Рейтинг
Порталус

Карпицкий Н.Н. Детское и мифологическое восприятие пространства

Дата публикации: 26 июня 2013
Публикатор: Карпицкий
Рубрика: ФИЛОСОФИЯ ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ →
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1372223224


Сайт автора: http://karpitsky.livejournal.com/

Карпицкий Н.Н. Детское и мифологическое восприятие пространства // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Выпуск 44. М.: Экон-Информ, 2011. С. 85-87.

Карпицкий Н.Н. Детское и мифологическое восприятие пространства

Детское мировосприятие вовсе не является примитивной по отношению к мировосприятию взрослого человека стадией, оно просто иное, и переход во взрослое состояние следует понимать не как поступательное развитие, а как трансформацию, связанную с изменением априорных принципов мироописания. Понять ранние этапы детского восприятия мира помогает сопоставление с архаическим мифологическим мировосприятием, что можно попытаться сделать на примере восприятия пространства.
В архаическом мифологическом сознании пространство выстраивается концентрически: «Центр всего сакрального пространства отмечается алтарем, храмом, крестом, древом мировым, мировой осью, пупом земли, камнем, мировой горой, высшей персонифицируемой сакральной ценностью. К центру ведет путь, т.е. то, что связывает самую отдаленную периферию, во-первых, и все объекты, заполняющие пространство, во-вторых, с высшей сакральной ценностью» [1, 341]. В менее развитых мифологических системах центром мира могло оказаться центральное место в родной деревне. По мере удаления от центра нарастает хаос, полностью властвующий на периферии. Пространство структурируется концентрическими кругами: чем более окружность удалена от центра, тем явственнее сила хаоса. Такое восприятие пространства формирует установку привязанности к центру, назовем ее «установкой оседлости». Все обладающее наибольшим смыслом и ценностью располагается в центре и имеет онтологическое основание в сакральном бытии. По мере удаления от центра осмысленность и ценность мира утрачивается.
В процессе развития культуры «установка оседлости» трансформировалась, лишившись своего пространственного характера. Это видно из того, что мироописание современного человека строится на предзаданных принципах, которые выполняют такую же роль, как и отожествляемый с сакральным центром мифологический архетип архаического сознания. В выстраивающейся в соответствии с этими принципами картине мира современного человека все должно быть принципиально объяснимым. Если все же что-то оказывается необъяснимым, то это можно игнорировать как не имеющее никакой ценности. По мере приближения к границам упорядоченного предзаданными объяснительными принципами мира нарастает вторжение необъяснимых феноменов, которое можно сравнить с нарастающей по мере удаления от сакрального центра пространства силой хаоса в архаической картине мира. Необъяснимое для современного человека таит в себе метафизическую угрозу, оно порождает иррациональный страх утраты определенности мира, в силу чего может произойти «все что угодно», к чему человек принципиально не может быть подготовлен. Чтобы защитить себя от нарастания угрозы необъяснимого современный человек укладывает в прокрустово ложе предзаданных объяснительных принципов все, что на самом деле не поддается объяснению.
Такая переработка восприятия в соответствии с предзаданными принципами представляет собой установку предвзятости, аналогичную установке оседлости в архаическом сознании. Установка предвзятости вызвана страхом перед неизвестным и ведет к утрате способности видеть новое, препятствуя тем самым духовному и интеллектуальному развитию. Будь эта установка естественной или первичной очевидностью человеческого сознания, ребенок никогда бы не начал обучаться. Однако детское мировосприятие лишено предвзятости, а детское восприятие пространства свободно от установки оседлости.
Пространство ребенка выстраивается не вокруг сакрального пространственного центра, как в архаическом сознании, а вокруг присутствия близких ему людей, прежде всего – родителей. «Потребность присутствовать в реальности другого человека особенно остро проявляется в детском возрасте. Оставаясь в одиночестве, ребенок очень часто чувствует неуверенность, беспомощность, покинутость, страх. Весь мир словно бы становится чужим, пустым, и эта пустота ощущается буквально физически. Ребенка успокаивает уже само присутствие родителей, даже если он с ними непосредственно не разговаривает. Как только рядом появляется отец или мать, все вновь наполняется жизнью и становится привычным. Это связано с неопределенностью собственного восприятия реальности у ребенка, который поэтому может чувствовать себя уверенно, только присутствуя в реальности своих родителей» [2, 63]. Хаос нарастает по мере утраты чувства присутствия близких, однако это нарастание хаоса никак не связано ни с пространственной удаленностью, ни с принципиальной для данного мироописания необъяснимостью. Поэтому ребенок и в пространственном, и в миросозерцательном плане совершенно свободен.
Ребенку нет нужды подгонять свой опыт под предзаданные объяснительные принципы, поэтому он сохраняет восприимчивость к новому. Для каждой конкретной ситуации ребенок может воссоздать свою картину мира с собственными автономными принципами мироописания. Возникающая как в калейдоскопе каждая новая картина открывает новый опыт, новые переживания. Будучи этим увлечен, ребенок в форме игры начинает свободно творить разные «калейдоскопические» картины мира. Каждая игровая ситуация выстраивает под себя новое мироописание.
Детский мир не утрачивает целостности, несмотря на то, что в играх ребенка мироописания возникают спонтанно. В силу различия исходных принципов эти калейдоскопические картины мира не могут быть объединены на основе какого-либо базового мироописания. Для взрослого подобная ситуация означала бы разрушение целостного восприятия и целостности личности. Однако в восприятии ребенка эти калейдоскопические картины мира не рассыпаются, будучи объединенными, но не на основе базового мироописания, а на интуитивной данности присутствия близких людей.
Данная интуиция присутствия первична мироописанию и не предполагает никаких предзаданных принципов, которые могли бы лежать в установке предвзятости взрослого человека. По мере взросления происходит ослабление интуиции присутствия, что требует компенсации в виде интегрирующего базового мироописания, в котором формируемые в игре калейдоскопические картины мира приобретают условный характер и перестают восприниматься в виде самостоятельных реальностей, что ведет к утрате способности играть. Страх перед необъяснимым формирует привязанность к предзаданному мироописанию, из которого все необъяснимое изгоняется. Этот страх препятствует свободному творческому формированию новых мироописаний.
Для ребенка эта творческая способность естественна, однако взрослый ее утрачивает, сохраняя лишь остаточную память о ней в форме ностальгии по возможным мирам. Эту ностальгию он пытается удовлетворить с помощью путешествий, как реальных, так и виртуальных, предполагающих перемещения по измененным формам сознаниям и литературным фантастическим мирам. Существует различие между путешествием ребенка и путешествием взрослого. Для ребенка путешествие – это продолжение игры. С переменой места перестраивается картина мира, что выражается в игровом восприятии пространства. Путешествие взрослого противоречиво: с одной стороны, он хочет погрузиться в новую реальность, с другой стороны, он боится оторваться от старой, повседневной, реальности. Поэтому, путешествуя, взрослый начинает подгонять новые впечатления под предзаданные принципы восприятия, тем самым порождая у себя скуку. Стремясь ее преодолеть, взрослый забирается все дальше и дальше в поисках новых впечатлений.
Ребенку же в этом нет необходимости: даже при незначительном перемещении он уже по-настоящему путешествует, для этого достаточно простой смены обстановки. Взрослый так не может, поэтому он нуждается в постоянном увеличении протяженности путешествия. Однако установка предвзятости нивелирует пространство до однородности, в силу чего взрослый оказывается в ловушке: стремясь преодолеть однородность путем освоения новых пространств, он сам же и вносит в них эту однородность. Скука преследует взрослого путешественника по пятам, и чтобы освободиться от этого преследования, необходимо принципиальное изменение мироописания, позволяющее вернуться в детское игровое пространство. Такое возвращение в повседневном мире взрослого уже невозможно, поэтому требуются особые духовные практики, позволяющие переступать границы в собственном сознании.

Примечания:
1. Топоров В.Н. Пространство // Мифы народов мира: энциклопедия. – М.: Российская энциклопедия, 1997. Т.2.
2. Тарнапольская Г.М. О реальности присутствия другого в межличностном бытии // Философия и культура. – 2009. – № 1.

Опубликовано на Порталусе 26 июня 2013 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама