В последние годы отечественная психология переживает всплеск интереса к общим теоретическим основам психологической науки. Сегодняшняя реальность теоретической психологии характеризуется раздробленностью подходов и теорий и требует серьезного методологического и теоретического анализа. Попытка интеграции обширного, но плохо систематизированного теоретического знания предпринята в работе Н.И. Чуприковой [16]. Показательно, что эта статья вызвала отклики со стороны В.М. Аллахвердова и А.Н. Ждан [2, 5]. В них предложенная Н.И. Чуприковой теоретическая модель функциональной системы психики наряду с позитивной оценкой подвергается критике.
Критикуется трактовка психики как функции отражения действительности и регулятора поведения и деятельности [2]. Но, если рассматривать психику в филогенезе, то можно увидеть, что на всех уровнях психического – от донервного до мозгового, задачей психики является прием и обработка информации о внешнем мире, внутренних состояниях живого организма, взаимодействиях этого организма со средой и регуляции поведения на основе интеграции полученной информации. Рассматривая в качестве носителя психики высокоорганизованную материю, Н. И. Чуприкова дает следующее определение: «Психика – это особое свойство высокоорганизованной материи, состоящее в ее развитой способности изменяться в качественном, количественном и структурном отношении в соответствии с качественными, количественными и структурными особенностями тех объектов, с которыми она приходит во взаимодействие» [16:5]. Это определение вызвало дискуссионный вопрос: что именно считать высокой организованностью? [2]
На этот вопрос сегодня вряд ли можно дать адекватный ответ. Он сродни вопросу о том, какова должна быть организация некоей материальной системы, чтобы она мола считаться живой. Данное определение, как это видно по контексту, предложено Н.И. Чуприковой, чтобы можно было подвести под определение психики не только ее высшие проявления, связанные с наличием нервной системы и мозга, но и ее проявления на донервном уровне развития живых существ. Исследовательские данные последних лет свидетельствуют о таких способностях животных, которые ранее просто отрицались. Например, описана способность к восприятию звуков человеческого языка и эмпатии у мышей [20], способность к коммуникации у моллюсков и щетинковых червей [4]. Обнаружены аналоги ориентировочного поведения и коммуникации у бактерий [13] и аналоги антиципации, научения и способности к счету у высших сосудистых растений [23]. По всей видимости, можно говорить о наличии у всех живых систем того, что в психологии традиционно определяется как психические явления.
Другой вопрос, адресуемый к данному определению, звучит так: «По-видимому, подразумевается, что психика обладает свойством правильно изменяться, т.е. в соответствии с особенностями тех объектов, с которыми высокоорганизованная материя взаимодействует, делает это особым образом (как при этом сохраняется правильность?), для чего ей дана некая способность» [2: 112].
Попробуем разобраться в этом вопросе. Под «правильным» изменением в данном случае следует иметь в виду такое изменение в психике, когда изменение поведения (или реакций – в случае одноклеточных) живого организма приводит к сложным адаптивным перестройкам его взаимоотношений со средой и жизнедеятельности. Соответственно, «неправильное» изменение психики ведет к дезадаптации и гибели организма. Под способом или «особым образом» изменения подразумевается, что изменения осуществляются в зависимости от количества и качества информации, получаемой живым организмом в определенный период времени. Наконец, «способность» психики изменяться - это возможность использования актуально получаемой и ранее полученной и сохраненной информации для выработки новых поведенческих решений.
Выдвигается мнение, что определение психики, предложенное Н.И. Чуприковой, не отвечает на вопросы о том, как психика возникает из непсихического, и каков критерий, позволяющий психике устанавливать верность своих представлений особенностям объектов [2].
Таким критерием, по всей видимости, должна быть успешная адаптация живого организма к среде и, в конечном счете, выживание. Неверные представления об особенностях объектов, внутренних состояний или действий в окружающей среде приводят к неудаче в реализации программ питания, размножения и сохранения безопасности.
Но критика определения в связи с тем, что оно не дает ответа на вопрос о том, как возникла психика, напоминает схоластический спор, поскольку дефиниция понятия – это установление его смысла, но не объяснение его причины. Например, живая клетка – это — элементарная единица строения и жизнедеятельности всех живых организмов , обладающая собственным обменом веществ, способная к самостоятельному существованию, самовоспроизведению и развитию [1]. Как видно из определения, в нем не указываются причины появления первой живой клетки.
Другим объектом критики в обсуждаемой работе стала классификация и иерархия психических процессов [2]. Н.И. Чуприкова предлагает рассматривать следующую функциональную психическую систему, обеспечивающую адаптивное поведение и успешную деятельность: в психике должна быть отражена объективная предметная действительность, как наличная, так и существующая за пределами данного пространства и времени – это когнитивная подсистема; должны быть отражены нужды человека и степень их удовлетворения – это подсистема потребностей и мотивов; должно быть отражено значение внешних процессов, внутренних состояний, последствий своего поведения – это эмоциональная подсистема; необходим обмен результатами отражательной деятельности – это коммуникативная подсистема. В конкретных актах поведения результаты отражательной деятельности, получаемой по разным каналам, должны интегрироваться и согласовываться. Этот процесс интеграции, ведущий к принятию решений и формированию программ поведения, может быть обозначен термином «воля», которая является центром функциональной системы.
В.М. Аллахвердов ставит под сомнение целесообразность введения подобной классификации, поскольку любое психическое явление проявляется во всем диапазоне психического, а разнесение однородных по структуре явлений по разным рубрикам мешает увидеть их единообразие [2].
В ответ на эту критику можно возразить, что поскольку обсуждаемая работа рассматривает психику как единую функциональную систему, то любое конкретное психическое проявление в какой-либо из ее подсистем должно быть тесно взаимосвязано с работой других подсистем. В то же время, психика имеет определенную структуру, следовательно, психология должна представлять компоненты этой структуры и отношения между ними. Важная функция такой теоретической системы отмечается А.Н. Ждан [5]. Она указывает на возможность ее использования в качестве инструмента для анализа материалов конкретных исследований, в качестве средства для осмысленной ассимиляции нового фактического материала и упорядоченного усвоения новых эмпирических данных.
Ниже будет показано, как в рамках предложенной Н.И. Чуприковой функциональной системы психики может быть в первом приближении описана возможная теоретическая схема филогенетического развития психики. При построении такой схемы будут использованы следующие положения:
1. понятие проблемы [11] или близкое по смыслу понятие вызова [17], предъявляемое средой к функциональной системе психики, запускающее эту систему и ведущее к ее адекватному функционированию и развитию;
2. дифференционно-интеграционный закон развития, согласно которому всякое развитие начинается с исходных глобально-целостных состояний и форм и идет к состояниям и формам все более дифференцированным и иерархически упорядоченным, что преобразовывает начальную целостность во все более сложно организованную. Параллельно идут процессы интеграции, которые обеспечивают удержание начальной целостности и формируют эту целостность в составе новых, более высоких иерархических уровней [подробно см. 15];
3. До сих пор развитие психики в филогенезе рассматривалось преимущественно как развитие ее познавательной подсистемы – чувствительность, перцептивная психика, интеллект, сознание. О развитии других подсистем психики данных мало и они, как правило, носят разрозненный характер, поэтому в общей психологии целостная картина филогенетичекого развития психики в единстве всех ее составляющих не представлена. В переведенных у нас западных учебниках по основам психологии (Д. Майерс, Г. Глейтман с соавторами) проблема происхождения и развития психики в филогенезе вообще не показана. В предлагаемой теоретической схеме на основе ряда современных данных и представлений будет рассмотрен возможный ход филогенетического развития психики в единстве всех ее подсистем.
Любое развитие начинается с возникновения проблемы или критической ситуации, когда генетически заложенные или ранее усвоенные формы поведения не приводят к достижению желаемого результата. Для решения существующей проблемы (Н.И. Чуприкова, вслед за А. Дж. Тойнби, использует понятие вызова, под которым подразумевает источник запуска функциональной системы психики в конкретных обстоятельствах жизни [17], а К. Поппер вводит понятие проблемы, перед которой встает живое существо [11]) живые организмы используют различные варианты поведения, затем устраняют возникающие при решении проблемы ошибки. К. Поппер вводит идею пластичной регуляции, которая имеет место, когда существует выбор из большого числа возможных реакций [11]. Готовность к выбору рассматривается некоторыми авторами как атрибут всего живого. Но ситуация выбора – это ситуация неопределенности, выражаемая в числе возможных альтернативных способов поведения, которыми обладает живое существо [6].
В необычной ситуации животное может неправильно интерпретировать сигналы, это ведет к пробным интерпретациям (например, к колебаниям между отступлением и нападением). Отсюда развиваются пробные предвосхищающие интерпретации, которые связаны с зарождающейся иннервацией движений, а не с актуальными движениями, т.е. возникает пробное испытание возможных движений или возможных реакций без совершения актуальных движений. На этом этапе животные приходят к такой стадии развития, на которой возможные варианты поведения могут испытываться на предмет соответствия или несоответствия ситуации без осуществления актуальных движений. Но для осуществления такой возможности необходимо предвосхищать ожидаемый результат движений (фактически, отказ от возможных негативных результатов и принятие биологически позитивных результатов) и только после этого будет следовать действие, т.е. в процессе эволюции организм достигает такой стадии развития, когда регуляция поведения осуществляется в отсутствие моторных команд.
С этой точки зрения развитие психики заключается в расширении пространства выбора, в увеличении меры разрыва между возможной в данной ситуации и реальной деятельностью, между представлением и действием.
Чтобы понять, как живое существо достигает определенности (результата), нужно отдавать себе отчет, что неопределенность возникает в критической ситуации, и для ее преодоления необходима согласованная работа многих, а в пределе всех, подсистем психики – перцептивной, когнитивной, эмоциональной, которые строятся на генетически заложенных видовых возможностях, мотивах, актуальных потребностях, индивидуальном опыте и индивидуальных соматических и когнитивных возможностях животного. Именно в таких ситуациях и возникает индивидуальная активность психики.
Если в качестве источника развития рассматривать возникновение проблемы (вызова, критической ситуации), то можно думать, что у живого организма должна в той или иной форме возникнуть потребность решить эту проблему. Следовательно, развитие возможно только при условии возникновения двух противонаправленных потоков - проблемы и потребности ее решить, действующих на организм извне и изнутри.
Потребности есть и у растений. Им необходимы определенные условия для выживания – вода, солнечный свет, определенные микроэлементы. Одни и те же компоненты среды могут одновременно и питать растение, и оказаться губительными для него. В этом смысле безопасность и поддержание нормальной физиологии растений оказываются слитными, нерасчлененными. Растение вырабатывает органические вещества из минеральных, у него нет необходимости двигаться. Но как только в эволюции появляется способность к целенаправленному движению, обусловленная необходимостью разыскивать пищу, т.е. появляется проблема поиска пищи, физиологические потребности и потребность в безопасности разделяются. К ним в качестве необходимого условия существования живого организма добавляется познание, которое еще не является самостоятельной подсистемой и самостоятельной потребностью, но без которого невозможно выживание. На донервном уровне уже можно различить практические шаги, ведущие к объекту, и более внутреннюю и имплицитную направленность, которая отражает тот факт, что определенные контакты являются желаемыми и удовлетворительными, в то время как другие таковыми не являются. Чтобы совершать эти шаги и дифференцировать контакты, организм должен познавать свой мир. Простейшие стремятся поглотить одни объекты (удовлетворение физиологических потребностей) и избежать других (потребность в безопасности). Значит, можно говорить о наличии у живого организма аффектов , которые выполняют функцию оценки объекта и побуждения к той или иной активности. В терминологии Платчика [21], на этой стадии, вероятно, присутствуют первичные эмоции принятия и отвращения. Эти механизмы, обеспечивающие организм питанием и защищающие его от токсичных веществ, жизненно необходимы. Согласно А.Н. Леонтьеву, на начальных стадиях эволюции психики ощущения и эмоции составляют неделимое целое, тогда первичное ощущение означает эмоциональное окрашенное сенсорное отражение действительности [10]. На этой стадии уже существует и кратковременная память, необходимая для различения стимулов внешней среды, и слитая с эмоциями, потребностями и ощущениями.
На уровне простейших в генетическую программу уже встроена примитивная химическая коммуникация. Благодаря коммуникации осуществляется координация поведения в группе, что необходимо для выживания группы и успешной адаптации к среде. К физиологическим потребностям и потребности в безопасности добавляется некая протосоциальная потребность, потребность в принятии группой, которая пока слита с потребностью в безопасности и не является самостоятельной. Принадлежность к группе удовлетворяет лишь потребность в безопасности. Но уже эта «неотщепленная», несамостоятельная потребность в группе усиливает когнитивную сложность организма, добавляя к единственной категории «вред-польза», простейший коммуникативный код.
Так как память построена на врожденных биохимических внутриклеточных процессах, то нельзя использовать механизмы индивидуального научения, поэтому основной принцип донервного взаимодействии со средой – это общая клеточная чувствительность, которая имеет избирательный характер. Отсутствие оперативной индивидуальной памяти компенсируется детерминированными реакциями или направленным морфогенезом. На донервном уровне реальное действие животного является единственно возможным, оно жестко запрограммировано. При этом одноклеточные животные обладают химической, электромагнитной и механической чувствительностью, обеспечивающей познание, минимально дифференцированными потребностями, слитыми с ощущениями эмоции, коммуникацией. Они могут осуществлять совокупность систематических движений, направленных к определенной цели и меняющихся при столкновении с препятствием. Эти движения обеспечиваются специальными образованиями – органоидами движения, что позволяет им быстро перемещаться и менять форму тела. Активное движение позволяет одноклеточным совершать быстрые поведенческие реакции, следовательно, у них должна быть система управления поведением, осуществляющая смысловую регуляцию поведения, и построенная по аналогии с нервной системой. Донервный способ контроля поведения – это рецепция основных типов внешних воздействий и возможность ответа на полученные сигналы различной активностью – пищевым поведением, размножением или движением по градиенту сигнала. Смысловая регуляция поведения здесь полностью обусловлена удовлетворением потребностей.
Нервная система становится нужна, когда большому (многоклеточному) организму надо быстро адаптироваться к изменившейся ситуации [12]. Скорость получения информации определяет ее ценность, т.к. дает возможность быстрого и адекватного реагирования. Неспецифической чувствительности живой клетки для многоклеточного организма уже недостаточно, поскольку нужен механизм передачи сигнала на расстояние. Многообразие окружающего мира, доступного для восприятия живым существом, увеличивается. В основе работы сигнальных систем на нервном уровне остается все та же химическая, физическая и электромагнитная чувствительность, характерная для клетки, но она дифференцируется на обоняние и осморецепцию, слух, термо- и гравирецепцию и светочувствительность и способность воспринимать магнитные поля соответственно. Для использования информации ее надо сравнивать и реагировать на приоритетные раздражители, следовательно, нужен центр сравнения для выбора главного раздражителя и ответа на него, значит должен быть интегративный центр, обеспечивающий прием и сравнение сигналов и управляющий эффекторными органами [12]. Возникающая в эволюции нервная система служит посредником между ощущениями и принятием решения действовать. Прогресс нервной системы идет одновременно в направлении более точного приспособления движений и в направлении большей свободы, предоставляемой живому существу, для выбора между этими движениями.
Появление новых структур и функций организма и органов чувств увеличивает не только сложность когнитивной подсистемы живых существ, но ведет даже к расширению физиологических потребностей. Так, к потребности в удовлетворении голода добавляется половое влечение уже на уровне многих кишечнополостных, обладающих слабо развитой нервной системой. Для реализации такого влечения необходимо, как минимум, выделять партнера из среды. Поскольку возникает половое размножение, то можно предположить, что возникает и первичная эмоция радости, сопутствующая репродуктивному поведению. В поведении кольчатых червей еще преобладает избегание неблагоприятных внешних условий, как это имеет место у простейших. А у брюхоногих моллюсков - высших представителей рассматриваемой группы беспозвоночных - впервые появляются зачатки конструктивной деятельности, агрессивного поведения, общения, у них уже отмечаются зачатки сложных форм инстинктивного поведения, обеспечивающие значительно более точную и экономную ориентацию животного в пространстве, а тем самым и более полноценное использование пищевых ресурсов в окружающей среде [14]. Таким образом, уже на начальных стадиях развития психики возникает дифференциация эмоций - к первичным «принятию–отвращению» добавляются эмоции радости, гнева, страха. Эта первая дифференциация возникает пока только на уровне аффектов, но она неразрывно связана с развитием организмов, появлением у них ганглиозной нервной системы, что влечет за собой многообразную и достаточно сложную двигательную активность, которая, в свою очередь, не может осуществляться без развития когнитивной подсистемы, в частности, таких ее компонентов как память и внимание.
По мере развития в эволюции нервной системы (головоногие, насекомые) познание еще не становится самостоятельной потребностью, оно слито с удовлетворением физиологических потребностей и потребности в безопасности, но впервые на уровне общественных насекомых потребность в группе, вероятно, может становиться самостоятельно заложенной, хотя и жестко генетически зафиксированной.
Как только в эволюции появляется новая потребность, пусть и расчлененная с предыдущими потребностями лишь частично, не окончательно «вылупившаяся», мы можем наблюдать существенное усложнение когнитивной и коммуникативной подсистем психики. Потребность в группе существенно усложняет коммуникацию. К эволюционно-древнему химическому типу коммуникации (к которому относится и обонятельная коммуникация) добавляется зрительная коммуникация, которая опирается на разнообразный репертуар поз и телодвижений. В сообществах насекомых их язык приспособлен, как и язык человека, к нуждам совместной жизни. Благодаря ему становится возможным общее действие. У насекомых появляется координированное поведение, представляющее собой дифференцированное поведение особей в соответствии с их социальными ролями и функциями. В частности, у общественных насекомых, можно отчетливо видеть иерархическую систему группы, предполагающую неравенство особей и их различия по социальным рангам. Но эта иерархия еще не предполагает борьбы за статус и потребности в определенном статусе, являясь, по сути, реализацией жестко запрограммированной генетической схемы, то есть в эволюции появляется еще одна, пока имплицитная, потребность. Эта новая потребность ведет за собой очередное усложнение когнитивного и коммуникативного поведения, когда животные начинают выполнять определенные функции, обусловленные их рангом в группе, и их коммуникация также начинает подчиняться функциональным ролям. На этой стадии развития к координации за счет диффузных стимуляторов добавляется координация путем локального контакта между соседствующими индивидами, по типу взаимовлияния. Этот вариант координации поведения можно наблюдать у муравьев при сооружении и ремонте гнезда, он сохраняется в эволюции и у млекопитающих, и у человека. Усложнение механизмов координации поведения подразумевает и усложнение когнитивного и коммуникативного компонентов психики.
Таким образом, на стадии нервной системы максимально расширяется и больше уже не растет категория физиологических потребностей, расширяется категория потребности в безопасности (к необходимости избегания стимулов, несущих витальную угрозу, добавляется примитивное комфортное поведение и стремление сохранить постоянство условий жизни). Появляется жестко генетически запрограммированная потребность в группе и имплицитная потребность в статусе. Соответственно значительно усложняются коммуникативная и когнитивная подсистема психики, но потребность в познании еще не становится самостоятельной потребностью, оставаясь слитной с другими потребностями. То есть, наблюдается дифференциация базовых потребностей и появление новой, вышележащей потребности.
Смысловая регуляция поведения также усложняется. Чем сложнее организм, чем больше у него функций, тем сложнее его среда, тем больше стимулов от среды организм способен воспринимать и обрабатывать. Следовательно, к поведению, обусловленному логикой удовлетворения потребностей, добавляется логика реагирования на стимул.
В свою очередь, к эмоциям, возникающим в эволюции раньше, по всей видимости, добавляются такие эмоции, как испуг - реакция на контакт с новым, незнакомым объектом и любопытство - более или менее беспорядочная, произвольная активность, направленная на изучение окружающей среды.
Вероятно, на этой стадии развития к аффектам, как кратковременным эмоциональным состояниям добавляются зачатки того, что А.Н. Леонтьев называет «собственно эмоции», что выражается в том, что эмоциональные состояния могут быть более длительными, например, при изучении окружающей среды. У животных на этой стадии существенно усложняется функциональное строение и когнитивная подсистема психики, что приводит к усложнению актов жизнедеятельности. Животные на этой стадии отражают целостные объекты среды, разделяют образ объекта деятельности и то, что к нему не относится, выделяют в объекте ключевые и нейтральные стимулы. Но поскольку животные еще не отражают связи и отношения между объектами, т.е. ситуативный контекст, то, по всей видимости, мы можем говорить лишь о частичном возникновении собственно эмоций на этой стадии. Обратим внимание на то, что дифференциация эмоций здесь идет не только в отношении увеличения количества базовых эмоций, но и в отношении увеличения времени протекания эмоции, что связано с качественным скачком в развитии психики и существенным усложнением ее когнитивной составляющей. На нервном этапе у животных появляется память, т.к. если есть возможность сравнивать не только одновременно поступающие раздражители, но и актуальные раздражители с предыдущим опытом, то это увеличивает адаптивные возможности организма.
Чем сложнее когнитивная подсистема психики, тем больше зона потенциальных действий животного. Так, уже головоногие строят убежища из самых разнообразных объектов, в частности, из объектов антропогенного происхождения.
При этом осуществление даже наиболее сложных врожденных программ поведения не требует подключения мышления, поскольку если животное оснащено необходимыми орудиями действия, и существуют точки приложения этих орудий для достижения необходимого результата, то на долю выбора остается совсем немного. Имеющееся у животного представление о мире уравновешивается выполнением тех или иных действий.
На мозговом уровне впервые появляется индивидуальность поведения. У амфибий и рыб еще нет выраженного крупного интегративного центра, и выбор поведения происходит на основе сравнения активностей разных отделов мозга, обслуживающих разные органы чувств. Представительство органа чувств, достигшее наибольшего возбуждения, является основной областью принятия решения. После выбора одной из реакций, происходит поведенческая реализации. Если в процессе этого поведения возникает более сильный очаг возбуждения, то данное поведение останавливается или изменяется [12]. Следовательно, у рыб и амфибий реакции на конкретный раздражитель осуществляются по принципу доминантности, когда поведение реализуется в зависимости от того, какой очаг мозга сильнее всего возбужден, но поскольку абсолютно идентичные условия практически не встречаются, то поведение животных приобретает черты индивидуальности.
А уже у рептилий в мозге появляется интегративный центр. Появление у рептилий интегративного центра сделало их на долгое время доминирующей среди позвоночных группой. Сравнивая информацию различных модальностей и принимая решение в быстро меняющейся ситуации, рептилии смогли сделать огромный шаг в эволюции, осуществляя содержательный анализ сигнала, а не просто реакцию на сам факт возбуждения [12].
Выход позвоночных на сушу и связанная с ним перестройка сенсорных и эффекторных систем, необходимые для приспособления к обитанию в специфической сложной и изменчивой среде, должны были, вероятно, привести к появлению дефицита врожденных программ, когда вся серия действий, имеющихся в арсенале животного, могла перестать приводить к достижению результата, т.е. перед животными возникали проблемы. Вероятно, с возникновением такого дефицита можно говорить о возникновении в эволюции интеллекта, характеризующего мозговую стадию развития . Для интеллекта дефицит, по сути, является нормальным состоянием, поскольку он предназначен для решения возникающих проблем, для которых у организма нет готового, генетически заложенного решения. Чем менее генетически запрограммировано поведение, тем большие потенциальных действий в состоянии совершить живое существо в определенной ситуации, и тем больше роль индивидуального опыта в адаптации.
Считается, что первые в эволюции млекопитающие избрали в качестве мест обитания кроны деревьев, что наложило определенные требования на развитие вестибулярного аппарата и соматической чувствительности к вибрации (поскольку падение с высоты могло привести к фатальным последствиям). Параллельно с периферическим чувствительным аппаратом развивались центральные механизмы анализа соматических и проприоцептивных сигналов. Новая сложная трехмерная среда требовала и новых способов оценки пространства. Надо было не просто увидеть предмет, но оценить расстояние до него и его свойства, т.к. ошибочная оценка расстояния до ветки является жизненно опасной. Важнейшим приобретением мозга млекопитающих стала возможность к прогнозированию событий, начало которой, видимо, идет от возможности предугадать результат движения [12].
На стадии интеллекта познание становится самостоятельной потребностью организма. Начиная с птиц, впервые в эволюции появляется игра, являющаяся одним их механизмов познания. На этой стадии эволюции в полной мере начинает проявляться истинная индивидуальность живых существ, обусловленная возросшим влиянием среды. Именно здесь видовые потребности должны быть удовлетворены, не только с целью выживания организма, но и для осуществления развития индивидуальности. При этом, в силу все того же влияния среды, процесс развития впервые может сдерживаться негативным влиянием прошлого опыта, и возникшими в результате этого опыта стереотипами, а также влиянием группы. Так, уверенность в безопасности позволяет испытывать более высокие потребности, угроза безопасности заставляет отступить. Согласно Маслоу [9] существуют когнитивные способы преодоления такого рода тревоги и удовлетворения потребности в познании. Фактически, познавательный фактор дает индивиду чувство контроля над ситуацией, следовательно, удовлетворение потребности в познании несет не только развивающую функцию, но и функцию снятия тревоги, защитную функцию гомеостаза. То есть, потребность в знаниях следует рассматривать наряду с потребностью в безопасности. На стадии интеллекта уже самостоятельная потребность познании вновь интегрируется с потребностью в безопасности на более высоком уровне, благодаря чему возрастает степень адаптации уже не просто вида, но индивида к среде.
Для того чтобы у живого существа был выбор потенциальных действий, оно должно знать о таких действиях, т.е. эти действия должны присутствовать в его индивидуальном опыте. Следовательно, необходим процесс научения, в процессе которого формируются элементы индивидуального опыта. В психофизиологии формирование новой системы, направленной на достижение полезного приспособительного результата, рассматривается как фиксация этапа индивидуального развития – формирование нового элемента индивидуального опыта в процессе научения. В основе формирования новых систем при научении лежит процесс специализации нейронов относительно вновь формируемой системы [3]. Таким образом, можно предположить, что развитие интеллекта в эволюции шло по пути расширения индивидуального опыта, что находило свое отражение в процессах увеличения количества и специализации нейронов, и могло передаваться потомству.
Чем шире зона возможных действий, тем больше у животного возможностей для выбора, следовательно, животные сталкиваются с необходимостью сравнения. «А сравнение предполагает рефлексивный акт соизмерения ситуации и возможностей действия в ней. Сегодня накапливаются данные, свидетельствующие о том, что досознательная, названная фоновой, рефлексия, является атрибутом всего живого» [6: 13]. Но чем больше возможностей выбора, тем больше потребностей появляется у живого существа.
Очевидно, что потребность в принадлежности к группе и в статусе на стадии интеллекта делает качественный скачок. Эти потребности становятся самостоятельными и одними из ведущих для выживания и адаптации к среде. Как только потребность в группе становится самостоятельной, она значительно расширяется и начинает включать в себя привязанность, заботу о потомстве, организованную совместную деятельность. Так из потребности в группе, обусловленной сохранением безопасности, вычленяются новые потребности, изначально преследующие все ту же цель сохранения безопасности, но существенно более сложные. Соответственно усложняются когнитивная и коммуникативная подсистемы психики.
На этой стадии развития животные способны не только подражать другим особям или действовать в ответ на сигналы других особей, но и в какой-то мере определять намерения других индивидов [22]. Потребность в принадлежности к группе у высших животных многократно усиливается и дифференцируется не только на вышеперечисленные потребности в привязанности, заботе и пр., но и интегрируется с потребностью познать себе подобных: идентифицировать себя с другими, определить их намерения, понять, как собственное поведение воспринимается со стороны и т.д., что многократно усложняет смысловую регуляцию поведения.
Качественный скачок в развитии потребности в принадлежности к группе и в статусе у высших позвоночных, ведущих групповой образ жизни, приводит к качественному скачку в развитии коммуникации. Теперь к обонятельной и зрительной коммуникации добавляется акустический канал. У высших позвоночных действия различны по форме, а индивиды должны выучить свою роль (в иерархической структуре группы, во время совместной охоты), поэтому необходима развитая коммуникативная система. Самостоятельная, сильно дифференцированная потребность в группе приводит к интеграции коммуникативной и когнитивной подсистем психики, обслуживающих эту потребность.
На стадии интеллекта впервые появляются эволюционные предпосылки эстетических потребностей. А. Маслоу под эстетическими потребностями понимает потребность в гармонии, красоте и порядке. Если под порядком рассматривать правила поведения особей по отношению друг к другу, то существует много исследований, подтверждающих, что животные соблюдают правила взаимодействия. Так, М. Бекофф считает, что в процессе игры групповые животные обучаются правилам поведения по отношению друг к другу, под которыми подразумеваются правила того, что можно и чего нельзя делать по отношению к сородичу [19].
Эти предпосылки эстетической потребности появляются, вероятно, на основе синтеза предыдущих потребностей в принятии группой и в познании.
Таким образом, на стадии интеллекта к физиологическим потребностям и потребности в безопасности добавляется самостоятельная потребность в групповом взаимодействии и привязанности, потребность в уважении, проявляемая в потребности в высоком групповом статусе, потребность в познании, и имплицитная эстетическая потребность.
При этом, по всей видимости, категория безопасности и социальная категория, как ранее категория физиологических потребностей, перестают качественно расширяться.
Так, к категории безопасности А. Маслоу относит комфорт. Уже на уровне насекомых мы можем наблюдать так называемое комфортное поведение (например, мухи чистятся передними лапками), но на уровне высших позвоночных это поведение выражается уже не только в уходе за собой, но и непосредственно в стремлении к комфорту – животные предпочитают отдыхать в сухом, теплом месте. Относимая к этой же категории потребность в постоянстве условий жизни была продемонстрирована еще Г. Селье, который в опытах с крысами показал, что частая или резкая смена условий приводит к дистрессу, сопровождаемому негативными физиологическими изменениями в организме. Таким образом, категория безопасности перестает качественно расширяться, расширяясь лишь количественно –сухое место для отдыха – это хорошо, а сухое и мягкое – еще лучше.
Сложная когнитивная подсистема влечет за собой и усложнение подсистемы эмоций, которые должны обслуживать жизнедеятельность. На этой стадии собственно эмоции развиты в полной мере, но функция сигнализации об удовлетворении низших потребностей уже не справляется с многообразием ситуаций, в которых оказывается животные. Эмоции начинают сигнализировать об удовлетворении потребности в группе, статусе, познании и т.д. Животные на этой стадии способны к экстраполяции и обобщению, следовательно, можно говорить, что эмоции на стадии интеллекта начинают выполнять функцию предвосхищения и эвристическую функцию, способствующую сокращению времени поиска решения (способность животных на этой стадии развития к инсайту).
На этой стадии развития мозга можно говорить о наличии у животных полного спектра базовых эмоций - страха, агрессии, радости, отвращения, удивления, предвкушения, горя, испуга [7]. На этой стадии развитие эмоций, также как и развитие когнитивной и коммуникативной систем психики делает небывалый качественный скачок. Поскольку период взросления и обучения потомства становится намного более длительным, чем на предыдущих стадиях, то для выживания детеныша между ним и родителем должна возникнуть взаимная привязанность. Развитие коммуникации на этой стадии также сопровождается развитием эмоций – детеныш уже может сообщить о своем состоянии при помощи некоторого набора сигналов. Возникающая на этой стадии привязанность уже может рассматриваться как чувство, то есть как эмоциональная константа. На этой стадии впервые появляются вторичные эмоции, под которыми понимается комбинация двух или нескольких первичных эмоций. Например, одобрение и страх в сумме дают покорность (например, покорность омега-особи в группе), гнев и предвкушение в сумме дают агрессию. То есть, на стадии интеллекта мы можем говорить об интеграции базовых эмоций по Платчику, а также об интеграции классов эмоций по А.Н. Леонтьеву. Так, животное может испытывать глубокое чувство привязанности, но при этом у него может возникать к объекту привязанности преходящая эмоция неудовольствия (например, гнева). Поскольку у групповых животных существует достаточно сложная структура групповых отношений и коммуникации, и индивиды должны представлять взаимные ожидания друг друга и обладать готовностью реагировать на поведение, соответствующее или не соответствующее этим ожиданиям, то, вероятно, здесь впервые возникают предпосылки рефлексии отношений, основанные на когнитивной и эмоциональной оценке собственного окружения.
Предложенный вариант развития функциональной системы психики в филогенезе является одним из возможных, но он показывает, что предлагаемая в работах Н.И. Чуприковой [16, 17,18] функциональная модель психики действительно, как думает А.Н. Ждан, может служить удобной теоретической основой для дальнейших исследований. Она позволяет взять многое из того, что уже накоплено отечественной и мировой психологией в понимании филогенеза психики и вместе с тем предлагает новые подходы к проблеме. Предложенная модель хорошо иллюстрирует системную работу и взаимосвязь всех психических процессов в ходе их эволюционного развития.


Литература

1. Албертс Б., Брей Д., Льюис Дж., Рэфф М., Робертс К., Уотсон Дж., «Молекулярная биология клетки» в 3-х томах, 2-е издание, «Мир», 1994
2. Аллахвердов В.М. Ностальгия по теоретической психологии // Вопросы психологии. 2008. № 6. С. 109-119
3. Александров Ю.И., Н.Л. Александрова. Субъективный опыт, культура и социальные представления. М., ИПРАН, 2009
4. Воронежская Е.Е., Незлин Л.П., Хабарова М.Ю. Что говорят улитки своим личинкам // Природа. 2008. № 1. С.14-22.
5. Ждан А.Н. К теоретическим проблемам общей психологии // Вопросы психологии. 2007. № 6. С. 137-143
6. Зинченко В.П. Толерантность к неопределенности: новость или психологическая традиция? // Вопросы психологии. 2007. № 6. С. 3-20
7. Изард К. Психология эмоций, СПб, 1999
8. Леонтьев А. Н.Потребности, мотивы и эмоции. М., 1971.
9. Маслоу А. Психология бытия, М., 1997
10. Нуркова В.В., Березанская Н.Б. Психология: Учебник. М.: Высшее образование, 2005
11. Поппер К.Р. Знание и психофизическая проблема: в защиту взаимодействия. М.: изд-во ЛКИ, 2008.
12. Савельев С.В. Происхождение мозга. М., Веди, 2005
13. Сумина Е.Л. Поведение нитчатых цианобактерий в лабораторной культуре // Микробиология, 2006. № 4. С.532-537
14. Фабри К.Э. Основы зоопсихологии, М., Психология, 2003
15. Чуприкова Н.И. Умственное развитие: принцип дифференциации, СПб, 2007
16. Чуприкова Н.И. Система понятий общей психологии и функциональная система психической регуляции поведения и деятельности // Вопросы психологии. 2007. № 3. С.3-16
17. Чуприкова Н.И. Как вывести психология внимания из теоретического тупика // Вопросы психологии. 2008. № 5. С. 13-30
18. Чуприкова Н.И. Интроспекция и явление сознания в системе естественнонаучной психологии //Вопросы психологии.2010.№ 1. С.3-20
19. Becoff M Social Play Behaviour: Cooperation, fairness, trust and the evolution of moraluty. Jrn. Of Consciousness Studies 8, 2001. P. 81-90
20. Langford D.J., Crager S.E., Shehzad Z., Snith S.B., Sotocinal S.G., Levenstadt J.S., Chanda M.L., Levitin D.J., Mogil J.S. Social modulation pf lain as evidence for emlathy in mice // Science. 2006. Vol.312. P.623-641
21. Plutchik R.Emotion: A psychoevolutionary synthesis. -New York, Harper & Row, 1980, 119- 127.
22. Rizzolatti G., Fogassi A., Gallese V.Motor and cognitive functions of ventral premotor cortex // Current Opinion in Neurobiology, 2002. V.12. P. 149-161
23. Trewavas A.J. Aspects of plant intelligence // Annals of Botany. 2003.Vol.92. P.1-20