Рейтинг
Порталус

РОЛЬ НАРОДНЫХ МАСС НА ЗАРЕ БОРЬБЫ ЗА ГОСУДАРСТВЕННОЕ ЕДИНСТВО ГЕРМАНИИ (XV-XVI вв.)

Дата публикации: 31 декабря 2015
Автор(ы): М. М. СМИРИН
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ПОЛИТОЛОГИЯ
Источник: (c) Вопросы истории, № 1, Январь 1954, C. 60-79
Номер публикации: №1451568614


М. М. СМИРИН, (c)

Преследуя свои империалистические цели, реакционные круги США ведут политику раскола и расчленения Германии. Составной частью этой политики является фальсификация истории Германии. Бывший верховный комиссар США в Западной Германии Макклой в речи, произнесённой им в 1951 г. в Майнцском университете, прямо выдвинул проект создания "плана Шумана" в области исторической науки и преподавания истории в школах и университетах Германии по американским учебникам1 . Этот представитель американской военщины, выступивший в роли хозяина немецкого университета, пожелал уничтожить не только будущее немецкого народа, но и его прошлое.

 

Выполняя задание американских империалистов и боннских правителей Западной Германии, реакционные историки пытаются изобразить расчленение Германии как "нормальное" её состояние, как своего рода "историческую традицию", они замалчивают тот важнейший факт, что на протяжении многих веков германский народ вёл упорную борьбу за государственное единство страны.

 

Реакционные власти Западной Германии в своих официальных распоряжениях предписывают в преподавании истории поставить на первый план не историю Германии, а историю её отдельных земель2 . Этим путём они надеются закрепить в немецкой молодёжи сознание расчленённости Германии. Одновременно делаются попытки заставить немецкий народ отказаться от познания своей собственной истории и рассматривать проблемы истории Германии только в масштабах "европейской общности". Именно так поставил вопрос о "задачах" немецких историков некий Гертинг, выступивший на съезде западногерманских историков в Марбурге в 1951 г. с докладом "Источники истории территориального государства как объект исследования"3 . Показательна в этом отношении также книга К. Витте и К. Кенига, носящая весьма характерное название - "Немецкая история в европейской связи". В ней идёт речь не об изучении самостоятельных путей развития немецкого народа и его борьбы, а о "недостатках" германской истории перед лицом "достижений" западных государств, о западноевропейских "культурных традициях", которым немцы должны следовать4 .

 

Под таким же углом зрения реакционные западногерманские историки освещают один из важнейших периодов истории Германии - эпоху Реформации. При этом они стараются найти себе опору у столпа реакционной буржуазно-юнкерской историографии XIX в. Леопольда фон Ранке и у его продолжателей. В 1951 г. в Мюнхене издано произведение Пауля Иоахимсена "Реформация как эпоха немецкой истории". Умерший

 

 

1 См. "Einheit". 1951, N 17, S. 1252.

 

2 Такова, напр., "Verordnung uber den Geschichtsunterricht in Volksschulen des Kultministeriums in Stuttgart" (см. "Geschichte in der Schule". Berlin. 1948, N 1 - 2, S. 77 - 78).

 

3 См. Kurt Hager. Die Remilitarisierung der Wissenschaft in Westdeutschland. "Einheit". 1951, N 17, S. 1253; см. также О. В. Васильева. Журнал для историков в Германской Демократической Республике. "Вопросы истории". 1952, N 8.

 

4 См. "Geschichte in der Schule". 1949, N 6, S. 63 - 64.

 
стр. 60

 

в 1930 г. Иоаахимсен в ряде своих работ по истории Реформации, полемизируя с Ранке, примыкал всё же к его концепции об основной идее реформации, заключавшейся, по его мнению, в осознании Германией своего места в западной культуре. Ранке, как известно, считал, что лютеровская реформация содержала в себе также и политическую идею, основы которой даны были в княжеских проектах имперской реформы XV и начала XVI в. (то есть в проектах, на деле преследовавших закрепление политической раздроблённости Германии). Лютеру, однако, "не удалось" утвердить реформацию в её политическом значении из-за "ворвавшегося" в неё движения народных масс, которые не хотели признавать ни авторитета князей, ни какого-либо иного авторитета. Все силы антифеодальной оппозиции, в том числе и силы бюргерской оппозиции, Ранке объявлял силами "хаоса и разрушения", из-за которых лютеровская реформация вынуждена была ограничиться областью религии и абстрактной мысли.

 

Иоахимсен, писавший в конце 20-х годов XX в., по существу, повторяет основные положения Ранке. Политические и социальные движения эпохи Реформации не имели, по его мнению, достойного "фюрера". Народ не был "единым", а распался на отдельные сословные группировки, реформация свелась к утверждению новых религиозных идей, не достигнув единства национального сознания. Иоахимсен призывает стремиться к восстановлению этого единства. Современные мюнхенские издатели "исторического наследства" Иоахимсена и автор предисловия Отто Шоттенлохер разъясняют, что "единство немецкого сознания" вообще не может быть достигнуто теперь, "после катастрофы второй мировой войны", на путях национального развития. Его следует искать только "в чувстве... общеевропейских достижений"5 .

 

Призывая немцев обрести своё "духовное единство" под эгидой "западного государственного и культурного мира", реакционные германские историки, стоящие на антипатриотических, космополитических позициях, отвергают изучение народных движений эпохи Реформации, которые открывали перед немецким народом прогрессивный и самостоятельный путь развития. В своей ненависти к народным массам реакционные западногерманские историки доходят до клеветы на революционные движения эпохи Реформации. Они пытаются представить народного героя Томаса Мюнцера каким-то мистиком, не связанным с массовым социальным и политическим движением. В западном Берлине вышла в 1952 г. книга К. Хинрихса "Лютер и Мюнцер", в которой повторяются гнусные утверждения о том, что Мюнцер якобы был "иоахимистом" и что земные социальные вопросы его вообще "не интересовали". Вопреки установленным уже современниками Крестьянской войны фактам, Хинрихс клеветнически утверждает, что не Лютер предал крестьян, что в их поражении повинны... Мюнцер и его "эсхатологическая пропаганда библейского идеализма".

 

Весьма характерно, что книгой Хинрихса восторгается автор рецензии на неё в "English Historical review"* некий Гордон Рапп, который находит в ней "аргументы" против "советской трактовки истории" (Реформации. - М. С. ), которую он к тому же извращает.

 

Перед лицом всего этого понятно, какое значение имеет разработка подлинной истории Германии и, в частности, правдивое освещение многовековой борьбы германского народа за государственное единство своей страны, как одной из важнейших предпосылок экономического и культурного развития. Известный вклад в научную разработку этой проблемы уже внесли историки-марксисты Германской Демократической Республики (А. Мейзель, А. Норден и др.). В настоящей статье мы хотим показать, что стремление к государственному единству Герма-

 

 

5 См. Paul Joachimsen. Die Reformation als Epoche der deutschen Geschkhte. Munchen. 1951. Einfuhrung des Herausgebers, S. XXIV.

 

* Vol. LXVIII, N 267, April 1953, p. 308 - 310.

 
стр. 61

 

нии зародилось уже в XV-XVI вв., и выяснить, какую роль в борьбе за единство страны играли могучие народные движения, развернувшиеся в ту пору в стране.

 

*

 

История народов в эпоху феодализма показывает, что образование и укрепление централизованного государства являлось важным фактором, способствовавшим прогрессивному развитию страны, её успешной обороне от вражеских нашествий, росту производительных сил, экономическому и культурному подъёму, вызреванию в недрах феодального общества новых, более прогрессивных, буржуазных производственных отношений. Сильная королевская власть в централизованном феодальном государстве являлась "носительницей порядка в беспорядке" и оказывала на известном этапе поддержку прогрессивным силам, заинтересованным в экономической консолидации страны. В обстановке государственного единства быстрее созревали и развивались элементы будущей нации - общность языка, территории, культуры и экономической жизни. Результаты экономического и культурного развития различных районов страны приобретали общегосударственное значение. В централизованном государстве особенно благоприятные условия развития создавались для городского бюргерства, являвшегося одной из опор королевской власти. В рамках централизованного государства бюргерство быстрее превращалось в класс буржуазии; буржуазная собственность получала всё большее распространение. Сказанное подтверждается анализом исторического развития Франции, Англии, России и других европейских государств.

