Рейтинг
Порталус

И. Д. КОВАЛЬЧЕНКО, Л. В. МИЛОВ. ВСЕРОССИЙСКИЙ АГРАРНЫЙ РЫНОК. XVIII - НАЧАЛО XX в. Опыт количественного анализа

Дата публикации: 09 июня 2017
Автор(ы): Ю. Ю. КАХК, П. Г. РЫНДЗЮНСКИЙ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ЭКОНОМИКА РОССИИ
Источник: (c) Вопросы истории, 1975-09-30
Номер публикации: №1496992000


Ю. Ю. КАХК, П. Г. РЫНДЗЮНСКИЙ, (c)

М. Изд-во "Наука". 1974. 413 стр. Тираж 1600. Цена 2 руб. 78 коп.

Книга чл.-корр. АН СССР И. Д. Ковальченко и старшего научного сотрудника Института истории СССР АН СССР Л. В. Милова - это прежде всего новый и очень серьезный шаг вперед в применении математических методов в исторических исследованиях. Авторы работают в данной области уже давно, однако они неоднократно проверяют допустимость и точность использованных ими приемов. Благодаря добросовестности, полноте и точности книга представляет собой своеобразное пособие по применению математических методов, прежде всего корреляционного анализа, в экономико-исторических исследованиях.

О том, с какой осторожностью авторы подходят к применению математических методов, свидетельствует следующий пример. Они ставят вопрос о том, не является ли корреляция между ценами зерновых культур в разных районах просто отражением корреляции урожайности в тех же районах, и сами же его решают. Они указывают, что утверждения о том, будто корреляция в динамике цен каких-либо регионов является простым отражением корреляции данных о движении урожайности в этих же регионах, будут несостоятельны, если, например, имеется высокий уровень тесноты и сопряженности в колебаниях хлебных цен разных регионов и одновременно не во всех губерниях, из которых состоят эти районы, наблюдается тесная зависимость движения местных цен на хлеб от движения местных урожаев. Привлекая данные о колебаниях урожайности озимых по трем периодам (1808 - 1819, 1845 - 1855 и 1890 - 1900 гг.), И. Д. Ковальченко и Л. В. Милов убедительно доказывают, что корреляция хлебных цен не была простым отражением корреляции урожайностей.

Вопрос о временных трендах подвергнут в книге довольно основательному изучению, но только с точки зрения математических методов. Однако на эту проблему можно смотреть и в более широком плане. Корреляционный анализ, применяемый И. Д. Ковальченко и Л. В. Миловым, дает, как известно, своеобразную картину застывшего времени. Между тем при изучении процесса становления рынка важно получить картину развития. Преодолеть это противоречие можно только одним путем, который и применяют авторы, - путем проведения корреляционного анализа данных за разные периоды. Сопоставляя результаты этого анализа, можно выяснить, какие изменения наблюдались, во времени. Это своеобразный, отличный от традиционных

стр. 164


методов способ изучения динамики; на данном аспекте своего исследования могли бы несколько остановиться и сами авторы.

Процесс становления единого всероссийского сельскохозяйственного рынка раскрывается в книге шаг за шагом. В середине XVIII в. в Европейской России образовалось два обширных региона - Волжский и Центрально-Черноземный. В первый входили почти все города Севера и Северо-Запада и северной части Центрально-Промышленного района, Среднего и Нижнего Поволжья. Второй напоминает гигантский треугольник - на севере в него входят города юга Московской и, кроме того, Тульской, Переяславль-Рязанской, Воронежской и Белгородской провинций. Если, кроме данных о ценах на рожь, проанализировать и данные о ценах на овес, то обнаруживается, что если цены на рожь в середине XVIII в. проявили тенденцию к увеличению разрыва между ценами на севере и юге страны, то данные о ценах на овес говорили о сближении цен юга и севера.

Во втором десятилетии XIX в. процессы развития аграрного рынка вступили в свой следующий этап. В Прибалтийско-Волжском регионе внутренние корреляционные связи в некоторой степени слабеют. Границы Центрально-Черноземного региона в 1809 - 1819 гг. заметно расширяются. В него наряду с Москвой теперь входит и Владимир (этим объясняется ослабление взаимосвязей последнего с Волжским регионом). На юге этот регион расширил свои границы за счет Тамбова. Корреляционная матрица натуральных динамических рядов цен на рожь в 1809 - 1819 гг. позволяет выделить и третий, совершенно новый регион. Он охватывает Среднее и Нижнее Поволжье, частично Урал, Предкавказье и Причерноморье. Причудливая конфигурация района включает гигантские просторы земель, бывших в XVIII в. объектом интенсивной колонизации и заселения. Видимо, освоение этих земель во втором десятилетии XIX в. достигло стадии, когда можно констатировать образование здесь" экономического района. Черноморско- Уральскому региональному рынку была присуща одна важная особенность - его северная оконечность и часть центра совпадали с Прибалтийско-Волжским регионом. В то же время уже в начале XIX в., судя по ценам на овес, заметно проявляется тенденция к оформлению на территории Европейской России не нескольких, а одного регионального рынка. Примерная территория этого рынка, фиксируемого на уровне колебаний натуральных цен, охватывает Северо-Запад, Прибалтику, Промышленный центр, Черноземный центр, отчасти Украину и Причерноморье.

В 30-х -50-х годах XIX в. рынок ржи претерпел эволюцию, кардинально преобразовавшую систему региональных рынков. В центре сливались Центрально-Черноземный рынок и районы Среднего Поволжья. В орбиту Центрально-Черноземного рынка окончательно вовлекаются основные губернии Промышленного центра. На просторах старого Черноземного центра, Украины и Бессарабии в середине XIX в. происходит совмещение трех региональных рынков: Центрально-Юго-Западного, Западного и Юго-Западного. При сложном взаимном переплетении территорий региональных рынков появляются обширные "смежные зоны". Вовлечение основных территорий Промышленного центра в орбиту Центрально-Юго-Западного рынка привело к разрушению наиболее древнего Волжского региона. Колебания цен Прибалтики, Литвы, отчасти Белоруссии и Северо- Запада перестали идти в общем русле с колебаниями цен района Верхнего и Среднего Поволжья. Разрушение традиционного Волжского рынка вызвало переориентировку западных районов на плодородные просторы Правобережной Украины и западной оконечности Черноземного центра. По составу губерний, образующих этот новый региональный рынок, он мог бы получить название Центрально-Северо-Западного. В следующий регион - Поволжье и Урал - вошли губернии Нижнего и Среднего Поволжья и Пермский край.

Анализ колебаний цен на овес дает представление уже о едином всероссийском рынке, хотя его формирование к середине XIX в. еще не закончилось. В границы единого всероссийского рынка на овес вошел теперь и Север. Для 80-х годов XIX в. корреляция натуральных цен на рожь дает уже единый рынок, включающий в свой состав всю Европейскую Россию.

Авторы не ограничиваются описанием эволюции рынка, они указывают на значение и внутренний смысл полученных ими результатов. Так, они отмечают, что увеличение числа региональных рынков в середине XIX в. было бы неверно истолковывать как деградацию в эволюции рынка ржи, так как это увеличение было признаком того, что появляются регионы качественно нового типа. Основным структуро-

стр. 165


образующим фактором в них стала товаризация крестьянского хозяйства и включение в единую рыночную конъюнктуру одновременно районов и преимущественного развития мануфактурного производства и чисто аграрных. В монографии подвергаются анализу и другие показатели и аспекты сельскохозяйственного рынка - цены на землю, тягловую и рабочую силу.

Анализ динамики и вариации цен на землю в пореформенное время отчетливо обнаруживает ряд важных моментов. До конца XIX в. и в плане соотношений уровней цен на землю, и в сопряженности их динамики происходила как бы перестройка рыночных отношений на новой основе. Конец 1890-х и 1900-е годы были новым этапом в развитии земельного рынка. Во-первых, четко определились обширные зоны, в пределах которых уровни цен на землю варьировали в ограниченных пределах, а скорости изменения цен были весьма близкими. Во-вторых, начало XX в. знаменовалось тем, что в черноземной полосе (то есть в районах, игравших ведущую роль в купле и продаже земли) межгубернские различия цен на землю и их динамика находились в соответствии с размерами и динамикой арендной платы и ценами на сельскохозяйственную продукцию (то есть подчинялись закономерностям, присущим товарно-капиталистическим отношениям).

Формирование в конце XIX в. единого рынка средств производства хотя и не достигло уровня сопряженности общих изменений цен на рабочий скот, но получило значительный размах и обрело вполне определенный характер. Выделились пространные регионы, в которых случайные колебания цен на рабочий скот в основном определялись общими факторами, регулировались единой для каждого района стоимостью рабочего скота. Вместе с тем шел процесс интеграции этих районов.

В отношении поденной платы пеших работников в конце XIX в. образовалось два региона: Центрально-Волжско-Приуральский и Центрально-Черноземный. В начале XX в. почти вся нечерноземная полоса Европейской России и некоторые примыкающие к ней черноземные губернии составляли огромный рынок рабочей силы, на котором случайные колебания поденной платы пешим работникам на собственном содержании определялись в основном едиными факторами.

И. Д. Ковальченко и Л. В. Милов используют полученные ими результаты для внесения дополнительной ясности в вопрос о характере аграрных отношений, господствовавших в России накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Характер процесса и достигнутый уровень развития всероссийского рынка в начале XX в. ясно говорят о том, что мы имеем дело с капиталистическим, но незавершенным развитием, то есть таким его этапом, когда капиталистические отношения еще не достигли своих высших форм. При этом авторы убедительно показывают, что незавершенность процесса становления всероссийского рынка именно в отношении земли явно свидетельствует о том, что причина этой незавершенности крылась в области земельных отношений, то есть в сохранившихся тут крепостнических порядках. Так как помещичий класс (который оказался в роли руководителя как в развитии торгово-денежных отношений в земледелии, так и в процессе становления всероссийского рынка) был не в силах разрешить историческое противоречие между заинтересованностью в крупных прибылях и неспособностью полностью перейти на капиталистический способ производства, то единственным выходом, продиктованным и ходом экономического развития, являлась революционная ломка полукрепостнических отношений.

Вступительная историографическая часть книги представляет самостоятельную ценность. Но она не совсем органически связана с основным ее содержанием. Наряду с анализом цен авторы могли бы больше внимания уделить движению самых товарных потоков. Во вступительной части довольно обстоятельно разобран вопрос о том, в какой мере становление и развитие всероссийского рынка представило собой и развитие "буржуазных связей". В основных главах монографии, к сожалению, эта тема не получила достаточного развития, хотя изучение корреляции цен могло бы пролить дополнительный свет и на эту проблему. Так, цитируемый авторами итальянский историк Э. Серени использовал именно этот метод для того, чтобы точнее охарактеризовать процесс усиления экономических связей и становления экономического единства Италии, ставший основой для буржуазного национального движения в этой стране в середине прошлого века.

Член-корреспондент АН Эстонской ССР Ю. Ю. Кахк

стр. 166


*

Не только применение совершенных статистических методов сообщает труду И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова черты новаторства. Если в зарубежной литературе эти методы нередко используются лишь для выявления формально-количественных соотношений, то у советских исследователей они служат раскрытию глубинных общественно-экономических процессов в свете марксистско-ленинской методологии. Именно такое применение методов количественного анализа и составляет то новое и значительное, что привлекает в рецензируемой книге. Авторами обработан широкий статистический материал, взятый в основном из старых статистических изданий и в некоторой части из архивных документов.

Помимо главных выводов исследования, о которых пишет выше Ю. Ю. Кахк, в книге содержится немало и других значительных, хотя и более частных достижений. Обращают на себя внимание далеко идущие выводы из обнаруженного авторами самого по себе частного факта: аномалии в соотношении цен на зерно и муку (стр. 229 - 240). Эта аномалия оценивается как показатель особого положения на рынке крестьянина в качестве продавца произведенного им хлеба, - его зависимости, приводящей к убыточным торговым сделкам. Можно думать, что в этом же факте проявилось и другое обстоятельство: независимость крепостника-помещика от законов товарного обращения. Для проблемы развития капитализма в России во второй половине XIX в. важное значение имеет исследование соотношения цен на землю с величиной арендных платежей и учетного процента (стр. 265 - 272). Сам факт ненормально высокой арендной платы по отношению к цене земли уже отмечался в литературе. Но у И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова он получил конкретную разработку; сведения по этому вопросу справедливо квалифицируются как показатели значительности сохранявшихся в пореформенное время пережитков крепостничества. Не только в плане общей темы монографии, но в известной мере и самостоятельное значение имеет также изучение вопроса о зависимости величины оплаты труда сельских рабочих от величины урожая (стр. 334 - 337). Авторы приходят к выводу, что "в начале XX в. не наблюдалось сколько-нибудь существенной зависимости фактических цен на рабочую силу от урожайности как текущего, так и предыдущего года" (стр. 337).

Приведенные примеры показывают, что, помимо разработки основных данных о росте и развитии единого сельскохозяйственного рынка (это понятие более точно указывает предмет исследования И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова. "Аграрный рынок" - термин, фигурирующий в названии книги, - в строгом смысле слова означает обращение на рынке участков земли, которые исследуются лишь в одной из глав монографии), в данном труде рассматривается много других существенных, хотя и побочных для главной темы, вопросов.

В качестве одного из показателей прогресса внутреннего рынка авторами признается нивелировка уровня цен (стр. 91, 217, 352 и др.). Подобное истолкование представляется односторонним. Развитие торгового обращения, конечно, несет в себе тенденцию к уравнению цен, но оно же порождает и обратное течение. Зарождение и развитие дифференциации на "производящие" и "потребляющие" районы - плод прогресса общенациональных торговых связей, но эта дифференциация предполагает различие цен на сельскохозяйственные продукты в обоего типа районах. И. Д. Ковальченко и Л. В. Милов отмечают многие особенности изучаемых ими категорий товаров как предметов купли-продажи. К сказанному ими на этот счет можно добавить, что сельскохозяйственный рынок почти не испытывал воздействия одного из наиболее значительных факторов уравнивания цен: возможности переноса производства на иные территории и в иные сферы - туда, где прибыль была значительнее.

Можно согласиться с тем, что наиболее существенным свидетельством взаимовлияния рыночных конъюнктур в разных местностях следует считать скоррелированность движения цен и особенно их случайных колебаний. В многочисленных таблицах книги содержится обширный материал о такой корреляции между парами городов. Естественно, что при изучении этот огромный материал должен каким-то образом обобщаться. В монографии такое обобщение проводится через выведение средних погубернских показателей коэффициентов корреляций. При подобных подсчетах корреляционное соотношение по каждой паре городов приобретает одинаковое влияние на итог исчисления. Отрицательные послед-

стр. 167


ствия такой "уравниловки" в некоторой мере снижаются тем, что таблицы строятся по региональному принципу, но это лишь частично исправляет положение, поскольку каждая таблица содержит сведения по большому количеству пунктов, в том числе и таких, в отношении которых трудно представить, в чем реально могли выражаться их торговые связи.

Конечно, идеальным способом обобщения было бы исчисление не простой, а взвешенной погубернской средней по степени интенсивности товарооборота между пунктами. Однако из-за состояния источников и непомерного объема работы этого нельзя было сделать. Но можно было бы ориентироваться не столько на средние погубернские показатели, сколько на крайние (наивысшие) значения коэффициента корреляции по каждой губернии, поскольку интенсивность общения с широким рынком не определяется тем, с каким количеством губерний связана данная губерния. Вот один лишь пример. В таблице корреляции натуральных динамических рядов цен на рожь за 1809 - 1819 гг. (стр. 131, табл. 28) Вологда отмечена низким средним показателем (0,69 при среднем по 27 губерниям 0,76), но связь ее с Нижним Новгородом (этим главным центром национального рынка) высокая, так же, как с Вяткой, откуда Север издавна получал массу потребляемого хлеба, и с отдельными пунктами Центрально-промышленного и Верхневолжского районов (коэффициенты корреляции 0,80 - 0,91). Близкие соотношения показателей по Вологде с показателями по пунктам, торговая связь с которыми имела для нее первейшее значение (откуда поступали основные массы хлеба), дают достаточное основание для утверждения о прочном включении Вологды в соответствующий район, низкий же среднегубернский коэффициент лишь затемняет истинное положение.

Координация движения цен прежде всего должна рассматриваться в качестве показателя значительности торговых связей между отдаленными районами. Думается, что такое понимание не противоречит более абстрактно выраженному определению предмета исследования, которое содержится в книге, - оно лишь в некоторой мере конкретизирует его. По словам авторов, их замысел состоит в том, чтобы через установленную степень нивелировки и сопряженности изменений цен "выявить масштабы и глубину единого воздействия закона стоимости на цены" (стр. 42).

Усвоив основной вывод И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова о постепенной интеграции рыночных связей, читатель, естественно, захочет получить подробный и ясный ответ на вопрос о том, в чем состоит глубокий социально-экономический смысл этого явления. Авторы в разных местах книги стараются ответить на этот вопрос, однако не всегда их ответы кажутся достаточно конкретными. Примерами могут служить утверждения, что приблизительное равенство в уровне цен и общая направленность их эволюции - показатели "общности тенденций аграрно-экономического развития" (стр. 98) или что проявления уравнивания цен "определялись почти исключительно едиными объективно- экономическими факторами" (стр. 354). Расплывчатость подобных утверждений порождает чувство неудовлетворенности. Нельзя забывать о том, что материалы о ценах не дифференцированы в социальном плане. В различных районах страны преобладали разные категории владельцев товара. Особенности их классового положения не могли не сказываться на ценообразовании. Продают ли крестьяне свой хлеб в условиях крайней нужды в деньгах или на рынок идет крупная партия хлеба из помещичьей экономии, хозяин которой мог спокойно дожидаться наступления выгодной рыночной конъюнктуры, - этим во многом определялся уровень цен в данное время и в данном месте. Поэтому говорить об общности факторов ценообразования можно лишь с большой степенью относительности.

Заслугой авторов является то, что они подвергли анализу тот материал, который давно (по крайней мере в таком широком масштабе и так серьезно) не анализировался. Это сведения о размерах заработной платы сельскохозяйственных рабочих, данные о стоимости рабочего скота и земельных участков. Но в отношении последних с особой силой сказывается осередненность показателей, лежавших в основе исследования. Сведения о средних ценах десятины земли при покупке крупных и мелких участков, при сделках дворян, купцов, крестьян показывают их большую дифференциацию. Это дает основание утверждать, что земельный рынок в капиталистической России представлял из себя как бы конгломерат самостоятельных рынков, каждый из которых эволюционировал по своим законам. Убедительные выводы о степени интеграции земельного рынка не могут быть сделаны без учета этого обстоятельства.

стр. 168


Эволюция сельскохозяйственного рынка, прослеживаемая в книге начиная с середины XVIII до конца XIX - начала XX в., охватывает две формации: поздний феодализм и зрелый капитализм, переходящий в империализм. Общая структура монографии предполагает обособленное рассмотрение аграрно-товарного (вторая часть монографии) и капиталистического аграрного рынка (третья часть). В вводном разделе авторы напоминают, в чем заключается различие обоих видов рынка в теоретическом плане. Нельзя не признать, что в условиях феодализма и капитализма направление и содержание эволюции рынка, имея общие черты, все же не были вполне едиными. Однако в монографии изменение цен и их колебаний в основном изучается в одном направлении - постепенного их выравнивания. При конкретном рассмотрении различие между рынком феодальной и капиталистической эпох сводится почти только к резкому нарастанию темпов интеграции во втором периоде по сравнению с первым, что обедняет общую картину эволюции.

Такие присущие капиталистической эпохе явления, как угнетение промышленно развитыми районами сельскохозяйственных территорий, рост противоположности города и деревни, различие ситуаций в центральных губерниях и в районах внутренних колоний, в экономическом смысле слова выражались помимо прочего и в балансе стоимостных отношений, в нарастающей пространственной дифференциации цен. Несколько схематизируя, можно сказать, что если эпоха капитализма быстро завершила издавна возникший процесс уравнивания условий товарного обращения, то она же одновременно порождала "обратную волну" - дифференциацию рыночных условий и уровней цен соответственно специфическим для капиталистической эпохи противоречиям. Исследуя движение рыночных отношений в одном, заданном еще в феодальную эпоху направлении, авторы не выявляют тенденций, порождаемых новым временем. Правда, может сложиться впечатление, что высказанные здесь теоретические предположения об их возникновении нереальны, поскольку не подтверждаются фактическим материалом, приведенным в книге, который ясно свидетельствует о быстром развитии процесса нивелировки цен в 80- х годах XIX - начале XX в., отмеченного еще за полтора столетия до этого времени. Но такое впечатление будет слишком поспешным. Обнаружение социально-экономических процессов, возникших в новое время, возможно лишь при достаточно детализированном изучении материала, прежде всего в территориальном плане, поскольку развитие экономической жизни делало картину хозяйственного строя страны все более мозаичной. Сравнительно однородный облик больших территорий сменился резкой контрастностью соседних ограниченных по размерам районов. Например, в Петербургской губернии 4 уезда показывали высшие проявления промышленно-капиталистической системы, тогда как в других уездах царили весьма примитивные формы экономической жизни. Промышленные Кинешемский, Нерехотский, отчасти Костромской уезды резко противостояли огромному костромскому Заволжью. Повсюду интенсивная индустриализация была узко локализирована. Если в XVIII - начале XIX IB. при сравнительно "сплошном быте" народа губернские границы более или менее (хотя и тогда уже не полностью) были приемлемы для экономико-географического районирования, то в конце XIX - начале XX в. погубернские показатели нейтрализовали существенные различия. По нашим исчислениям, в пределах губерний коэффициент вариации цен на рожь за пятилетие 1894 - 1898 гг. в Центрально-промышленной полосе по уездам доходил до 104 - 170%1 . Столь высокие показатели говорят об ограниченной научной значимости среднегубернских цен, на которых базируется исследование И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова. Возникает предположение (оно, конечно, нуждается в подтверждении): не потому ли не проявляет себя возникающая в условиях капитализма дифференциация цен, что крайне устаревшие губернские рамки маскируют эту дифференциацию?

В монографии поставлен вопрос о выборе для изучения либо погубернских, либо поуездных показателей. Предпочтение первым обосновывается невозможностью многократно увеличивать и без того большой объем исчислений. С этим нельзя не согласиться. К тому же такое раздробленное исследование и в научно-познавательном отношении вряд ли было бы целесообразно, так как картина чрезмерно бы атомизировалась. Но это не снимает вопроса о целесообразности учета поуездных сведений. Они нужны не для того, чтобы каждый уезд сделать самостоятельной единицей изуче-


1 "Материалы по статистике хлебной торговли". Вып. 2. СПБ. 1899.

стр. 169


ния, а лишь для того, чтобы сконструировать для сопоставления экономически более однородные территории, которые не маскировали бы возникающую в капиталистических условиях дифференциацию, а, наоборот, помогали бы ее выявить.

Эпоха капитализма в монографии в источниковедческом отношении уступает времени позднего феодализма. Опора для конца XIX - начала XX в. только на сведения из издания "...год в сельскохозяйственном отношении" авторами не обосновывается. Давно установлено, что преобладание среди корреспондентов, дававших сведения для этого издания, помещиков и других сравнительно зажиточных элементов отражалось на сообщаемых сведениях, в частности о размерах урожайности, которые оказывались завышенными в этом источнике, поскольку корреспонденты более всего ориентировались на положение дел в собственных хозяйствах. Возникает вопрос: не сказывалось ли данное обстоятельство и на указываемых в этих сведениях продажных ценах на зерно и скот? Преобладание помещиков, управляющих имениями и арендаторов среди корреспондентов истолковывается И. Д. Ковальченко и Л. В. Миловым лишь как показатель того, что все они "были вполне компетентны в вопросах, на которые давали ответы" (стр. 245). Между тем во вводных разделах к выпускам "...год в сельскохозяйственном отношении" содержатся сообщения о том, как получались материалы о ценах, из которых видно, что первичные данные определенным образом препарировались. Авторы же почему-то обходят эти важные для источниковедческого анализа показания.

Основная часть монографии обрамлена критическим разбором литературы. Во введении авторы вступают в давно ведущийся в советской историографии спор о социально- экономической основе установления широких национальных торговых связей начиная с XVII века. Этот вопрос мало связан с основным содержанием монографии. Связь теоретических положений, высказываемых здесь, с анализом фактического материала в основных разделах книги не устанавливается прежде всего из-за различия времени и еще больше потому, что дискутируется вопрос об основах становления национального рынка в целом, а предметом рассмотрения в книге является лишь сельскохозяйственный рынок. Сам метод спора, поддерживаемый Л. В. Миловым и И. Д. Ковальченко, вряд ли даст надежные результаты. Заметим еще, что при решении вопроса о времени складывания и экономическом содержании общенациональных торговых связей нельзя не учитывать, что начинающего капиталиста на определенной стадии его эволюции невозможно квалифицировать либо только как торговца, либо только как промышленника, а также и того, что капиталистические отношения появляются еще до становления капиталистического производства.

В то же время безусловно правильны положения заключительной части книги о том, что в эпоху развитого капитализма последний не просто сосуществовал как наиболее распространенный и развитый уклад в ряду других социально-экономических укладов, а становился их общим стержнем (стр. 368). Небесполезно также напоминание ленинского положения, что отработочная система представляла собой низшую, неразвитую форму капитализма и что, следовательно, видеть в ней лишь проявление полукрепостничества недостаточно (стр. 369). В связи с этим уместно указание на необходимость всегда учитывать содержание и формы капитализма в аграрном развитии, поскольку "капитализм бывает разный"2 .

Вместе с тем полемика в заключительной части, так же как и во введении, страдает иногда излишней размашистостью. Например, рассмотрение вопроса о различных путях развития капитализма в монографии не имеет фактического обоснования, и потому суждения авторов на этот счет вряд ли покажутся убедительными.

Монография И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова наглядно показывает, что хорошо известные и часто привлекаемые источники в результате усовершенствованных приемов их изучения могут дать основания для новых и важных выводов. Можно предвидеть, что развитие методики исследования социально-экономических процессов в дальнейшем ознаменуется слиянием традиционных и современных количественных приемов анализа. Отмеченный высокой культурой мысли, новаторский труд И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова способствует продвижению методики исторического исследования в этом направлении.

Из всего сказанного следует, что рецензируемая монография является выдающимся научным достижением.


2 См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 24, стр. 6; т. 1, стр. 518; т. 7, стр. 222.

Опубликовано на Порталусе 09 июня 2017 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама