Карпицкий Н.Н., Тарнапольская Г.М. Имманентный смысл слова в теории языка В. фон Гумбольдта // Лингвистика: традиции и современность: материалы Международной научной конференции. – Ростов н/Д: ИПО ПИ ЮФУ, 2009. – 308 с. – С. 110-112.

Карпицкий Н.Н., Тарнапольская Г.М. Имманентный смысл слова в теории языка В. фон Гумбольдта

Язык должен выражать не только застывшие определенные смыслы, но и сам процесс жизни. Это возможно, если сам язык начинает пониматься процесс. Именно такое истолкование языка дается В. Фон Гумбольдтом, который утверждал, что язык следует понимать не как продукт или как завершенное действие, но как сам процесс действия – «Erzeugung» (по-немецки) или «энергия» (по-гречески). Понятие энергии, в соответствии с которым В. фон Гумбольдт истолковывает язык, уже имело собственную традицию интерпретации в неоплатонической философии. Энергия в греческом языке обозначает всякое действие сущности вовне, поэтому любое качество вещи, как физическое, так и интеллигибельное, можно назвать энергией. В соответствии с этим в философском тексте слова «энергия» и «действие» могут быть взаимозаменимы. В философии неоплатонизма энергия раскрывает онтогенез сущности в инобытии. В христианском неоплатонизме сущность обладает непостижимой в своей бесконечности потенцией выражать свои содержания вовне. Энергия – это локальное выражение сущности, воплощенное в форме действия или качества.
В соответствии с этим язык как энергия представляет собой, с одной стороны, действие человека вовне, а с другой стороны, действие духовной силы народа в целом и его культуры. Таким образом, живая становящаяся действительность языка представляет собой область энергийного взаимодействия творческой силы многих поколений людей, в которой мысли объективируются в слова. Благодаря этому смысл слова можно раскрыть не статично, а процессуально – как выражения энергийного взаимодействия в языке, а сам язык – как сферу культурной жизни народа.
Утверждение В. фон Гумбольдта о том, что в языке воплощается совокупная духовная сила народа и отдельного индивида (Гумбольдт, 1984: 66), можно распространить и на понимание слова. Слово обладает онтологической уникальностью как на уровне звукового выражения, так и на уровне смысловой наполненности.
В качестве знака может выступать не только звучащее слово, но и любая другая вещь, однако, между ними есть онтологическое различие. Вещь обладает самостоятельным по отношению к действиям человека бытием, слово существует только в акте артикуляции, иначе говоря, словом является не звучание само по себе, а энергия человека, воплощенная в звуке. Потому слово существует как продолжение человеческого бытия и не имеет никакой автономии по отношению к порождающей его энергии человека.
Слово – это идеально оформленное звучание в виде артикулированного звука. По этому поводу В. фон Гумбольдт высказывает оригинальную мысль о том, что в ситуации, когда восприятие звука невозможно, артикуляция звука может быть выделена сама по себе, и более того, даже в таком отвлеченном от конкретного звучания состоянии она может выражать смысл. Данный вывод В. фон Гумбольдт делает на основе анализа восприятия речи глухонемыми: «Материальность воспринимаемого на слух звука можно, пожалуй, в какой-то мере отделить от самого звука, чтобы более отчетливо представить его артикуляцию. Мы можем проследить это на примере глухонемых. Слух не открывает возможности общения с ними, однако они учатся понимать речь по движению речевых органов говорящего и по письму, сущность которого целиком определяется артикуляцией. Глухонемые способны говорить, если кто-то корректирует положение и движение их органов речи. Это происходит лишь благодаря присущей также и им артикуляционной способности, проявляющейся в том, что глухонемые благодаря связи собственного мышления с органами речи в общении с другими людьми по одному компоненту – движению их органов речи – учатся узнавать следующий компонент – мысли. Слышимый нами звук они воспринимают по положению и движению органов речи и при чтении письма. Не слыша этого звука, глухонемые воспринимают его артикуляцию зрительно, а также благодаря напряженным усилиям их самих что-либо произнести» (Гумбольдт, 1984: 85). В вполне логично, что если восприятие артикуляции возможно без звука, то тогда ничто не препятствует артикуляции определять и письменное выражение слова.
Слово всегда артикулировано, поэтому не артикулированный звук понять невозможно. Например, один и тот же звуковой поток может совершенно по-разному восприниматься китайцем и русским, которые пользуются разной формой артикуляции. В китайской артикуляции неразличимы «дом» и «том», «дао» и «тао», точно также как в русской артикуляции неразличимы «тао» без придыхания и «тао» с придыханием. Также для русского не различима долгота гласных, а эстонец различает даже долготу согласных. Таким образом, артикулированный звук и физический звуковой поток никогда не совпадают. Артикуляционное чувство предполагает абстрагирование от самого реального звучания и выделяет идеально оформленный звук. В этом состоит онтологическое отличие слова от физической вещи: вещь, выступая знаком чего-либо, остается, тем не менее, той же самой вещью, звук же, становясь словом, перестает быть тем же самым звуком, превращаясь в нечто иное – артикулированный звук. Отношение артикулированного звука к физическому звуку такое же, как отношение образа на картине к физическим краскам этой картины. Образ – это идеальное, которое преобразует то, в чем воплощается, точно также и артикулированный звук преобразует физическое звучание. Звуковая форма слова не существует сама по себе во внеязыковой реальности, поэтому слово можно понять только как выражение энергии человека.
Онтологическая уникальность слова обнаруживается не только в звуковом аспекте, но и в аспекте смысловой наполненности. Теоретически можно предположить разные варианты соотношения смысла и слова. Самый простой вариант, – когда смысл просто придается слову через соотнесенность слова с означаемым предметом. В этом случае слово принципиально не отличается от любой другой вещи, выступающей знаком другой вещи. Открытие идеального бытия как самостоятельной сферы позволяет дать более глубокое понимание соотношения смысла со словом, в соответствии с которым смысл, существующий сам по себе как эйдос, воплощается в слове. В этом случае слово становится лишь средством умозрения объективных смыслов – предсуществующего мира эйдосов.
Истолкование языка как энергии открывает новую возможность понимания, в соответствии с которым смысл порождается в слове в качестве нового онтологического момента слова. В этом случае смысл раскрывается в процессе онтогенеза слова, который В. фон Гумбольдт описывает как процесс объективации мысли в слове: «Деятельность органов чувств должна вступить в синтетическую связь с внутренним процессом деятельности духа; и лишь эта связь обусловливает возникновение представления, которое становится объектом, противопоставляясь субъективной силе, и, будучи заново воспринято в качестве такового, опять возвращается в сферу субъекта. Все это может происходить только при посредстве языка. С его помощью духовное стремление прокладывает себе путь через уста во внешний мир, и затем в результате этого стремления, воплощенного в слово, слово возвращается к уху говорящего. Таким образом, представление объективируется, не отрываясь в то же время от субъекта, и весь этот процесс возможен только благодаря языку. Без описанного процесса объективации и процесса возвращения к субъекту, совершающегося с помощью языка даже тогда, когда процесс мышления протекает молча, невозможно образование понятий, а следовательно, и само мышление» (Гумбольдт, 1984: 76-77). Сказанное можно представить метафорически, как если бы слово было зеркалом мысли, в котором субъект узнает собственную мысль. В роли зеркала здесь выступает эмпирическое бытие слова – его звучание (или какое-либо другое наглядное выражение, что в данном случае не принципиально), мысль воплощается в звучании как в своем инобытии, становясь понимаемым словом, делая возможным мышление и познание.
Как можно видеть, метод и понятийный аппарат В. фон Гумбольдта родственен понятийному аппарату античного и христианского неоплатонизма. Однако В. фон Гумбольдт – философ Нового времени, разделяющий неявные предпосылки современной ему философии, в частности предпосылку субъектности. Если в античности сознание понималось как самообнаруживающееся бытие, что позволяло говорить о бытии эйдосов самих по себе, о мышлении самом по себе, то в новое время сознание понимается как бытие, соотнесенное с субъектом, и поэтому о процессе мышления можно говорить только по отношению к мыслящему субъекту.
Если посмотреть на идею В. фон Гумбольдта об объективации мысли в слове непредвзято, т.е. не ограничивая себя новоевропейской установкой субъектности, тогда можно на основе онтогенеза слова выявить его собственную онтологическую самостоятельность и уникальность. Если воспользоваться метафорой зеркала, то речь будет идти не о том, что субъект узнает мысль, а о том, что мысль, как самостоятельная энергия, встречается с собственным отражением в слове, обнаруживая себя как нечто определенное. Эта соотнесенность неопределенной мысли и ее определенной объективации в слове представляет процесс самосознания.
Допустим, мы полагаем в качестве значения слова какой-либо внешним образом предзаданный смысл. В этом случае смысл должен постигаться мыслительной энергией и воплощаться в слове. Событие взаимодействия мыслительной энергии со своим собственным воплощением в слове не тождественно ни мыслительной энергии, ни ее объективации в звуковой форме слова, и потому должно обладать имманентным вневременным смыслом, отличным от самого психического процесса самосознания слова. Внешний предзаданный смысл направил энергию мысли по определенному руслу, которая, воплотившись в слове, в свою очередь породила собственный имманентный смысл этого слова, отличающийся от предзаданного смысла своим динамическим характером и способностью постоянно раскрываться по-новому. Таким образом, наряду с соотнесенностью слова с предзаданным предметным или эйдетическим содержанием, в слове возникает новое непредзаданное смысловое содержание. Процесс порождения смысла составляет внутреннюю жизнь слова и наделяет язык независимой от воли отдельных людей собственной движущей силой, определяющей направление его дальнейшего развития.
При этом динамичность смысла не означает его психической интерпретации как некоего протекающего во времени процесса. Любой смысл по своей природе вне времени, но это не исключает его способность обогащаться новыми содержательными моментами. Динамичность смысла означает отсутствие ограниченности его понимания, благодаря чему в каждом новом акте его осмысления обнаруживается нечто новое. Каждый акт осмысления слова есть событие, которое, с одной стороны, смысловым образом тождественно всем предшествующим событиям его осмысления, но, с другой стороны, привносит и что-то свое, новое. На этой языковой событийности и основана историчность языка и его способность к развитию, обуславливающая все многообразие разных языковых картин мира.
В онтогенезе слова раскрывается взаимодействие двух онтологически разнородных уровней – внутреннего личностного бытия человека и общекультурного духовного бытия народа. В слове происходит встреча мысли не только с собственной объективацией, но и с духовной силой народа. Имманентный смысл слова – это смысл акта энергийного взаимодействия человека с собственной культурой, совокупной энергией предшествующих поколений и поколения нынешнего. Это взаимодействие наделяет смысл слова собственной онтологической основой, в которой бытие культуры совпадет с бытием человека. Благодаря этому имманентный смысл слова становится выражением одновременно и бытия человека, и бытия духа народа, его культуры.

Литература
Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влияние на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. – М.: Прогресс, 1984. – С. 35-298.