 

Историческое развитие Германии имело свои особенности. Образованию территориальной общности Германии долгое время препятствовали как экономические, так и политические обстоятельства. Развитие производительных сил феодального общества вело в Германии к централизации по отдельным территориям, к возникновению местных центров. Экономическая разобщённость немецких земель была характерной чертой их развития. Общности территории препятствовали и политические факторы. Германские феодальные хищники подчинили себе многочисленные иноплеменные области: французские, итальянские и славянские. Никаких прочных политических связей с Германией эти области не имели. Князья и рыцари рассматривали их как своё частное достояние и время от времени совершали на эти области кровавые набеги и походы за данью. В господствовавшем классе феодалов не было такого слоя, который был бы заинтересован в политическом объединении разрозненных частей страны. Международная обстановка также не толкала Германию к ускоренной централизации государственной власти, как это имело место во Франции, Англии, России. Известно, что необходимость отражения иноземных нашествий усиливала стремление к политической централизации и ускоряла образование централизованных государств; Германия же долгое время не знала иностранных вторжений.

 

В отличие от других стран Восточной и Западной Европы в Германии не сложилось централизованного феодального государства с сильной королевской властью. Для Германии XIII-XIV вв. была характерна политическая децентрализация княжеств, духовных и светских, мелких и крупных, враждовавших между собою, интриговавших и заключавших союзы друг против друга. В обстановке этой политической раздроблённости в отдельных районах страны складывались союзы городов и рыцарские союзы, которые вступали в особые связи с отдельными князьями и княжескими группировками, стремясь занять известные позиции в этом политическом хаосе. Но это не изменяло общего положения. Германия была политически раздроблена, отсутствовали регулярные и постоянные связи между различными частями страны. Это обстоятельство препятствовало росту производительных сил страны. Вопрос о государственном единстве

 
стр. 62

 

стал поэтому национальной проблемой первостепенной важности. Это был основной вопрос буржуазной революции в Германии. В то же время вопрос о раздроблённости Германии являлся важной международной проблемой. Достаточно вспомнить эпоху Тридцатилетней войны XVII в., когда окружённая централизованными государствами, раздроблённая Германия превратилась в арену борьбы чужеземных армий, когда агрессивные силы габсбурго-испанского католического лагеря стремились использовать это в интересах усиления своего владычества в Германии и утверждения в Европе католической реакции. Более того, даже военные силы самой Германии стали предметом торга иностранных государств. Начиная с XV в. Германия сделалась одним из главных поставщиков наёмников для чужеземных армий.

 

От раздроблённости Германии страдали прогрессивные слои немецкого народа - передовая часть её бюргерства и особенно народные массы. Говоря о бедствиях Тридцатилетней войны для немецкого народа, Энгельс писал: "Когда наступил мир, Германия оказалась поверженной - беспомощной, растоптанной, растерзанной, истекающей кровью; и в самом бедственном положении был опять-таки крестьянин"6 .

 

Ни одна из прослоек класса феодалов не выдвигала требование создания и укрепления централизованного государства. Правда, низшее дворянство было недовольно безраздельным господством князей и желало их подчинения центральной власти императора. Однако немецкое рыцарство не связывало свои стремления к усилению власти императора за счёт князей с каким-либо прогрессом внутреннего экономического развития. Складываясь и развиваясь в условиях экономической разобщённости отдельных земель в стране (в которой отсутствовала характерная для феодальной монархии развитая иерархия, опирающаяся на растущие внутренние экономические связи), немецкое рыцарство стремилось к такой крепостнической империи, которую Энгельс характеризовал как одну из самых грубых общественных форм, по отношению к которой развитая феодальная иерархия представляла собой уже значительно более высокую ступень и которая в XV-XVI вв. уже не соответствовала уровню экономического развития7 .

 

Что же касается крупной знати, то политическая программа, которую пытались реализовать отдельные её слои в течение всего XV и первой четверти XVI в., была направлена исключительно на закрепление состояния государственной раздроблённости, на усиление власти князей и подчинение им имперских городов и мелких "имперских чинов". Детищем этой княжеской политики в Юго-Западной Германии был созданный в конце 80-х годов XV в. Швабский союз. Согласно уставу этого объединения, военные силы и финансовые средства имперских городов и рыцарских союзов передавались в распоряжение княжеской клики, стоявшей во главе союза. Целью же Швабского союза устав объявлял сохранение за каждым его членом всех принадлежавших ему земель, феодальных прав и привилегий8 . Княжеская клика, господствовавшая в Швабском союзе, выступала со своим проектом "имперской реформы" на рейхстагах. Решения, принятые на Вормском и Аугсбургском рейхстагах в 1495 - 1500 гг. и подтверждённые на Вормском рейхстаге 1521 г., устанавливали, что охрана прав и привилегий "имперских чинов" должна обеспечиваться не путём образования централизованного государственного аппарата, а при помощи местных союзов типа Швабского, которые должны быть образованы по всей империи, то есть путём подчинения городов и рыцарей князьям. Согласно княжеской программе, действительной силой должны были обладать не предусмотренные в ней "имперские"

 

 

6 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. М. 1952, стр. 126.

 

7 См. там же, стр. 67.

 

8 K. Klupfel. Urkunden zur Geschichte des schwabischen Bundes. Stuttgart. 1846, S. 7 ff.

 
стр. 63

 

институты - "имперский палатный суд" и "имперское управление", а подчинённые князьям местные союзы. Эта реальная сила должна была обеспечивать не только охрану феодального строя в условиях политической раздроблённости внутри страны, она была направлена также на подчинение господству германских князей народов Чехии, Швейцарии и других соседних стран, на противодействие процессу национально-государственной консолидации народов Европы9 .

 

Таким образом, феодальные отношения в Германии не содержали в себе тенденции к политическому единству на прогрессивной основе. Определившиеся уже тогда особенности политического развития Германии заключались в том, что в ней, в отличие от ряда монархий Восточной и Западной Европы, государственная централизация могла быть достигнута не в рамках феодального строя, а только в результате победы прогрессивных сил общества.

 

*

 

Проблески идеи государственного единства Германии можно найти в произведениях отдельных представителей германской культуры XII - XIII веков. Так, выдающийся немецкий поэт Вальтер фон дер Фогельвейде (1170 - 1230), выражая передовые идеи своего времени, обрушивался в своих стихах против феодальной раздроблённости родной страны

 
О, горе тебе, немецкая нация!
Твоё состояние - насмешка над порядком.
Даже комар имеет своего короля -
Так подрывается теперь твой авторитет.

Поднимись, поднимись, мой народ, и укроти
Гордость жалких венценосцев.
Мелкие короли угнетают тебя...
Скажи им: "Прочь!"10
.
 

Однако вплоть до XV в. эти начатки идей государственного единства с величайшим трудом пробивали себе дорогу, ибо не назрели ещё общественные условия, сделавшие необходимым завоевание этого единства, ликвидацию раздроблённости. В XV веке положение изменяется.

 

В это время в политической и социальной жизни немецкого народа начинаются процессы, завершившиеся в XVI в. политическим кризисом эпохи Реформации и Великой крестьянской войны. Характер и основы этих процессов мало изучены, потому что буржуазная историография направляла главное внимание на изучение политики Габсбургов и крупных княжеских клик с их мелочной грызнёй между собою. Даже буржуазно-либеральные историки (Эбергард Готэйн, Карл Лампрехт и др.), уделявшие немало внимания экономической истории и положению крестьян, рассматривали эти вопросы только в свете рассуждений о "правильности" и "ошибочности" той или иной политики правящих верхов. Внутренние же процессы, происходившие в самих массах и проявившиеся в народных движениях уже в XV в., оставлялись в стороне и либеральными историками. В результате бурный общественный подъём эпохи Реформации не связывался ими в достаточной мере с его предисторией.

 

На самом деле общенародный подъём эпохи Реформации в Германии подготовлялся уже в XV веке. Решающее значение имело господствующее положение Германии на путях мировой торговли. Именно это обстоятельство, как указывал Энгельс, объясняет, почему в Германий известного успеха достигло "буржуазно-плебейское движение в религиозной форме..."11 , то есть движение, связанное с Реформацией, ознаменовав-

 

 

9 J.J. Muller. Reichstags-Theatrum unter Kaiser Maximilian I. Erste Theil. Jena. 1722, S. 313, 383 - 384, 459 - 460; J.P. Datt. Volumen rerum Germanicarum novum sive de pace imperii Publica. Ulmae. 1698, p. 324 - 326.

 

10 Цит. по А. Норден. Во имя нации. Перевод с немецкого. М. 1953, стр. 16.

 

11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXIX, стр. 418.

 
стр. 64

 

шее собою начало процесса буржуазной революции в Европе. Выгодное международное экономическое положение Германии в XV и начале XVI в., обеспечившее ей важные преимущества в средиземноморской торговле, а отчасти и в торговле на северных морских путях, имело своим результатом оживлённое развитие товарного производства, приведшее к важным социально-экономическим и политическим последствиям. С одной стороны, рост товарного производства вызвал усиление феодального гнёта в деревне; с другой стороны, он подготовлял некоторые условия для капиталистического производства, первые элементы которого тогда зарождались в отдельных местах и в некоторых отраслях промышленности, прежде всего в горной промышленности Саксонии, Зальцбурга и Тироля, в производстве шерстяных тканей в северо-западных районах и в производстве полотна в южных землях.

 

Эти экономические сдвиги не являлись особенностью Германии, они были характерны и для ряда других стран. В экономическом отношении Германия в XV в. стояла вполне на уровне современных ей стран12 . Отличие Германии от других стран заключалось в том, что вследствие политической раздроблённости и экономической разобщённости её земель зарождавшиеся элементы капиталистического производства находились здесь в менее благоприятных условиях, нежели в централизованных странах. Противоречия между требованиями экономического развития страны к существовавшими политическими условиями проявились поэтому в Германии уже на очень ранней ступени, при самом появлении первых элементов капиталистического производства.

 

Выразителем новых веяний и, в частности, идеи государственного единства Германии явились передовые слои бюргерства. Эти слои, уже в XV в. ставшие на путь капиталистического производства, рассматривали ликвидацию государственной раздроблённости как насущную, неотложную потребность экономического развития. Среди бюргерства всё больше росло раздражение против "мелкодержавия", против князей, установивших в стране господство кулачного права, сделавшего дороги опасными для путешествий и торговли.

 

В XV в. намечалось экономическое сближение немецких земель. Развитие немецкой торговли и центральное положение Германии на мировых торговых путях служили факторами, объединявшими разрозненные территории. К тому времени уже было утеряно большинство захваченных чужих земель и была подорвана идея "мировой" христианской империи. В результате этих изменений Германия, по выражению Энгельса, "могла бы срастись воедино"13 . В XV в. определилось, таким образом, территориальное единство Германии. Экономическая разобщённость различных частей германской территории не была устранена, но намечалось значительное её ослабление. Общее положение севера и юга Германии на путях мировой торговли и успехи в промышленном развитии немецких городов стимулировали экономическое сближение между ними. Это имело огромное значение для образования в будущем германской нации.

 

Важнейшей предпосылкой на пути к созреванию элементов будущей германской нации служили успехи в развитии немецкого языка. В эпоху Реформации они были продемонстрированы в языковом творчестве Лютера, который, по словам Энгельса, очистил авгиевы конюшни немецкого языка. Достижения Лютера в области немецкого языка заключались в том, что он сумел использовать для своего перевода библии и для распространения реформационных идей те элементы языкового единства, которые составляли результат предшествующего развития языка. Взяв за основу среднегерманский диалект, Лютер старался, насколько ему позволял достигнутый уровень развития языка, использовать всё то, что в про-

 

 

12 См. "Архив Маркса и Энгельса". Т. X, стр. 357.

 

13 Там же, стр. 344.

 
стр. 65

 

цессе народного общения становилось уже общепонятным. Лютеровский язык знаменовал собою, таким образом, начало формирования единого литературного немецкого языка. Исходным пунктом языкового творчества Лютера являлось само общественное движение эпохи Реформации. Литературная и устная пропаганда реформации в её бюргерской и народной трактовке стимулировали поиски и собирание тех элементов языка, которые сделали бы максимально возможным одновременное обращение к народу всей страны.

 

Тенденции к собиранию элементов языкового единства проявились уже в XV веке. Они стимулировались происшедшими в стране сдвигами в культурном развитии - начатками гуманистической образованности и пробудившимся в передовых слоях общества чувством национального самосознания. Особое значение имело книгопечатание. Среди первых печатных книг XV в. были книги и на немецком языке, причём не только теологического, но и светского содержания, издававшиеся в большинстве случаев в количестве тысячи экземпляров и распространявшиеся во всех частях страны14 . Издатели и авторы этих книг были заинтересованы в том, чтобы язык, на котором книги написаны, был понятен не только в районе их издания. Особенно заинтересованы в этом были гуманисты, которые указывали на необходимость пользоваться немецким языком, руководствуясь патриотическим чувством и сознанием национальной общности всех немцев.

 

Среди гуманистической литературы XV в. были произведения, призывавшие к единству немецкого народа. Наиболее выдающимся из них является "Корабль глупцов" ("Narrenschiff"), написанный на немецком языке в конце XV в. профессором Базельского университета гуманистом Себастьяном Брантом. Эта сатира, направленная главным образом против католического духовенства и монахов, проникнута патриотическим духом. Отстаивая идею государственного единства, автор строго порицал князей, преследовавших свои сепаратные интересы. В своих стихах и иллюстрациях Брант старался использовать элементы народной мудрости и остроумия для того, чтобы доказать, что духовные и светские князья не обладают ни честью, ни доблестью, ни благородством. Автор старался сделать своё произведение общедоступным и по языку, пользуясь всеми достигнутыми к тому времени элементами языковой общности.

 

В начатках гуманистического движения проявилась также тенденция подчеркнуть и культурную общность всех немцев. Восхваляя книгопечатание как самое достойное, полезное и "божественное" искусство, первые немецкие гуманисты подчёркивали, что оно является культурным достоянием всего немецкого народа, его вкладом в культуру человечества. Яков Вимфелинг, посвятивший книгопечатанию особый трактат, писал: "Ни одним изобретением мы, немцы, не можем так гордиться, как книгопечатанием"15 . Немецкие поэты и историки XV-XVI вв. полемизировали с теми итальянцами, которые оспаривали приоритет немцев в области книгопечатания. Сознанием своеобразия немецкой культуры проникнуты и те литературные произведения, авторы которых (например, виднейший поэт-гуманист Конрад Цельтес) задолго до Реформации энергично отстаивали духовную независимость немцев от Италии и папского Рима.

 

Настроения передовых кругов бюргерства и их отношение к господствовавшему в стране строю феодальной раздроблённости довольно ярко выражены в письме одного богатого бюргера из Майнца от февраля 1439 года. Германия, говорится в этом письме, не слабее "любой страны на земле" как воинами и вооружением, так и "деньгами и всяким добром", но она бессильна. Германия, заявляет автор, не должна больше оставаться растерзанной из-за распрей князей и грубого насилия. Автор письма

 

 

14 См. L. Geiger. Renaissance und Humanismus in Italien und Deutschland. Berlin. 1882, S. 325.

 

15 Там же, стр. 326.

 
стр. 66

 

настаивает на том, что усиление центральной власти "выгодно народу"16 .

 

Как видим, сознание экономической силы своего класса укрепляло в неизвестном авторе убеждение в возможности покончить с государственной раздроблённостью. Апелляция его к "народной выгоде" не является единичной. Такая же апелляция характерна для относящегося к тому же времени яркого политического памфлета "Реформация императора Сигизмунда", получившего большую популярность в демократических кругах Германии XV и начала XVI в., особенно в эпоху Реформации. Принадлежность автора этого анонимного памфлета к передовому слою бюргерства, заинтересованному в создании лучших условий для промышленного и торгового развития страны, подтверждается самим содержанием его проекта государственного преобразования. Суть проекта заключалась в упразднении княжеского суверенитета и кулачного права и подчинении всех территорий центральной государственной власти. Наряду с этим предусматривалось упразднение цеховой организации городской промышленности и запрещение деятельности крупных, пользовавшихся особыми привилегиями торгово-ростовщических компаний. Важнейшую политическую роль в государственном устройстве, предусмотренном в данном проекте, автор отводил крупным городам, которые он объявлял хранителями правовой основы государства. Им, по его мнению, должны были быть поручены все нити местного управления и контроля. Автор проекта исходил из того, что государственное преобразование может быть осуществлено только силой "простых" и "малых" людей. Он предлагал поэтому проведение ряда мер в интересах простых людей городов и сёл, решительно высказываясь за отмену крепостного состояния крестьянства и упразднение ряда феодальных повинностей17 .

 

Другой бюргерский памфлет, "Реформация императора Фридриха III", относящийся к концу XV в., менее радикален. Автор его рассчитывает не на силы народного восстания, а на союз с рыцарством, и поэтому предусматривает сохранение сословного строя. Однако и в этом памфлете программа государственного единства ставится в весьма определённой форме. Автор требует единой системы суда в империи, единой государственной системы чеканки монет, единства мер и весов, облегчения налогового бремени, отмены внутренних таможенных застав, улучшения дорог и приспособления законодательства к интересам торговли18 .

 

То, что бюргерские элементы, стремившиеся к государственному единству, связывали свои надежды с действием народных масс, объясняется тем, что антифеодальная борьба крестьян объективно выступала как сила, грозившая самому существованию феодального строя и его неизбежному спутнику в конкретных условиях Германии того времени - феодальной раздроблённости.

 

*

 

Рассмотрим теперь под этим углом зрения основные факты из истории крестьянских движений в Германии в XV и начале XVI века.

 

В самом начале XV в. тревогу феодальных властителей Юго-Западной Германии вызвало образование крестьянских союзов. Сюда относятся союз крестьян Альгау и союз "заозерных" крестьян, то есть крестьян района Боденского озера19 . Деятельность этих союзов, продолжавшаяся в "течение около десяти лет, была направлена против феодалов и князей

 

 

16 См. J. Janssen. Geschichte des deutschen Volkes seit dem Ausgang des Mittelalters. Bd. I. Freiburg. 1878. S. 459 - 460.

 

17 "Die Reformation des Kaisers Sigmund". Berlin. 1908, S. 12 - 15, 73 - 74, 91 - 94.

 

18 "Так называемая "Реформация императора Фридриха III"". Приложение к "Лекциям по новой истории" проф. В. В. Бауера. Т. 1. СПБ. 1886.

 

19 "Monumenta Boica", Vol. 34. Monachii 1844, p. 173 - 175; C.F. von Staelin Wirtembergische Geschichte. 3 Theil. Stuttgart. 1856, S. 388 - 393 ff.

 
стр. 67

 

сравнительно обширного района. Союзы крестьян коренным образом отличались от возникших ещё в XIV в. городских и рыцарских союзов. Эти последние действовали "конституционными" методами. Их цель заключалась в защите местных групповых интересов в рамках феодального строя, основ которого они не нарушали. Крестьянские же союзы, несмотря на то, что они возникали в борьбе против конкретных актов феодального гнёта в ограниченном районе, в ходе дальнейшей борьбы приобретали общее значение: их действия носили характер борьбы против феодального строя.

 

Кроме того всякое выступление крестьян против отдельных феодалов подавлялось общими усилиями последних при активном участии владетельного князя. Каким бы местным и ограниченным ни казалось крестьянское выступление вначале, оно при дальнейшем развитии непременно приобретало характер восстания против княжеской власти. Подавив восстание "заозерных" крестьян в 1411 г., феодалы, действовавшие под главенством ряда князей - аугсбургского епископа, графа Эбергардта Вюртембергского, герцога Фридриха Австрийского и других, - заставили крестьян признать, что самое существование их союза составляло угрозу "всему имперскому устройству"20 , то есть всей политической системе феодальной раздроблённости, царившей в тогдашней Германии. Классовая борьба крестьян приобретала политическое значение уже хотя бы потому, что она была борьбой антикняжеской.

 

Вместе с тем в Германии XV в., переживавшей значительный экономический подъём, росла антикняжеская оппозиция в городах. Сама по себе радикальная оппозиция в городах была ещё слабой, а раздававшиеся в её среде голоса за государственное единство оставались ещё единичными. Но они отражали происшедшие экономические сдвиги и наметившуюся тенденцию к осознанию немецким народом единства своей территории, своей принадлежности к единой германской народности. Антифеодальное крестьянское движение, направленное своим остриём против князей, не могло не оказать влияния на политическую оппозицию радикальных элементов бюргерства.

 

Эта связь событий отчётливо проявилась в период гуситских войн. Международное значение гуситских войн признавалось всеми современниками; его вынуждены были отметить даже реакционные историки. Много внимания уделил чешскому вопросу заседавший в Базеле с 1431 г. церковный собор, являвшийся в течение ряда лет центром европейской реакции. Реакционные круги ряда стран требовали от Базельского собора, чтобы он не прекращал своих заседаний, пока не будет устранена опасность для всего социального и политического строя феодальной Европы, порождённая чешскими событиями21 . С особой тревогой встретили известия о гуситских войнах феодальные властители Германии. Было бы неправильно видеть основную причину этого страха в учении таборитов об "общности имущества". Прежде всего не все табориты понимали "общность имущества" как норму общественного строя. "Общность имущества", провозглашённая в таборитском лагере, существовала на деле лишь в качестве чисто военной меры22 . Объединявшее всех таборитов требование социального равенства понималось большинством из них в весьма общей форме, как требование передачи народу крупных владений феодалов и богачей. Главное заключалось в революционном характере воззрений таборитов, в их учении о том, что лучший порядок может быть достигнут только в результате революционных действий людей "уже сейчас", "в данном, 1420 году". Табориты призывали народ к немедленному

 

 

20 C.F. von Staelin. Указ. соч. Ч. 3, стр. 392.

 

21 F. Palacky. Urkundliche Beitrage zur Geschichte des Hussitenkrieges. Bd. II. Prag. 1873. S. 269, 272 - 273.

 

22 См. Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии, стр. 38.

 
стр. 68

 

осуществлению своих требований, и притом собственной силой меча23 . Они требовали немедленно обнажить меч "ревнителей бога", пролить кровь "врагов Христа", под которыми они понимали угнетателей народа, немедленно прекратить все феодальные повинности и платежи и отказаться от повиновения существующим властям, которым они противопоставляли собственную организацию народа на обособленной территории.

 

Современные политические и церковные деятели, в частности эмиссары и нотарии Базельского собора, сообщали о грозных откликах на гуситские войны во Франции, Италии и особенно в Германии. Во Франции и в Италии велась пропаганда всеобщей обязательности труда, согласно заповеди "в поте лица твоего ешь хлеб твой", и на этом основании раздавались призывы отказаться от всяких повинностей и повиновения. Из Германии же сообщали о крупных крестьянских восстаниях в рейнских областях и о реальной опасности того, что "все крестьяне Германии возьмут сторону этих чехов"24 . Власти города Вормса прямо указывали, что восстание крестьян, вспыхнувшее в 1431/32 г. в окрестностях этого города, представляло собой отклик на движение чешского крестьянства.

 

В переписке Базельского собора, например, подчёркивалось, что заинтересованность широких масс крестьянства в прекращении феодальных повинностей делает перспективы происходящих событий весьма грозными для существующего порядка, так как против отдельных господ всюду стоят массы народа, с которыми им нелегко будет оправиться. Таким образом, современники гуситских войн из лагеря феодальной реакции в весьма ясной и откровенной форме указывали на то, в чём заключалась, по их мнению, опасность: они боялись поддержки германским крестьянством призывов гуситов.

 

В этой связи заслуживает внимания позиция видного участника Базельского собора кардинала Николая Кузанского (1401 - 1464), известного учёного XV в. в области естественных наук и математики, отстаивавшего в своей политической и церковной деятельности крайне реакционную программу. Он заявлял, что гуситская война направлена против "всей существующей иерархии". Он считал недостаточными меры борьбы против крестьян, выработанные Базельским собором, и настаивал на политической реформе в духе "католического единства", то есть усиления политического влияния папства и одновременного усиления власти императора Священной Римской империи. В действительности проект политической "реформы" этого учёного мракобеса и папского политика XV в. не имел ничего общего с принципом политической централизации европейских государств. Наоборот, целью его было укрепление папства и империи, то есть тех реакционных сил в Европе, которые были врагами всякого самостоятельного и прогрессивного развития государств и народов, в том числе и консолидации немецкого государства. По существу, проект имперской реформы Николая Кузанского не затрагивал серьёзно политического суверенитета германских князей. Указывая на чешские события и их отклики в Германии, он лишь убеждал князей в том, что они сами заинтересованы в создании каких-то имперских институтов, потому что в противном случае победит народное восстание. В то время, заключал он, как знатные спорят между собою, восстанут народные массы, стремящиеся захватить все права, опираясь на собственные силы, ибо так же, как князья пожирают империю, народные массы поглотят князей25 .

 

 

23 См. хронику Лаврентия из Бржезова. "De gestis et variis acctidentibus regni Boemiae"; K. Hofler. Geschichtsschreiber der Hussitischen Bewegung in Bohmen. Wien. 1856. Враждебный таборитам хронист подчёркивал, что табориты требовали революционных мер немедленно - "quod jam nunc in presenti tempore", "in hoc tempore".

 

24 F. Palacky. Указ. соч., стр. 269.

 

25 См. "Nicolai de Cusa cardinalis... opera". T. II, 4. "De concordantia Catholica". Basilea. 1565, cap. XXX..

 
стр. 69

 

Несомненно, Николай Кузанский, хорошо понимавший политическую ситуацию, имел в виду не только крестьян, но и те круги радикальной политической оппозиции, которые смогут опереться на революционную силу восставшего народа. В происходящих в Германии событиях он видел угрозу "иерархическому порядку" в целом. Его приводили в ужас "нападки младших на старших"; простых людей из народа против "почтенных господ"; новый образ мышления, направленный "против духа отцов"26 . Одним словом, его тревожило не только антифеодальное крестьянское восстание само по себе, но и то, что в Германии могут повториться события, имевшие место в Чехии; крестьянское движение может стать исходным пунктом широкой политической оппозиции против реакционной власти немецких князей. Если в Чехии объединённым действиям различных слоев гуситского движения содействовала общая освободительная борьба чешского народа против чужеземного засилия, то в Германии намечалась возможность объединения различных слоев политической оппозиции на почве общей борьбы против реакционной системы княжеского произвола, возможность сплочения передовых элементов общества в борьбе за прогрессивное политическое развитие страны, за её государственное единство.

 

О широком масштабе крестьянского движения в XV в. и его влиянии на политические настроения немецкого бюргерства убедительно говорит история движения под знаменем "Башмака". В литературе обычно комментируются заговоры тайных обществ "Башмака" 1493 - 1517 годов. Однако все эти заговоры кончались неудачей и разгромом тайного общества. Ни один из заговоров не завершался открытым массовым выступлением под знаменем "Башмака". О существовании этого знамени и об имевшихся на нём изображениях говорили многие. Однако никто из обвиняемых и свидетелей, допрошенных на процессах после раскрытия каждого такого заговора, не видел этого знамени. Только обратившись к более ранним движениям, когда знамя "Башмака" являлось знаменем открытой борьбы крестьянских масс, можно понять, почему любое упоминание об этом знамени вызывало большую тревогу князей и других представителей господствующего класса.

 

Первые упоминания в источниках о знамени "Башмака", как о знамени борьбы, относятся к концу 30-х и началу 40-х годов XV века. Как сообщают хронисты, в это время отдельные князья Юго-Западной Германии с целью подавления движения недовольства среди крестьян и горожан призывали в свою землю большие отряды арманьяков - наёмных бандитов, действовавших на территории Франции во время Столетней войны. Банды арманьяков представляли собою пёстрый сброд деклассированных элементов из разных стран, среди которых большое место занимали промотавшие своё состояние рыцари. Где бы они ни находились, они занимались убийствами, насилием и грабежами. В немецких землях грабительские банды арманьяков, призванные князьями, встречали со стороны населения ожесточённое сопротивление, которое всегда кончалось их изгнанием. Главную силу в этой борьбе составляли крестьяне, к которым, по словам хронистов, присоединялись и горожане. Об одной группе, боровшейся против арманьяков, неизвестный хронист пишет, что её участники, состоявшие из "сельчан, подмастерьев и также бюргеров из города", имели знамя с изображением "креста, богородицы и башмака, к которому все сбежались"27 . В этих последних словах хрониста подчёркивается назначение знамени. Вокруг знамени "Башмака" собирались все заинтересованные в борьбе с общим врагом. Таково же было назначение знамени и во время другого известного из источников эпизода,

 

 

26 Там же, гл. XXIV.

 

27 "Die Aelteste Teutsche so wol Allgemeine... Chronicke von Jacob von Konigshowen mit Historischen Anmerkungen in Truck gegeben v. D. Johann Schiltern" Strassburg. 1698. S. 1000 - 1001.

 
стр. 70

 

когда оно было поднято в 1443 г. в Шлингенском районе близ Базеля. На большом крестьянском сходе по поводу новых налогов, затребованных князем-епископом, выделилась группа сторонников сопротивления княжескому произволу. Один из этой группы, как говорится в акте, составленном после подавления крестьянского сопротивления, "вскинул башмак на шесте как знак: "кто в этом деле хочет итти против князя-епископа, тот пусть примкнёт к башмаку"28 .

 

Таким образом, уже эти первые случаи поднятия знамени "Башмака", носившие ещё в основном местный, изолированный характер, свидетельствуют о пробуждавшемся тогда сознании необходимости общей борьбы против княжеского произвола. Несомненно, знамя "Башмака" было крестьянским знаменем. Об этом говорит уже самое его название. В ходе борьбы это знамя стало символом, призывавшим к совместной борьбе всех противников княжеского произвола.

 

Широкое политическое значение это знамя получило в юго-западных землях Германии в 1444 - 1445 гг., когда развернулась большая народная война против вторгшихся в страну банд арманьяков. На этот раз имело место не эпизодическое вторжение отряда арманьяков, призванных каким-либо одним князем, а вторжение большой конной армии, численностью в 50 - 60 тыс. человек под командованием наследника французского престола дофина Людовика (будущий король Франции Людовик XI), который за четыре года до этого (в 1440 г.) участвовал в бунте против своего отца Карла VII. Карл стремился выпроводить из Франции на время перемирия с англичанами грабительские банды арманьяков и вместе с тем отправить подальше своего сына. Вторжение, носившее уже характер настоящего чужеземного нашествия, было подготовлено самим императором Германии Фридрихом III, вступившим незадолго до этого на престол29 .

 

Официальной целью императора была борьба со швейцарской свободой, стремление вернуть швейцарцев к покорности Габсбургам. Однако он действовал совместно со знатью Юго-Западной Германии, для которой главная цель заключалась в подавлении боевого движения крестьян, направленного против феодального гнёта. Одновременно с письмом Фридриха III французскому королю Карлу VII было отправлено также письмо бургундскому герцогу от имени немецкой знати. В обоих письмах просьба о присылке арманьяков мотивировалась общей заинтересованностью всех монархов и князей в подавлении антифеодального крестьянского движения. Ведь речь идёт, писал император французскому королю, о деле, касающемся всех князей, "о сервах, поднимающихся против господ, и о вилланах, надменно восстающих против знати"30 .

 

Вскоре, однако, выяснилось, что эта крупная антикрестьянская акция, предпринятая императором и феодалами Юго-Западной Германии, является в то же время и актом измены родине. Дело заключалось не только в том, что в страну была призвана большая армия чужеземных грабителей, но и в том, что французский король преследовал при этом враждебные интересам Германии агрессивные политические цели, объявив о своём намерении присоединить к Франции все немецкие земли на левом берегу Рейна. Когда в августе 1444 г. после долгих переговоров армия арманьяков вторглась в Юго-Западную Германию, командовавший ею дофин объявил в особой декларации, что просьба германского императора была принята французским двором ввиду необходимости вернуть "естественную границу государства, образуемую Рейном"31 .

 

 

28 Bader. Urkunden u. Regesten uber die ehemalige hochstift baselsche Landvogtei Schlingen. "Zeitschrift fur die Geschichte des Oberrheins". Bd. XVI. 1864, S. 243 - 247.

 

29 "Die Aelteste teutsche ...Chronicke", S. 1002 ff.; F.J. Mone. Quellenkunde der Badischen Landesgeschichte. Bd. III. Fortsetzungen des Konigshoven. 1863.

 

30 J. von Muller. Der Geschichten Sclrweizerischer Eidgenossenschaft. Dritter Theil. Leipzig. 1825, S. 663, Anm. 345.

 

31 Там же. Т. 4, стр. 66.

 
стр. 71

 

Вскоре выяснились и далеко идущие планы дофина Людовика. После первого же столкновения со швейцарцами он заключил с ними соглашение и все свои силы направил против немецких земель не только левого, но и правого берега Рейна. В сентябре дофин повёл 8-тысячную армию через верхний Рейн в Брейсгау. Изменнический характер политики императора и феодалов не подлежал, таким образом, сомнению.

 

Из Брейсгау вторгшиеся арманьяки были изгнаны шварцвальдскими крестьянами, которые, по словам хрониста, заняли линию обороны "большим количеством людей" и отбросили "злодейское войско" обратно за Рейн. Хронист не сообщает подробностей того, как была организована крестьянами эта замечательная оборона Шварцвальда. Но, как сообщает автор другой (Констанцской) хроники, шварцвальдские крестьяне образовали после изгнания арманьяков, "втайне от господ", вместе с крестьянами соседних земель союз "Башмака", насчитывавший 4 тыс. человек.

 

Таким образом, шварцвальдские крестьяне в борьбе против наступления феодалов столкнулись лицом к лицу с иноземным врагом, вторгшимся в страну по призыву и при прямом содействии германского императора и немецких князей. Антифеодальная борьба крестьянских масс в этих условиях была одновременно борьбой за родную землю. Успех этой борьбы зависел, однако, от позиции городов, для которых вторжение арманьяков представляло непосредственную опасность. Решающее значение имела позиция тех городов, которые могли сделаться опорными пунктами для военных действий в районе, подвергшемся нападению. Вначале позиция городов была весьма двусмысленной, а некоторые из них просто капитулировали перед врагом. Капитуляция городов Вальдсгута, Лауфенберга и Зеккингена на верхнем Рейне значительно облегчила дофину возможность перебросить свою грабительскую армию в Брейсгау. Города доверчиво отнеслись к переговорам императора и курфюрстов с французским двором о "мирном" уходе арманьяков из немецкой земли. Предательский характер этих переговоров выяснился весьма скоро. Они велись в целях успокоения возмутившихся народных масс и бесконечно затягивались. Нюрнбергский рейхстаг объявил о собирании военных сил имперских чинов для того, чтобы оказать нажим на дофина и заставить его увести свою армию из пределов Германии. Главнокомандующим этими военными силами, которые предполагалось собрать с разных земель империи, рейхстаг назначил пфальцграфа Людвига. Однако на призыв рейхстага откликнулись только народные массы Швабии и Вюртемберга, которые собрались в большом числе в Шпейере и других городах, тщетно ожидая герцога Людвига и других командиров от господ. Разочарованные добровольцы разошлись по домам.

 

Только в конце 1444 и начале 1445 г., когда в Юго-Западной Германии развернулась партизанская борьба против чужеземных грабительских банд, превратившаяся в настоящую народную войну, когда боровшиеся народные отряды увеличивались с каждым днём и во многих случаях действовали согласованно и приходили друг другу на помощь, только тогда отдельные города присоединились к борьбе и стали опорными пунктами развернувшейся народной войны. К лагерю борьбы присоединились и отдельные мелкие рыцари. Однако основной силой народной войны были крестьянские массы и городской плебс юго-западных земель Германии. Мелкими и крупными партизанскими группами крестьяне и городская беднота устраивали засады, блокировали дороги, нападали на обозы арманьяков, отбивали у них награбленное продовольствие и добро и убивали их при каждом случае. Народные мстители сжигали арманьяков в деревнях, ловили их и приводили в города для публичной казни. Сила партизанских групп заключалась в том, что на их стороне были симпатии и поддержка народа, в то время как арманьяки, преследуемые народным гневом, нигде не могли чувствовать себя спокойно.

 
стр. 72

 

Они были лишены возможности регулярно снабжать свои отряды продовольствием. Жизнь на чужой земле стала для них невыносимой.

 

Так чужеземные грабители были изгнаны из немецких земель народной войной, выросшей из антифеодальной борьбы крестьян. Все хронисты, сообщавшие об этом событии, указывают на решающую роль крестьян в изгнании арманьяков. Сообщается о ряде случаев, когда партизанские группы шли со знаменем, на котором были изображены "распятие господне, богородица и башмак", что означало призыв ко всему народу участвовать в общей борьбе. Как видим, знамя "Башмака", возникшее как знамя борьбы крестьян против феодального гнёта, стихийно сделалось символом общей народной борьбы против реакционной власти немецких князей и против чужеземных завоевателей. Именно поэтому призрак "Башмака" долго преследовал немецких феодалов и наводил ужас на императорский двор и на князей.

 

Между арманьякской войной и раскрытием первого тайного общества в 1493 г. известно ещё одно восстание крестьян, когда было поднято знамя "Башмака". Это - восстание крестьян земли Гегау (севернее верхнего Рейна) в 1460 г. во время австро-швейцарской войны за Тургау. Возможно, что их было больше, потому что и данное восстание стало известным только по одному сохранившемуся документу - обращению 18 представителей гегауской и клеттгауской знати к аугсбургскому епископу о необходимости общих действий всех господ района против восставших крестьян. Но и из этого единственного источника видно, что тревога господ, потребовавших принятия чрезвычайных мер и общих действий, вызвана была не только непосредственными аграрными требованиями восставших, которые, кстати сказать, были умеренными, но и перспективой широкого влияния крестьянского восстания на общую политическую ситуацию в районах, примыкавших к швейцарской границе. Сообщая о том, что крестьяне изготовили себе "знамя с башмаком и плугом", представители знати обращают внимание аугсбургского епископа на установившиеся тесные связи восставших крестьян с Шафгаузеном, Энгеном и другими городами, с которыми они совещаются и которые снабжают их оружием.

 

Политическую опасность восстания феодалы видели главным образом в том, что оно сорвало план гегауско-клеттгауской знати вмешаться в австро-швейцарскую войну на стороне Австрии. Связь восставших с некоторыми городами внушала феодальным властителям опасение, что восстание сплотит всех противников Австрии в городах и деревнях Юго-Западной Германии, в результате чего беда "постигнет всех немецких князей, господ, рыцарей и вассалов, всех высших состояний..., которые будут подавлены и изгнаны". Другими словами, феодальные властители боялись подрыва всего строя "Священной" империи. Весьма характерно заявление авторов вышеуказанного документа о том, что восставшие крестьяне и их союзники вместе со швейцарцами хотят сами "установить мир в этой земле"32 .

 

Как видим, даже местное крестьянское восстание, направленное непосредственно против усиления феодальных повинностей, рассматривалось представителями господствующего класса как возможная основа объединения всех сил антикняжеской оппозиции. Очевидно, в этих кругах господствующего класса знали о настроениях радикальных элементов городской оппозиции, проявлявшихся со времени гуситских войн. К концу XV в. эти настроения получили уже реальные очертания.

 

Раскрытый в 1493 г. первый заговор тайного общества "Башмака" отличался тем, что в его руководстве значительную роль играли представители бюргерской оппозиции. Одним из главных руководителей тай-

 

 

32 Th. von Kern. Der Bauernaufstand in Hegau 1460. "Zeitschrift der Gesellschaft fur Beforderung der Geschichts-Altertums- und Volkskunde". I. Band. Freiburg, Breisgau. 1869, S. 107 ff.

 
стр. 73

 

ного общества был Ганс Улман, бургомистр города Шлеттштадта. Анализ программных требований этого заговора показывает, что организаторы его стремились направить главное остриё борьбы против судебно-политических привилегий князей и духовенства. Вопросы аграрных отношений, интересовавшие крестьян в первую очередь, занимали в программе руководителей подчинённое место. Бюргерские руководители тайного общества, как это показал на допросе Ганс Ульман, старались заинтересовать деятельностью своей организации и круги оппозиционного рыцарства. Тем более характерно, что осуществление своих политических планов они связывали с планом широкого восстания народных масс под крестьянским знаменем. Они рассчитывали занять город Шлеттштадт силами тайной организации, а затем, имея в этом городе опорный пункт, поднять знамя "Башмака", чтобы привлечь отовсюду "простой народ" и идти дальше33 .

 

В заговоре 1493 г. дело шло о том, чтобы использовать революционную борьбу крестьянства в политических интересах бюргерской оппозиции. Его бюргерские руководители понимали политическое значение крестьянского движения в борьбе с княжеским: "мелкодержавием" и хотели спереться на него. Вместе с тем они старались держать в своих руках контроль над крестьянским движением и не допускать самостоятельных действий и инициативы народных масс.

 

Иной характер носила деятельность тайных обществ "Башмака", раскрытых в начале XVI в. (1502, 1513, 1517 гг.) в Бадене, Вюртемберге и других землях Юго-Западной Германии. Современники указывали на тесную связь, существующую между членами общества и широкими массами городской бедноты. Все руководители этого движения вышли из самой гущи народа. Наёмный кнехт, выдавший заговор 1502 г. шпейерскому епископу, назвал в качестве руководителя союза Иосса Фрица, выделявшегося своим умом и организаторским талантом. Рядом с ним стояли многие другие народные вожаки, имена которых история не сохранила. Приводя "программные пункты" заговора 1502 г., хронисты указывают, что эти требования, выдвинутые крестьянством, были способны увлечь народные массы не только данного района, но и соседних районов, "а может быть всю немецкую нацию"34 . Основные требования крестьян могут быть сведены к трём: прекращение всех феодальных повинностей ("никому не давать ни ценза, ни десятины, ни княжеских поборов, ни государственной подати, ни чего-либо иного"); раздел всего имущества церквей и монастырей и значительное сокращение числа духовных лиц; предоставление всем крестьянам полной свободы охоты, рыбной ловли и пользования угодьями.

 

В условиях Германии эта антифеодальная программа означала в то же время требование устранения всей системы княжеской власти. Нельзя было упразднить феодальный гнёт и церковную собственность без одновременного устранения власти всех светских и духовных князей. Поэтому формулировка антифеодальных требований сопровождалась здесь требованием устранения существующей законности и введения нового принципа справедливости, выраженного в туманной формуле "ничего, кроме справедливости божией", написанной на знамени с изображением башмака. Хронисты Тритемий и Симонс подчёркивают, что участники общества "Башмака" представляли справедливость как выражение новой, истинной законности. Третий же хронист, Себастьян Франк, обобщая требования общества "Башмака" 1502 г., заключал, что, отказавшись от всех десятин, пошлин, рент и барщинных работ, его участники намеревались "назначить себе правителей из своей же среды, которые будут отправлять правосудие во всех спорах"35 .

 

 

33 A. Rosenkranz. Der Bundschuh. Bd. II. Quellen. Heidelberg. 1927, S. I, 23 u. a.

 

34 Там же, стр. 91, прим. "d".

 

35 Там же, стр. 89 - 91.

 
стр. 74

 

В таком именно политическом плане расценивал господствующий класс общество "Башмака" 1502 года. После раскрытия деятельности общества секретарь шпейерского епископа "благодарил бога" за то, что он спас Германию от "крестьянской власти" и установил, чтобы "господа, священники и знать правили, а крестьяне служили". На ряде съездов князей по поводу подготовлявшегося выступления крестьян указывалось на "общую угрозу" всему строю империи, всем правам и привилегиям высших сословий. Князья и их чиновники указывали, что для предотвращения столь грозных последствий требуется привести в действие все наличные силы господствующего класса, в первую очередь силы князей и императора36 .

 

В тайном обществе "Башмака" 1513 г. политический смысл антифеодальной программы получил уже более конкретное выражение. Как показал на допросе один из активных деятелей общества, Яков Гузер, участники его желали, чтобы "во всем христианстве" был установлен "постоянный мир". "Всех, кто против этого, они намерены убивать; тем же, которым хочется воевать, следует дать деньги и направить против турок и неверующих"37 . Суть этого требования заключалась в устранении княжеской грызни и княжеского мелкодержавия и в обращении всех сил на защиту родной земли. Первый пункт программы общества гласил: "Признаем только одного императора и никаких господ, кроме него!".

 

Руководители тайного общества, которые по своему политическому уровню стояли выше крестьянской массы и находились в значительной степени под влиянием всей нараставшей в стране оппозиции, в том числе и оппозиции передовых элементов бюргерства, отдавали себе отчёт в том, что достижение государственного единства Германии невозможно без коренного политического переворота.

 

В программе подчёркивалось поэтому, что речь идёт не просто об усилении власти императора за счёт власти князей, а о полном уничтожении всякого территориально-княжеского суверенитета. Признание только одного императора содержало в себе требование иной основы императорской власти. Он должен был быть не императором князей, а императором народа. Исходным пунктом его политики должна была быть "справедливость" в её народном понимании, означавшем отказ от феодальной зависимости. Хронист Генгенбах сообщает, что члены тайного общества намеревались обратиться к императору со своим планом. Если он их поддержит, то они объявят его своим государем. Если же нет, то обратятся к швейцарцам. Речь шла, таким образом, не о признании императора "Священной" империи, а о требовании государственного единства с иным характерам власти38 .

 

Ф. Энгельс справедливо указал, что дальнейшим развитием этого политического требования тайного общества "Башмака" являлось требование "единой и неделимой германской республики" в её народном понимании, выраженном Томасом Мюнцером39 .

 

Широкое политическое значение деятельности союза "Башмака" придавала также его тактика. Руководители союза, принадлежавшие к самой народной массе, обращались ко всем, кто был заинтересован в борьбе с политической реакцией, с княжеским произволом и другими последствиями феодальной раздроблённости. Характеризуя деятельность Йосса Фрица, Энгельс писал: "Благодаря дипломатическому таланту и железной выдержке этого образцового заговорщика в союз было втянуто необычайно большое количество лиц, принадлежавших к самым различным классам: рыцарей, священников, бюргеров, плебеев и крестьян..."40 . Дея-

 

 

36 Там же, стр. 107, 116 и др.

 

37 Там же, стр. 191.

 

38 Там же, стр. 125.

 

39 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии, стр. 56.

 

40 Там же, стр. 57.

 
стр. 75

 

тели "Башмака" распространяли свою пропаганду не только в городах Бадена, но и на территории вниз по Рейну до Кёльна включительно, где в 1513 г. происходили крупные волнения бюргеров и плебса41 . С большой тревогой наблюдали за этой связью "Башмака" с развернувшимся движением в городах император, князья и патрицианские верхи городов, усматривая в этом движении угрозу всей политической системе империи.

 

Раскрытый в 1517 г. "Башмак" интересен тем, что в его плане восстания с самого начала предусматривались совместные действия с городским плебсом и тесное сотрудничество с бюргерской оппозицией, заинтересованной в общей борьбе против князей42 .

 

Таким образом, идея государственного единства Германии вытекала из самих условий борьбы народных масс против феодального гнёта в обстановке политической раздроблённости и княжеской реакции. В борьбе народных масс ещё до Реформации намечался возможный прогрессивный путь развития немецкой истории. Признание этого даёт возможность глубже понять историю самой Реформации, понять, какие силы содействовали превращению борьбы против католической церкви в мощное общенародное движение за освобождение Германии от папско-римской зависимости, за самостоятельное прогрессивное развитие. Изучение предистории Реформации показывает, какова была народная основа Реформации. Именно эта народная основа поднимает Реформацию в ряд важнейших событий в истории Германии.

 

Лютеровская реформация была выражением бюргерской оппозиции. Она не была однородной ни по своему составу, ни по своим требованиям. Только незначительная часть немецкого бюргерства начала XVI в., связанная с зарождавшимися в стране капиталистическими элементами, принадлежала к радикальной оппозиции, требования которой касались не только внутреннего городского строя, но и политического устройства Германии. Основная же часть бюргерства, состоявшая из цеховых ремесленников и связанных с цеховым производством купцов, принадлежала к умеренной оппозиции, требования которой касались главным образом внутригородских дел и были направлены против бесконтрольного патрицианского управления и против злоупотреблений в области городских финансов. Объективно радикальные требования политических преобразований отвечали интересам всего бюргерства. Однако подавляющее большинство его, продолжавшее цепляться за свои собственные привилегии в феодальном обществе и имевшее всегда в виду свои непосредственные местные интересы, предпочитало умеренную оппозицию и ограниченные требования, не покушаясь на основы существующего строя. В тех же случаях, когда политическое по существу движение выступало в религиозной оболочке без программы конкретных действий, его поддерживала и основная часть немецкого бюргерства. Так именно и было на первом этапе Реформации, когда политические и социальные стремления участвовавших в ней слоев ещё не получили достаточного конкретного выражения. Тогда реформационное движение, направленное против папского Рима и католического духовенства, было общенародным движением за освобождение страны от чужеземного засилья. Реформационное движение могло стать началом борьбы и за внутренние политические преобразования и государственную консолидацию. Бюргерство занимало тогда центральное место в общенародном движении. Но известно, что этот период продолжался недолго. Как только стали уточняться социальные и политические позиции отдельных участвовавших в реформации слоев, умеренное большинство бюргерства заявило устами Лютера, что реформация не может служить основанием для требований социальных и политических преобразований.

 

 

41 K. Kaser. Politische und sociale Bewegungen im deutschen Burgertum zu Beginn des XVI Jahrhundert. Stuttgart. 1899, S. 1 - 13, 18 - 33, 170 - 180, 181 - 185.

 

42 A. Rosenkranz. Указ. соч., стр. 269 - 289, 308 - 309.

 
стр. 76

 

Бюргерский реформатор оставался во главе общенародного движения лишь на его первом этапе, пока оно не выходило за рамки своей религиозной оболочки. Осознать политический смысл движения немецкое бюргерство оказалось неспособным. Зато политическое содержание движения получило своё выражение в борьбе народных масс и в народной трактовке самой реформации.

 

Выступление Лютера против индульгенций привлекло к себе всеобщее внимание в Германии и на первое время объединило разнообразные элементы общественной оппозиции потому, что широкие народные массы придали главное значение не богословско-схоластическому содержанию 95 тезисов, которого они к тому же не понимали, а тем социальным и политическим выводам, которые они сами из них сделали. Провозглашённая Лютером "свобода христианина", вопреки самому Лютеру, понята была широкими массами как свобода народа. Народная реформация, получившая своё яркое выражение в учении Мюнцера, видела цель своего движения в преобразовании социальной жизни, в устранении зла революционной силой народа и установлении на земле "царства божьего", означающего общество без князей, без магнатов и богачей, питающихся потом и кровью народа. Отражая настроения наиболее решительной части крестьянско-плебейского лагеря, народная реформация в религиозной форме выдвигала требование полного социального и политического революционного переворота. Эти требования, воодушевлявшие на борьбу огромные массы народа, составляли реальную угрозу не только церковному, но и светскому феодализму " всей политической системе тогдашней Германии, власти духовных и светских князей, являвшихся носителями раздроблённости и служивших препятствием на пути к прогрессивному развитию страны.

 

Политическая сторона движения способна была заинтересовать все прогрессивные элементы народа. Лютеру, отражавшему настроения консервативного большинства немецкого бюргерства, испугавшегося размаха народного движения, стоило немало трудов "уточнить" свою политическую программу и засвидетельствовать, что под "свободой христианина" он понимал только свободу "внутреннего состояния" христианина, только "свободу духа", из которой вовсе не следует свобода политическая. Лютер убеждал немцев, что эта духовная свобода требует "порядка" в светской жизни, следовательно, требует подчинения любой существующей власти, в том числе и князьям43 . Подъём реформационного движения в первые годы означал выступление всех активных сил немецкого народа против сил католического клира и князей, являвшихся носителями его политического унижения и раздроблённости. Переход же Лютера на сторону князей был не чем иным, как актом измены общенародному делу со стороны консервативного большинства бюргерства, - измены, не только предавшей дело крестьян, но и надолго обеспечившей победу княжеского мелкодержавия и политической реакции.

 

Только народная реформация отстаивала прогрессивные политические цели движения, а Великая крестьянская война указала настоящий путь освобождения и объединения Германии. Крупнейший революционер и демократ эпохи Реформации и Великой крестьянской войны Томас Мюнцер по праву завоевал славу народного героя. В момент, когда Лютер переметнулся в лагерь князей, Т. Мюнцер со всей свойственной ему революционной страстностью говорил, что князья раздирают Германию, превращают её в "разбойничий очаг", что путь спасения Германии - это путь искоренения всех её "дворянских гнёзд" вместе со всей княжеской государственностью44 .

 

 

43 "M. Luthers Werke". Kritische Gesammtausgabe. Weimar. 1900. Bd. XI, S. 251 - 252, 262.

 

44 "Thomas Munzers Briefwechsel. Hrg. von Bohmer und Kirn. Leipzig und Berlin. 1931, N 83.

 
стр. 77

 

Основным политическим тезисом Т. Мюнцера было положение о том, что "власть должна быть отдана простому народу" (Dye gewalt sol gegeben werden dem gemeinen volck)45 . Этот лозунг нашёл своё воплощение со время крестьянской войны уже в самом строе многих лагерей восставших, объявивших себя "христианскими союзами", объединявшими весь трудовой народ и революционной рукой устранявшими все очаги "разбоя и шкуродёрства". Массовые разрушения дворянских и княжеских замков и монастырей производились под лозунгом очищения страны от таких очагов и установления народного единства. В самой революционной программе крестьянской войны ("Artickelbrief", "Статейное письмо"), составленной в кругу Мюнцера, объявлялось, что всякий, кто не присоединится к народному союзу (прежде всего обитатели дворянских замков и монастырей), рассматривается как враг, который должен быть выброшен из общества и находиться под постоянным наблюдением объединившегося народа46 .

 

Победа восставших крестьян и плебеев могла иметь тогда своим результатом, в случае их решительной поддержки бюргерством до конца, революционное устранение княжеского "мелкодержавия", победу прогрессивного пути политического развития Германии. Недаром программа Мюнцера встретила горячую поддержку таких передовых людей Германии начала XVI в., как великий художник Альбрехт Дюрер и скульптор Рименшнейдер.

 

Так называемая Гейльбронская программа, составленная в умеренно бюргерских кругах в начале мая 1525 г. и содержавшая проект имперского переустройства и создания тех общеимперских институтов, которые предусмотрены были в бюргерском памфлете конца XV в. "Реформация императора Фридриха III", свидетельствует о том, как популярна была даже в среде умеренного бюргерства идея преобразования государственного устройства Германии.

 

Крестьянство Франконии активно поддерживало выдвинутое бюргерством требование создания единой Германии с сильной централизованной властью. В ландграфстве Штюлинген крестьяне поднялись на борьбу под чёрно-красно-золотым знаменем, символизировавшим тогда идею германского единства. Чтобы это знамя было поднято повсюду, они разослали своих гонцов во все концы Верхней Германии. Гонцы призывали крестьян к борьбе за свободу от любой власти, кроме императорской, и к освобождению от любых поборов, за исключением тех, которые шли центральным властям.

 

Но умеренное бюргерство хотело осуществить эту идею не в союзе с крестьянством, а в союзе с оппозиционным рыцарством. Авторы Гейльбронской программы игнорировали социальный характер крестьянского движения и не решались поддержать его антифеодальные требования. Между тем только путь революционной борьбы широких крестьянских масс вёл к искоренению самих основ княжеской реакции и "мелкодержавия" и к созданию подлинно государственного единства.

 

*

 

В обстановке, когда формировались элементы будущей германской нации, революционная сила антифеодального крестьянского движения, подрывавшая власть князей, приобрела важное политическое значение. В Германии, где в силу всего предшествующего исторического развития королевская власть не выполняла характерных для неё в других странах прогрессивных функций, крестьянское движение было наиболее серьёзной силой, направленной против князей. Передовые слои бюргерства, за-

 

 

45 Там же, NN 84, 91 и др.

 

46 "Villinger Chronik". Tubingen. 1883. BL 166-a - 163-a.

 
стр. 78

 

интересованные в уничтожении княжеского "мелкодержавия", понимали это и стремились сблизиться с крестьянством.

 

Тесная связь антифеодальных крестьянских требований с требованием государственного единства сложилась в специфических условиях Германии. Всякая борьба немецких крестьян против усиления феодального гнёта сталкивала их с княжеской властью. Феодальный строй в Германии складывался в обстановке закрепления экономической разобщённости и политической раздроблённости. Борьба против княжеского "мелкодержавия", за государственное единство Германии могла опираться прежде всего на силы антифеодальной революции. Германия явилась ареной первого акта буржуазной революции в Европе не потому, что она была страной самого раннего капиталистического развития, а потому, что сама обстановка для начала буржуазного развития, то есть государственная консолидация Германии, могла быть создана только силой антифеодальной революции. Прогрессивное развитие германской государственности больше, чем в других странах, исторически зависело от победы антифеодальной революции.

 

Народные массы явились решающей силой не только в борьбе с феодализмом, но и в борьбе против княжеского произвола и раздроблённости Германии. Это политическое значение борьбы народных масс с особой силой проявилось в эпоху Реформации и Великой крестьянской войны. Если бы борьба народных масс в ту эпоху могла быть активно поддержана бюргерством, заинтересованным в государственном единстве, она стала бы поворотным моментом в истории Германии. Её развитие получило бы новое прогрессивное направление. Наоборот, измена бюргерства народному делу и последовавшее затем подавление героического выступления народных масс надолго утвердили в Германии состояние политической раздроблённости и превратили её в очаг реакции в Европе.

 

Прогрессивный немецкий писатель А. Норден в своей книге "Во имя нации" (Берлин. 1952) справедливо характеризует время Реформации и Великой крестьянской войны как "упущенную возможность" направить развитие Германии на путь государственного единства. "Знамя немецкого единства подняли на поворотном пункте немецкой истории прежде всего народные массы города и деревни; напротив, борьбу против немецкого единства возглавили властители Германии - князья. В могучем движении 1525 г. борьба во имя социальной революции слилась с борьбой за национальное единство, тогда как князья олицетворяли социальную реакцию и национальное предательство, достигшие такого переплетения, которое отныне становится характерным для господствующих классов Германии"47 .

 

Государственное единство Германии диктовалось исторической необходимостью. Предпринимаемые ныне империалистическими кругами попытки воспрепятствовать воссозданию германского единства, отбросить германский народ на несколько веков назад противоречат жизненным интересам народа и законам общественного развития. Эти попытки реакционны, беспочвенны и обречены на провал. Уже на заре борьбы за единство Германии знамя этого единства подняли народные массы. Восстановить единство Германии на демократической и мирной основе невозможно без активного участия демократических сил самого германского народа.

 

 

47 А. Норден. Во имя нации. Перевод с немецкого. М. 1953, стр. 17.

 

 

Опубликовано на Порталусе 31 декабря 2015 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама