизм", "Алгоритм" и др. - очень хороши. Это классические области. Но освещение в этих статьях вклада в философскую логику все-таки оставляет желать лучшего.

Высказанные мною замечания, однако, не умаляют достоинств этого издания. "Новая философская энциклопедия" - несомненное достижение нашей культуры, уже имеющее международное признание. А пожелание сделать издание совершенным означает его высокую оценку по "гамбургскому счету".



Т.А.Алексеева (доктор философских наук, зав. кафедрой политической теории МГИМО(у) МИД России).



"Новая философская энциклопедия", - событие не только философского, но общекультурного значения. Она - отражение Другого общества (тем более, что предшествующее столь же объемное издание выходило в 1960 - 70 гг.), иных требований к научному уровню, нового прочтения известных работ. Отрадно, что основной костяк авторов составили сотрудники Института философии РАН, теперь уже можно сказать, сумевшего пережить катаклизмы последнего десятилетия и не понизить высочайшую планку профессионализма.

Мы живем в "философской" стране. Книготорговцы говорят, что хорошие философские книги исчезают с полок магазинов чуть ли не в тот же день, когда появляются. До регионов многие из них, особенно переводные работы, просто не доходят. Не так просто было найти в магазинах и "Новую философскую энциклопедию", а это уже знак, особенно в условиях нашего дикого рынка. Значит, есть потребность, есть читатель, есть и люди, способные заплатить немалую сумму за философскую работу. А стало быть, у философии в России есть не только яркое прошлое, но и будущее.

Всякая энциклопедия фиксирует уровень знаний, достигнутых к моменту ее выхода в свет, поэтому рецензирование статей с неизбежностью превращается в разговор об основных проблемах и точках напряжения в той или иной области знания. Не будет исключением и рассмотрение философско-политической сферы в НФЭ. Ограничусь лишь некоторыми замечаниями о методе подачи философско-политической проблематики в данном издании.

Прежде всего, отраден сам факт не просто появления отдельной статьи на тему философии политики (т. 4, А.С.Панарин) - в других философских словарях, даже самых новых, почему-то этой области по-прежнему нет, - но и то, что в НФЭ сотни статей связаны с этой проблематикой - от статей об "авторитаризме", "власти" или "бихевиоризме" до философских биографий самых разных мыслителей от Луи Блана и Константина Кавелина до Джона Роулса и В.И.Ленина. Многие из них, например, статья "Политика" (особенно часть, написанная А.П.Огурцовым, т.3.), заслуживают самой высокой оценки как самоценные работы. И таких статей немало. Обидно, тем не менее, что не нашлось места не только для отдельной статьи, но и даже для упоминания того факта, что рядом с философией политики и политологией появилась и успешно развивается "политическая философия". Конечно, могут возразить, что коль скоро политическая философия - область все-таки политического, а не философского знания, ей место в политологических словарях. Но все не так просто.

Легко заметить, что философы политики рассуждают о политике практически так же, как о других философских проблемах. Они выявляют различия, обнаруживают противоречия внутри предположений, а также логические связи между ними. Они пытаются доказать, что самый поразительный вывод может быть сделан из вполне обыденных вещей. Защищая свою точку зрения, они представляют аргументы. Однако сам объект исследования - политика - существенно отличается от других объектов философского познания. "Политика, - пишет Филипп Бенетон, - это особая деятельность, специфика которой состоит в том, что она предназначена носить менее специфический характер: она направлена на общее благо и на благо каждого : Нормальное осуществление человеческой деятельности зависит от основополагающих условий - гражданский мир, внешняя безопасность, владычество закона, - которыми управляет политическая власть. В более общем виде оно зависит от способа осуществления политической власти или пренебрежения ею, от совокупности естественных предназначений политики ( или, в терминологии Аристотеля, общего интереса всех ее составляющих" [1].

Б.Г.Капустин (а до него Исайя Берлин, Лео Штраус, Филипп Бенетон и многие другие) различает философию политики и политическую философию как две самостоятельные области знания [2]. Политическую философию он рассматривает как своеобразный тип познавательного отношения к действительности, т.е. особую сферу знания, являющегося духовно-практическим отношение к действительности, осуществление которого приводит к изменению как познающего субъекта, так и тех, кому адресован продукт познания. Своеобразие политической философии в отличие от философии политики состоит именно в особом рассмотрении действий человека, в выяснении коммуникативных и иных возможностей для такого действия и факторов, препятствующих ему, т.е. суживающих, разрушающих политическое измерение человеческого существования. Следовательно, деятельность политического философа направлена не столько на осмысление и последующее артикулирование общефилософских проблем, сколько на построение определенной философской модели, позволяющей теоретически осмыслить политическую действительность в свете определенной перспективы самоутверждения той политической общности, с которой идентифицирует себя политический философ.

Например, Исайя Берлин стремился обосновать автономность политической философии и провести различие между философией политики как простым приложением философского знания к области политической жизни и политической философии "как саморефлексией в политике, как ее внутренним знанием самой себя", (к сожалению, во вполне добротной статье И.Борисовой о Берлине эта важнейшая сторона его деятельность не нашла освещения). Политическая философия понимается им как особый тип знания о фундаментальных основаниях политики, как особой стороны человеческого существования. У Лео Штрауса политическая философия --это выход за пределы собственно политического, когда политик вынужден обращаться к извечным философским вопросам человеческого бытия. Политическая философия появляется тогда, когда необходимо узаконить неполитическое бытие человека перед политикой.

Политический философ - и метафизики, и человек одновременно. Политическая философия существует для того, чтобы объяснить, что существуют вещи трансцендентные человеку, более высокие, чем те, с которыми ему приходится иметь дело в политике. В этом смысле политическая философия указывает на метафизику и откровение, на вопросы, поставленные в политике, но на которые нет, и не может быть ответа в политической жизни. Без такого типа мышления человек никогда не стал бы тем, кем он является сегодня.

Поскольку изучаемые политической философией аспекты присутствуют во всей ткани социальной действительности, то она может быть полезным объяснительным инструментом для многих сфер жизни социума: экономики, культуры и др. Однако это не предполагает отказа от осмысления собственно политического. Тем не менее, следует иметь ввиду, что политическое - не онтологическая реальность, а аналитическая абстракция (точка зрения, уже давно устоявшаяся в англосаксонской политической мысли). Но все эти немаловажные проблемы, к сожалению, остались вне интереса авторов "Энциклопедии".

Как известно, философию политики многие представители "большой" философии до сих пор не признают, рассматривая ее в качестве некоего идеологического суррогата. Достаточно вспомнить, что даже Бертран Рассел как бы несколько стеснялся своей работы "Власть" на фоне своих "подлинно философских" произведений. Однако философия политики противостоит идеологии в ее "классическом" понимании (в интерпретации Маркса и Мангейма), К началу ХХI в. и философия политики, и политическая философия уже вполне недвусмысленно размежевались с религией и идеологией как догматическими и не терпящими критики формами жизни. От "готовых мировоззрений" философия политики отличается "стремлением к мудрости", а не к абстрактной идеальной форме, к тому, что в свое время еще Сократ называл "интеллектуальным эросом".

В "Энциклопедии" достаточно полно раскрываются такие понятия, как концепция, концепт, концептуальные структуры (т.2). В контексте философии политики, тем не менее, важно было бы подчеркнуть, что политические концепции находятся в перманентной конкуренции друг с другом. Политические концепции, указывает американский политический философ Майкл Фридэн, - это основные строительные блоки нашего мышления о политике [3]. Из этих строительных блоков - концепций свободы, равенства, справедливости, власти и авторитета и т.д. - выстраивается то, что он называет "идеологиями", целостные системы идей, создаю9щих основание для объяснения и критики политической жизни. Таким образом, либерализм, социализм и консерватизм - это идеологии, составленные из взаимосвязанных интерпретаций политических концепций. Либерализм, например, создает систему концепций вокруг определенной концепции свободы и соответствующим ей пониманием равенства и справедливости, поддерживая определенное либеральное понимание авторитета и демократии. Важно было бы подчеркнуть, что либерализм (то же может быть сказано и по поводу других идеологией) - это не просто группа политических концепций, а система их интерпретации.

Либерализм, социализм и консерватизм могут рассматриваться как системы концепций, организованных отчасти на рациональной, но, главным образом, на эмоциональной, культурной и исторической основе. Поэтому идеология может оказаться не вполне целостной, но тем не менее, возможно, именно в силу своей непоследовательности, она может легитимировать и организовывать политические движения.

Таким образом, мы можем думать о философии политики и политической философии как противоположности идеологии, поскольку в отличие от идеологий, они стремятся узаконить специфическую организацию различных интерпретаций политически концепций. Политическая философия представляет связные аргументы в защиту концепций свободы, власти, равенства, справедливости, авторитета, демократии и т.д. Она в состоянии узаконить интерпретации политических концепций, обращаясь к другим интерпретациям, другим фундаментальным ценностям и утверждения (например, к индивидуализму или коллективизму).

Поясним разницу между узакониванием и легитимацией. Политические взгляды считаются узаконенными, если они поддерживаются разумными аргументами, не содержат внутренней противоречивости, соответствуют известным фактам и т.д. Узаконивание - вопрос разумного убеждения. Легитимация предполагает нечто иное. Политическая идеология может легитимировать какую-то политическую концепцию, если сторонники данной идеологии одобряют и принимают эту конце6пцию. Соображения, выдвигаемые легитимирующей идеологией, могут быть разумно обоснованными, но могут носить и эмоциональный характер, диктоваться безосновательными культурными предрассудками или противоречивыми доктринами. Главное, чтобы люди приняли и согласились соображениями, выдвигаемыми легитимирующей идеологией. Почему-то о легитимации в "Энциклопедии" есть соответствующая статья, а узаконивание, благодаря которому мы и можем говорить о философии политики, а не политической идеологии, осталось вне интереса составителей.

Таким образом, отдавая должное высокому качеству отдельных статей и материалов, помещенных в "Энциклопедии", я все же вынуждена назвать в качестве ее основного недостатка отсутствие целостной картины по крайней мере в такой области философского познания, как философия политики. Впрочем, это не столько вина составителей, сколько отражение состояния философии политики в стране, переживающей все еще "детский период".

Резюмируя, подчеркну, что "Энциклопедия" делает важнейшее дело - она заполняет множество имеющихся лакун в сфере осмысления политического. Но она же показывает, что нужно идти дальше, то есть дает ту самую точку опоры, без которой никакое дальнейшее познание невозможно.



И.К.Пантин (доктор философских наук, зав.сектором Института
философии РАН).



Новая Энциклопедия должна, на мой взгляд, отвечать, по крайней мере, трем требованиям. Первое - это обобщение сдвигов, происшедших в науке, культуре, философии, политической жизни, - шире - во всемирной истории за последние десятилетия. Второе требование - это обновление подходов к изучаемым явлениям, а иногда и пересмотр старых методологических стереотипов исследования. И, наконец, третье - привлечение к написанию статей наиболее квалифицированных, наиболее продвинутых в своей области специалистов. Я думаю, что, в общем и целом, обсуждаемое издание отвечает этим требованиям и составляет поэтому важную веху в систематизации философского знания на переломе веков. Я не случайно употребил словосочетание "в общем и целом", потому что не удалось избежать определенных недостатков, промахов и т.д.

Не стоит подчеркивать, что я знаю лишь небольшую часть проблематики, освещаемой в НФЭ, что ориентируюсь в небольшом фрагменте философии и поэтому волей-неволей вынужден судить о целом по части, а значит, по необходимости быть односторонним. Поэтому я не претендую на общую оценку четырехтомного издания, а ограничусь лишь своей научной "делянкой" - политической философией, политическим знанием, политической историей.

В последние годы мы перешли к осмыслению более широкой суммы событий, более широкого спектра философии. По крайней мере, область, например, политической теории, политической философии неизмеримо расширилась за счет освоения мировой политико-философской классики, а также за счет анализа современной политологической науки. В этом смысле новая философская энциклопедия несравнима с прежней.

К сожалению, каждый шаг вперед в науке не только решает старые проблемы, но и порождает новые. Первое, что я бы отметил - хотите, в качестве недостатка, хотите, в качестве трудности - это отсутствие специальной статьи по политической философии. Есть статья по политической науке, но те три абзаца в ней, где говорится о специфике политической философии, абстрактны, бедны и не передают всего своеобразия политико-философского знания. А между тем разница здесь существенная. В отличие от "просто" философии политическая философия изучает, как действует человек в качестве политического существа, какие возможности для такого действия имеются в тех или иных обстоятельствах и какие факторы препятствуют ему, сужая или разрушая политическое измерение личности. Но если задача политического философа - поиск возможностей осуществления "специфически человеческого" в данных условиях, в данной ситуации, то действительность предстает для нее в виде динамического соотношения сил, в котором должное, долженствование является в такой же мере "фактом" бытия, как и само существование. Сопряжение двух линий - каузальности действительности и каузальности долженствования - вот главная проблема и главная трудность политической философии.

И еще одна из черт политического знания. Оценивая политическое знание, приходится учитывать не только его философский, научный статус, т.е. определенное логическое единство и теоретическую последовательность, но еще и способность политического знания влиять на деятельность людей, становиться элементом их духовного уклада. "Масса людей, приведенная к единому и последовательному образу осмысления реальной действительности, - отмечал А.Грамши, - это "философский" факт, куда более значительный и "оригинальный", чем открытие каким-нибудь философским "гением" новой истины, остающейся достоянием узких групп интеллигенции" [4].

Этот небольшой экскурс в специфику политического знания понадобился мне для того, чтобы понять, какие фигуры и как должны были попасть в "Новую философскую энциклопедию". Возьмем, например, Дж.Мадзини - знаковую фигуру в истории итальянского Рисорджименто (я не говорю уже о других мыслителях той эпохи, таких как К.Каттанео, Дж. Феррари, К.Пизакане и др.). парадоксально, но Мадзини не попал в НФЭ, как и другие философы той эпохи. С формально-философской точки зрения все правильно. Никто не может сказать, какую философскую традицию продолжил Мадзини, какой вклад он внес в собственно философское знание. Но с точки зрения истории итальянской политической философии он является крупнейшей фигурой - и как политик и как политический мыслитель. Основатель единой Италии, давший демократическое определение не только итальянской нации, но и нации вообще, человек, чьи труды внесены в Национальную библиотеку, наряду с величайшими людьми Италии (например, А. Грамши), он оказался не включенным в "Новую философскую энциклопедию".

Но проблема различения собственно философского и политико-философского знания глубже, чем невнимание к крупным политическим мыслителям. Вследствие ее недодуманности ряд мыслителей российского освободительного движения оказываются недопонятыми в своей специфике и оригинальности. Ну сколько можно говорить о Н.Чернышевском как "просто" о философе' Были времена, когда доказывали оригинальность, новизну философского вклада русского демократа и социалиста. Сравнивали его с Гегелем и Фейербахом и говорили, что он пошел дальше классической немецкой философии. Слава Богу, эти времена прошли. Сегодня мы можем говорить о действительном величии Чернышевского - величии как политического философа.

Антропологический принцип Чернышевского - это прежде всего и главным образом принцип должного его политической философии. Подобно многим русским мыслителям, Чернышевский не строит философской системы в собственном смысле, не разрабатывает специально таких составляющих философского знания, как гносеология, учение о методе, онтология, логика и т.п., хотя и касается этих предметов в связи с анализом проблем человека, политической экономии, политики, истории, литературоведения и т.д. Предмет его теоретических интересов иной - действительность, взятая под углом зрения соответствия (или несоответствия) "натуре человека", или, если иметь в виду методологический аспект его учения, "антропологическому принципу в философии". Как политический философ он был мыслителем, объединявшим в себе функции знатока философии, ученого в широком смысле и одновременно политика, стремившегося сформулировать определенные принципы-нормы, которые помогли бы российскому обществу выработать недостающие ему политические знания и способности или, по крайней мере, восполнить их нехватку. Не случайно в русскую общественную мысль Чернышевский вошел своим философско-политическим творчеством, своей этикой, а не эпистемологией, диалектикой и т.п.

Неразработанность понятия политической философии сказалась также и при освещении творчества В.И. Ленина Да, без сомнения, Ленин был философом, мыслителем, революционером. Но прежде всего он являлся политическим философом, политическим мыслителем, хотя я бы не говорил (в отличие от автора статьи о Ленине), что его деятельность "ознаменовала новый этап марксистского мировоззрения, получившего название "ленинизм". Но даже, если согласиться с дефиницией автора, то все равно возникает вопрос, почему добрая половина статьи посвящена пересказу идей "Материализма и эмпириокритицизма", а не анализу Ленина как политического мыслителя. А ведь творчество его как политика - это главное в ленинском наследии. Восприняв марксизм в начале своей деятельности как последнее, не подлежащее пересмотру слово социальной науки, от которого оставалось лишь перейти к практике, Ленин шаг за шагом начинает понимать, что объективная задача русской социал-демократии существенно отличается от того, что представлялось ортодоксальным марксистам Запада - перевод задач, решенных в свое время Европой и Северной Америкой, на другую социальную почву, в условиях иной группировки общественных сил, необходимость овладения источниками революционной энергии с помощью новых идей и новых средств. Отсюда его концепция "партии нового типа", партии якобинской по своему существу, учение о гегемонии рабочего класса на всех этапах революции, осознание невозможности решить старые и новые диспропорции в России, без революционного вмешательства пролетариата в ход событий, идея НЭПа и т.д. и т.п.

Меньше всего я ставил бы сказанное в вину автору - дело здесь не в его незнании предмета, а в неразработанности средств анализа политической философии, политической мысли, в привычке рассматривать философские идеи вне политического - шире - социального контекста.

Наглядный пример последнему - статья "Народничество". Не говоря о довольно странной характеристике народнических взглядов (народники, по мнению автора, создали стройную систему этических, социальных, политических воззрений), которую оспорит любой специалист, суть моих претензий к автору статьи заключается в другом - за критикой утопического социализма народников он не заметил глубоких крестьянско-демократических корней народнической идеологии. В самом деле. Как можно утверждать, что "народническое движение в России постепенно сошло на нет и к началу 20-го века уступило место на радикально левом фланге политического спектра социал-демократии"? Всем известно, что напряженный поиск революционной теории заканчивается в 80-х гг. XIX в. переходом части "чернопередельцев" на позиции марксизма, а в 1903 г. возникает РСДРП. Но народническое движение вопреки утверждению автора далеко "не сходит на нет". Возникает партия эсеров, опирающаяся на народовольческую теорию. Более того. Для Ленина и русских социал-демократов было полной неожиданностью, что крестьянин-трудовик в Государственной Думе вдруг заговорил на языке народничества. Тогда-то Ленин и определил эсеров как левое крыло "чрезвычайно широкого и безусловно массового народнического или трудовического движения, выразившего интересы и точку зрения крестьянства в русской буржуазной революции", а крестьянскую демократию как "единственное реальное содержание и общественное значение народничества".

Не каждая политико-философская конструкция способна стать источником идей, руководящих принципов для формирования идеологии целого общественного движения. И раз уж система народнических идей стала таковой, то и рассматривать ее нужно не как "плод индивидуального ученого корпения" (А. Грамши), а как совокупность взглядов, давших начало исторически-органической идеологии, а затем движению. А здесь без политико-философского анализа не обойтись.

И еще одно замечание. Оно относится к проблематике русской общественной и политико-философской мысли. Я говорю о В.В.Зеньковском. В статье о Зеньковском справедливо говорится о значении его "Истории русской философии" - "по охвату материала и глубине интерпретации - это исследование до сих пор остается непревзойденным". Обращаемся к статье "Русская философия". Казалось бы, здесь и надобно, если не превзойти, то хотя бы "снять" (в гегелевском смысле) богатство его историко-философского труда. Но нет, о "снятии" идей Зеньковского здесь не идет даже и речи. Хорошо, что Зеньковский упоминается в библиографическом разделе статьи ("С.Левицкий создал популярные очерки на основе капитальных трудов В.В.Зеньковского и Н.О.Лосского"), но "снятием", преодолением его концепции, заниматься никто не хочет. Не хотят оценить по достоинству тезис Зеньковского относительно доминирования в духовных исканиях русских мыслителей антропологической, моральной установки, своеобразного панантропологизма" "панморализма", который роднит совершенно разных (порой противоположных) отечественных философов. Фиксируя, каждый по-своему, расхождение реального бытия и сферы ценностей, русские мыслители XIX - начала XX вв. остаются в большинстве своем на уровне этического сознания, хотя ищут разрешения дилеммы событийного и этического на разных путях. Одни (Хомяков, И.Киреевский, Вл.Соловьев, Достоевский, К.Леонтьев) развертывают антропоцентризм из сферы этики в план метафизики, другие, как Чернышевский, П. Лавров, Н.Михайловский, доказывают нераздельность теоретического и ценностного (политико-философского в случае с Чернышевским) подхода к пониманию общественного бытия. С этим связано возникновение в русской философии "субъективного метода в социологии" (понятие это, кстати, в НФЭ отсутствует) с его принципиальным отказом разделять теоретическую и ценностную сферы, "правду-истину" и "правду-справедливость".

Короче, пафос моего выступления заключается в том, что новая область исследования - политическая философия, политическое знание - не должна просто присутствовать в философской энциклопедии, она могла бы дать стимул новому прочтению традиционных идей, концепций, мыслителей. Для этого, разумеется, нужны специалисты, способные пересматривать старые исследовательские каноны. Их немало в Институте философии РАН, но они имеются и в других институтах. Скажем, глубокую статью о политической философии мог бы написать Б.Г.Капустин. А.И.Володин, самый крупный знаток Герцена, создал бы отличную статью об этом русском демократе и социалисте. Е.Г. Плимак написал бы неизмеримо более глубокую, чем сейчас, статью о народничестве, В.Г.Хорос - о субъективном методе в социологии. Обратись составители к И.Б. Левину, и мы бы имели превосходные статьи о Мадзини и других мыслителях эпохи Рисорджименто.

Мораль здесь проста: при написании философской энциклопедии головная организация должна на время стать центром притяжения всех интеллектуальных сил, всего думающего, работающего как в Москве, так и в регионах.





Примечания



* Новая философская энциклопедия. В четырех томах. Т. 1, 2000, 722 с.; т. 2, 2001, 636 с.; т. 3, 2001, 649 с.; т. 4, 2001, 606 с. М.: "Мысль". Научно-редакционный совет: В.С. Степин (председатель), А.А. Гусейнов (зам. председателя), Г.Ю. Семигин (зам. председателя), А.П. Огурцов (ученый секретарь). Руководители проекта В.С. Степин, Г.Ю. Семигин.

1. Бенетон Ф. Введение в политическую науку. М.: Весь мир, 2002. С. 24, 26.

2. Капустин Б.Г. Что такое политическая философия? // Полис. 1993. Э 6. С. 96.

3. Freeden M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford: Clarendon Press, 1996. P. 2.

4. Грамши А. Избр. произв. В 3-х тт. М., 1957-59. Т. 3. С. 14.