Рейтинг
Порталус

Карпицкий Н.Н Целостность эстетического восприятия с позиции В.С. Соловьева

Дата публикации: 26 июня 2013
Публикатор: Карпицкий
Рубрика: ФИЛОСОФИЯ ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ →
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1372224648


Сайт автора: http://karpitsky.livejournal.com/

Карпицкий Н.Н Целостность эстетического восприятия с позиции В.С. Соловьева // Целостность в мире философии и социально-гуманитарного знания: сборник статей и тезисов докладов I Всероссийской научной конференции с международным участием. 19 ноября 2010. Липецк: Изд-во ЛГТУ, 2011С. 48-52.

Карпицкий Н.Н Целостность эстетического восприятия с позиции В.С. Соловьева

Целостность эстетического восприятия органично вытекает из идеи всеединства В.С. Соловьева. Всеединство, в понимании основоположника русской философской традиции, не абстрактное понятие, а выражение вполне конкретного опыта жизни. В.С. Соловьев выделяет три уровня единства: механическое, органическое и всеединство. Механическое единство – это единство элементов, образующих систему. Если обратиться в качестве примера к пониманию человека, то речь будет идти о биологической системе – единстве органов тела. Органическое единство предполагает возникновение нового предмета, который несводим к своим составным частям. В данном случае это будет человек как новый по отношению к биологическому организму феномен, несводимый к системе анатомических органов. Всеединство предполагает не просто возникновение нового феномена как целостного явления, не сводимого к совокупности составных элементов, но и онтологическое воплощение этого целого в каждом отдельном элементе. Например, человек способен выражать себя в жесте, в мимике, в слове, и в этих выражениях он узнается как личность, к которой можно обращаться, слышать ее ответ. Только на уровне всеединства человек выражается как личность, а мир в целом – как София.
Если отдельные элементы постигаются органами ощущений, и В.С. Соловьев относит их к материальному бытию, то новое целостное явление постигается умом, которое русский мыслитель понимает как сущность и относит его к идеальному бытию. Сущность и материальное бытие – это не две субстанции, а два способа раскрытия одного и того же сущего. Эстетический опыт составляет выражение идеального (целого) в материальном (отдельном), которое выходит за пределы умственного и чувственного познания. Поскольку это выражение раскрывается на уровне всеединства, красота как форма выражения является проявлением всеединства.
Сказанное о человеке можно повторить и о мире в целом. Мир можно изучать как систему, состоящую из элементов. В этом случае он открывается как материальный. Этому уровню механического единства соответствует научное познание. Можно смотреть на мир с позиции целого, не сводимого к своим составным элементам. В этом случае постигается интеллигибельная сущность мира, его смысл. Этому уровню органического единства соответствует философское познание. Мир также может открываться во всеединстве, когда он весь как целое выражается в каждом своем отдельном элементе. Это постигается эстетически – как красота, открывающая возможность личностного отношения к миру в целом. Собственное личностное общение с миром В.С. Соловьев описал как встречу с Софией. София (божественная Мудрость) есть всеединство мира, как оно видится Богом, и в мистических прозрениях – человеком. София – иное по отношению к Богу, эту инаковость В.С. Соловьев выражает как вечную женственность мира.
В соответствии с принципом всеединства эстетическое восприятие открывает человека в синтезе элементов его эмпирической данности, благодаря чему являет не просто его образ, но его софийный прообраз. Наряду с синтезом внешнего восприятия на основе принципа всеединства возможен и синтез внутренней жизни человека – духовный синтез. Если эстетический синтез лежит в основе живописи, то духовный синтез лежит в основе иконописи.
В живописи ограниченность эмпирического восприятия преодолевается максимально широким синтетическим охватом феноменального многообразия явлений, благодаря чему непосредственно открывается внутренняя жизнь изображенного предмета. Однако созерцание открывшейся иной субъективности носит пассивный характер и не предполагает ни диалога, ни вовлеченности в ее становление.
Если в живописи явление изображается во всем его внешнем многообразии, то в иконописи, наоборот, оно очищается от случайного эмпирического и психологического содержания. Икона являет не эмпирический образ, а первообраз, не лицо, а лик. Живопись, изображая эмпирическую данность в максимальном охвате ее разнообразных характеристик, художественно преображает ее. Икона же изображает не саму эмпирическую данность и даже не ее преображающий синтез, а точку перехода между эмпирическим и высшим мирами. Живописное восприятие центробежно, т.е. направлено на расширение охвата феноменальной явленности, иконописное восприятие центростремительно, т.е. направлено на точку перехода между внутренней духовной жизнью человека и ожидаемой им вечной жизнью.
Икона требует от человека синтеза не только воспринимаемого образа, но и всей предшествующей человеческой жизни. Человек осознает собственное несовершенство, свои слабости и грехи, но в момент поклонения иконе он пытается выразить свою жизнь в новом единстве, преодолевающем через покаяние все несовершенное или греховное. Собрав свою предшествующую жизнь, он может соприкоснуться в иконе с точкой перехода в жизнь вечную. Если живопись лишь выражает иную реальность в образе, то икона не только выражает высшую реальность, но онтологически возводит человека к высшему началу в соответствии с его направленностью на личностное общение. Если к иконе подойти вне культа, то иконописное изображение потеряет всякий смысл. В отличие от иконы, живописное изображение самодостаточно и не зависит ни от ритуала, ни от направленности человека к общению. Осуществив перед иконой синтез всей своей жизни, человек субстанционально воплощается в высшей реальности, символически выраженной в иконе средствами обратной перспективы, описанными Павлом Флоренским [2, с. 43].
Если в живописи человек приобщается к трансцендентной эмпирической сфере реальности лишь созерцательно, то иконопись предполагает его онтологические изменение, или, говоря евангельскими словами, рождение свыше. Через картину человек узнает о существовании иной реальности, через икону воплощается в ней. Эстетический синтез преображает воспринимаемое пространство жизни, духовный синтез преображает внутреннюю жизнь самого человека. Речь здесь идет об онтологическом изменении, имеющем разную направленность: вовне и вглубь человека.
Онтологическое изменение человека имеет в христианстве цель –воскресение в нетленном теле. В.С. Соловьев считает, что силой, способной приблизить эту цель и утвердить тело в идеальном нетленном состоянии, является любовь. Он утверждает: «Настоящая задача любви — действительно увековечить любимое, действительно избавить его от смерти и тления, окончательно переродить его в красоте» [1, с. 616]. И пусть сейчас мы еще не способны победить телесную бренность и смерть, но, тем не менее, любовь открывает образ тела в его истинном нетленном состоянии в свете будущего века. В контексте этого понимания рассмотрим значение эстетического восприятия в онтологическом преображении человека.
Красота есть выражение внутреннего во внешнем, и поскольку тело выражает личность, оно должно быть красивым. Однако тело – это не просто выражение личности, но ее онтологическое воплощение. Тело является человеческим телом благодаря тому, что человек сознает себя в нем и через него. Критерием, отличающим тело от остального мира, является способность человека непосредственно управлять телом усилием собственной воли. В соответствии с таким пониманием можно определить тело как такое выражение воли вовне, которое открывается для других в определенной пространственно-временной оформленности.
Тело есть воплощение воли человека в инобытии (то есть во внутреннем жизненном бытии других людей), в котором оно оформляется и становиться эмпирически воспринимаемым другими. Иными словами, подлинный смысл тела раскрывается только в общении. Пространственно-временную форму тела человек воспринимает как границу области, непосредственно подчиненной воле. Таким образом, воля является подлинной внутренней сущностью тела и одновременно воля является тем, в чем человек сознает себя в качестве свободной личности. Телесность как онтологический уровень реальности – это область общения разных людей, в которой их внутренние жизненные миры реально соприкасаются и взаимооткрываются. Если телесный мир есть область взаимообщения, то телесная смерть – потеря способности участвовать в этом общении, невозможность быть выраженным телесно, некий слом воли, не позволяющий ей воплотиться во внутреннем жизненном мире другого человека. Такое понимание тела можно обосновать на принципе всеединства В.С. Соловьева. Утрата человеческим телом его красоты и нетленности вызвана нарушением всеединства – утратой целостности самой человеческой природы в силу противопоставления воли как внешнему миру, так и собственному телесному воплощению в нем.
Обособление тела от воли есть результат объективации тела, превращение его в автономный предмет, который по биологическим законам закономерно должен умереть. Поскольку красота есть выражение внутреннего во внешнем, она предполагает выражение воли и внутренней жизни в собственном теле, что в той или иной степени преодолевает биологическую инерцию телесной деградации. Отсюда следует, что красота – это не субъективное переживание, а сила, способная изменять состояние тела. Действие эстетического синтеза на тело, раскрывающее его красоту, является разновидностью теургии, которую я называю каллургией (от греческого «каллос» – красота). Каллургия – преображающая сила красоты, через которую человек воздействует на мир, преодолевая обособление самобытия.
Формой этого обособления является пространство, понимаемое современными европейцами в узком смысле как принцип локализации тела. Однако в других культурах встречаются иные представления о пространстве, ничего общего не имеющие с образом пустого геометрически обусловленного пространства-вместилища. В широком смысле пространство – это принцип оформленности тела и соотнесенности его с другими телами. Вызванное каллургией онтологическое изменение тела неизбежно должно изменять и принцип его телесной оформленности и соотнесенности, т.е. само пространство должно изменяться. Однако такое понимание исключает господствующее в современной культуре представление о пространстве как трехмерной протяженности, предзаданном вместилище для тел, которое определяет восприятие, но само не определяется восприятием. Такое представление исключает возможность онтологического преображения тела.
Христианское откровение о воскресении мертвых принципиально несовместимо с современным пониманием пространства. Раздвоенность сознания образованного европейского христианина проявляется в том, что он готов столь же истово верить в воскресение мертвых, сколь рационально быть убежденным в полной абсурдности этой идеи. Это является симптомом раздвоенности современного сознания вообще. Однако проблема понимания пространства не сводится к противоречию с христианским откровением и состоит еще и в том, что современное представление об эмпирическом мире, подчиненном предзаданной пространственности и причинной обусловленности, противоречит эстетической интуиции.
Если тело – это воплощение воли в инобытии, то форма тела определяется взаимодействием воли и ответных действующих импульсов. Иначе говоря, не пространство определяет форму тела, но напротив, сама пространственность задается в соответствии с формой тела. Это предполагает динамичное понимание пространства, которое должно изменять свои характеристики в соответствии с изменением телесной выраженности. Эстетический синтез, в котором восстанавливается онтологическая связь между внутренним жизненным миром и его телесным воплощением, перестраивает пространственность тела так, чтобы наиболее полно выразить красоту. Подчиненное эстетичному принципу динамическое пространство я называю каллургическим пространством.
Эмпирическое восприятие пространства, подчиненное принципу перспективы, является результатом объективации тела в качестве предмета с определенными пространственными характеристиками. Предзаданность пространства телу заключается в форме совокупности ограничений нашего восприятия. Каллургическое пространство не предзадано телу и предполагает преодоление всякой пространственной обособленности, динамично разворачиваясь в соответствии с эстетическими и волевыми интенциями человека. Благодаря этому оно допускает непосредственную сопричастность дистанцированных в эмпирическом пространстве явлений.
В работе «Обратная перспектива» П.А. Флоренский обосновывал искусственность и вторичность перспективного восприятия пространства [2, с.44]. Его выводы подтверждают, что эмпирическое пространство представляет собой систему ограничений, наложенную на каллургическое пространство. Эстетический синтез является начальным для восстановления каллургического пространства, которое призвано завершиться онтологическим преображением телесности.
Состояния красоты и уродства – это выражения отношений между самобытием и инобытием в аспектах внутреннего единства и обособленности. В эстетическом синтезе восприятия другого человека преодолевается эмпирическое пространство предметной обособленности и восстанавливается каллургическое пространство его существования, в котором тело не может быть обособлено от воли. Благодаря этому тело восстанавливает свою выразительность, очищаясь от всех эмпирических искажений, которые воспринимались как нечто отталкивающее и безобразное. Восстановленное в своей подлинной красоте тело становится прозрачным для восприятия внутреннего жизненного мира человека, воплощением которого оно является. Иначе говоря, каллургия открывает возможность непосредственного постижения иной субъективности.
Вызванное каллургией эстетическое преображение тела должно сопровождаться и физическим преображением. Телесные болезни являются следствием разобщенности работы физически обособленных элементов тела. Преодоление в каллургии пространства предметной обособленности приостанавливает течение этих болезней и отчасти общую биологическую инерцию к деградации. Если возможно приостановить процесс разрушения тела в частном аспекте, то теоретически допустимо и восстановление всего тела в его нетленности. Поэтому христианское откровение о воскресении тел предполагает и преображение самого пространства, в котором станет возможным то, что невозможно в пространстве эмпирическом.
Таким образом, идея всеединства, в соответствии с которой обосновывается преображающая сила целостного эстетического восприятия, позволила В.С. Соловьеву говорить об активной роли человека в христианской эсхатологии.

Библиографические ссылки

1. Соловьев В.С. Жизненная драма Платона // Вл. Соловьев. Сочинения в двух томах. Т.2. М.: Мысль, 1988. С. 582-625.
2. Флоренский П.А. Обратная перспектива // Флоренский П.А. У водоразделов мысли. М.: Правда, 1990. 448 с.

Опубликовано на Порталусе 26 июня 2013 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама