Рейтинг
Порталус

БУДУЩЕЕ ХРИСТИАНСТВА

Дата публикации: 07 июля 2007
Автор(ы): Архим. доц. Павел Стефанов
Публикатор: архим. доц. Павел Стефанов
Рубрика: РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
Источник: (c) В: Вызовы современности и философия: Материалы "Круглого стола", посвященного Дню философии ЮНЕСКО. 18 ноября 2004 г. Под общей ред. И. И. Ивановой. Бишкек, 2004, 151-164.
Номер публикации: №1183824128


Архим. доц. Павел Стефанов, (c)

Сайт автора: http://blog.360.yahoo.com/pavel_st_georgiev/

Наблюдение Гегеля, что “история всегда повторяется”, Карл Маркс проницательно комментирует: “Он забыл добавить – в первый раз оно является трагедией, а во втором – фарс”. Многие склонны отнести эту известную максиму к современным процессам в христианстве, которое по их мнению следует неизбежную траэкторию от триумфа к гибели. Однопосочны ли эти тенденции и руководят ли они всеми расклонениями самой большой мировой религии? Как надо их экстраполировать, чтобы получить сравнительно верную прогнозу о будущем?

Современная эпоха правильно характеризируется как “постмодерная” – терминь, который вошел в употреблении в 70-х годах ХХ века, но был создан в середине столетия известным философом истории Арнольд Тойнби. Развивая тезис Шпенглера о “закате Запада”, Тойнби прогностицировал наступление новой фазы в этом развитии и заявил, что религия как квинтесенция цивилизации будет играть основную роль в переходе после модерной эпохи. Постмодернизм следует модернизм и питается его жизнеными силами. Он дышит воздух свободы, которая является привилегией как раз модерного времени. Постмодернизм отличается високим материальным стандартом жизни и использованием новых технологий. Хотя постмодерные люди врядь ли более рациональные чем просвещенцы ХVІІІ века, сегодня мало людей склонны принять то, что Кант исповедует – вера в телеологии “звездных небес надо мной” и безусловный нравственный императив, вложенный в человеческом сердце, который в действительности совпадает с законом библейского Бога. Традиционалисты заявляют, что постмодерные люди не отличаются моралью, но человек потерял бы свою идентичность, если исчезнут его понятия добра и зла, чести и бесчестия. Проблема в том, что современный мир все больше децентрализируется в буквальном и переносном смысле. Отсутствует административная и духовная “ось”, которая влияла бы на развитие жизни в одной империи или даже во всем мире. Исчез Константинополь, вегетирует Рим, пропал Нью Йорк (или скорее его символы). Нет и единного, тем более одинственного, морального кода. Он заменен многими нравственными парадигмами, которые показались бы причудливыми и абсурдным ветхозаветным юдеям или друзьям Канта. Оказывается реальностью немыслимое, что человек может быть моральным и без принадлежности к определенной религии. Исчезают в темноте времени много из декораций, среди которых играется драма морали – идея о Боге как законодатель, строгие понятия о классе и половой принадлежности, о доживотном браке и семьи, о постоянной професии, о принадлежности к конкретной культуре или нации. Даже когда постмодерный человек знает разницу между добром и злом, совсем ненадеждно, что он сделает выбор в пользу доброго. Истребление шест миллион евреев в центре Европы сделано рационально действующей бюрократии, которая пришла к власти после законных выборов, использует индустриальные технологии и заявляет, что служит интересам нации, к которой самый Кант принадлежал.

Сегодня не господствует ни одна расса, вера или философия. Одинственная сверхсила США, которая “северная” и “северная”, предмет более ненависти, чем любви и уже теряет битву с исламом. Нет и политической идеологии, которая человечество приняло бы как панацею своих болезней. О подобной роли не может претендировать ни социализм Маркса, ни классический капитализм, которому противопоставился один из людей, выгравших наибольше от него – Джордж Сорос. Исключая несколько все еще тоталитарных стран как Куба, Северная Корея и Китай, в остальных государствах политические партии принимают и оставляют власть по капризу все уменьшающегося числа голосоподавателей. В области культуры постмодернизм деконструирует письменный и визуальный текст, чтобы разгадать какая есть “конструкция действительности”, которая автор создает как выражение силы (Фуко) или как система знаков (Дерида). В тексте открывается сонм одинаково валидных и одинаково относительных смысловых перспектив, которые читатель может выбирать для своей реконструкции и которые не совпадают с авторскими. Постмодернизм – полисемантичный. Уже невъзможен смысль, анализ или правда последней инстанции.

В области частной морали сегодня оценка принадлежит субъективному выбору человека, если только не идет дело о брутальный проявлений зла как жестокость или убийство. Ситуация варирует в разных странах. Если болгарский крестьянин часто бьет своих животных без какой нибудь санкции, в Италии по закону о правах животных, принятом в январе 2003 г., онт получил бы приговор одного года тюрмы. Если уже есть европейские страны, в которых разрешены гомосексуальные браки, нет сомнения в том, что подобная перемена никогда не будет принята в Африке, Ближном Востоке и большей части Азии. Но постмодернизм не является крайной себичностью. Отдельный человек ситуирован в общности (семья, кварталь, возрастовая группа, нация). Эта общность предлагает “призму”, через которой наблюдается жизнь, и “языковую игру”, принятой для его описания. Налицо исключительная вариативность.

Как обрисованный доселе материальный и духовный контекст влияет на христианство? Большая часть христиан ХХІ в. в самом деле постхристианы. Их связь с историческим наследством Церкви весьма слабая или даже несуществующая. Они не принимают рядь догм веры, которые по их мнению противоречат науке, и не ведут образ жизни, который Церковь рекомендует, потому что они считают его устаревшим. Их мироглед и поведение не зависят от духовника или енории, а от других влияний как семья, соседи, коллеги, друзья, принадлежность к определенной классе и нации, манипулация медий. Качества как надежда, любовь, эмпатия уже не свьзываются с христианской религией, хотя они были исторически легитимированы ей. Даже когда Бог присутствует в вербальном или писменном дискурсе постмодерных христиан, он освобожден от антропоморфных атрибутов Библии и убеждение в его личном бытии некатегорично. В жизни этих веруюших доминирует поведение, а не вера; субъективный вкус, а не церковный диктат или священный авторитет.

Конечно, постмодерный человек может решить, чтобы участвовать в организованном верском движении или в церкви. В прошлом рождение и образование предопределяли конфессиональную принадлежность от колыбели до гроба, а сегодня норматив в “мобильности”, в переходе от одной церкви к другой, а отсюда и смена сопровождающего манталитета и культурный ценностей. Поэтому деконструктивист Дерида отверг самую возможность о религизном образовании, о наложении модели приемственности. Эта утечка членов идет обичайно от более традиционных к более нетрадиционных церквам. Обратная, хотя и слабая, тенденция – реагировать отрицательным результатам постмодернизма в области морали и социальных отношений путем утверждения верского консерватизма или даже фундаментализма. Парадоксально то, что как каждый фанатизм и этот склонен создавать свою собственную мифологию, что с точки зрения христианской древности есть сектантство чистой пробы.

Какое будущее Православной церкви? Она с правом претендирует, что наследник новозаветного откровения в лицо Иисуса Христа и апостол, но еще в древности отвергла иудеохристианские и гностические наслоения как анахронизм. В ее современном виде она дитя преимущественно Византии, которая исключительно сильно повлияла ее догматику, литургику и эстетику. Географическое распространение православия придерживается к векторам юг-север и восток-запад. После уничтожения ближневосточных центров церкви ислямскими армиями в VІІ веке ее центр перешел к Византии, а после ее оккупации турками в ХV веке – к Восточной Европе. Через несколько столетий стагнации православие начало распространятся в ХVІІІ-ХІХ вв. В Сибире, Америке, Китае, Японии. В ХХ веке оно переживает свой судбоносный катарзис, потому что страны, в которых оно является доминирующем, попадают в тысках коммунистической диктатуры. Одинственное государство в мире, которое позволяет себе эксперимент запретить религию между 1967 и 1991 года – Албания. Большевисткий режим в Русии тоже объявил негласную войну веры, но патриотизм церкви по время Великой отечественной войны резко сменил отношение Сталина и государства к ней. Православие сохранилось в странах Восточной Европы благодаря своей функции компонента национального богатства, нужды демонстрировать хоть частичную религиозную свободу перед западным миром и коллаборации высшей иерархии. Освобождена от контроля государства, сегодня традиционная вера процветает во всех этих странах с исключением Болгарии. Этот подъем может превратится в трайной традиции, если православие, несмотря на свой консерватизм, сумеет неутрализировать ряд предизвикательств перед собой.

На первом месте это отслабленная роль монашества. Попытка преп. Паисия Величковского в конце ХVІІІ века превратить монахов в основную силу реформы в неоисихастком духе закономерно окончивается неуспехом, потому что они потом ушли во втором плане из-за ускоренное развитие сети енорийских церквей и епархийских школ. Если в Византии и после нее монахи были самыми лучшими богословами, философами и писателями, сегодня от этого остался только тень памяти. Для современной молодежи с ее университетскими дидломами и компьютерными умениями интелектуальное уровень в древних обителях примитивен. Повышенный жизненный стандарт поставляет актуализирует не манихейское отрицание мира, а наслаждение жизни и экологические проблемы. Все более сознается, что не только молитва и созерцание, но и практическая деятельность является полноценной формой религиозной принадлежности. В ХХІ в. надо пересмотреть византийские каноны, по которым епископы избираются только из рядов монашества, а брак после рукоположения и второй брак забрещены.

Для большинства православных остаются скритыми и незнакомыми мистические метафоры богослужения и особенно литургии. Молодые люди нуждаются специальной мотивацией, чтобы участвовать в несколькочасовых обрядах 16-вековой давности, которые давно не обслуживают патриотические или миссионерские цели. Шаги в положительном направлении – введение частого причащения мирян без обязательной исповеди и перевод богослужения на говоримых языках.

В ХVІІ в. православие откормило такие богословы как цариградский патриарх Кирил Лукарис и киевский митрополит Петр Могила, которые попытались переосмыслить традицию соответно в протестантском и римокатолическом духе. В ХХ веке взяла верх русская школа видных богословов, прежде всего эмиграции, как Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Николай Лосский, Георгий Флоровский, Иоан Майендорф, Александр Шмеман, Александр Мень, которые познакомили мировое христианство с богатствами православия. Сегодня место этих больших имен стоит праздным и этот вакуум не содействует для повышения авторитета Православной церкви.

На конференции в 1948 году под эгидой Кремля православные церкви объявили Ватикан и протестантство как “крепости империализма и фашизма”. Только через 13 лет они маневрируют на 180 градусов и входят по высочайшему указанию в экуменическое движение, которое тогда отличается сильным левичарским уклоном. В 1964 году были сняты взаимные анафемы, которые произнесли девять столетий до того Православная и Римокатолическая церковь. Их попытки договорить общее причащение обрушаются на вечном “камне преткновения” – примат папы, а после 1992 года диалоги прекращены из-за усиленной инвазией Ватикана в России. Не пользуются одобрением решение Антиохийского патриархата в 90-х годах ХХ в. постигнуть литургическое единство с монофизитскими церквами без догматического и канонического согласования. Хорошие отношения рядь православных церквей с Англиканской и Лутеранской достигли точку замерзания, когда эти две церкви начали рукополагать женщины в дяконы и священники. Уже прошла волна экзалтированных протестантских мисионеров (преимущественно петдесятников), которая потопила Восточную Европу после падения коммунизма.

В отличии от папства, православие не решило болезненные вопросы своей дезорганизации после распада византийской и российской империи. С 1961 года идет подготовка “великого и священного всеправославного собора”, но он не созван главно благодаря соперничеству двух центров – Константинополь и Москва. В 1995-1996 гг. эти кафедры разменили взаимные анафемы в связи с юрисдикцией в Естонии. Надо постигнуть консенсус по вопросам календаря, восстановления дьяконского служения для женщин, границ юрисдикций. Перелом, который может послужить в качестве заражательного примера - предоставление Антиохийским патриархатом автономию ее архиепископии в Америке. Если православие в Новом мире сумеет освободится от узко этнических рам и объединится, это даст ясный сигнал православным церквам по всему миру в век глобализации. Придет и очередь разрешения географических и исторических анахронизмов как бытие царьградского патриарха в турецком городе Истанбуле, где почти нет православных верующих, или александрийского патриарха в Египте, когда уже ясно, что основная масса его последователей – африканцы. Другая “коробка Пандоры” – это статут Иерусалимского патриархата, не вполне признанный Израилем, и шовинистический отказ ее иерархии рукополагать арабы в епископы. В будущем православие надо переосмыслить и переутвердить свою внутренную мисию, потому что демографическая картина быстро меняется в пользу меншиств. Неприятен тот факт, что Болгарская церковь до сих пор не сделала ничего, чтобы обгрижить духовно почти 1,5-миллионное население цыган, помаков (болгаро-мюсюлман) и турок в стране.

Проблемы перед римокатоличеством и протестантством другого характера и в большой степени общие вопреки их различий. До ХVІІІ в. западное христианство доминирует развитие мировой цивилизации, но с этого времени начинается его бавный регресс. Он ускорен революционными событиями ХІХ века, появлением новых научных и политических теорий, которые оспоривают эпистемологию религии (социализм, дарвинизм, фройдизм), рационализированием и демитологизированием богословия и, наконец, тотальной кризой после Первой мировой войны. Самый болшой срыв доверия и стимул для разрыва с табу и средновековными духовными традициями наступает в 60-х годах ХХ века. Виетнамская война, которая велась в течении двух десятилетий с одним милионном жертв и 2000 милиардами расходов, создала пропасть между поколениями. Сознание общности было заменено уходом в личную жизнь, в замен оптимизма и морали пришли песимизм и аномия, молодежи отвергли попечение, культуру и традиции взрослых. Эти процессы довели до маргинализацию и пренебрежения к традиционной религии.

Первая ведущая характеристика современного западного христианства – дихотомия между религиозной веры и религиозной принадлежностью. Все социологические исследования, проведенные на Западе, потверждают уменьшение участия людей в институциональной жизни церкви и придерживания к фиксированным вероисповедным формулам. Эта тенденция самая сильная в протестантских странах Северной Европы. В самом деле массовый отказ от общественного ангажирования не связан только с религией, потому что в последных 50 лет он лидирует тоже в сфере политической, профсоюзной и развлекательной деятельности. Изменяются основные качества социальной жизни от публичности, массовости и обьязательности к индивидуализму и добровольности. В то же время социалоги констатируют, что современная молодежь интересуется верой в бессмертие больше чем взрослые и понимает Бог не как трансцендентная отвлеченная сущность, а как имманентное и деятельное присуствие.

Вторая доминанта в развитии западного христианства – то, что Грейс Дейви называет “vicarious religion” (заместительная религия), т.е. вера, исповедоваемая активным меншинством, которое имеет негласное одобрение и материальную поддержку пасивного большинства. В Северной Европе огромная часть людей являются членами церкви и уплачивают налоги для ее существования, но не веруют в христианских догмах и не участвуют в богослужении. То же видимо в Восточной Европе, где церковь была одинственная легальная оппизиция во времени коммунизма, а сегодня храмы, хотя и не всегда полные, продолжают символизировать национальную идентичность и моральные основы общества. Та же зависимость относится и к некоторым западным странам. Например по статистику 72% людей в Англии и Уельс определяются как “христиане”, но посещают богослужение намного реже чем шотландцы. В этом случае религиозная и национальная идентичность совпадают к доброму или худшему.

Третая особенность в развитии мирового христианства связана с радикальными демографическими изменениями в последном полстолетии. Как указывает Филип Дженкинс, опасения от исламизации планеты необоснованы, потому что оно будет неутрализировано бурным распространением христианства в Латинской Америке, Африке и Азии. В 2050 г. число христиан будет 3 миллиардов и из них только 1/5 будут из белой рассы. От этого возростания выграет больше всего римокатоличество. На конференции в Риме в ноябре 2004 года предложили послать сотни духовников в пустые европейские енории. Наблюдаются и обратные процессы. После неуспеха богословия освобождения Латинская Америка теперь массовым образом обращается в протестантство и точнее в его гаризматическом варианте, которое расчитывает на емоции и воображение как римокатолическая Контрареформация ХVІ века.

Экуменическое движение возникло в 1910 году. Большие надежды о объединении мирового христианства, которые ему возлагались, к сожалению не сбылись. Римокатолическая церковь никогда не взяла участие в экуменизме, а православные церкви чувствуют все больше разочарование и впечатление быть использоваными для других целей. Верно, что Второй Ватиканский соборь (1962-1965 гг.) изменил отношение римокатоличества к другим религиям и культурам, рекомендуя полную инкультурацию, но остается спорным имеет ли эта перемена положительный или отрицательный знак. С другой стороны, монашеские общины нового типа как Тезе во Франции и Бозе в Италии, которые открыты для членов и гостей всех деноминаций, намечают траекторию будущего развития. От следующего папы ожидается внести долгоожиданные реформы как возврат к запрещенному в ХІ столетии брак духовенства и воскресение соборного начала. Этим по крайной мере частично будет уменшен еффект педофильскиех скандалов в США и других странах и открытое недовольство в Германии и других странах к арогантном прямом вмешательстве Ватикана во внутренных делах местных римокатолических церквах.

В противоположность тревожным прогнозам Самюеля Хэнтингтона о предстоящем “конфликте цивилизаций” он все още не состоялся. Но никогда не поздно о таком апокалиптическом сценарии. Атентаны кучи арабских фундаменталистов 11 сентября 2001 года отключили подсознательные страхи и богословское невежество правых протестантов в Америке. Джери Вайнс, бывший президент южных баптистов, окачествил пророка Мохаммеда как “бесноватый педофиль”, а Франклин Грейэм, сын известного проповедника Билли Грейэм и советник Буша, призвал миссионеров приити в Ирак в след армии и покрестить население, независимо от его желаний или традиций. Большая чисть христианских церквей придерживаются к более балансированной и объективной позиции с исламу. Наступление этой религии не может быть установлено из-за огромной раждаемости мюсюлман, их емиграции на Запад и растущую привлекательность ислама для некоторый рассовых групп вроде афроамериканцев. Полвека назад христианские церкви вообще не допускали мысль о диалоге с исламом. С этого времени проведено немало дискуссий между двумя мировыми религиями, но они не привели к осезательному результату. По моему мнению гармония между ними возможна, если они сумеют постигнуть две главные цели. Первая – осуществить внутренное духовное обновление и искать общие для них ценности и практики. Вторая – более трудная и требует не только ознакомление с верой “другого”, но и отвержение исторических коллизий, приобретение терпимости и уважение к чужому духовному наследству. Значительная роль в искании разбирательства между христианством и исламом будет играть и их отношение к израельско-арабскому конфликту. Эти две религии имеют общие цели – постижение мира, свободы, социальной справедливости и нравственности в мире.

Что относится к угрозе новых религиозных движений с популярным названием “секты”, в многих случаях она сознательно переувеличена. По дефиниции они остаются небольшими общностями, которые привлекают главным образом психически девиантных и социально маргинализированных личностей. Но псевдорелигиозное течение “Нью Ейдж”, которое оформилось под влиянии Востока и было в моде в последных десятилетиях ХХ века, оставило некоторые следы в западном отношении к религии. Ряд людей, которые определяются как христиане, часто веруют в нехристианские идеи как реинкарнация и астрология.

Будущее христианства трудно поддается прогностики. По всему выглядит, что невозможно установить глобалное общество, в котором секуларизм или атезм будет единственной беспрекословной нормой. Более вероятно то, что вместе с более светскими формами жизни будут существовать и формы веры, которые не будут придерживаться к строгой иерархичности, твердой обредности и зависимости от государства, известные в прошлом. Фокус христианства переместится в Третий мир. Взаимное обогащение между различными церквами могло бы наступить, если православие будет пользоваться практическим и социальным опытом западных христиан, а западные церкви будут заимствовать от глубокой мистичности и знаковости православия. Христианство выграет, если не поддается вечной соблазни связываться с переходной политической и экономической властью. Но оно не может себе позволит пренебрести социальный вопрос, все более расширяющуюся бездну между богатыми и бедными странами, между Севером и Югом.

В ХХІ столетии Церковь сумеет оцелеть, если она изменится. В гомилетике ее часто сравнивают с кораблем в бурном море жизни. На гербе Парижа представлен тот же символ – ладья под напором ветра и волн. Сегодня состояние христианства можно дефинировать девизом, который написан на парижском гербе: “Fluctuat nec mergitur” (Колебляется, но но тонет). Несмотря на все, нам надо быть оптимистами о будущем Церкви, потому что она установлена и возглавляется Спасителем, который “тот же вчера, сегодня и вовеки” (Евр. 13:8).

Опубликовано на Порталусе 07 июля 2007 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?


КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА (нажмите для поиска): постмодернизм, будущее, христианство, церковь, религии



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама