КРАТКИЙ ОЧЕРК СОЦИАЛЬНОЙ ПАРАЗИТОЛОГИИ
или
«НЕЗАЛЕЖНОСТЬ» УКРАИНЫ, КАК ФОРМА СТРАШНОГО СУДА
Н.П.Мирошниченко
1. Паразитизм, как явление Природы: его роль и место в неписаном тексте Конституции Земной Жизни

Паразитизм — один из видов сосуществования организмов в Природе. Это явление при котором организмы не связанные между собой происхождением, какое-то время сосуществуют, находясь в антагонистических отношениях. Паразит использует Хозяина либо как источник питания, либо, как среду обитания, если Хозяин не замечает присутствия на себе Паразита или, по какой-то причине, позволяет ему пожирать себя.

Отношения Хозяина и Паразита могут быть более или менее продолжительными, но неизбежно завершаются трагически с той лишь разницей, что:
А) если Хозяин сопротивляется Паразиту и побеждает – убивает или изгоняет его, или сам спасается бегством (как украинские «заробитчане» в Европу) – такое взаимодействие неминуемо заканчивается смертью мерзкой твари.
Б) Если Хозяин болен и либо не замечает как его уничтожают, либо не находит сил для сопротивления, либо не верит в возможность своей победы и безвольно отдадёт себя на съедение, он лишь растягивает собственную гибель во времени, делая её всё более мучительной, подлой (добровольное соучастие в преступлении даже в качестве жертвы остаётся по сути СОУЧАСТИЕМ В ПРЕСТУПЛЕНИИ!) и опасной для окружающих здоровых организмов, угрозой нравственного инфицирования СМИРЕНИЕМ – самой страшной психической болезнью общества, порождённой трусостью и христианством.
В этом случае смерть ожидает обе стороны с одной только разницей – Паразит издохнет последним…, если только вовремя не соскочит с издыхающего «донора» на свеженького «смиренного».

Сделав шаг в сторону человека, вероятно, из уважения к его уникальности, эволюция существенно «отредактировала» некоторые свои незыблемые на дочеловеческоой стадии особенности. Например, если в Животном Мире паразитируют друг на друге лишь НЕ СВЯЗАННЫЕ МЕЖДУ СОБОЙ ПРОИСХОЖДЕНИЕМ организмы, то Мире Разумных Человеков этим «святым делом» занимаются исключительно и очень даже СВЯЗАННЫЕ МЕЖДУ СОБОЙ ПРОИСХОЖДЕНИЕМ организмы. Здесь паразитами по отношению друг к другу могут быть не просто представители одного и того же биологического вида Гомо Сапиенс, а прямые родственники: братья и сёстры, родители и дети... И если бы не было у человекообразных тварей оправдания в виде исторических фактов феноменального альтруизма, когда совершенно незнакомые, не связанные родственными узами человеки жертвовали свои жизни «за други своя», Страшный Суд давно бы уже вынес безапелляционный вердикт: Человек есть ошибка Природы и тупик её эволюции, а посему — Содом ему и Гоморра в наказание, а вдогонку — Хиросима с Нагасаки и Чернобыль с Советской властью. А вдруг и «незалежность» Украины это всего лишь исторически конкретная форма Страшного Суда логически следующая за Советской властью и Чернобылем? Ведь не зря её вырождающееся население бормочет в предсмертной агнии: «Ще не вмерла Украиїна!»...

Паразитическое стремление жить за чужой счёт имеет древние генетические корни и обнаруживается ещё в поведении наших животных предков — обезьян, где высокоранговые особи отбирают у низкоранговых еду, добычу, самок, лучшие места укрытий для ночлега... Хотя, с другой стороны, наряду с привилегиями на лучший кусок, лучшее место и лучшую самку высокоранговые доминанты первыми встречают и отражают любую опасность и угрозу, первыми отправляются в неисследованные места... Одним словом, монополия доступа к благам здесь является оборотной стороной привилегии повышенной степени риска и ответственности — неотъемлемых признаков высокого социального статуса доминантов. Некоторая численно невыразимая и лишь интуитивно улавливаемая пропорция таких привилегий и монополий формирует изначальное ощущение справедливости, позволяющее остальным членам стада мириться с таким порядком отношений. Пожилые самцы, потерявшие способность справляться с принадлежащей им повышенной долей риска, утрачивают и монополию преимущественного доступа к благам, если им удаётся дожить до таких времён.

Паразитическим проявлениям в жизни разумного человека способствуют чисто культурные феномены:
порочное общественное устройство, где люди по разным причинам сами позволяют лишать себя продуктов собственного труда — обманом или силой;
порочное воспитание, когда на примере авторитетных взрослых доверчивые детишки убеждаются, что присваивать чужое не только можно, но и должно.

Ничто и никто до скончания Мира не способны изменить Природу и Судьбу Паразита. Он предназначен жить за чужой счёт, чтобы забирать с собой в небытие СЛАБЫХ и СМИРЕННЫХ и, чтобы СИЛЬНЫЕ И НЕПОКОРНЫЕ становились в борьбе с ним всё более умелыми в своей непокорности.
В природной среде Паразиту суждено подохнуть и, будучи побеждённым, и, став «победителем». В последнем случае его единственное преимущество – сгнить ПОСЛЕДНИМ.
Отменить этот Закон Природы в силах лишь Страшный Суд и такой приговор будет означать КОНЕЦ ЭТОГО ЖИВОГО МИРА, КОНЕЦ СВЕТА.

2. Антропоморфные «глисты» и «гниды» в истории Человечества

Явление паразитизма присуще и человеческому обществу, как органической части Живой Природы. В его истории в разные времена в различных уголках нашей планеты многократно возникали и через некоторое, иногда более, а иногда менее, продолжительное время исчезали всевозможные общественные организмы – семьи, роды, племена, народности, нации, государства… В конечном итоге продолжительность и качество их жизни, внутренняя прочность и устойчивость – социальное здоровье – зависело от общего соотношения Тружеников и Паразитов в конструкции их «тел», а особенно от их пропорции на верхушке общественной пирамиды – среди элиты: там, где формируются эталоны поведения, стереотипы, традиции, конструируются и прописываются законы социального бытия. Потому что, если утверждается и распространяется какая-то новая норма общественного поведения, непривычная сообществу, неудобная или незнакомая ему (не воровать друг у друга, не вступать в сексуальные контакты с родственниками и животными, платить налоги…), это значит, что авторитетный носитель власти, облечённый всеобщим доверием, сперва сам начинает следовать новому общественному установлению и лишь затем подкрепляет нравственную силу личного примера угрозой применения силы физической и административной в случае неповиновения и отказа остальных «делать как я».

Чем примитивнее сообщество, чем беднее и древнее, тем меньше оно может позволить себе роскошь содержать за свой счёт паразитов. Даже таких естественных, как стариков, потерявших способность трудиться, или детей с врождёнными физическими пороками, не позволяющими им в будущем стать полноценными тружениками и продолжить свой род. Вирус «гуманизма», щадящего паразитов только за то, что они «ТОЖЕ ЛЮДИ», плодится в «жировых отложениях» «продвинутых» общественных организмов с развитой сферой услуг и огромным штатом выдумавших этот миф и продвигающих в общественное сознание болтающих и пишущих бездельников. Первобытная нищета не оставляет паразитизму ни малейшего шанса на выживание из-за принципиального отсутствия питающей его социальной среды.

Вероятно, первые ростки социального паразитизма появились вместе с первыми излишками успешного человеческого хозяйства. Как только появился Некто, сумевший добыть или произвести Нечто (вкусное или полезное) в таком количестве, в каком ему персонально употребить за раз не было никакой возможности, тотчас за его спиной, возникала тень Человекообразной Гниды, жаждущей самоотверженно и беспощадно разделить все «тяготы» и «риски» присвоения и употребления чужого.

Высокомудрые учёные лбы, обретающиеся в стерильных недрах экономически благополучных академических кабинетов, вооружённые беспристрастным теоретическим гуманизмом, поэтически оправдали мотивы органического стремления вороватых Гнида Сапиенсов «стыбзить», «откосить», «сачкануть», «шлангануть»... - «инстинктом экономии энергии» или ещё круче — «энтропией». Однако же трудорасточительные соотечественники, соседи и современники «мастеров утилизации и аккумуляции чужой энергии» относились к ним куда более прозаически и, вопреки всем канонам абстрактного гуманизма, не только в теории не признавали права на существование ворюг и бездельников, но и практически всячески вычёркивали трутней из своей жизни, членовредительствуя и физически уничтожая.

Разочаровавшись в возможности «по-честному» и «по-хорошему» заслужить любовь сограждан и склонить их к добровольным регулярным отчислениям «от щедрот» на своё безбедное содержание, приживальщики и захребетники проявляли небывалую изобретательность в поисках разнообразных и эффективных технологий социального поведения, обеспечивающего «халявную лафу»: от трусливо-сиротского побирушничества или укромного «тырения» у «своих» в надежде, что за мелкое крысятничество «своего» досмерти не убъют — до свирепого грабежа на «большой дороге». Успех умножал борзость робин-гудов и повышал градус «героизма»: от эпизодического «гоп-стопа» случайных «калик перехожих» «соловьи-разбойники» перешли к систематическим набегам на поселения «чужих» (иноплеменных) трудоголиков, приносившим уже не карманную «мелочёвку», а солидный валовый доход трофеев, нажитых поколениями трудолюбивых «лохов».

С таким багажом не стыдно вернуться на родину и после щедрого угощения и раздачи землякам части награбленного можно очутиться среди самых богатых, уважаемых и авторитетных людей отечества. Для первобытного мышления дикарей не важно где и каким «непосильным трудом» нажито нечаянное отчаянное богатство. Лишь бы его прежние владельцы были чужаками, которых не жалко, потому что те, кто говорит не по-нашему, одевается не по-нашему, молится не по-нашему... вообще и не люди. И если победители не жмотились и щедро делились трофеями с соотечественниками, их преступления против чужих — «не-людей» — расценивались, как подвиги. Кого жалеть?! Слава героям!

Перспектива ускоренного обогащения заманчива. Есть разница: овладеть водночасье плодами кропотливого труда нескольких поколений работяг или всю жизнь самому горбатиться от зари до зари, копошась честным трудом в грязи и гное. Особенно такая разница соблазнительна молодёжи, ещё не познавшей ценность Человеческой Жизни. Для неё, желторотой, очевидна лишь возможность быстрого, а значит «лёгкого» овладения чужим имуществом, ценой, если понадобится, чужой жизни. Ведь несколько часов или недель риска военного похода — мгновение на фоне череды лет и поколений, творящих соблазн чужого имущества, а по затратам энергии, исчисляемой в калориях, лишить жизни человека несравненно «проще» и себе дешевле, чем с восхода до заката бороться с Природой за часть её плодов.

Разумеется, за насильственное присвоение чужого можно поплатиться собственной жизнью или здоровьем. Но теоретические догадки без личного сенсорного опыта эмоционально неубедительны. Пока не узнает спасающийся от возмездия обдрыстаный героизмом вояка как «горит под ногами» чужая земля, как пахнет своя кровь, как смердят на солнышке трупы товарищей, как леденит ужасом душу вопль недоубитого друга, ему никогда не поверить в возможность собственной гибели.

В статистическом большинстве случаев Слава приходит к «героям» посмертно. С возрастом уцелевшие храбрецы набираются не только военного, но и житейского опыта. И понимания: как им повезло (выжить!). И усталости: война — дело нервное и побуждаемые ею переживания сжигают калорий не меньше, чем отнюдь не героический, но более спокойный труд мирного землепашца или скотовода. Уцелевшие в грабительских походах учатся ценить Жизнь и с некоторых пор предпочитают коварству военной удачи уют сытого семейного очага и куда более скромные, но зато стабильные доходы собственного мирного хозяйства. Особенно, если оно умножается трудом пленных рабов. А военный опыт молодости находит полезное применение в организации обороны Отечества от набегов иноземных «солдат фортуны». В итоге: удачливый Бандюган с Большой Дороги, став зажиточным и щедрым Отцом Семейства, превращается в уважаемого и авторитетного гражданина, которого доверчивые и благодарные за «халявную» щедрость соотечественники могут избрать начальником: вождём, князем, губернатором или президентом. Кто ж лучше бывшего бандита защитит население от товарищей по профессии?

Оборона — дело скучное, случайное и недоходное. Толку от неё: скальп да оружие врага. В ожидании войны догадливые «бацьки» функцию командования войсками обогащали функцией администрирования — руко-водства: «водили руками» хлеборобов, скотоводов, рыбаков, пчеловодов..., наставляя: как правильно выращивать хлеб, солить сало, делать сыр и масло, а, самое главное, как вовремя и «по справедливости» делиться всем этим с начальством, без которого и зерно не прорастает, и коровы не телятся, и быки не доятся. Почему бы не поводить чужими руками, пока свои отдыхают?

Возмущённых соотечественников («по какому, дескать, праву своих грабите?»), «бацьки» и их челядь знакомили с «правом сильного» не в теории, а практически: кнутом, мечом и виселицей.
Какая бандюге разница кого грабить — своего или чужого? Для него все, кто живут лучше и не делятся — чужие. При чём тут общие язык, религия, предки? Ну и что, что соседи, родичи, если они делиться не хотят?! Неужели ради куска сыра Герою своими руками гавно из-под коровы выгребать?! А меч на что?!

Развернув на «своих» войско, предназначаченное «чужим», Бандит стал Администратором — Вождём дармоедов: военных и штатских. Чем ИНОГДА с риском (ведь могут и ответить!) грабить «до нитки» чужих, куда безопаснее и выгоднее — «по нитке», но ВСЕГДА гнобить своих: «с миру по нитке — голому рубашка». А чтобы Великий Вождь не был «гол, как сокол», «взвейтесь соколы орлами!» и оттуда — с высоты державных привилегий и чиновных полномочий — зорко следите, чтобы мозолистые и жлобоватые «черви навозные» не утаили бы, не «замутили», не «сэкономили» долю малую, справедливую, ради которой чиновные трутни и их военные холопы «всегда готовы» отразить, защитить и спасти: «от кого прикажут» вплоть до «кого попало» и «до последней капли крови»… Или водки. Какая разница?

Какая разница, если во всех оборонительных войнах нашу кадровую армию бъют все кому не лень — от монголов до Гитлера — пока на помощь не поспеет народное ополчение, чтобы погубить оккупантов если не силой оружия и военной выучкой (когда учиться, если враг уже в твоём доме?) то, завалив горами собственного патриотического «пушечного мяса», утопив в океане собственной крови? Так неужели не нужны «штык и сабля» только потому, что слабее «дубины народной войны»? И кому они тогда предназначены — «штык и сабля» — «чужим» или «своим»? И кто тогда «свои», а кто «чужие», если «свои» грабят постоянно и «до нитки», а «чужие» лишь иногда и что останется после «своих»?

Паразитизм и неумолимо порождаемая им военно-административная некомпетентность, трусость, лень, халатность и недобросовестность управленцев, разоряющие и развращающие управляемых — вечные, универсальные, главные и конечные причины упадка и гибели всех исторически известных государственных образований, особенно монархических и имперских. Всюду, где гражданское самоуправление, свобода творчества и персональная инициатива сведены к нулю, а чиновная иерархия и регламентация онкологически поражают все здоровые клетки общественного организма, выжирая из них все резервы, запасы, убивая самую возможность воспроизводства и волю к жизни, социум вырождался и вымирал.

При этом естественные программы социальной самозащиты от паразитов — инстинктивные негодование и протест, тяга к сплочению и самоорганизации тружеников для солидарного сопротивления гнидам, здравый смысл, критическое мышление почему-то бездействовали. Что мешало и в прошлом, и сегодня психически здоровым разумным людям разглядеть в князьях, фюрерах, императорах, секретарях, президентах и прочей правящей сволочи их губительную паразитическую сущность?
— ВРЕМЯ и ЛОЖЬ: ВРЕМЯ — ещё не позволяло, а ЛОЖЬ — прятала суть.

ВРЕМЯ.

История цивилизованной жизни Человечества в урбанизированных и неоднородных — этнически, экономически, социально — мега-социумах, объединявших перемешанные первобытные племена и роды, в исключительных случаях (археологические цивилизации Ближнего Востока и Египта) насчитывает вряд ли более 4 — 5 тыс.лет. Для некоторых «испорченных» сегодня рынком стран и народов подлинная урбанистическая цивилизация (умывания с мылом, нормированного рабочего дня, гарантированных выходных дней и отпусков, общедоступной медицинской помощи, всеобщего избирательного права, денежных кредитов и профессиональной бюрократии) началась не многим более 200 лет назад. Остальные сотни миллионов населения планеты лишь сегодня едва-едва начали кое в чём ощущать её влияние, разлагающее их примитивные кровно-родственные натурально-самодостаточные традиционные социумы.

Культурные программы социального поведения Человека в условиях сельской аграрной или кочевой натурально-хозяйственной цивилизации, обеспечивавшие выживание и прогресс нашим предкам на протяжении нескольких тысячелетий, сегодня угасают и выключаются за ненадобностью. Выработанные ими стандарты и нормы поведения, носителями которых выступают наши доживающие свой век бабушки и дедушки, уже не только не обеспечивают адаптации человека в модернизированном социуме, но прямо мешают ей.

Культурные стандарты и нормы поведения городской цивилизации пока слишком молоды и долго ещё будут формироваться и установливаться. Если вообще не окажется, что СОСТОЯНИЕ СТАНОВЛЕНИЯ И ВЕЧНОГО АДАПТИВНОГО РЕФОРМИРОВАНИЯ программ культурного человеческого поведения — их нормальное и естественное состояние и, что прекращение такого процесса будет конечной — гибельной фазой истории урбанизированных гуманоидов.

Итак, опыт культурного поведения Человека Городского, неизмеримо моложе и короче опыта Человека Сельского, а тем более опыта видового — генетического, а потому ещё слишком зыбок, слаб и неустойчив и, вдобавок, обременён неэффективными, закрепощёнными традицией и ставшими дезадаптивными в городских условиях ритуальными формами «старого» поведения.
Опыт «городского» — персонально мотивированного, волевого рационального поведения — новейшая фаза культурной эволюции. Её психический фундамент — критическое, индивидуально ответственное и САМОстоятельное, субъективно-произвольное мышление, способное к рефлексии, опирающееся на обратные связи с авторскими моделями спроектированного будущего и продуктами персональной деятельности, воспроизводящей такие модели в материальных и виртуальных конструктах. Такой стиль мышления (иногда именуемый «научным»), впервые проявился, как относительно массовое явление, у европейских носителей ньютонианской ментальной парадигмы где-то во 2-й половине XVII века.

По сей день носители системного РАЗУМНОГО МЫШЛЕНИЯ (т.н. «интеллектуалы») едва различимы в гигантской массе статистически подавляющего большинства современников,
модно живущих по традиции — «КАК ВСЕ» или «КАК ЗАСТАВЯТ». Волевые умники едва заметно прослаивают своим заразительным влиянием послушную «голосу крови», доверчивую «теле-ящику» и газетам массу суеверных, полуграмотных варваров и дикарей с городской пропиской. Ведут себя умники не всегда безошибочно, но СВОЕ-ВОЛЬНО и РАЗУМНО: не как все, игнорируя традиции, ритуалы и моды. Если они что-то делают, то не потому что все это «так делают» и даже не потому, что так велено делать кем-то, а потому, что «Я лучше знаю, как правильно», «Я буду это делать только так, как Я это понимаю нужно делать, как Я этого хочу, потому что иначе Я не могу» и потом, если нужно: «Я сам отвечу за последствия своих действий — в первую очередь перед самим собой». Невзирая на их ничтожное меньшинство, именно они виновны в присутствии прогресса на этой планете. Это убедительно доказали эксперименты конструирования коммунистического рая дикими сельскими полудурками в ХХ веке. Как только высоколобые очкастые умники были ликвидированы как класс, а с ними и вся система их воспроизводства, Советская Социалистическая Малина рухнула буквально на следующий день, после того, как законопатила в психушку последнего переумка.

Миллионы лет биологическая эволюция и естественный отбор учили предков людей различать «своих» и «чужих» по внешним формальным признакам: размер особи, силуэт, цвет, запах, повадки, высота и продолжительность коммуникативного звука, скорость передвижения в пространстве, время жизни... Поэтому и по сей день мы «автоматически» бессознательно и безошибочно пользуемся естественными программами распознавания «своих» и «чужих», которые, к примеру, успешно удерживают нас от браков с обезьянами или козами, но совершенно неэффективны по отношению к «растворённым» среди «своих» паразитам. И это понятно: от обезьян гоминиды стали обосабливаться уже несколько миллионов лет назад (от коз — ещё раньше), а роскошь содержать паразитов гомо сапиенсы смогли позволить себе всего лишь несколько тысяч лет назад — с возникновением достаточно доходного (избыточного) производящего хозяйства.

Таким образом прошло ещё слишком мало времени для накопления достаточного эмпирического опыта и теоретического знания, необходимых для преодоления иррационального ГЕНЕТИЧЕСКОГО ДОВЕРИЯ К «ЛЖЕ-СВОИМ», коренящегося:
в иллюзии тождества «МЫ — ЗЕМЛЯКИ», порождаемой общей территорией рождения и проживания с её ландшафтом, климатом, растительным и животным миром;
в общей анатомической конституции билогического вида, порождающей иллюзию «МЫ — ОДНОЙ КРОВИ», подкрепляемой общими социальными признаками (язык, религия, мода, обычаи, сказки, кладбища с могилами предков, память об играх в дружных детских камапниях, о незабываемой первой любви, память о далёком и близком общем прошлом своего народа...);
в инстинкте «НЕ УБИЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СВОЕГО ВИДА» (именно на злоупотреблении этим инстинктом паразиты строили и по сей день строят свои воровство и грабительское насилие: они заведомо рассчитывают, что «свои» их за это не убъют, потому, что они им «свои», в то время, как сами паразиты «своих» всегда беззастенчиво убивали или легко обрекали на смерть)
Естественный отбор в глубокой древности, делая нас сплочёнными и солидарными перед лицом губительных стихий, так плотно соединил и переплёл в нас универсальные биологические и социальные признаки нашей общности в незыблемом монолите сознания «МЫ», так закрепил их сотнями тысяч лет биологической и социальной эволюции, что понадобится ещё немало времени и умственных усилий, чтобы, не только в университетах Европы и Северной Америки самые «продвинутые» умники, а всё Человечество, повинуясь фактам и современной, и сравнительно недавней истории, наконец поняло: пора расчленить в своём сознании ставшую (за последние 5 000 лет жизни в условиях Цивилизации) ложной и иллюзорной универсальную гуманоидную ментальную модель тотального «мы» - на реальные: «МЫ-ТРУЖЕНИКИ» и «ОНИ-ПАРАЗИТЫ».

К.Маркс одним из первых ощутил недостаточность и фальшь общебиологических признаков, как единственной и универсальной основы социального отождествления и классификации людей и попытался заменить их экономическими. Он разделил общество по признаку отношения людей к собственности: Рабовладельцы — Рабы, Феодалы — Крепостные крестьяне, Капиталисты — Наёмные пролетарии. Но кабинетный гроза буржуинов то ли не заметил, то ли не понял, что представители одного и того же класса могут исполнять свою «классовую» функцию и самоотверженно добросовестно, как, например, в отечественной истории дворяне — Болотов, Щербатов, Карамзин, Киселёв или Воронцов...; и похабно бездарно, как барствующие самодуры-помещики — кутилы, игроки, транжиры, моты, серальники и бездельники. Маркс проигнорировал исключительную важность рискованной, творческой и ответственной функции лидера — организатора рыночного производства, выполняемой буржуа, и вытекающее отсюда ЕСТЕСТВЕННОЕ (инстнктивное) право владельцев капитала на присвоение исключительно большой доли от полученной прибыли. Обидевшись оптом на всех, кто был богаче его самого, он не разглядел в дебрях своих конспектов среди аккуратно разведенных по клеточкам и линейкам бумажных схем социальной классификации затесавшихся то тут, то там, нарушающих стройные ряды, ранги и исторические уровни, не вписывающихся в бумажную структуру социума вполне реальных подлинных паразитов, присутствующих в каждом общественном классе и, в том числе, бюрократию, одинаково угрожающую и богатым буржуинам, и их нищим наёмным рабам.
Маркс не ошибся: в каждую эпоху действительно складывается особый исторический тип разделения общественного труда в рамках которого разные классы общества обмениваются «взаимовыгодными» услугами. К примеру, при феодализме военные воюют, защищая свою монополию грабить земледельца и ремесленника, тем самым, гарантируя ограничение нормы собственного паразитизма некоторым пределом количества отчуждённого труда крестьянина, после которого становится невозможным воспроизводство рабочей силы, а, следовательно, и весь последующий цикл его умеренного — цивилизованного грабежа. В отличие от «своего» дозированного кровососа, чужой вояка-завоеватель единовременно отнимает всё и сразу и у труженика, и у его властелина, поэтому, обороняя себя от внешних завоевателей, «свой» паразит тем самым бережёт и своего работягу с его хозяйством от полного уничтожения. Попы толкуют такое разделение труда, как богом созданный порядок обмена взаимными услугами: земледельцы — трудятся на пашне и в огороде, а рыцари — на поле боя, защищая мирный и безопасный труд подданных, за что и получают «по праву» и «по справедливости», в качестве «благодарности» долю их нерискованного мирного труда.
Такой умеренный, нормированный паразитизм, назовём его деликатно «относительным», не вечен и рано или поздно неминуемо перевоплощается в окончательный и отчаянный паразитизм — тотальный и безграничный. Тому пример — сравнительно недавняя отечественная история: едва российские императоры во 2-й половине XVIII века освободили дворян от обязательной службы, их отпущенный на волю социальный паразитизм дал столь бурный и всепоглощающий рост, что понадобилось всего лишь около 150 лет, чтобы тысячелетняя могущественнейшая и величайшая милитаристическая империя, съеденная паразитами изнутри, сама по себе рухнула с невиданным позором и неожиданностью и для соседей и, тем более, для собственного населения. История Российской империи в XIX и начале ХХ веках и органически продолжившая её история СССР — наглядные и убедительнейшие примеры того, как ничем не ограниченные паразитические тенденции мгновенно разлагают социальный организм, последовательно и неумолимо заражая его структурные элементы возможностью не исполнять вовсе или недобросовестно исполнять, имитировать исполнение элементами структуры социума собственных раздельных, но солидарных функций в его комплексной совокупной жизни.

Итак, паразитизм имеет абсолютное и относительное (историческое) выражение.

ЛОЖЬ.
«... вышли мы все из народа —
дети семьи трудовой...»
Мимикри́я (подражание, маскирование):
изображение, имитация внешнего сходства между различными видами животных, принадлежащих к различным родам и даже семействам и отрядам;
подражательная окраска и сходство животных с неодушевлёнными предметами;
подражания животным другого вида или повадкам высокоранговых животных своего вида (генетические корни бюрократического угодничества и подхалимажа).
Некоторые организмы, чтобы избежать нападения хищников, изображают самих хищников.
Мимикрируют целыми коллективами, когда большая группа небольших по размерам организмов сбивается в плотное скопление, чтобы создать образ крупного животного или растения.
В одних случаях маскирующее сходство служит потенциальным жертвам для спасения от хищников, в других — помогает хищникам подкараулить и привлечь добычу.
Ложь — частный случай социальной мимикрии, когда, боясь разоблачения, социально «чужие» «косят» «под своих», например: обряжая в «демократические» джинсы vip-ешные задницы, используя уголовную лексику «от народа» в светской беседе, совершая демонстративные паломничества в эпицентры народной гущи — в храмы или в места своего рождения и детства — в дни религиозных и государственных праздников. Репертуар наукообразной лжи о социальном единстве и гармонии управляющих и управляемых уходит корнями в древнегреческие полисы и в Римскую империю. Архонты, стратеги, консулы, сенаторы, императоры никогда не гнушались лишний раз напомнить плебеям о том, что все они — одно целое: великий афинский или римский народ. И пока доходное дело солидарного грабежа соседей питала патриотическая иллюзия надклассового имперского величия на фоне трофейного изобилия и пленного ничтожества покорённых народов, имперское быдло прощало имперской знати разницу в уровнях жизни и в полномочиях. Тем более, что завоевательные войны каждому засранцу давали шанс разбойничьего ускоренного обогащения и взлёта на свирепых крыльях военных доблестей из нищего ничтожества к вершинам социальной иерархии.

Обленившись работать, воевать и управлять своей социальной жизнью, доверив хозяйство рабам, политику — патрициям, а войну — наёмникам, избалованный дармовыми казёнными «хлебом и зрелищами», римский народ стал гигантским коллективным паразитом, и вскоре исчез с лица Земли, растворившись в океане свирепого воинственного варварства, захлестнувшего со всех сторон ожиревший, обрюзгший и беззащитный заповедник рабовладельческого комфорта и сытого гламурного дуробесия.

Полторы тысячи лет назад началась мрачная и кровавая эпоха Великих завоевательных нашествий и тотальных грабежей, сопровождавшаяся неуёмными разновекторными миграциями воинствующих народов. Молодые, энергичные и амбициозные социальные хищники — военные дружины германцев, гуннов, славян, тюрков, монголов, арабов... жадно рвали и заглатывали тело издыхаюшей античной империи, уничтожали и пожирали друг друга. Бродячие шайки уголовных паразитов постепенно превращались в регулярные войска. Паханы и вожди кровожадных душегубов становились князьями и королями, а их холуи и «шестёрки» — рыцарями. Война стала главной и самой доходной отраслью мирового хозяйства, а производительный мирный труд — вспомогательным тыловым сервисом. Всё мужское трудоспособное и инициативное население воевало: рыцари — беспрестанно, а работяги-ополченцы — временами — в самые критические моменты, когда регулярной армии не хватало, чтобы одолеть противника. Христианнейшая церковь за десятую часть награбленного освятила своим авторитетом чудесное превращение международной уголовной сволочи в феодальную элиту молодых варварских государств, а простодушных и неумытых работяг — в презренное быдло.

В этой откровенно криминальной атмосфере изменилось качество отношений между паразитами и тружениками: ложь стала излишней. Скрывать очевидное превосходство вооружённого бандита над беззащитным работягой больше не понадобилось. Те, кому не нравилась собственная беззащитность, бросали плуг и молот и брались за меч и копьё. Из старательных честных трудяг они становились такими же добросовестными и превосходными убийцами. Остальные были обречены пресмыкаться перед мастерами меча и кинжала. Отношения господства и подчинения на какое-то время перестали нуждаться в маскировке. Зачем скрывать то, что и так очевидно? - Вооружён, значит прав! Еврейские народные сказки про Христа и апостолов утешали несбыточными надеждами угнетённых и презренных, а лукавые сказочники с их помощью выдавливали последние копейки из потного ничтожества «овец божьих». Ополоумевшие от безнаказанности вояки чувствовали себя так уверенно, что какое-то время вовсе не заботились об идейной апологии своей власти. Острый кусок железа в руках давал ощущение независимости и от безоружного трусливого быдла, и от поповских камланий и индульгенций. Свой эксклюзивный социальный статус военные паразиты не скрывали, а, наоборот, всячески подчёркивали и выпячивали всеми доступными способами: фасоном и расцветкой одежды, убранством жилища и транспорта, повадками и ритуалами, особым стилем речи и поведения. Самоё убийство они превратили в эстетически оформленный ритуал рыцарского поединка, харакири или иной казни «для своих», свято соблюдавшийся, когда Владыки и их челядь лишали жизни друг друга. При этом простолюдинов резали, как обыкновенную скотину — без театральных жестов и специальной режиссуры.
Средневековье — эпоха тотального и абсолютного торжества военных паразитов. Соблазн скорейшего и масштабного обогащения путём международного «гоп-стопа» заставил даже слуг божьих напялить под ризы и мантии доспехи и кольчуги и сменить крест и кадило на саблю и булаву. На всё воля божия!

В бесчисленных и бесконечных войнах самая агрессивная и воинственная часть социума в конце концов взаимоуничтожалась: кровожадные социальные паразиты вырезали друг друга, освобождая жизненное пространство для работящих и смекалистых. Абсолютные монархии — союзы сообразительных воинов и презираемого рыцарями мозговитого быдла — установили порядок, позволявший выживать и наживаться труженикам. Бравых вояк обуздали дисциплиной регулярной армии, привязали к собственному хозяйству, как к главному и единственному источнику существования и заставили служить тем, кто прежде был у них в услужении — производителям полезных продуктов и товаров, наполнявших рынки, откуда звонкая монета текла в государственую и в приватную казну. Так началось Новое время, чья «новизна», собственно, и заключалась лишь в том, что в отдельно взятом уголке планеты (Европа) населяющие его человеки стали постепенно осознавать экономическую нецелесообразность воровства и грабежа, как ведущих источников обогащения.

Кроме того «новое время» вновь потребовало возврата маскирующей паразитизм лжи, кокетливо переименованной в «пропаганду», способную, к примеру, откровенно грабительские колониальные захваты оправдать «миссией» посвящения варваров и дикарей в таинства христианской цивилизации. При этом то, что некоторые «варвары» обладали несравненно более древней и не менее высокой, чем европейская, цивилизацией (китайцы, индусы...) нимало не смущало лощёных международных бандитов, поскольку, по умолчанию, в качестве абсолютного академического эталона их мудрецами и пророками была назначена христианская цивилизация — по принципу: «маєшь шаблю — маєшь право!»

В новые времена человечество далеко не сразу освободилось от военного соблазна ценой умервщления некоторого количества населения чужой страны сразу и вдруг завладеть огромным количеством чужого имущества. Поэтому войны, как источник паразитического присвоения, не сразу исчезли со страниц всемирной истории. Пока что от них с трудом избавились во внутренней жизни европейских государств, но они долго ещё сохранялись в отношениями между европейскими странами и даже выросли в масштабах. Союзы государств ради солидарного разорения и ограбления конкурентов втягивали в вооружённые конфликты самые разные по размерам и уровню развития страны, постепенно превращая локальные межгосударственные разборки в региональные и, наконец, всемирные катастрофы.

Планетарный масштаб последних двух мировых войн и порождённое ими оружие всеобщего уничтожения заставили даже самых тупых и жадных понять, что пора кончать с войной в принципе, как с отраслью экономики, хотя бы потому, что ядерное оружие это оружие не победы, а отчаяния. Его способен применить либо истерический безумец, либо сумасшедший, либо дурак, не понимающий, что это оружие уничтожает без разбора — и чужих, и своих, не оставляя после себя ни победителей, ни вообще чего-либо живого — даже вирусов.

С большим трудом и очень постепенно человечество овладевает искусством жить без войн. И хотя кое-где некоторые особенно разумные человеки бывает ещё постреливают и, местами, отчаянно режут и взрывают друг друга, в цивилизованных странах содержат армии и усовершенствуют и производят оружие уже совсем с другой — благородной целью: не провоцировать войны, а локализовать и уничтожать их зародыши, что, к сожалению, пока невозможно без миротворческого, но вполне военного насилия. Как невозможно всё ещё обойтись и без профессии военного, т.е., как не крути, а убийцы, непоправимо уродующей человеческую психику. Но главное, что сегодня уже не убийцы-паразиты правят миром и диктуют ему моды и стандарты социального поведения. Смекалистые работяги всё настойчивее и целеустремлённее учатся по-своему хозяйничать на планете Земля — без насилия, мошенничества и злоумышленного дармоедства.

К началу XXI века паразитизм постепенно эвакуируется из международных отношений назад — в интимную «нутрь» социума — в локальные сообщества, объединяющие людей по разнообразным интересам, взглядам, по профессиям... и в семью. И если сегодня одни страны экономически эксплуатируют другие страны, то не в результате военного насилия, завоевания или угрозы оружием, а исключительно потому, что в одних странах политики и чиновники умнее, чем в других и лучше отрабатывают своё жалование, которое платят нанявшие их на работу сограждане.

Зачатки и предпосылки паразитизма неистребимо коренятся глубоко — в генетике и в природе человеческой психики. Они неизбежно будут вновь и вновь расцветать там и тогда, где и когда больной или незрелый социум будет позволять одним его членам под любыми предлогами присваивать труд, имущество и жизнь других. Как показывает история, люди не рождаются готовыми и законченными паразитами. Они ими становятся, если им это позволено. Сегодня в международных отношениях остаётся всё меньше питательных веществ для взращивания масштабного социального паразитизма. Зато во внутренней жизни локальных социумов паразитизма ещё предостаточно, особенно в таких, как Украина заповедниках бюрократической державности, где политически неорганизованным трусливым и вороватым холопам суждено либо стать в конце концов гражданами и хозяевами своей страны, либо разбежаться на ПМЖ по заграницам или патриотически подохнуть на родине гнойным кормом кабинетной воши.

3. Некоторые уроки противоестественного социального отбора в отдельно взятой «эвропейськой» стране

На всё большое село Старая Збурьевка, на Херсонщине в начале ХХ века приходился один единственный вор и пьяница – Мыкола Крыкота. Его знали все. Если что-то у кого-то исчезало, никто не сомневался: «Мыколка вкрав». В селе, где все трудятся бок о бок с рассвета до заката, где с детства знают друг друга и всё друг о друге ничего утаить и спрятать нельзя, даже пропив. Поэтому вора всегда находили, уличали и били. Нередко до полусмерти. Убить не позволял здравый смысл и врождёное чувство справедливости, рождавшиеся в сознании вольного крестьянина, рыбака или моряка (другим збурьевчане, не знавшие крепостного права, никогда не занимались) от сопоставления меры причинённого ущерба с мерой необходимой и достаточной социальной защиты.

Судя по всему этот несчастный человек был психически больным — клептоманом. Его ждала невесёлая судьба: подохнуть где-нибудь под забором с отбитыми почками или замёрзнуть пьяным в собственной нетопленной хате в одну из вьюжных зим, которыми славятся причерноморские степи.
Но в 1917 году уничтожаемый собственным правительством в мировой войне народ взбунтовался, и под шумок всеобщей неразберихи банда злобных и кровожадных уголовных фанатиков отняла власть у дворянства — корпорации одряхлевших, отупевших, обленившихся и пресыщенных потомков средневековых разбойников и их чиновных холопов.

Новые паразиты строили свою власть на периферии, опираясь на местную сволочь. Так Мыкола вдруг стал нужным и социально значимым. Он быстро сделал карьеру - сначала в комитете бедноты, грабя работяг односельчан, затем в уездной ЧК, расстреливая «буржуев» и прочих «бывших» - попов, служащих и интеллигентов. В коллективизацию он загонял трудяг, поднявшихся в годы НЭПа, в колхозное рабство. Так и «сгорел» вор Микола на работе от белой горячки, купаясь в самогоне и крови соотечественников, виноватых лишь в том, что хотели жить своим трудом и кормить своих детей, а не воров и палачей.

Мыкола не оставив после себя ни потомства, ни доброй памяти. Природа защищается от вырожденцев и паразитов, лишая их будущего.
Судьба Миколы по существу мало чем отличается от судьбы «государства», которое подняло его из «грязи в князи» и которому он служил верой и правдой – во всю силу естественных возможностей своего убогого интеллекта.

СССР был гигантским социальным паразитом – злокачественной опухолью на теле Человечества.
Его даже нельзя назвать «государством», не издеваясь над изначальным смыслом этого слова, предполагающего законность, как норму отношений граждан друг с другом. Вся его история это одна сплошная кровопролитная и свирепая война захвативших власть подонков с собственным народом, а также с соседними странами, не пожелавшими двинуться следом за большевистской империей в ад бюрократического коммунизма. Это было совершенно абсурдное, с точки зрения здравого смысла, тотальное и планомерное уничтожение самой деятельной, самой трудоспособной, самой энергичной и инициативной, самой нравственно здоровой – совестливой, добросовестной и разумной части населения – Трудолюбивых Хозяев и Добросовестных Квалифицированных Работников: крестьян, опытных государственных служащих, совестливых рабочих, храбрых офицеров, умелых врачей, добрых педагогов, справедливых юристов, талантливых литераторов и гениальных учёных. Такая изощрённая избирательная резня лучших из лучших имела единственную причину и цель – убрать из этой страны раз и навсегда всех, кто хоть сколько-нибудь был бы способен хотя бы каким-то образом в чём бы то ни было даже глубоко внутренне – в тайне от самого себя — не согласиться с властью, воспротивиться её воле, кто мог понять или ощутить её губительное ничтожество и решиться на малейшее сопротивление ей. Самое страшное преступление в СССР – быть лучше (умнее, способнее, иницативнее) своего начальника. Одного этого было достаточно, чтобы в одни времена испортить карьеру, потерять работу, а в иные – и самую жизнь.

Советское «государство» не знало законности. Текст Конституции сочинялся не для исполнения гражданами, а для их обмана — пропаганды. Законом жизни в СССР была не Конституция, а бредовые фантазии и людоедские прихоти, возникавшие в психиатрическом воображении полуграмотных и циничных кремлёвских фанатиков и их опричников. Здесь не было «государственных» служащих, а лишь государственные холопы, чья карьера определялась не успехами в администрировании, а исключительно холуйством перед вышестоящим начальством.

Какими бы сказками не украшали бы вчера или сегодня свой паразитизм люди во власти — о коммунистическом рае для всего человечества, или об эксклюзивной националистической нирванне богом избранного соплеусого трипольского народца — рано или поздно даже до самых тупых и доверчивых подданных доходит, что на самом деле под фанфары маршей во славу общего блага втихаря за высокими заборами строится за счёт бесстыдного грабежа остальных рай для конкретных отдельно взятых обладателей власти. И тогда, если нет ни сил, ни воли, ни ума, ни смелости бороться с паразитами, население приспосабливается и, подгавкивая официальной пропаганде, тырит всё, что ещё не успело разворовать начальство, постепенно превращаясь в ублюдочную кодлу человекообразных крысятников, одинаково крадущих и друг у друга, и у так называемого «государства», лишившего их человеческого достоинства, человеческого облика и средств человеческого существования.

Природа неумолимо права, хладнокровно справедлива и бесстрастно беспощадна. Она приговорила СССР — царство хамов, бездельников и лжецов — и безжалостно исполнила приговор: вооружённая до зубов империя, запугавшая весь мир, без единого выстрела захлебнувшись в собственном дерьме и крови, сгинула, распространяя вокруг смрад оголтелой коррупции и бандитизма.

Смерть збурьевского вора Мыколы лишь на пару-тройку десятков лет опередила крушение Воровской Советской Цивилизации. Запаздывание коллективной кончины объясняется физическими размерами проворовавшейся, спившейся, завравшейся страны. Процесс вырождения сивушных микол, нетленных ульяновых, железных феликсов, кровавых иосифов, похотливых лаврентиев, придурковатых мыкит, миротворных леонидов, косноязыких михаилов и алкалоидных борисов..., запущенный в 1917 году, шёл по нарастающей — неумолимо и безостановочно. И лишь гигантские географические масштабы гниющего социального организма потребовали для его полного разложения нескольких десятков лет. Нищая естественными ресурсами Япония, к примеру, издохла бы от прививки коммунизма за пару-тройку лет.

Сравнив коммунистический рай для отдельно взятых семей, с обыкновенным («пересичным») комфортабельным буржуинским бытом, советское руководство решило переквалифицироваться из вожаков социалистической «перестройки» в прорабов капитализма. Ему казалось, что неограниченной власти над покорным быдлом и конспектов непогрешимого «Капитала» будет достаточно, чтобы «по щучьему велению» превратиться из секретарей и председателей в магнатов и олигархов. И тогда в 1991 году Советского Союза не стало: зловонный чирей на теле человечества лопнул сам – без постороннего «хирургического» вмешательства.

Европа радостно встрепенулась: загадочные большевистские людоеды устали, наконец, резать друг друга и решили стать приличными людьми? - Виват! Больше не нужно готовиться к войне у порога своего дома.

Сохранив власть и присвоив самые доходные объекты «общенародной» собственности, начальство «независимых государств» пригласило иностранный капитал, полагая, что за допуск к ресурсам и военным тайнам, иностранцы возьмут на содержание гостеприимных хозяев страны. В такой же примерно логике мышления была построена и рекламная кампания Мавродия: «Мы заработали денег для себя, заработаем и для Вас!» Гениальный проект: позволить работать на себя богатым чужакам с капиталами, современными технологиями, техникой, специалистами! В нём не хватало единственного – гости, по умолчанию, должны были быть глупее хозяев. Иностранные буржуи оказались умнее Лёни Голубкова.

Не найдя компаньонов среди чужеземцев, «свидомое» начальство стало вербовать их среди диаспоры, спекулируя патриотизмом и чувством вины перед «занедбаной», «споплюженой» и «сплюндрованой» (кем же?) Батькивщиной. Но этнически близкие Сэмы, Питы и Джоны, некогда сбежавшие из совкового рабства и разбогатевшие «за бугром» своими трудами, не захотели обеспечивать палачам своих предков комфортабельную и спокойную старость.

Пока начальство искало дураков, готовых строить для них капитализм, уголовники — единственно жизнеспособная при Советской власти («социально близкая») оппозиционная сила — тихой сапой прибирали к рукам: сначала то, чем побрезговали обитатели властных кабинетов, а затем и крупную собственность, отбирая или выкупая её у продажных бюрократов.

Тогда, не найдя вокруг никого глупее себя, бывшие секретари и председатели, засучив рукава, принялись сами обустраивать под себя страну.

Начали они со смены «совкового» имиджа. Чтобы в приличном обществе за рубежом поскорее забыли об их недавнем политическом прошлом, они решили перевоплотиться из коммунистов в тех самых «буржуазных» националистов, которых ещё вчера они травили и убивали. Для этого они сдуру заговорили на языке, которого сами не знали. Очевидно, стать «украинцами» им показалось легче, чем просто приличными людьми.

Поскольку капитализм это рынок, они стали торговать: продавать стратегическое вооружение, пассажирский, торговый и рыболовный флоты, невозобновимые геологические и природные ресурсы! Лихо спустили они по-дешёвке авиацию, военно-морской флот, танки, ракеты. Зачем тратиться на содержание небоеспособного «старья»? И хотя создать новое вооружение ни ума, ни средств не хватало, зато ума хватило на проект покупки «нового» вооружения у стран НАТО на деньги..., которыми всё те же страны НАТО должны были, по их дурацкому мнению, расплатиться с Украиной за измену России. В ожидании, когда НАТО и Пентагон раскошелятся на армию «незалежной» Украины, её начальство пропивало и доворовывало остатки армии Советской. Зачем армия миролюбивой внеблоковой стране? Чтобы держать в узде быдло хватит и милиции с «калашами».
Осваивая рыночные отношения, чиновники самозабвенно и до кровавых мозолей тырили, не покладая рук, из казны всё, что там ещё оставалось. И без того небогатого бюджета не хватило для финансирования громоздких и сверхзатратных общегосударственных систем здравоохранения, просвещения, науки, социального обеспечения, не говоря уже о т.н. «культуре» - библиотеках, театрах, кино, архивах... Поэтому всё это умерло навсегда, лишив страну здоровых, культурных и профессионально обученных работников. В отличие от кремлёвских международных уголовников унаследовавшее их власть «незалежное» ворьё не способно было предвидеть, что таким образом они лишают себя уже в совсем недалёком будущем квалифицированных, добросовестных и трудоспособных рабов. Столь очевидные вещи не укладывались в их приблатнённой «свидомости», живущей по-большевистски исключительно настоящим: украсть и поделить — здесь и сейчас. На понимание, что воруют у себя «свидомости» не хватало.

Реформируя государственность, обуржуиневшие коммунисты сочинили противоречивый и путанный Основной Закон, смешав в одну кучу фрагменты демократических конституций буржуазных государств Европы и Америки с коммунистическим бредом из конституции Украинской ССР. Для международного имиджа этого было достаточно, а для внутреннего употребления оставались привычные уголовные «понятия».

«Розбудовывая» криминальную «державность», украинские клептократы заплели идиотическим узором функционально слабые побеги законодательной, исполнительной и судебной «ветвей» государственной власти, спутав и по-дурацки перераспределив их функции так, чтобы не дать им превратиться в угрожающие ворам инструменты гражданского общества. Они монетизировали отношения власти и администрирования, заставив управленцев торговать собой и своей службой, то есть по-средневековому «кормиться» от подданых, превратив государственные учреждения в базарные прилавки, где Закон покупается и продаётся после соответствующего торга с клиентами и начальством…

Пока кравчуки, кучмы, юли и ющенки с янучарами «розбудовывали» воровскую государственность, а ахметовы, коломойцевы и фирташи разоряли госсектор, сводя, ради приватизации, его остаточную стоимость к нулю. Инициативной, не сбежавшей за границу предпринимательской части общества, чтобы не путалась под ногами, клептократы бросили «кость». Дескать, не желаете горбатиться на нас за гроши, кормитесь сами, как сумеете, да налоги, какие сможете, платите. Только за топоры не беритесь. Не верили всерьёз, что быдло выживет и с «нуля», без кредитов, без госпомощи встанет на ноги. Занятые междусобойными разборками и переделами лакомых кусков госсобственности, правящая сволочь почти на десять лет выпустила из виду сферу малого и среднего бизнеса, как презренную мелочёвку. Так случайно возникла заповедная «ниша», где за полтора десятка лет сформировался целый класс населения, зависимый только от своего старания, трудолюбия, предприимчивости и инициативы — зародыш подлинной отечественной буржуазии, носитель в чистом виде рыночных отношений.

К концу 1-й декады ХХI века обострился конфликт между чиновниками, кормившимися от дерибана небесконечного бюджета и олигархами, не желающими этот бюджет наполнять. И понадобился Козёл Отпущения, способный наполнить кормушку. Тогда-то воровская власть вспомнила, что у неё есть «малый и средний бизнес».

Заметим, что, не извращая изначального смысла иностранного слова «бизнес», его в Украине можно использовать лишь относительно «чистой» предпринимательской деятельности — не связанной с разнообразными формами и способами коррупционной приватизации и дерибана госбюджета, на которых основаны капиталы и состояния олигархов или т.н. крупного «бизнеса». Чистый бизнес родился в этой стране из самостоятельных и добросовестных усилий наиболее разумной, честной, нравственно чистой, энергичной — предприимчивой части общества, которая по самым разным причинам то ли не захотела, то ли не смогла дезертировать из страны в самые трагические для неё времена 90-х гг ХХ века. Эти люди остались у себя дома, где хозяйничали негодяи и дураки, с тем, чтобы выжить несмотря ни на что и, в конце концов, стать самим хозяевами — сначала в своём доме, затем в своём селе или микрорайоне и, наконец, в городе и стране.

Превращение раба в господина — процесс непростой и нескорый. Быть Хозяином нужно учиться и, главным образом, на собственных ошибках. Европейцы и североамериканцы учатся этому уже двести лет. И им всё ещё есть чему учиться. Украинцы осваивают премудрости бизнеса неизмеримо быстрее, но делать им это приходится в стране, где хозяйничают глупые, но хитрые и сплочённые воры и служащие им коррумпированные чиновники. Поэтому украинский бизнес не может быть чист от коррупции. Но не он её источник. Государство чиновников принуждает его мириться с коррупцией, как с неписаными законами этой страны. Но если бизнес временно ВЫНУЖДЕН ПРИСПОСАБЛИВАТЬСЯ к коррупции ради своего выживания, то воровской промысел олигархов и крышующих чиновников НЕ СПОСОБЕН БЕЗ КОРРУПЦИИ СУЩЕСТВОВАТЬ. Есть разница!

Настоящий (в чистом смысле слова) бизнес сегодня — один из немногих генетически свободных от паразитизма жизнеспособных социальных эмбрионов. Он объективно заинтересован и, хочется верить, пока ещё способен (если уже не пройдена точка невозврата) оживить издыхающую страну, оздоровить изъеденное паразитизмом общество, сплотив и организовав все его здоровые силы в широком общем движении, к которому примкнут наёмные ТРУЖЕНИКИ, СЛУЖАЩИЕ, предпочитающие жалованной милостыне, сиротским пенсиям и воровству справедливый — в зависимости от количества и качества труда — доход. Такие ЧЕСТНЫЕ РАБОТНИКИ есть среди представителей всех общественных классов, слоёв, групп и профессий, но пока они разобщены, не организованы и не имеют ни средств для финансирования собственной общественно-политической деятельности, ни достаточного свободного времени для занятия ею. Победа настоящего бизнеса в борьбе за власть оздоровит экономику, повысит спрос на квалифицированный добросовестный труд. Поэтому, невзирая на разницу экономической природы бизнеса и добросовестных наёмных работников, которая, вопреки пророчествам Маркса, никогда не была антагонистической, они объективно нуждаются друг в друге и способны выступать единым АНТИПАРАЗИТИЧЕСКИМ ФРОНТОМ в борьбе за власть.

Для объединения здоровых сил общества и самоорганизации бизнесу необходима собственная
политическая организованность и инфраструктура. Спонтанно возникшие по инициативе бизнеса региональные общественные организации способны, соединившись в «сеть», сформировать движение, из которого могут вырасти качественно иные, чем нынешние, политические партии. Зародыши политических организаций бизнеса проявляются на наших глазах стихийно и повсеместно: на многочисленных «майданах» - столичных, региональных и местечковых, в разнообразных акциях противостояния власти олигархов. Связать их технически не сложно современными мобильными средствами и интернетом. Гораздо труднее объединить общей идеологией: ясной, простой, справедливой и убедительной для всем участников антипаразитического движения, невзирая на разницу профессий, капиталов, возрастов, расовых, этнических и идейных оттенков.

Основой новой идеологии, по которой стосковалось и которую интуитивно ищет в потьмах духовных шатаний и идейного разброда современное укранское общество может стать понимание простого и очевидного для всех факта: в 1991 году власть, потерянная партократами, сменила свою классовую принадлежность, но сохранила прежнее биологическое «лицо» - осталась монополией социальных паразитов («социальный паразит» — особый подвид наряду с другим подвидом — «труженик» общего для них вида «гомо сапиенс»), губящих всё живое. Для их преодоления необходима программа совместных сплочённых действий, конечная цель которых искоренение паразитизма в общественной жизни страны. Солидарность всех здоровых общественных сил возможна на основе признания всеми участниками антипаразитического движения немногих простых и понятных истин, вырастающих из инстинктивной природы человеческого естества:
«КАЖДЫЙ ДА ЖИВЁТ СВОИМ ТРУДОМ»
«ЖИВУЩЕМУ НЕ СВОИМ ТРУДОМ — НЕ ЖИТЬ НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ»
«ТРУЖЕНИК РАСПОРЯЖАЕТСЯ СВОИМ ТРУДОМ ПО СВОЕЙ ДОБРОЙ ВОЛЕ И РАЗУМЕНИЮ»
«ЗАЩИЩАЯСЬ ОТ ПАРАЗИТОВ, ТРУЖЕНИК НЕ ОГРАНИЧЕН В СРЕДСТВАХ И МЕТОДАХ».
«НИКТО НЕ ИЗБАВИТ ТРУЖЕНИКА ОТ ПАРАЗИТА, КРОМЕ САМОГО ТРУЖЕНИКА, ПОТОМУ ЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСТВО СОСТОИТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ИЗ ТРУЖЕНИКОВ И ПАРАЗИТОВ»

У массового всеукраинского гражданского АНТИПАРАЗИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ нет альтернативы кроме гигантского кладбища, в которое неуклонно и ускоренно превращается страна, ведомая правящими упырями:
«К началу 90-х годов естественный прирост коренного населения за счет рождаемости неуклонно падал. Население Украины увеличивалось лишь за счет эмиграции.

Семья, как социальный институт оказалась в состоянии глубокого кризиса. С 1991 по 1997г.г. количество браков на тысячу жителей Украины уменьшилось с 8,8 до 7,4, а количество разводов увеличилось с 3,8 до 4,2.

В 1991г. смертность превысила рождаемость на 40 000, в 1992 – на 100 000 человек. В последующие годы этот показатель стабилизировался на уровне 150 000 человек в год. Продолжительность жизни в Украине на 6-7 лет меньше, чем в развитых странах мира. Каждый третий мужчина умирает в трудоспособном возрасте. По детской смертности Украина стала непревзойденным чемпионом Европы.

85% женщин репродуктивного возраста имеют заболевания, затрудняющие беременность и рождение ребенка. Чернобыльская катастрофа искалечила генофонд страны на 5-7 поколений.

Из 50 200 000 населения страны 15 000 000 – пенсионеры (из них 12 000 000 ветеранов войны и труда), 2 300 000 – инвалидов, 3 500 000 – пострадавших от аварии Чернобыльской АЭС. Растет удельный вес старших поколений в населении страны. Украина стареет на глазах. Около 1/3 ее населения достигло пенсионного возраста.

С 1991 по 1997 годы население Украины сократилось на 1 200 000 человек. Если социальная ситуация не улучшится, то при сохранении данных темпов рождаемости и такой средней скорости вымирания(1 200 000 чел. : 6 лет = 200 000чел./год) страна лишится коренного населения через (51 400 000 чел. – 1 200 000 чел.) : 200 000 чел. = 251 год.

Общество Украины оказалось в состоянии безвыходного хронического социально-экономического и экологического кризиса, чреватого биологическим вырождением населения страны».
(http://www.granik.org/ua1991/1
Мирошниченко Н.П. «Как коммунисты капитализм себе строили.
Новейшая история Украины (1991-2001)».
Часть 1, гл.6 «Украинское общество в 90-е гг ХХ века»
Донецк, 2008. – 288 с. ISBN 966-8722-01-9)

Приведенные данные отражают картину демографической динамики в 90-е гг ХХ века. Аналогичной достоверной информацией по первой декаде ХХI века автор, к сожалению, не располагает. Вероятно, государственным институтам статистики то ли некогда, то ли уже нечем и некому, то ли страшно собирать объективную информацию о реальном состоянии общества. Уместно упомянуть интернет-сплетни о то ли 45, то ли 42 млн. чел., населяющих Украину в начале 2-й декады ХХI века, а также о то ли 3-х, то ли чуть ли не 6 млн. эмигрантов-заробитчан, спасающихся от голодной смерти и вырождения подальше от «неньки». Сплетни не подкреплены ссылками на валидные источники, но интуитивно вызывают доверие.

Справится ли украинское общество со своей исторической миссией может быть узнают наши потомки лет через 200, если их предки (сегодня это мы с Вами) сумеют их не только после себя оставить, но и защитить от уничтожения паразитами.