УДК 82.0
Е.А. Ефименко,
Таврический национальный университет им. В.И. Вернадского,
Ул. Ялтинская 4, Симферополь, Украина, 95007,
eka7647@yandex.ru


ОБРАЗ ЦЕЗАРЯ В ДРАМЕ Б. ШОУ «ЦЕЗАРЬ И КЛЕОПАТРА»
И В ТРАГЕДИИ У. ШЕКСПИРА «ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ»


История Древнего Рима, яркие, выдающиеся личности того времени, в том числе личность Цезаря, знаменитого политика, полководца и государственного деятеля, волновала воображение и привлекала внимание историков, поэтов и писателей. Не стал исключением и Бернард Шоу. Для исследователя образ его Цезаря интересен тем, что он предстает абсолютно другим человеком, с другими мыслями и другими чувствами, в сравнении с Цезарем Уильяма Шекспира. Дело в том, что Шоу, который боролся за утверждение «новой драмы» в английском театре, активно боролся с Шекспиром, а точнее, выступал против идолопоклонства, окружавшего творчество великого драматурга, так как в его время творчество Шекспира стало своего рода убежищем консерватизма, препятствующего развитию театрального искусства. Кроме того, драматургия Шекспира не удовлетворяла Шоу ни в философском, ни в художественном аспекте. Он утверждал, что великий классик английской драмы писал в духе своего времени, далекого от современности [4, c. 301].
Сам Шоу, а также исследователи его творчества, называли две основные причины отличия его Цезаря от шекспировского Цезаря. Первая заключается в использовании разных исторических источников, положенных драматургами в основу сюжета их произведений; вторая проявляется в том, что у Шекспира исторический сюжет не отражал современной ему действительности, а Шоу обращался к современности, выявляя свои антиимпериалистические взгляды и критикуя непрочность империй, созданных на крови и угнетении народов. В данной статье предполагается доказать, что существует также третья причина отличия образов, происходящая из применения разных художественных средств при их создании. Поэтому в исследовании была поставлена цель – раскрыть основные художественные средства, использовавшиеся Бернардом Шоу при создании образа Цезаря в драме «Цезарь и Клеопатра» в сопоставлении со средствами, воссоздающими этот образ в трагедии Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь».
Многие черты Цезаря, отмеченные в трагедии Шекспира, позволяют утверждать, что в основе этой трагедии лежат «Жизнеописания» Плутарха и его биография Цезаря. Плутарх, говоря о Цезаре, отдает должное его неприхотливости в быту, храбрости и государственному уму: «Многих поражало, как легко переносит Гай Юлий трудности походной жизни и суровую зиму. Ведь в Риме он был известен своей изнеженностью…думали, что его хилое тело, частые головные боли, припадки падучей болезни…сделают его негодным для военной службы. Однако тех, кто знал непомерное честолюбие Цезаря, нисколько не удивило, что он сумел перебороть свои слабости, легко перенося лишения, которые были не по плечу сильным людям…Воины с восторгом передавали рассказы о скромности и неприхотливости Цезаря. Простота в обращении, смелость, умение привлекать к себе подчиненных – все это особенно пригодилось Цезарю» [1, с.198-199]. В тоже время он отмечает хитрость и вероломство Цезаря, его тщеславие и честолюбие: «Рассказывают, что [1,c.199-200] когда Цезарь со своими слугами проезжал бедный городок в Галлии, кто-то из свиты, желая развеселить полководца, смеясь спросил его: «неужели здесь, в этой глуши, люди тоже борются за власть, затевают интриги и завидуют друг другу?» «Конечно, - ответил Цезарь. – Но я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме!» [1,c.201-202]. Это было не единственное доказательство тщеславия и честолюбия Цезаря. Однажды, уже в Испании, читая книгу об Александре Македонском, он вдруг заплакал. «Что случилось?» - спросили приближенные. «Александр в мои годы покорил много стран, – сказал Цезарь, – а я не совершил еще ни одного великого подвига» [1,c.201-202]. Свидетельствует об этом также поведение Цезаря среди разбойников, когда вместо 20 талантов, затребованных ими в качестве выкупа за его освобождение, он предложил 50 талантов, со словами: «Недорого же Вы меня цените…» [1, с. 184].
В характеристике Плутарха Цезарь всегда нуждается в первенстве, даже в самом ничтожном, потому что стремится к величию. Для Цезаря величие – это особенное душевное свойство. Он не потому велик, что храбр, великодушен, щедр, неподкупен, благороден. Наоборот, чтобы быть великим, он становится и храбрым, и благородным, и милостивым. В интерпретации Плутарха Цезарь предстает великой личностью, хотя за всеми великими делами диктатора он показывал совсем не великие побуждения. Плутарх понимал, что Цезарь велик, и знал, что Цезарь жалок. Тем не менее, Плутарх, который хорошо видел разницу между историей и биографией и тонко понимал людей, все-таки поддался обаянию свершенных Цезарем подвигов и часто восхищался своим героем.
При создании своего героя Шоу руководствовался «Историей Рима» крупнейшего немецкого историка, философа и юриста Т. Моммзена, который представил Цезаря привлекательным и величественным. Он ценил то, что «всегда и надо всем преобладал в Цезаре государственный человек» [3,c.238]. Видел в нем ответственного руководителя, потому что, «когда было нужно – Цезарь [3,c.225] требовал величайшего напряжения и величайших жертв. Но все знали, что он никогда не требует ненужного, что заботится [3,с.225], что он защитит всякого, все знали и видели, что по личной храбрости их полководец является одним из первых между храбрейшими» [3, с. 227].
Моммзен приписывает Цезарю в «Истории Рима» демократизм и гуманизм, считает его гением, действовавшим в интересах народа и государства: «Цезарь, бесспорно, стремился к единоличному господству, но он был слишком гениален для того, чтобы увлекаться царской властью только для обладания её. Он с полным основанием мог называть себя и демократом – потому что его главной мыслью была именно мысль о народе, мысль о том, как бы лучше устроить его судьбу».[3,с.221]. Моммзен высоко ценит также его реформаторскую деятельность: «реформы в финансовом управлении», «в организации высшего управления армией», «значительная помощь земледелию», введение общей монеты – «Цезарева золотая монета», а также введение нового календаря, который известен под именем Юлианского [3, с. 221, 243, 248, 249]. Немецкий историк считает Цезаря также идеальным монархом-объединителем, потому что, «когда он стал монархом, он всегда действовал лишь так, как того требовал долг правителя, никогда не поддавался капризу, и никогда не влияла на него возможность видеть около себя беспрекословное повиновение» [3, с. 239].
Шоу обратился к книге Моммзена, так как либеральные взгляды немецкого историка были близки фабианским взглядам Шоу. Поэтому, очевидно, созданный им образ Цезаря так импонировал писателю. Шоу, вероятно, была очень важна реконструкция личности Цезаря, которую предложил немецкий исследователь. В интерпретации Шоу, как у Моммзена, сила Цезаря – не физическая, так как у него дряблые, тощие руки, плешивая голова, которую он прячет под лаврами победителя, он «согбен под бременем мира, которое он взвалил на себя» [5, с. 474]. Однако внимание привлекает не внешний образ героя, а его мысли, идеи, суждения, которые он выражает и отстаивает в спорах со своими оппонентами. Сложность интеллектуального образа Цезаря хорошо описала А.Ю.Образцова: «Цезарь Шоу – словно причудливая мозаика. Отдельные куски отчетливо отделены один от другого. Вот одна черта, вот вторая, вот третья... И в тоже время образ целен, монолитен, его части спаяны друг с другом накрепко, навсегда» [8, с. 136-137].
Вторая причина отличия Цезаря Шекспировского от Цезаря Б.Шоу проявляется в том, что у Шекспира в отличии от Шоу исторический сюжет не отражал современной ему действительности. Шекспир умел понимать и изображать величие, но величие ему всегда представлялось осмысленным, содержательным. Он видел величие в любви, в ненависти, в несчастии, в опасности, в служении красоте. В Цезаре же Шекспир отобразил созданный римской цивилизацией типичный культ величия, который противоречил его духовному миру поэта. Этот герой только ради славы презирал несчастья и опасности, творил благие дела и проявлял милосердие; только для того, чтобы потомки занесли его имя в летописи он завоевывал новые земли.
Проблема воскрешения исторической правды в ее истинном свете неизбежно вставала перед Шоу, когда он принялся за написание драмы «Цезарь и Клеопатра». Однако, обращаясь к истории и перенося действие пьесы в другие страны, он постоянно затрагивал актуальную для своего времени и своей страны тему захватнических войн. Эту особенность драмы Шоу отмечает П. Балашов: «На исторической пьесе «Цезарь и Клеопатра» лежит печать времени. Шоу трудно было писать о прошлом, игнорируя события современности» [6.с.142]. Пьеса направлена против попыток оправдать жестокую империалистическую политику расширения зон влияния и окружить образы завоевателей подобием романтического ореола» [6, с. 143]. Прямые и косвенные обращения Шоу к современности значительно повлияли на структуру образа Цезаря, который предстает у Шоу разумным, твердым, лишенным эгоизма и тщеславия и необыкновенно обаятельным человеком. В этом отношении примечательны суждения Антонио Грамши, который одобрил новую интерпретацию образа Цезаря, представив это «прекраснейшее произведение» как самое верное и «драматическое изображение великого человека, выдающегося государственного деятеля, замечательного военачальника Юлия Цезаря, увиденного автором именно в его человеческой сущности, без трагического ореола и, тем не менее во всех своих действиях столь же великого, каким он был в действительности, каким был изображен древними историками и каким предстает в своих безыскусных воспоминаниях» [7, с. 236].
При создании образа Цезаря Шоу, конечно, ориентировался на шекспировского героя, но только для того, чтобы создать иной образ. Шоу сам заявил об этом: «В образе Цезаря я показываю иной характер, чем показал до меня Шекспир. Шекспир, так глубоко понимавший человеческую слабость, не знал, что такое человеческая сила, олицетворением которой был Цезарь. Его Цезарь – всеми признанная неудача; [6, с.144] Трагедия разочарований, сомнений, отчаянной борьбы за то, чтобы удержаться на зыбкой почве; трагедия, возникшая в результате глубочайших наблюдений над жизнью и тщетных попыток приписать Природе честность и нравственность; трагедия воли и безверия, воли колеблющейся и слишком слабой, чтобы притупить остроту зрения. – из всего этого создается Гамлет или Макбет, всему этому бурно аплодируют литературно образованные джентльмены. Но Юлия Цезаря из этого не создашь. Цезарь был вне возможностей Шекспира и всего понимания эпохи, наступление которой Шекспир предугадывал и которая теперь быстро клонится к упадку. Шекспиру ничего не стоило принизить Цезаря – это был только драматический прием, которым он возвысил Брута» [4, c. 459-460]. Цезарь у Шоу – это идеальный государственный деятель, полководец и философ.
Анализ произведений великих драматургов позволяет сказать, что существует также третья причина отличия образов Цезаря у Шекспира и у Бернарда Шоу - применение драматургами разных художественных средств при их создании.
Шекспир, раскрывая образ Цезаря, использует принцип экстенсивности, который сводит до минимума предысторию героя и эпизоды его жизни, не существенные для действия трагедии. Поэтому, взяв за основу характеристику, данную Цезарю Плутархом, Шекспир сознательно оставляет за рамками трагедии знаменитые победы Цезаря-полководца. Произошло это не потому, что Шекспир «не понимал» его «величия», а потому, как считал Шоу, что он такого величия не ценил» [4. с.463]. О победах Цезаря упоминают лишь завистники и злопыхатели, такие как трибуны Марулл и Флавий. Марулл: «Порадоваться? А каким победам? Каких заложников привел он в Рим, чтоб свой триумф их шествием украсить?» [2, с. 458]. Флавий: «Пусть Цезаря трофеи на статуях не виснут [2, с.459], из крыльев Цезаря пощиплем перья, чтоб не взлетел он выше всех других; А иначе он воспарит высоко и в страхе рабском будет нас держать» [2, с. 459].
Принцип экстенсивности в трагедии Шекспира не обедняет образ главного героя, так как он сочетается с принципом сложного отражения действительности. Благодаря этому принципу Цезарь, с одной стороны, изображен великим и бесстрашным, что заметно в сцене перед его выходом в Сенат, когда он говорит: «Трус умирает много раз до смерти, а храбрый смерть один лишь раз вкушает!» [2. 490] « Скотиною без сердца Цезарь был бы, когда б из страха дома он остался… Нет Цезарь выйдет» [2.с. 491]. Но, с другой стороны, Цезарь в трагедии Шекспира обладает и отрицательными качествами. Он может быть суеверным, когда, обращаясь к Антонию, говорит: «Не позабудь коснуться в быстром беге Кальпурнии; ведь старцы говорят, что от священного прикосновенья бесплодие проходит» [2, с. 460]. На эту черту Цезаря указывает Кассий, когда сомневается, пойдет ли или не пойдет Цезарь в Капитолий: «Но неизвестно, решится ли сегодня выйти Цезарь; Он с некоторых пор стал суеверен [2, с.474] услышав предвещания авдулов, он в Капитолий не пойдет, быть может» [2, с. 474]. Он бывает трусливым и слабым, о чем свидетельствует Кассий, который рассказал о том, как он переплывал вместе с Цезарем реку и как был свидетелем его болезни в Испании. Кассий: «Сказал мне Цезарь: «Можешь ли ты Кассий, за мною броситься в поток ревущий и переплыть туда? Услышав это, я в воду бросился… но не доплыли мы еще, как Цезарь мне крикнул: «Кассий, помоги, тону!…вынес я из волн ревущих Тибра измученного Цезаря; и вот теперь он бог, а с ним в сравненье Кассий ничтожество, и должен он склоняться, когда ему кивнет небрежно Цезарь… В Испании болел он лихорадкой… как он дрожал. Да этот бог дрожал. С трусливых губ его сбежала краска, и взор что держит в страхе целый мир, утратил блеск… Увы, кричал, как девочка больная… Как же может, о боги, человек настолько слабый величественным миром управлять и пальму первенства нести?» [2, с. 464- 465]. Он предстает умным политиком и хорошим психологом. Это хорошо заметно в разговоре Цезаря с Антонио о Кассии: «Хочу я видеть в свете только тучных, прилизанных и крепко спящих ночью. А Кассий тощ, в глазах холодный блеск. Он много думает, такой опасен… Его я не боюсь, но если бы я страху был подвержен, то никого бы так не избегал, как Кассия. Ведь он читает много, и любит наблюдать. Насквозь он видит дела людские…» [2, с. 466-467]. Отмечается у него и лицемерие политика, умеющего влиять на настроение толпы. Эта черта Цезаря проявляется в сцене, описанной Каска, одним из заговорщиков, когда он рассказывает, как Антоний вручал Цезарю корону: «Ну, ему предложили корону, и когда ему поднесли её, то он отклонил её слегка рукой, вот так; и народ начал кричать… пусть меня повесят, но я не могу рассказать подробно: это было просто шутовство… и, как я вам сказал, он её оттолкнул раз, но как мне показалось, он бы с радостью её ухватил. Затем Антоний поднес ее ему снова, и он снова оттолкнул ее, но как мне показалось, он едва удержался, чтобы не вцепиться в нее всей пятерней. И Антоний поднес ее в третий раз, и он оттолкнул ее в третий раз…» [2, c. 468].
«Принцип экстенсивности», используемый Шекспиром, служит акцентированию конфликта трагедии, который освобождается от второстепенных событий и параллельных сюжетных линий. А «принцип сложного отражения действительности», который проявляется в многообразии черт характера Цезаря, напротив, усложняет конфликт. Благодаря сочетанию обоих принципов Брут и Цезарь являются в трагедии Шекспира не только политическими соперниками, но и выразителями универсальных идей, равноправно противопоставленных в виде альтернативы. Кто истинно велик – «практический ли гений» Цезарь, увенчанный триумфами, обогативший римскую казну, покоривший сотни народов, давший римлянам хлеб и устраивавший даровые зрелища, но делавший это только для того, чтобы стать великим, чтоб сравняться в славе с Александром Македонским; или Брут, пренебрегавший величием и славой и выходивший на историческую арену лишь тогда, когда его туда призывали человеческие нужды, но способный на преступление?
В драме «Цезарь и Клеопатра» Шоу создал своеобразного Цезаря, и для этого он использовал целый ряд совсем других, в отношении к применявшихся Шекспиром художественных средств. Используя принцип органичности, который предполагает подчинение изображения требованиям естественности и отказ от всего искусственного, механического, надуманного, Шоу рисует образ Цезаря, которому чуждо все, что мешает человеку быть самим собой на том месте, которое он избрал, что сковывает его мысли, препятствует естественным, разумным поступкам. Он показывает образ Цезаря - уверенного в себе, и в тоже время простого в обращении, доброжелательного и великодушного. Так, во втором действии пьесы, в сцене встречи с юным царем Птолемеем, Цезарь предстает в «простой одежде, но в венке из дубовых листьев, прикрывающем лысину …, с добродушным интересом…, с откровенным детским любопытством… разглядывающим незнакомую обстановку Александрийского дворца… ласково, по отечески обращающимся к Птолемею и дружески к Потину и Ахиллу» [5, с. 408]. Цезарь ласково похлопывает Птолемея по плечу, когда говорит ему: «Так это, значит, ты царь? Скучное занятие в твоем возрасте, а?» Затем так же дружески приветствует Потина: «Привет тебе, Потин» [5, с.408], и Ахилла: «А, военачальник, я тоже военачальник. Но я слишком поздно начал. Слишком поздно. Желаю тебе здравствовать и одержать много побед, Ахилл» [5, с. 408]. Как говорит А.Ю.Образцова, «Шоу противопоставлял понятия доброжелательности и доброты. Он – за первое и против второго» [8, с. 136]. Поэтому он изобразил Цезаря доброжелательным человеком, который не нуждается в том, чтобы казаться добрым, и в тоже время он не знает ненависти к людям. Каждое действие, каждый поступок Цезаря доказывают его умение владеть собой, его необычайную мудрость. Примером тому служит сцена, в которой придворные Птолемея, яростно крича и толпясь вокруг Цезаря, выкрикивают: «Идите прочь! Египет – египтянам! Убирайтесь!». Цезарь же, в это время, «сидит совершенно спокойно, точно он завтракает, а к нему пристает кошка, требуя кусочек копченой рыбы» [5, с. 413]. Видя, что придворные Птолемея, с одной стороны, а Британ, Руфий и римские воины, с другой, могут довести беседу до конфликта, до военного противостояния, на слова Британа «Вы все здесь пленники Цезаря», милостиво отвечает: «О нет, нет! Ни в коем случае. Вы гости Цезаря, господа…» [5, с. 413]. Цезарь свободен от отчаяния, свободен от возмущения, даже от возмущения предательством. На слова Потина о возможном предательстве Клеопатры, и на его вопрос Цезарю, не возмущает ли его предательство, Цезарь говорит: «Возмущаться? Что даст мне возмущение, о глупый египтянин? Стану ли я возмущаться ветром, когда он леденит меня. Или возмущаться ночью, что заставляет меня спотыкаться в темноте? Стану ли я возмущаться юностью, когда она отворачивается от старости, или возмущаться честолюбием, которому претит низкопоклонство? Прийти и говорить мне об этом – все равно, как если бы ты пришел мне говорить, что завтра взойдет солнце» [5, с. 455].
Второй принцип, применяемый Шоу, принцип гуманизма, предполагает отношение к человеку, как к высшей ценности, уважение достоинства каждой личности, ее права на жизнь и свободу. Шоу показывает Цезаря как человека, который не желает бессмысленного кровопролития, как человека, готового убеждать и договариваться, хотя ему и не чужд азарт воина-победителя. Цезарь Шоу сочетает в себе солдата, политика и мудреца, который способен понимать окружающих и готов их выслушивать. Так, на слова Руфия египтянам о том, что Цезарь и его войска захватили дворец, побережье и Восточную пристань, что дорога к Риму открыта и египтяне пойдут по ней, если на то будет воля Цезаря, Цезарь отвечает любезно: «Мне не оставалось ничего другого, Потин, надо было обеспечить отступление моим собственным воинам. Но ты свободен и можешь идти, как и все другие здесь во дворце» [5, с. 413]. Не желая народного возмущения, Цезарь отпускает своего врага Потина из соображений политической целесообразности, проявляя мудрость дальновидного государственного мужа, когда говорит ему: «Позволь мне ознаменовать день моего рождения дарованием тебе свободы. Прощай! Мы больше не встретимся [5,c.454] Идем Руфий, проводим Потина мимо стражи» [5, c. 455].
Следующий принцип Шоу – принцип противоречия. Цезарь пощадил побежденных египтян, и в этом факте видно не только великодушие и мудрость государственного деятеля, но и расчетливость современного колонизатора. « Друг мой, подати для завоевателей мира – самое святое дело», - заявляет он [5, с. 410]. Если у Плутарха и Шекспира мы видим Цезаря убийцей и завоевателем, то в интерпретации Шоу Юлий Цезарь не склонен поддаваться чувству мести. Клеопатра так охарактеризовала метод правления Цезаря: «Без кары, без мести, без суда» [5, с. 472]. Это заметно в сцене, когда Потин, Луций и Теодот рассказывают Цезарю об убийстве Помпея и когда напоминают ему о сражениях в Галлии. Теодот говорит: «Это дело не твоих рук Цезарь, а наших» [5,c.415]. Благодаря нам ты сохранил славу милосердного и насладился местью» [5, c. 415]. На что Цезарь отвечает: «Месть! Месть! О, если бы я мог унизиться до мести, к чему бы только не принудил я вас в возмездие за кровь этого человека» [5, с.415]. Кто я – Юлий Цезарь, или волк, что вы бросаете мне седую голову старого воина, венчанного лаврами победителя, могущественного римлянина, предательски убитого этим бессердечным негодяем?» [5, c. 415]. Цезарь Шоу иронически оценивает свои победы и поражения, но он сражается, побеждает и завоевывает. Он с отвращением отвергает жестокость, месть, преступления, но не может сам обойтись без жестокости, убийств, преступлений. Когда Цезарю напоминают о сражениях в Галлии, он сожалеет о тысячах отрубленных голов и правых рук: «Эти отрубленные правые руки и храбрый Верцингеторикс, гнусно удушенный в подземельях Капитолия, были жертвами мудрой строгости, необходимой мерой защиты общества, долг государственного мужа [5,c.415]. О, каким я был глупцом!» [5, с. 415].
Противоречивость Цезаря хорошо понимало его окружение. Приближенные Цезаря, его рабы и воины доказывают, что гуманизм Цезаря противоречит его государственной деятельности. «Что с ним спорить, Британ? Не трать понапрасну слов – говорит Руфий. – Запомни одно, Цезарь: тебе хорошо быть милосердным, но каково твоим воинам? Ведь им завтра же придется драться с людьми, которых ты вчера пощадил! Ты можешь приказывать все, что тебе угодно, но я говорю что твоя следующая победа будет резней из-за твоего милосердия. Я во всяком случае не буду брать пленных. Я буду убивать врагов тут же, на поле битвы. А потом толкуй о милости сколько хочешь» [5, с. 416]. И победы Цезаря в самом деле становились резней, но высоко оценивались с государственной точки зрения. Потин так оценивает деятельность Цезаря-полководца: «Я буду говорить прямо. Не знаю, какие неведомые боги дали тебе силу защищать дворец и небольшой клочок берега против целого города и войска. Мы отрезали тебя от озера Мареотиса, но ты выкопал колодцы в соляных морских песках и черпаешь оттуда ведрами пресную воду, и мы узнали, что твои боги непобедимы и что ты можешь творить чудеса. Ты – повелитель. Наши боги послали нам северо-западные ветры, дабы ты остался в наших руках, но ты сильнее их» [5, с. 453].
Принцип причинности Шоу означает, что всякое следствие имеет свою причину. Этот принцип драматург применил в преддверии финальной дискуссии своей драмы, раскрывая идейный конфликт пьесы, который указывает на ответственность государственного руководителя при принятии ответственного решения. Узнав, что по приказу Клеопатры был убит и сброшен с галереи один из вождей восставших египтян Потин и толпа пытается ворваться во дворец, Цезарь говорит ей: «Если в целом мире, ныне или когда-либо, найдется хоть один человек, который поймет, что ты была не права, этому человеку придется или завоевывать мир, как это сумел сделать я, или этот мир распнет его. Ты слышишь? Те, что ломятся сейчас в ворота твоего дворца, и они тоже верят в отмщение и убийство. Ты убила их вождя, и они будут правы, если убьют тебя… И тогда, во имя того же права … разве я не должен буду убить их за то, что они убили свою царицу, и быть убитым в свою очередь их соотечественниками… И так до скончания века – убийство будет порождать убийство, и всегда во имя права и чести и мира, пока боги не устанут от крови и не создадут породу людей, которые научатся понимать» [5, с. 464]. Говоря о способах управления, используемых Цезарем, Аникст отмечает, « что его власть зиждется на уме, понимании обстоятельств, способности убеждать других. Цезарь у Шоу понимает, что в мире, как он есть, без принуждения и насилия не обойтись. Для Цезаря обычные приемы власти – печальная и тяжелая необходимость, которой он всякий раз старается избежать. Цезарь действует не импульсивно, а обдуманно, стремясь к определенной цели, которую никогда не упускает из вида. Его цель – сделать мир разумнее и гуманнее, чем он был до сих пор. Цезарь понимает, что люди еще не созрели для этого, но, каковы бы они ни были, он стремится сделать их лучше» [10, c. 3].
Отличие своего образа Цезаря от образа Цезаря Шекспира Шоу объяснил следующим образом: «Всякое искусство служит своему времени. Шекспир отвечал нравственным и эстетическим понятиям той отдаленной эпохи, когда он жил…Но изменились общественные нравы, философские понятия, художественные вкусы. Как бы ни был он хорош для людей эпохи Возрождения, люди иного времени вправе задаться вопросом: отвечает ли он как мыслитель и художник запросам девятнадцатого и двадцатого века?... каждая эпоха рождает свое искусство. Его художественные достоинства могут быть или казаться ниже уровня, достигнутого великим искусством прошлого, но зато оно всеми корнями уходит в почву нынешней действительности и говорит о том, чем люди живут теперь» [4, с. 24].
Таким образом, Цезарь у У.Шекспира и Цезарь у Б.Шоу являются абсолютно разными личностями не только по причине использования драматургами в основе сюжета своих произведений разных исторических источников, и обращения (Б.Шоу) или не обращения (У.Шеспир) к современности, но также, и по причине использования драматургами при раскрытии образа Цезаря разных художественных принципов, средств и методов. Так, У.Шекспир раскрывая образ Цезаря взял за основу и применил в своем произведении такие художественные принципы, как принцип экстенсивности и принцип сложного отражения действительности, в то время как Б.Шоу - принцип органичности, принцип гуманизма, принцип противоречия, принцип причинности, что не отмечалось ранее исследователями их творчества.










Список литературы


1. Ботвинник М.Н. и др. Знаменитые римляне. Жизнеописание выдающихся деятелей древнего Рима, составленное по Плутарху. - М.: Минпрос РСФСР, 1964.
2. Шекспир, Уильям. Комедии, хроники, трагедии. – Т.1. Пер. с англ. – М.: Худ. лит., 1988.
3. Моммзен Т. История Рима. – Санкт-Петербург.: Лениздат, 1993.
4. Шоу, Бернард. О драме и театре. – Пер. с англ. – М.: Ин. лит., 1963.
5. Шоу, Бернард. Избранные произведения в двух томах. – Т.1. – М.: Гос. изд. худ. лит., 1956.
6. Балашов П.. Художественный мир Бернарда Шоу. – М.: Худ. лит., 1982.
7. Грамши, Антонио. О литературе и искусстве. – М.: Прогресс, 1967.
8. Образцова А.Ю. Драматургический метод Бернарда Шоу. – М.: Наука, 1965.
9. Ромм А.С. Джордж Бернард Шоу (1865-1950). – М.: Искусство, 1965.
10. Аникст А. Послесловие к пьесе «Цезарь и Клеопатра» Б.Шоу. – М.: Искусство, 1980.
объяснением этой причины стали изменившиеся общественные нравы, философские понятия, художественные вкусы.


Yefimenko Y.A The image of Caesar in Shaw's play "Caesar and Cleopatra" and William Shakespeare's tragedy "Julius Caesar".
The paper presents Comparative analysis depicting the Roman emperor in the works of the great British playwrights of different ages
Key words: the principle of extensionality, the complex reflection of reality, organic, humanism and the principle of contradiction.



Efimenko EA La imagen de César en la obra de Shaw "César y Cleopatra" y la tragedia de William Shakespeare "Julio César".
El documento presenta un análisis comparativo que representa el emperador romano en las obras de los grandes dramaturgos británicos de diferentes edades.
Palabras clave: el principio de extensionalidad, la reflexión compleja de la realidad, el humanismo orgánica, y el principio de contradicción.


Efimenko EA L'immagine di Cesare in gioco Shaw "Cesare e Cleopatra" e la tragedia di William Shakespeare "Giulio Cesare".
Il documento presenta l'analisi comparativa raffigurante l'imperatore romano nelle opere dei grandi drammaturghi inglesi di età diverse.
Parole chiave: il principio di estensionalità, il riflesso della realtà complessa, organica, l'umanesimo e il principio di contraddizione.



Єфименко К.О. Образ Цезаря в драмі Б. Шоу "Цезар і Клеопатра" і в трагедії У. Шекспіра "Юлій Цезар".
У статті представлений компаративістських аналіз втілення образу римського імператора в творах великих англійських драматургів різних століть.
Ключові слова: принцип екстенсивності, складне відображення дійсності, органічність, гуманізм, принцип суперечності.