Карпицкий Н.Н. Преодоление конфликта мировоззрений в процессе преподавания // Актуальные проблемы психологии, педагогики и антропологии: православно-религиозный и научный подходы: сборник научных статей. Ростов-на-Дону: Издательство Ростиздат, 2011. С. 40-46.

Карпицкий Н.Н. Преодоление конфликта мировоззрений в процессе преподавания

Преподавание религии, как и преподавание философии, не может сводиться лишь к трансляции определенного набора сведений – оно призвано ознакомить учащегося с целостной картиной мира. В этом главная цель преподавания религии и связанных с христианством дисциплин: христианской этики, богословия, истории церкви и т.д. Эта цель может быть достигнута только в том случае, если преподаватель сможет соотнести христианскую картину мира и формируемую современной наукой картину мира, которая привычна и естественна для учащегося. Чтобы избежать конфликта мировоззрений, связанных с двумя разными картинами мира, необходимо четко разграничить сферы религии и науки.
Наука ничего не говорит о вещах как таковых, она лишь дает описание закономерностей, которым подчинены свойства наблюдаемых явлений. Причем научное описание охватывает лишь те свойства, которые попадают в предметную область данной науки, выделенную путем абстрагирования от действительности. Научные понятия соотносятся не с самими реальными вещами, а с идеальными объектами – конструктами человеческого разума. Например, понятие анатомического тела фиксирует лишь анатомические свойства, но не само реальное живое тело человека, в котором тот себя ощущает. Иными словами, анатомическое тело как идеальный объект есть лишь конструкт ума, который не соотносим со многими реальными свойствами человеческого тела – личностными, эстетическими, эротическими и т.д. Научные понятия выделяются путем абстрагирования как от самого предмета, так и от любых его свойств, не попадающих в предметную область данной науки. С помощью этих понятий можно построить лишь модель, описывающую процессы в идеальных условиях.
Например, чтобы с позиции физики описать процесс падения яблока, необходимо представить яблоко и Землю не как реальные предметы, а как идеальные физические тела, взаимодействующие по закону всемирного тяготения в идеальных условиях так, как будто ничего больше не существует кроме Земли и яблока как идеальных физических тел. Сам по себе реальный процесс падения яблока описать невозможно, так как невозможно учесть бесконечное количество влияющих на него факторов. Поэтому наука не описывает реальный мир, но лишь предлагает те или иные модели, описывающие закономерности, которым подчиняются наблюдаемые свойства. При этом онтологический статус наблюдаемых предметов не имеет никакого значения. Для науки совершенно не важно, существует ли наблюдаемый мир объективно как материальный, или же он порожден сознанием, важно лишь то, что в результате наблюдения, измерения или эксперимента обнаруживаются свойства, которые описываются научными закономерностями. Поэтому наука описывает не реальный мир сам по себе, но лишь те свойства, которые, во-первых, включены в предметную область данной науки, во-вторых, подчинены определенной закономерности и, в третьих, эту закономерность может подтвердить независимый наблюдатель. Незакономерное явление, даже если его удостоверяют множество независимых наблюдателей (например, чудотворное исцеление), не может быть предметом научного исследования.
Наука не может рассматривать человека самого по себе и не может описывать его как свободное существо, поскольку свобода воли не является закономерностью и поэтому принципиально не может быть дана в научном описании. Научно можно описать лишь проявления физических, биологических, психологических или социальных свойств человека, но в любом случае речь будет идти не о самом человеке, а об его идеализированной модели. Научная картина мира представляет собой множество различных моделей, которые даже не предполагают какую либо общую предметную область или систему описания. Но как только человек начинает выстраивать представление о мире самом по себе в соответствии с теми или иными научными моделями, он покидает область науки и переходит в область наукообразной мифологии.
Однако не только наука, но и религия не ставит задачу описания реального мира таким, какой он есть сам по себе. Сущность религии состоит в связи человека с Высшим началом, как бы это Высшее ни понималось в тех или иных религиозных традициях. Эта связь осуществляется в культе, который может быть предельно простым, сведенным к определенной молитве или мантре, или же очень сложным, включающим разнообразные обряды. Без культа не может быть религии, потому что обязательным условием религии является возможность реального изменения личности, вызванного ее связью с Высшим началом через культ. Причем имеется в виду не любое изменение, а только такое, которое направлено на осуществление идеала спасения (для восточных религий – освобождения). Целью любой религии является спасение (освобождение), все прочие задачи (например, понимание пути освобождения, нравственное совершенствование, общение с единоверцами, общинная жизнь и т.д.) носят вторичный характер.
Связь с Высшим началом переживается человеком в религиозном опыте. Высшее дано во внутреннем личностном опыте как откровение. Для понимания откровения догматика не нужна, она возникает лишь тогда, когда необходимо отсечь ложные пути интерпретации откровения. Поэтому откровение не выводится из догматики, но определяет ее. Задача догматики не в том, чтобы дать исчерпывающее учение о религии, а в том, чтобы устранить препятствия к пониманию пути спасения. Следовательно, догматы не применимы к областям, не связанным с учением о спасении. Благодаря этому ограничению сферы теоретического осмысления догматика может существовать параллельно с другими областями знания – философией, наукой и т.д., не вступая с ними в противоречие.
Наука лишь дает описание моделей мира, религия сообщает духовные ориентиры на пути к спасению, богословие как рефлексия над общецерковным опытом, предполагает описание религиозного опыта так, как он открывается всем членам Церкви. Ни между наукой и религией, ни между наукой и богословием не должно быть конфликта, так как нет общей области, на которой можно было бы конфликтовать. Интеллектуальный или мировоззренческий конфликт возможен лишь между мифологиями, в данном случае между наукообразной и религиозной мифологиями. Для его преодоления вовсе не требуется приводить научное описание в соответствие с религиозными представлениями или религиозное учение в соответствие с научными теориями, достаточно лишь четко обозначить цели научного и религиозного понимания мира.
Само слово «откровение» означает открытость, поэтому истины откровения вовсе не являются каким-то тайным знанием, нуждающимся в особом толковании, или достоянием избранных пророков. Истины христианского откровения даны членам Церкви как самоочевидность для всякого воцерковленного христианина. В богословской науке, являющейся теоретической рефлексией над религиозным опытом Церкви, есть два критерия истинности понимания откровения. Это преемственность традиции, восходящей к апостолам и самоочевидность для всех членов церкви, иначе называемая соборным сознанием. В соответствии с этим индивидуальное откровение подвижника, которое не переходит в соборное сознание, т.е. не становится самоочевидным для членов церкви, не может считаться церковным. При этом всякое противопоставление индивидуального откровения общецерковному понимается как опасная форма заблуждения.
Для всякого христианина самоочевидной истиной откровения является догмат о том, что мир благ, так как сотворен благим Богом. На первый взгляд это противоречит современному эволюционному описанию мира. Однако смысл догматов не в том, чтобы предложить описание мира, конкурирующее с наукой, а в том, чтобы указать человеку путь к спасению. Более того, в откровении принципиально не дано знание об устройстве мира. Можно лишь говорить о том, какое именно представление о мире в большей степени соответствует религиозной интуиции. Например, средневековая геоцентрическая картина мира в большей степени соответствует религиозной интуиции, чем современные представления о нашей Метагалактике, в которой мы затеряны как песчинка в океане. Религиозная интуиция свидетельствует, что жертва Христа имеет абсолютное значение для всего мира в целом, и поэтому в соответствии с ней более естественным кажется представление о том, что мы находимся в центре мира. Но ведь птолемеевский геоцентризм – всего лишь один из возможных способов описания, близких религиозной интуиции, но вовсе не единственный. Вполне можно, не отказываясь от современных представлений о нашей Метагалактике, ввести в научное описание большее количество пространственных измерений таким образом, чтобы наша Земля перестала быть затерянной где-то на краю одной из бесчисленного множества галактик, но превратилась бы в новый центр многомерного пространства. Такое описание не в меньшей степени соответствовало бы религиозной интуиции, нежели потлемеевский геоцентризим, но и оно является всего лишь одним из возможных. Однако то, в какой степени научное описание соответствует религиозной интуиции, не имеет никакого принципиального значения, так как любое научное описание всего лишь модель, на смену которой со временем придут другие модели описания.
Догмат о творении указывает на вневременные духовные ориентиры, а именно на то, что все существующее является благим и самоценным. Ведь если Бог сотворил все из ничего, то ценность одной тварной вещи не может быть производной от ценности другой. Все самоценно в силу того, что оно является творением Божьим. Поэтому ценность человеческой жизни не может быть производной ни от какой идеи, будь то служение обществу или построение светлого будущего. Казалось бы, это противоречит современным научным эволюционистским представлениям.
Эволюционная теория может быть представлена и как научная модель, и как наукообразная мифология. В общественных науках теория эволюции в сочетании с идеей революции трансформировалась в учение о прогрессе, которое очень часто противопоставляют христианскому понятию божественного промысла. Идея прогресса мировоззренчески опасна тем, что обосновывает такую ценностную ориентацию, которая редуцирует значимость человека лишь до той пользы, которую он приносит будущим поколениям. С этой позиции все, кто не может приносить пользу обществу, перестают иметь какую-либо ценность. В христианской этике понятие пользы не играет никакой роли, так как, в соответствии с догматом о творении, всё безусловно самоценно.
Если руководствоваться догматом о творении как духовным ориентиром, то в этом случае он не будет препятствием для научного познания. Ведь научная теория – это лишь модель, которая призвана обобщить все имеющиеся эмпирические факты. По мере накопления новых фактов может быть выдвинута новая модель, при этом возможно объяснение фактов в рамках разных научных моделей. Научное знание исторически изменяется, и если вдруг начать согласовывать догматы с научными знаниями, то они тоже приобретут исторически изменчивый характер. В этом случае они перестанут служить духовными ориентирами, выражающими вечное и не зависящее от исторических условий откровение. Между наукой и религией всегда должна сохраняться дистанция, разделяющая историческое и вневременное. Задача науки – построить модель действительности, отвечающую накопленным эмпирическим фактам, задача религии не в том, чтобы моделировать действительность в какой-либо системе описания, а в том, чтобы показать путь к спасению. Человек вполне может оставаться на христианской позиции и при этом научно развивать эволюционную биологическую теорию в том случае, если будет относиться к теории эволюции не как к предмету веры, а как к обобщающей эмпирические факты модели, которую, по мере накопления новых фактов, можно будет заменить другой моделью. Такая позиция нисколько не препятствует ему относиться к другому человеку как к творению Бога. Однако если он будет относиться к теории эволюции не только как к модели, но и как к системе мировосприятия, определяющей его отношение к другим людям, то он перестанет быть христианином.
Можно обратиться другому примеру конфликта, связанного не с космологией или биологией, а с исторической наукой. Эфиопские христиане изображают Христа чернокожим. Однако исторически достоверно известно, что Христос был европеоидом. Означает ли это, что эфиопские изображения ошибочны? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определить, какую цель имеет изображение Христа как африканца. Религиозная цель состоит в том, чтобы выразить истину откровения о становлении Бога единосущным человеку по естеству. Если бы в эфиопских церквях Христа изображали бы как на европейских иконах, то богооткровенная истина о вочеловечении второй ипостаси Бога была бы для эфиопов менее ясно выражена, а значит и изображение было бы менее достоверным.
С эмпирической позиции изображение Христа эфиопами принципиально отличается от того, каким был Христос исторический (впрочем, в той или иной степени это верно относительно всех других иконописных ликов Христа). Достоверность изображения определяется тем, насколько оно выразительно, а не тем, насколько оно формально уподоблено изображаемому. Поскольку для эфиопов изображение Христа в образе чернокожего полнее выражает самое главное – единосущность Христа всем людям, то оно и более достоверно.
Подобно тому, как принципиально отличается человек и его изображение, также принципиально отличается откровение от выраженности его в человеческом знании. Достоверность знания в религиозном понимании будет определяться тем, насколько полно выражено в нем откровение, которое само по себе остается трансцендентным по отношению к знанию. Однозначность научного утверждения определяется соотнесенностью с эмпирической закономерностью, наличие которой может подтвердить независимый наблюдатель. Религиозная истина определяется соответствием откровению, трансцендентному по отношению к эмпиричной сфере, поэтому богооткровенная истина может быть выражена в самых разных, порой взаимоисключающих формах знания. При этом возможны разные, иногда несовместимые формы человеческого понимания богооткровенных истин – логическое требование непротиворечивости здесь просто неприменимо.
Важнейшей задачей системы образования, как школьного, так и вузовского, является ознакомление учащихся как с современными научными достижениями, так и с вековыми духовными традициями. Однако уже на протяжении долгого времени эпизодически возникают споры о допустимости преподавания дарвинизма в школах, что свидетельствует о наличии конфликта мировоззрений, который можно преодолеть ясным разграничением цели понимания для религии и для науки. Ведь в данном случае конфликт возникает вовсе не между наукой и религией, а между мифологией дарвинизма и мифологическим объяснением мира, возникающем в силу стремления привести собственное представление о мире в соответствие с христианским откровением, которое остается трансцендентным по отношению к исторически возникающим представлениям о мире.