Рейтинг
Порталус

Карпицкий Н.Н. Этические и психологические предпосылки экстремизма в дуалистический картине мира

Дата публикации: 26 июня 2013
Публикатор: Карпицкий
Рубрика: ФИЛОСОФИЯ ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ →
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1372225038


Сайт автора: http://karpitsky.livejournal.com/

Карпицкий Н.Н. Этические и психологические предпосылки экстремизма в дуалистический картине мира // Экстремизм как философская проблема : коллективная монография / научн. редактор В.Ш. Сабиров. Новосибирск: НГАСУ (Сибстрин), 2011. С. 296-307.

Карпицкий Н.Н. Этические и психологические предпосылки экстремизма в дуалистический картине мира

На протяжении истории эпизодически возникают периоды, когда общество пропитывается ксенофобией – питательной почвой для всевозможных экстремистских течений. Экстремизм порождает не всякая ксенофобия, но такая, которая, во-первых, носит агрессивный характер, и, во-вторых, оправдывается определенной идеологией, в качестве которой чаще всего выступают дуалистические этические концепции. Ксенофобия берет начало в страхе человека перед сложным миром, требующим ответственных решений, а также в стремлении к внутреннему психологическому комфорту и самоуспокоенности. Чтобы избавиться от этого страха, человек стремится к упрощению жизни, содержание которой объективируется в виде простых и понятных элементов примитивной картины мира. Агрессию порождает не сам по себе страх перед сложным и непонятным, а реакция на защиту объективированного и упрощенного мировосприятия от всего того, что может поставить его под сомнение.
В общении человек соприкасается с внутренней реальностью другой личности, однако, объективация предполагает абстрагирование от этой реальности. Объект всегда более беден, чем стоящая за ним реальность, поэтому ее невозможно просто так игнорировать. Отсюда возникает агрессия, точнее агрессивное неприятие, нуждающееся в постоянном подтверждении того, что за пределами объективированных представлений ничего не существует. Агрессивное неприятие парадоксально, т.к. оно проявляется в действиях, направленных на всяческое принижение и обесценивание той реальности, существование которой в то же самое время не признается.
Агрессивное неприятие другой реальности, сопутствующее процессу объективации, проявляется на разных уровнях, начиная с детского хулиганства и бытового хамства вплоть до межнациональных конфликтов. Возьмем обычную детскую шалость. Дети подходят к чужой двери, нажимают на звонок и тут же убегают. Зачем им беспокоить незнакомых людей? Дело в том, что детская картина мира находится в постоянном формировании, она еще очень хрупка, поэтому дети стремятся что-то сделать, чтобы придать ей большую устойчивость. Мир чужих людей им непонятен, в нем может оказаться нечто, что привет к пересмотру их детского мировосприятия. Поэтому они абстрагируются от чужого мира, редуцируя его только до одного объекта – чужой двери со звонком. Однако сквозь эту дверь просачивается присутствие другой реальности, и, чтобы ее обесценить, совершаются хулиганские действия. Взрослые обычно поступают также, но их агрессивные действия суммируются, набирая разрушительную мощь и выливаясь в социальные конфликты и даже войны.
Когда человек постоянно находится в ситуации, в которой ставится под сомнение устойчивость и определенность упрощенной картины мира, агрессивное неприятие другой реальности из спорадического состояния переходит в перманентное, и поэтому нуждается в идеологическом оправдании. В состоянии агрессивного неприятия реальность редуцируется к объекту и, тем самым, перестает восприниматься. При этом агрессивные действия совершаются ради сохранения объективированного состояния, само же отношение к объекту обычно равнодушное. Однако ксенофобская идеология предполагает нечто большее – проекцию всего плохого, что есть внутри субъекта, на внешний объект, чем и вызывается страх и ненависть к нему. Такая проекция превращается в универсальный объяснительный принцип для любых собственных проблем, что ведет к еще большему искажению упрощенной картины мира, так как исчезает вообще всякая необходимость искать подлинные причины происходящего, ибо всё объясняется вездесущими врагами. Преодолеть это можно только в обретении внутренней свободы через ценностное самоопределение, в котором задается новое пространство личностного общения и личностной самореализации.
Человек способен нормально жить в обществе, когда он адаптирует внешнюю социальную среду к себе, либо сам адаптируется к ней. В последнем случае он рискует утратить свою индивидуальность, что, в конечном счете, приводит к отчуждению личности. Подобно тому, как человек должен обживать природу, делая ее приемлемой для собственного обитания, точно так же, чтобы сохранить себя как личность, ему приходится обживать и социальную среду. Если бы человек полностью подчинился внешним природным законам, то уподобился бы животному, утратив человеческие свойства. Подобным же образом, когда человек полностью подчиняется социальным законам, то теряет себя как личность, отождествляясь со стереотипом среднего человека. Чтобы в обществе оставаться личностью, человек внутри социальной среды должен формировать сферу собственного обитания, в пределах которой он мог бы самореализоваться. Определяющим условием формования личности является личное общение, поэтому именно область личного общения становится основой сферы собственного обитания в границах социальной среды. За пределами этой сферы социальная среда начинает восприниматься враждебно, как внешняя подавляющая сила, навязывающая человеку социальную роль и принуждающая его отказаться от всего собственного личностного содержания, не соответствующего этой социальной роли. Внешнему социальному воздействию противодействует стремление к личному общению, направленное на расширение сферы личного обитания в пределах общества.
Включение в личностную сферу обитания широкого социального пространства сопровождается усилением неопределенности ситуации своего присутствия в обществе. Чем сложнее и многообразнее межличностные отношения, тем труднее принимать ответственные решения. Возникает искушение снять ответственность с себя и поступать «как все». Существуют люди, которых привлекает непонятная и непредсказуемая ситуация, однако большинство эта ситуация пугает своей неопределенностью. Страх перед непредсказуемостью ситуации и желание снять с себя ответственность определяет стремление человека упростить социальную ситуацию, в которой он находится. Если это стремление начинает подавлять направленность на расширение личного общения, то личностно освоенное пространство сокращается, уступая место внеположенным по отношению к личности принципам социальной системы. Психическая активность отдельного человека может иметь собственный индивидуальный характер, но она взаимодействует с психической активностью других людей, и в результате этого взаимодействия возникает инерция, которая может увлекать многих, определяя тенденцию к упрощению или расширению личностно освоенного пространства. Эти тенденции определяют доминирование в социальной среде той или иной модели поведения. Динамика социальной жизни определяется соотношением двух противоположных социальных тенденций. Первая тенденция определена доминированием направленности людей на личное общение, вторая – доминированием направленности на упрощение социальной ситуации.
Чем сильнее неопределенность социальной ситуации, тем больше от человека требуется усилий для того, чтобы свободно и ответственно поступать. Это приводит к рассеиванию психических сил, что побуждает перейти к модели поведения, основанной на максимальном ограничении воздействия внешних факторов. В этих условиях в обществе преобладают течения, направленные на культурную самоизоляцию. Суммированная направленность отдельных людей на максимальную самоизоляцию приводит к резкому упрощению социальной системы. Упрощенная ситуация вызывает противоположную тенденцию, связанную с накоплением не растрачиваемой психической активности. Формируется иной тип поведения, основанный на потребности расширения личностно освоенного пространства. Если человек не может найти сферу приложения собственных сил, то начинает верить в то, что он сможет реализовать себя, как только откроются новые возможности. В этой ситуации преобладают течения, направленные на расширение самых разных форм межкультурного диалога. Таким образом, социальная среда и психическая активность тесно взаимосвязаны, они дополняют и уравновешивают друг друга. Нарушение равновесия в одну сторону компенсируется усилением противоположной тенденции. Динамика социальной жизни определена борьбой между двумя этими тенденциями, и в зависимости от конкретных исторических условий, временно может преобладать, то одна тенденция, то другая. Однако распространение ксенофобской идеологии может привести к превращению изоляционистской тенденции в агрессивную форму ксенофобии, порождающую всплески экстремистской активности, и к подавлению направленности на расширение пространства личностной самореализации. Это приводит к отчуждению или быстротой деградации личности.
Динамика социальной жизни, подобно жизни биологического организма, основывается на принципе саморегулирования: упрощение картины мира ведет накоплению у людей не растрачиваемой психической энергии, которая побуждает их перейти к более сложной организации. Вместе с тем усложнение восприятия мира, требующее от человека усилий и ответственных решений, побуждает его экономить силы с помощью перехода к более простому мировосприятию. Однако ксенофобская идеология, подобно вирусу, проникающему в организм, нарушает это динамическое равновесие двух тенденций, придавая процессам упрощения социальной системы необратимый характер, что порождает угрозу полного распада системы.
Существует множество разных, порой взаимоисключающих, объяснений успешности распространения ксенофобских идеологий: от социальных, культурологических, психологических, и до политических, супранатуралистических, конспирологических и откровенно фантастических теорий.
За распространением ксенофобской идеологии вполне могут стоять определенные группы людей, которые либо чувствуют себя просто ущемленными, либо напротив, стремятся усилить свое влияние путем манипулирования сознанием людей. С другой стороны, ксенофобская идеология может быть проявлением неосознанной реакции людей на изменение социальной среды обитания. Когда разрушается привычный образ жизни, человек не зная, как приспособиться к окружающему миру, начинает воспринимать его враждебно. Подобные изменения могут быть вызваны сменой культурных парадигм. В частности, в переходный к эпохе Нового времени период человек средневекового типа не мог ориентироваться в меняющемся мире, что вылилось в пандемию страха, проявившуюся в охоте на ведьм.
Нечто подобное происходит на границе различных суперэтносов, когда отдельные анклавы людей оказываются изолированы в чуждой и непонятной им культурной среде. Как считал Л.Н. Гумилев: «Для появления устойчивой антисистемы необходимы два параметра: упадок, например момент перехода из фазы в фазу местного этногенеза, и внедрение чужого этноса» [3, с. 565].
Именно столкновение греков эпохи эллинизма с непонятными им ближневосточными культурами породило гностицизм, в котором библейский миф о творении человека и его грехопадении по отношению к ортодоксальному пониманию истолковывается прямо противоположным образом. Если еврей видел трагедию человека в том, что он неправильно самоопределился к благому Творцу, то гностик, напротив, источник зла усматривал в злом боге, из под власти которого человек попытался освободиться, нарушив заповедь. Погрузившись в чужую культуру, гностик воспринял ее враждебно, и это определило его негативное отношение к миру вообще. Наряду с конфликтом различных типов культурного сознания у Л.Н. Гумилева можно найти еще одно объяснение распространения ксенофобии. Речь идет о естественном старении этноса. На последних этапах жизни этноса люди в своей массе достигают равновесия с окружающей средой, поэтому любые изменения склонны воспринимать враждебно.
Однако существуют и иные способы объяснения массового распространения ксенофобии. К.Г. Юнг усматривал опасность возникновения разрушительных общественных идеологий и движений в утрате традиционных культурных символов и ритуалов, упорядочивающих действие коллективного бессознательного. В силу такой утраты психическая энергия спонтанно проникает из бессознательного, и в этот момент могут пробудиться древние архетипы, которые аккумулируют разрушительные импульсы масс. Именно это, по мнению К.Г. Юнга, привело к власти нацистов в Германии 30-х гг. [4, с. 325]
Наряду с научными сосуществуют и ненаучные объяснения распространения ксенофобских идеологий, связанных с мифическими мировыми заговорами, действиями потусторонних сил или даже «паразитами сознания», как это было описано в фантастическом романе К. Вильсона [2]. Особенность ненаучных объяснений заключается в том, что вся многогранность проблемы упрощается в соответствии с каким-либо одним объяснительным принципом. Неудивительно, что тенденция к упрощению побуждает воспринимать упрощенно и саму динамику социальной жизни. Однако любые социальные процессы должны объясняться не одной причиной, а комплексом самых разных причин, что необходимо учитывать при анализе предпосылок социальной ксенофобии.
Несмотря на то, что причины возникновения ксенофобских идеологий могут быть различны, структуры этих идеологий довольно однообразны, поскольку определены конкретными задачами: упростить восприятие окружающего мира и перенести причины всех бед на внешний источник, избавив человека от необходимости понимать себя и вообще как-то развиваться. Этот внешний источник должен пониматься как зло, причем не в относительном, а именно в абсолютном смысле, как онтологически изначальное зло, существующее само по себе. Без абсолютизации зла как самостоятельного и равновесного добру начала ксенофобская идеология существовать не может. Иначе говоря, фундаментом любой ксенофобской идеологии является дуализм добра и зла. Наличие внешнего зла позволяет объяснить любые трудности и проблемы человека, и в таком упрощенном восприятии поиск внешнего врага превращается в универсальный объяснительный принцип. Поскольку образ внешнего врага проецируется на окружающий мир, человек начинает воспринимать его враждебно, что приводит к снятию всех нравственных обязательств и ограничений. Однако экстремизм порождается не всякой ксенофобской идеологией, но лишь той, которая побуждает на активною борьбу с окружающей реальностью, несущей на себе проекции образа врага. Поэтому необходимо разграничить ксенофобские идеологии по типу противопоставления человека окружающей реальности, носит ли это противопоставление пассивно-созерцательный или активно-деятельный характер.
Как минимум, можно выделить три вида противопоставления человека окружающему миру – интеллектуальное, эмоциональное и интеллектуально-эмоциональное. На заре христианской эры появляются три типа учений, соответствующие трем вышеперечисленным видам противопоставления.
1) Гностицизм – интеллектуальное противопоставление миру при подавлении эмоциональной сферы.
2) Монтанизм – эмоциональная борьба со всем внешним при подавлении интеллектуального начала.
3) Манихейство – соединение эмоциональной борьбы со всем внешним и интеллектуального противопоставления миру.
В соответствии с этим можно классифицировать последующие ксенофобские идеологии как идеологии гностического, монтанистского или манихейского типа.
1. Идеологии гностического типа.
При всей пестроте гностических течений, в них можно выделить общие положения и доктрины. Бог есть демиург, олицетворяющий злое начало. Истинное божество никакого отношения к творению мира не имеет. Мир возникает в результате либо ошибки, либо преднамеренной злой воли, не имеет ни ценности, ни смысла, и должен быть уничтожен. Однако частица силы истинного божества по трагической случайности попадает в плен материи и содержится в душах избранных для спасения людей. Задача последних – отделить в себе искру этого высшего начала, освободить ее из плена материального мира, при этом другие составляющие человеческой природы (телесное и психическое начала) должны саморазрушиться. В этом – истинное спасение. Мир понимается как разлагающийся труп, и любая активная деятельность в нем бессмысленна. Что бы человек ни делал, грешил ли, жил ли праведно, совершал ли подвиги или преступления, это ни в малейшей степени не приближает и не отдаляет его от спасения, ибо вся эта деятельность связана с подлежащим уничтожению злым миром. Ни хорошими поступками нельзя ничего убавить от зла мира, ни плохими к этому злу ничего нельзя прибавить. Для гностика мир – труп, и поэтому он совершенно равнодушен к миссионерской деятельности, к идее помощи другим, да и ко всякой деятельности вообще. Для гностика нет смысла нести знание другим, поскольку у неизбранного нет ничего, что подлежало бы спасению, а у избранного содержащаяся в нем искра истинно-божественного все равно будет стремиться к освобождению через мистическое познание, которое Х.-Л. Борхес удачно назвал «предсмертной фантазией покойников» [1, с. 36].
Но что же останется, если эта искра истинно-божественного освободится? Очевидно - душа и тело человека, нормальная жизнь которого будет с точки зрения гностиков полной и окончательной смертью. И один из патриархов гностицизма, Василид, высказал смертельно опасное для этой ереси предположение – возможно, спасение гностиков уже состоялось! А оставшиеся от них в этом земном мире души и тела - лишь пустые бутылки, из которых подлинный дух вышел, соединившись с истинно-божественным. Нет более смысла жизни душе-телесного остатка человеческой личности, и чтобы избавить его от страдания, порожденного отсутствием смысла, на него было милостиво спущено от истинно-божественного начала великое забвение истины. Идея великого забвения показывает нам логику психологического распада личности, попавшего под влияние гностической ереси.
Типизирующими характеристиками идеологий гностического типа являются:
- констатация бессмысленности жизни и мира в целом, ожидание их разрушения;
- равнодушие к широкой пропаганде собственной идеологии и любой активной деятельности в мире;
- полная утрата любых нравственных ориентиров (любой поступок человека становится нравственно безразличным и в силу этого допустимым);
- в гностицизме спасение мыслится через интеллектуально-созерцательное отношение к высшему началу, однако в безрелигиозных идеологиях гностического типа спасение не предполагается, и поэтому человеку остается лишь апатично наблюдать бессмысленное течение жизни. Распространение таких идеологий сопровождается атрофией волевой и деятельной сфер личности, что нисколько не способствует возникновению экстремистских течений.
2. Идеологии монтанистского типа.
Монтанизм возник из противопоставления личного пророчества общецерковному откровению. При максимальном напряжении эмоциональной сферы этот пророчествующий энтузиазм был доведен до полного волевого подчинения трансцендентному принципу, дающему пророчества. При этом происходило последовательное подавление всей интеллектуальной сферы, так как именно в ней всегда сохранялась возможность критического отношения к пророчеству. Монтанизм в силу своего воинствующего антиинтеллектуализма не стремится предложить богословскую систему, альтернативную христианской, изменяя лишь акценты и контекст тех или иных догматов. При таком изменении акцентов человек не столько интеллектуально (как в гностицизме) сколько эмоционально начинает воспринимать мир как злое начало. Такое эмоциональное восприятие идеи изначальности зла в мире привело к состоянию внутренней перманентной войны со всем внешним, что очень непохоже на презрительно-равнодушное отношение гностиков к бессмысленности жизни.
На базе ксенофобских идеологий монтанистского типа, в основе которых лежит эмоциональное неприятие мира, экстремистские течения зарождаются спонтанно. В силу воинствующего антиинтеллектуализма они легко создаются и распадаются в зависимости от переменчивых настроений, носят рыхлый и слабо организованный характер. Подобного рода идеологии легко возбуждают толпы людей на бунты и погромы, однако не могут организовать их на постоянную целенаправленную работу. Как правило, лежащий в идеологиях монтанистского типа эмоциональный импульс захватывает малообразованные массы людей, которые чувствуют себя ущемленными, и в связи с этим начинают искать внешнего врага.
3. Идеологии манихейского типа.
Манихейство утверждает изначальность добра и зла. Злом, как правило, объявляется внешний материальный мир, в котором пленено духовное начало божественного царства. Так же, как и гностицизм, манихейство абсолютизирует объяснение всякого источника зла внешней причиной, и тем самым доводит человека до утраты нравственных ориентиров. Но, в отличие от гностицизма, манихейство показывает мир не столько лишенным всякого смысла разлагающимся трупом, сколько агрессивно-деятельным злом, которому надо также активно противостоять. Вместо гностического высокомерного презрения к жизни манихеи находятся в состоянии активной борьбы с миром. И в этом плане манихейство является своеобразным синтезом между гностицизмом («тезис» – абсолютизация умозрительной концепции при полной атрофии эмоционального начала) и монтанизмом («антитезис» – отрицание интеллектуального начала и полное волевое подчинение трансцендентному источнику пророчества). Подобно гностицизму, манихейство предполагает умозрительную фантасмагорическую картину высшего царства и историю борьбы со злым миром, в которой контекстуально обосновывается поиск врага в качестве универсального объяснительного принципа зла. Подобно монтанизму, манихейство требует находиться в активной борьбе с этим внешним злом.
Собственно, только идеологии манихейского типа способны породить хорошо организованные активные экстремистские группы. С одной стороны, они несут в себе огромный эмоциональный заряд, побуждающий людей к активным действиям, с другой стороны, они обращены к разуму человека, что позволяет требовать от него дисциплины, четкого осознания цели и способов ее достижения. Именно поэтому тоталитарные партократические режимы ХХ века взяли на вооружение идеологии манихйеского типа, предварительно освободив их от религиозной составляющей, но сохранив при этом дуалистическую этику. С крушением партократических режимов дуалистические идеологии не исчезают, но трансформируются, приспосабливаясь к новым условиям. Эта трансформация представляет собой постоянный поиск нового врага, образ которого время от времени лепится из самых разных подручных средств. Наряду с распространением агрессивной формы ксенофобии усиливается и противоположная тенденция, связанная с осознанием моральной и социальной разрушительности поиска врага. Можно наблюдать усиливающийся процесс расслоения общества в соответствии с этими двумя течениями. Этот процесс вырывает из состояния апатии все больше и больше людей, но невозможно предсказать, чем он завершится, так как это зависит от свободного самоопределения вовлеченных в него людей.

Литература

1. Борхес Х.Л. Письмена Бога. – М.: Республика, 1992. – 510 с.
2. Вильсон К. Паразиты сознания. - Киев: София, 1994. – 320 с.
3. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. – М.: Институт ДИ-ДИК, 1997. – 640 с.
4. Юнг К.Г. Очерки о современных событиях. Психология нацизма // Одайник В. Психология политики. – СПб: Ювента, 1996. – С. 266-337.

Опубликовано на Порталусе 26 июня 2013 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама