Рейтинг
Порталус

Карпицкий Н.Н. Христианское понимание вечности

Дата публикации: 03 сентября 2009
Автор(ы): Н.Н. Карпицкий
Публикатор: Uguns
Рубрика: ФИЛОСОФИЯ ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ →
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1251992797


Н.Н. Карпицкий, (c)

Карпицкий Н.Н. Христианское понимание вечности // Международный симпозиум «Путь, истина и жизнь» Материалы научно-практической конференции «Время и вечность в науке, религии, культуре», Альманах. Вып. 3. – Курск: Изд-во КИМЭБ, 2008. – 260 с. – С. 67-71.

Полнота жизни означает, что всё достижимо и всё возможно. Эта полнота может пугать, а может и вселять надежду в зависимости от внутреннего самоопределения к жизни. В первом случае самоопределение влечет внутреннее самоограничение, делая возможным состояние ада. Во втором случае самоопределение открывает возможность преодоления ограниченности восприятия временем т.е. вечность.
Если во времени всё уходит в прошлое (всё преходяще), то в вечности всё удерживается в настоящем. Время ставит под сомнение ценность преходящего, лишь то, что не уходит в прошлое, несомненно самоценно. Поэтому люди всегда стремились к поиску вечного, самоценного, которое оправдало бы их преходящую жизнь.
Для индийской традиции характерен страх человека перед бесконечностью жизни, всё преходяще, постоянно лишь повторение одних и тех же утрат. Поэтому древний арий искал самоценное в том, что свободно от преходящего содержания жизни – в вечном безличном абсолюте. Однако постижение Атмана открывало ему всего лишь вечность мгновния, отрешенного от всех других моментов жизни, и бесконечность содержания вечности осталось еще непознанной. Античное понимание вечности содержательнее вечного мгновения, так как включает в вечное бытие всю умопостигаемую сферу. В традиции платонизма речь идет уже не о вечном мгновении, но о становлении в вечности интеллигибельного бытия. Лишь в христианской раскрывается наиболее содержательное понимание вечности, которое включает в себя не только умопостигаемое, но и конкретную личность вместе с ее чувственно данным содержанием жизни.

Вечность как разрешение антиномии человеческого бытия
Антиномия – это противоречие между двумя суждениями, каждое из которых в равной степени обосновано как истинное. И. Кант обосновал, что антиномичность лежит в основе структуры разума. Однако антиномичность может быть не только свойством разума, но и свойством человеческого бытия. Это обнаруживается, когда человек оказывается перед выбором между двумя экзистенциально значимыми альтернативами. Структура времени такова, что совершение одного поступка делает невозможным совершение другого. Отказ от поступка ведет к отрицанию экзистенциально значимого содержания жизни, в силу чего человек оказывается в ситуации, когда любой его поступок ведет к абсурду – самоотрицанию жизни в бессмысленном страдании. Поскольку экзистенциальная антиномия определена самой структурой времени, ее невозможно разрешить во временной жизни, и страдания приобретают неотвратимый характер. Тем не менее, каждая исторически возникающая культура предлагала свои пути преодоления антиномичности человеческого бытия.
Первая благородная истина Будды в том, что жизнь есть страдание. Жизнь протекает во времени, и потому все в мире преходяще: все уходит в прошлое; любая радость заканчивается, оставляя разочарование, и нет ничего самоценного. На Востоке преходящесть понималась как страдание. Буддийское решение экзистенциальной антиномии заключатся в снятии самих альтернатив: буддист может совершать поступки в жизненно неразрешимой ситуации благодаря тому, что за ними отрицается экзистенциально-значимый смысл для жизни в целом. А поскольку вечной жизни он не представляет, то идеал освобождения видит в полном успокоении жизни, лишенной собственного смысла, т.е. в нирване. Для буддиста остается всего лишь одна настоящая экзистенциальная трагедия: «жизнь есть страдание», поэтому он не замечает никакой другой трагедии в ситуации экзистенциального выбора. Так как ни одна из альтернатив его поступка не несет ничего экзистенциально значимого для жизни в целом, то в худшем случае ему угрожают всего лишь неприятности, связанные с будущими жизнями, которые всегда решаемы путем ухода в нирвану.
В христианстве утверждается самоценность каждого момента жизни, его исключительная экзистенциальная значимость, поэтому поступок может иметь определяющее значение не только для жизни во времени, но и для вечной жизни. В силу этого предельно заостряются антиномии человеческой экзистенции. Однако человек не может постоянно находится в ситуации экзистенциального выбора, ему нужно какое-то промежуточное решение, которое пусть не надолго, но снимет остроту кризиса. Одно из таких промежуточных решений – это примирение антиномии в моральном сознании. Когда человек выбирает ту альтернативу, которая кажется ему в большей степени морально оправданной, возникает иллюзия разрешения экзистенциальной антиномии. С этим связана тенденция сведения христианства к морализаторству. Отчасти это помогает человеку, но принципиально здесь ничего не разрешается. В своем стремлении разрушить эту иллюзию Серен Кьеркегор говорит о снятии этического в христианском сознании. Вместе с этим он вынужден признать принципиальную неразрешимость экзистенциальной антиномии в нашей временной жизни.
Чем яснее понимание собственной свободы, тем острее ситуация экзистенциального выбора. Все апостольские церкви признают за человеком свободу воли, однако, в православии это понимание достигает своей предельной экзистенциальной напряженности. Человек не просто свободен, он обречен на свободу, обречен в каждой новой ситуации постоянно повторять свой выбор между гибелью и спасением, и ни личные заслуги, ни аскеза, ни благочестие не могут его застраховать от опасности оступиться и пасть. Здесь акцент смещается с нравственного совершенствования (которое ничего не гарантирует) на борьбу с искушениями, которые подталкивают к совершению ложного выбора.
Поскольку человеку трудно жить в ситуации постоянного выбора, он ищет легкие выходы из нее. Если ситуация неразрешима, то человек апеллирует к моральной оправданности своего поступка, а если у него это не получается, тогда он оправдывает свои поступки формальными принципами, например, следованием ритуалу. Таким образом, обрядоверие является защитной реакцией на неотвратимость экзистенциального выбора обреченного на свободу человека. Абсолютизация формальных обрядовых правил в Русской православной церкви, которая напоминает западному христианину что-то языческое, на самом деле является защитой от обнажающего экзистенциальные антиномии обостренного чувства свободы.
Неразрешимая с позиции времени экзистенциальная антиномия разрешима с позиции вечности. Вечность – это полнота временной жизни, и если во времени поступок исключает свои альтернативы, то в вечности он может реализоваться вместе со своими альтернативами. Однако тут возникает гносеологическое затруднение, так как человек пытается осмыслить вечность, находясь при этом во временном бытии. В силу этого экзистенциальная антиномия превращается для него в гносеологическую антиномию. С одной стороны он видит принципиальную неразрешимость антиномии, с другой стороны, сама эта неразрешимость указывает на вечное бытие, в котором данная антиномия разрешима. Противоречие выступает в качестве свидетельства о трансцендентном.
Такое понимание антиномичности раскрывает Павел Флоренский в «Столпе и утверждении истины». В частности, он показывает, что с позиции рассудка невозможно разрешить антиномию между двумя взаимоисключающими тезисами: «спасутся избранные» и «спасутся все», однако это противоречие преодолевается с позиции вечности. Предельно заострил эту антиномию Лев Карсавин («О личности»), показав, что полнота бытия вечной жизни не может исключать ни одного из своих моментов, в том числе и тех, что связаны с состоянием вечной гибли. Если во времени мы видим взаимоисключение альтернатив (либо человек спасется, либо не спасается), то в вечности нет взаимоисключения, поэтому и спасение, и гибель могут быть осуществлены в судьбе одного и того же человека.

Ретенциальное понимание вечности
Вечность – это вечно настоящее, в котором ничто не уходит в прошлое. Различие между западно-христианским ретенциальным пониманием вечности и восточно-христианским динамическим пониманием огромно и исходит из разных предпосылок. Западное понимание вечности раскрывается через идею удержания в настоящем данностей сознания. Ретенция – и есть удержание в сознании только что прошедшего момента без его репродукции по памяти. В западно-христианском понимании вечность – это ретенция, охватывающая не только ускользающий в прошлое момент, как это описывал Э. Гуссерль, но также и всё остальное содержание жизни во всей ее полноте. В отличие от этого восточно-христианское понимание исходит из идеи удержания в настоящем актов сознания. Но акты динамичны, они имеют начало и завершенность. Следовательно, вечность – это не вечная данность, а вечная доступность, способность любым актом сознания достигать любое содержание жизни. В зависимости от характера акта сознания достигаемое содержание жизни будет раскрываться каждый раз по-новому. Соответственно вечность не предполагает завершенной данности всех переживаний. Вечность – это способность раскрывать новое содержание в любом моменте жизни.
Августин Аврелий сформулировал своё понимание вечности в 11-й книге «Исповеди». Соответственно этому пониманию весь мир творится Богом в вечности, время же определяется особенностью человеческого сознания. Во временном бытии прошлое и будущее даны в настоящем как память и ожидание, ускользающий же миг между ними дан как созерцание. В вечности все дано как созерцание, там нет прошлого и будущего – все вечно настоящее. «Вечность есть совершенное обладание сразу всей полнотой бесконечной жизни» [Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. - М.: Наука, 1990. - С.286.] - говорит Боэций в «Утешении философией». Для Бога жизненный путь человека, вся история мира, ушедшая для нас в прошлое и ожидаемая в будущем, явлена в наличности настоящего. В вечности Бога нет становления Его воли. Его акт творения, другие действия и желания даны в неизменности раз и навсегда. Такое понимание вечности Бога обосновывается в схоластической традиции на основе идеи тождества в Божестве субстанции и акциденции, в последствии развитой схоластами.
Если каждое качество Бога тождественно Его сущности, то всякий модус Его воли тождественен всякому другому модусу. Полностью совпадая в Его субстанции, они не могут различаться между собой. Иными словами, воля Бога неизменна в вечности настоящего. Всё что Он желает – желает всегда, безотносительно к конкретному моменту времени. Всякий момент времени, данный для Бога в вечном настоящем, сопряжен с одним и тем же модусом неизменной воли.
Человек, бытие которого раскрывается во времени, обладает динамичной волей, каждый момент времени сопряжен с новым модусом воли, с новыми желаниями, надеждами и стремлениями. Возникает вопрос, как возможна вечная жизнь для человека при принципиальной неизменности воли в вечности. Если в вечности абсолютизирован один модус воли, то как в вечности дана вся жизнь, сопряженная с разными модусами воли?
Из этого следует, что прошлое открывается человеку в вечности, как ретенциально удерживаемая застывшая картина, безотносительная к его воле. Однако при таком понимании вечность превращается в вечную муку, когда все совершенные грехи человек будет воспринимать как совершаемые им в настоящий момент, не в силах что-либо уже исправить. При таком понимании спасение, как достижение блаженного бытия, нуждается в забвении земной жизни и исключения всех ее моментов из вечного блаженства. Вечная жизнь неизбежно начинает противополагаться земной жизни как неизменное бытие, сопряженное с неизменной волей, становящемуся бытию сопряженному с динамичной волей. При таком логическом развитии позиции вечное блаженство превращается своеобразный рай для наркоманов.
Если вечная жизнь исключает земную, запредельна ей, то все люди должны быть поделены на тех, кто достигнет блаженного состояния, и тех, кто не достигнет. Это, в свою очередь, предполагает некую границу во времени, которая отделит настоящую жизнь от инородной ей будущей. Пи этом на гибель обрекаются все, кто к данному моменту не успеет покаяться. Отсюда следует, что спасаются только избранные, а Бог, для которого будущее дано как настоящее, предвидит, кто спасется, а кто – нет. Хотя наше спасение или гибель предопределены в предвидении Божием, мы можем утешать себя тем, что приходим к неизбежному результату через свой свободный выбор. Таков рационалистический вариант решения антиномии вечной гибели и вечного спасения, который привел к утверждению предопределенности. И если Августин и Боэций признавали за человеком свободу выбора, хотя ее результат уже предвиден Богом, то Лютер и Кальвин уже не оставляют за человеком даже такой свободы.

Динамическое понимание вечности
Всякий человек не постижим в своей сущности. Невозможно описать его бесконечную способность свободно поступать. Однако человек реализует эту способность в последовательности времени, и каждое его действие в конкретной ситуации вполне можно описать. Однако Бог не ограничен временем, следовательно, реализация Его бесконечной потенции свободы воли выходит за пределы временной последовательности.
Воля предполагает осознанное действие. Греческое слово энергия имеет более широкий смысл, оно включает и осознанные волевые действия, и вообще любое проявление вовне. Восточно-христианская традиция утверждает, что хотя Бога невозможно познать по сущности, его можно познавать в Его энергиях. Энергия Бога, являясь проявлением Его сущности, не исчерпывает ее. В энергии присутствует сущность, но сама по себе сущность превосходит энергию.
Бог не есть только то, как Он открывается человеку, поскольку в то же самое мгновение он открывается множеству других людей и каждому по-своему. Бог вообще не есть только то, как Он открывается миру, ибо этим не исчерпывается полнота Его внутрибожественной жизни. Энергия Бога, направленная на мир, есть воля Бога. Поскольку сущность хотя и присутствует в энергии, но не исчерпывается ей, то она должна проявляться каждый раз в новой энергии, в новом модусе воли, не тождественном предыдущему. Воля Бога пребывает в становлении, но ее становление не ограничено временем. Следовательно, воля Бога, раскрывающая свое действие в том или ином моменте, не может быть ограничена этим моментом.
В этом состоит отличие вечности Бога и временности человека. Реализация действия человека ограничена моментом, что не допускает другого действия, связанного с этим же самым моментом. В вечности такого ограничения нет. Сказанное можно сформулировать так: каждое мгновение времени сопряжено не с одним модусом воли Бога (как это наличествует в бытии человека), а с бесконечным множеством. Если для человека сопряженность воли и созерцания оформляется в ситуацию, данную в моменте «теперь», то для Бога соединение бесконечного числа модусов воли и созерцания оформляется в бесконечное разнообразие ситуаций в одном и том же моменте «теперь». Если человеку в одном моменте дана ситуация с ограниченным содержанием, то в вечности Бога – бесконечная полнота жизни. Приобщиться к полноте жизни, раскрываемой в каждом мгновении, и значит обрести вечное бытие, т.е. вечную жизнь.
Обобщая сказанное, можно определить:
Во времени один модус воли сопряжен с одним мгновением. В вечности с точки зрения западной богословской традиции – один модус воли сопряжен со всеми моментами. В вечности с точки зрения восточно-христианской традиции – все модусы воли могут быть сопряжены с каждым моментом. Вечное становление - это раскрытие бесконечного содержания в каждом моменте.
Вечность – это сопряженность с эмпирически оформленной волей всех модусов потока событий;
предвечность – это сопряженность с трансцендентальной волей всех модусов потока событий;
время – это сопряженность с определенным эмпирически оформленном модусом воли определенного модуса потока событий.
Созерцание безличного абсолюта, достигаемое в мистических традициях восточного имперсонализма (вечное мгновение) – это сопряженность всех модусов эмпирически оформленной воли с одним и тем же модусом потока событий, например, с предметом, на который совершается медитация.
Различные традиции истолкования вечности определены тем, что это понятие включает в себя довольно разнообразное содержание. Уточняя данное выше определение, можно получить еще четыре разных понятия.
Ретенциальная вечность – сопряженность всех модусов потока событий с одним модусом эмпирически оформленной воли.
Софийный момент – сопряженность модуса потока событий со всеми сопряженностями других модусов потока событий и модусов эмпирически оформленной воли.
Вечное творчество – сопряженность потенциального (эмпирически неоформленного) бытия со всеми модусами эмпирически оформленной воли.
Вечная жизнь – сопряженность всех модусов потока событий со всеми модусами эмпирически оформленной воли во всех возможных вариантах.

Антиномия гибели и спасения с позиции вечности
Покаяние – это не только нравственный, но и онтологический отказ от совершенного греха. Развивая позицию характерное для западного богословия ретнциальное понимания вечности как полноту осуществления времени, можно впасть в пессимизм: если все моменты времени входят в вечное бытие, то человек обречен нести вечное наказание, созерцая совершенный в прошлом грех как совершаемый им в настоящем. Однако в вечном становлении каждый момент времени может быть сопряжен с разными модусами воли, открывая для каждого из них новое содержание, следовательно, момент совершения греха, сопряженный во временной жизни человека с извращенной волей, в вечной жизни может быть сопряжен с волей преображенной. Сопряженность момента с преображенной волей в вечности, проявляется во времени через таинство покаяния. Иначе говоря, покаяние – утверждение вечной жизни во времени, онтологическое преодоление греха. Покаяние – не просто отказ от прошлого, но реальное изменение прошлого.
Динамичное понимание вечности предполагает становление прошлого. Это становление не отрицание старого содержания, но раскрытие в старом содержании новых аспектов, через сопряженность в вечном становлении одного момента с разными модусами воли. Из вечности невозможно исключить ни один из прожитых во временной жизни моментов, однако возможно добавить новое содержание к содержанию старого момента через сопряженность с новым модусом воли; так, с позиции вечности в моменте совершения греха открывается возможность утвердить и отказ от этого греха. Это утверждение во временной жизни осуществляется через покаяние. Неизменное в эмпирическом восприятии прошлое изменяется через покаяние с позиции вечности. Вера в покаяние – это вера в победу над неизменностью нашего прошлого. Покаяние потенциально содержит становление вечной жизни и оказывается точкой соприкосновения вечной жизни и земной. Это – таинственная осуществленность вечного во временном.
Из этого вытекает онтологический смысл заповеди: «Не судите, да не судимы будете». Осуждение есть следствие допущения, что сущность человека целиком раскрывается в явлении. Однако с точки зрения вечного становления человек не исчерпывается своим явлением (в данном случае – совершением греха), ибо в вечном становлении этот грех может быть преодолен. Сущность человека в вечном становлении раскрывается не как один, а как бесконечное многообразие модусов воли, сопряженное с каждым моментом, и то, что мы воспринимаем во времени как совершение греха, с позиции вечности может быть отказом от него.
Стремление к вечной жизни раскрывает и онтологический смысл страдания. Если в вечности момент сопряжен с множеством модусов воли, то во времени воля ограничена связанностью только с одним. Вызванное этим чувство бессилия перед временем является источником страдания. Однако человек стремится утвердить свою свободу и перед неизменностью прошлого, и перед необходимостью. Это проявляется в человеческом стремлении соотносить волевые усилия со всяким моментом, и с прошлым, и с настоящим в моменты тоски по упущенному, желании достичь невозможного или исправить прошлые ошибки. Понимание собственного бессилия перед неумолимостью потока времени вызывает страдание. Однако то, что во времени переживается как страдание, в вечной жизни преодолевается в вечном становлении.
Страдание – это указание на нереализованные во времени, но реализующиеся в вечной жизни возможности. Жить без страданий – значит, смирится перед необходимостью, согласиться на ограниченность эмпирической жизни, отказавшись от возможности ее преображении в вечности. Страдание – это указание на свободу, реализуемую при вступлении в вечную жизнь. Задача христианина в принятии страдания как способ утверждения собственной свободы. Этим он отличается от индуса или буддиста, которые видят в освобождении от страданий высший религиозный идеал.
В вечном становлении сопряженность момента с новым модусом воли не отменяет сопряженность со старым, поэтому преодоление греха не отменяет сам грех как свершившийся факт. Обретение полноты жизни не отменяет фактичность прожитой жизни, в которой воля человека проявлялась в надломленной форме страсти. Созерцание в вечности совершенного греха есть вечное страдание, вхождение в полноту вечной жизни – спасение – не отменяет его.
В той мере, в какой вечная жизнь предполагает вечную гибель, в той же мере и вечная гибель предполагает вечную жизнь. Созерцание в вечности собственного греха побуждает соотнести данный момент с новым модусом воли, очищенным от греховного искажения, то есть наряду с фактом совершения греха сделать фактом своей жизни и отказ от него. Вечная гибель как воспроизведение прошлого греха в настоящем побуждает стремление к его преодолению и обретению полноты жизни, реально открывая эту возможность в вечном становлении. Поэтому вечная жизнь и вечная гибель не два взаимоисключающих, но два взаимодополняющих состояния.
Понимание вечности в западном христианстве не допускало сомнение неизбежности вечной гибели для определенного типа грешников. В восточном христианстве подобную точку зрения навязывал Церкви император Юстиниан, который возомнил себя богословом и тем самым принес всем много бед. Динамическое понимание вечности исключало абсолютизацию вечной гибели. Вечная гибель считалась либо как принципиально преодолимой (Ориген Александрийский, Григорий Нисский, Владимир Соловьев), либо загадкой, не имеющей однозначного ответа (Максим Исповедник, Павел Флоренский). Тезисы о вечной гибли и всеобщем спасении П. Флоренский трактовал как антиномию для рассудка преодолимую с позиции вечности. По мнению Л. Карсавина ад не может быть исключен из вечности, так как это означало неосуществленность всей полноты времени в вечности. Однако именно эта полнота времени, которая несет с собой в том числе и ад, является условием спасения. Иными словами с позиции вечности ад и спасение являются судьбой не разных людей, а одного и того же человека. Каждый человек совмещает в вечности и свою гибель, и свое спасение.

Опубликовано на Порталусе 03 сентября 2009 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?


КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА (нажмите для поиска): время, вечность, христианство, воля



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама