Полная версия публикации №1192035923

PORTALUS.RU ИСТОРИЯ РОССИИ ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв. → Версия для печати

Постоянный адрес публикации (для научного и интернет-цитирования)

По общепринятым международным научным стандартам и по ГОСТу РФ 2003 г. (ГОСТ 7.1-2003, "Библиографическая запись")

Е. ЗВЯГИНЦЕВ, ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв. [Электронный ресурс]: электрон. данные. - Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU, 10 октября 2007. - Режим доступа: https://portalus.ru/modules/rushistory/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1192035923&archive=1450387290&start_from=&ucat=& (свободный доступ). – Дата доступа: 29.03.2024.

По ГОСТу РФ 2008 г. (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка")

Е. ЗВЯГИНЦЕВ, ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв. // Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. Дата обновления: 10 октября 2007. URL: https://portalus.ru/modules/rushistory/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1192035923&archive=1450387290&start_from=&ucat=& (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковой машиной PORTALUS.RU оригинал публикации (предполагаемый источник):

Е. ЗВЯГИНЦЕВ, ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв. / Исторический журнал, 1937 год, №2.



публикация №1192035923, версия для печати

ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв.


Дата публикации: 10 октября 2007
Автор: Е. ЗВЯГИНЦЕВ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ИСТОРИЯ РОССИИ История Москвы
Источник: (c) Исторический журнал, 1937 год, №2
Номер публикации: №1192035923 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв.
Автор: Е. ЗВЯГИНЦЕВ


В старой Москве грандиозные пожары, эпидемии чумы, холеры и оспы были довольно частым явлением. Город, тесно застроенный деревянными хоромами, лачугами и мелкими лавчонками, буквально тонул в грязи, в особенности во время осенней и весенней распутиц. Не лучше обстояло дело и летом, когда в жару над мясными и рыбными рядами поднимался густой смрад. Ужасающая грязь и антисанитария усугублялись еще тем, что все нечистоты и мусор, как правило, выбрасывались на двор, либо прямо на улицу. Несмотря на большую скученность, в Москве не существовало загородных кладбищ. Мертвецов хоронили внутри самого города. При каждой приходской церкви, в ближайшем соседстве с дворами духовенства и обывателей, существовали многочисленные погосты. Еще в XVII веке таких кладбищ в черте города было свыше 200; могильные кресты можно было видеть чуть не на любой московской улице.

Частые неурожаи, голодовки, крайняя нищета и культурная отсталость московского населения создавали благоприятную почву для всевозможных эпидемий. Следует также иметь в виду, что в то время в Москве не было больниц и врачей и лучшими средствами от "моровых поветрий" считались молебны, чудотворные иконы и заговоры знахарей. Не удивительно, что при таких условиях "черная смерть", или чума, была нередкой гостьей в Москве. Особенно памятны две чумы в Москве: в XVII и XVIII веках.

1

В 1654 году в Москве в течение 5 - 6 месяцев свирепствовало страшное "моровое поветрие" - чума. Люди умирали ежедневно сотнями, а в разгар эпидемии - и тысячами. В эти жуткие месяцы далеко не всех умерших зарывали в землю по установленному обычаю при церквах, и все-таки на церковных кладбищах не хватало места:

"Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой"1.
По улицам бродили стаи собак, питавшихся трупами. "Мертвые телеса


--------------------------------------------------------------------------------

1 А. С. Пушкин "Пир во время чумы".

стр. 52


--------------------------------------------------------------------------------

во граде и за градом лежат псы влачимы"1 .

Центральные власти, отлично понимая опасность непосредственного соседства "зачумленных" могил к человеческому жилью, тем не менее, не предпринимали никаких мер для перенесения кладбищ за город и пресечения заразы. И только те кладбища, которые находились в самом Кремле, поблизости к царскому дворцу и боярским хоромам, были после чумы обнесены высокой оградой, наглухо забиты, и погребать на них мертвецов, было запрещено, дабы снова "моровое поветрие на люди не учинилось"2 . Так, позаботившись о себе, царские правители предоставили растерявшихся, измученных москвичей, которых нещадно косила чудовищно быстро распространявшаяся зараза, самим себе.

Болезнь поражала человека внезапно. Она начиналась обыкновенно головной болью и большим жаром, сопровождавшимся бредом. Заболевший быстро слабел, его мучило кровохарканье; нередко на теле появлялись опухоли, гнойные нарывы - чирьи, образовывались язвы. Через несколько дней больной умирал.

Как лечить чуму, никто не знал. Верные способы ее излечения и в наше время не установлены, а в XVII веке их и подавно не было. Заболевших в большинстве случаев оставляли без помощи и ухода. Из страха заразиться здоровые избегали всякого общения с больными. А те, кто имел возможность укрыться куда-нибудь, спешили покинуть город и уехать в незараженные места. Разумеется, такой возможностью располагали чаще люди состоятельные. В первую очередь из Москвы убежала царская семья. Уже в конце июля царица Марья Ильинишна с сыном (самого царя Алексея Михайловича в Москве не было: он находился в походе под Смоленском, так как тогда велась война с Польшей) выехала в Троице-Сергиев монастырь, затем в Калязинский монастырь, а оттуда она собиралась уехать еще дальше на север, в Новгород или на Белоозеро. Вслед за царицей выехал из Москвы и патриарх Никон, глава православного духовенства, имевший тогда огромный авторитет и значительное влияние в делах управления.

По примеру высших представителей власти, торопились покинуть Москву и прочие сановники. Они бежали в соседние города, в свои деревни, а то и просто отсиживались на своих загородных дворах. Вскоре стали разбегаться и стрельцы, составлявшие гарнизон города.

Каких-либо городских учреждений, занимавшихся нуждами собственно московского населения, в то время не существовало. Поэтому от'езд царской семьи, патриарха и других представителей власти означал полную дезорганизацию. Само население города, ничем не об'единяемое, было совершенно беспомощно перед грозным "мором" и ничего не могло ему противопоставить.

Вымирали целыми семьями, дворами и улицами. Хозяйственная жизнь столицы приостановилась. Торговля и промышленность замерли. Большинство городских ворот было заперто. Кремль с его правительственными учреждениями-приказами - стал недоступен. Беспорядок в городе все увеличивался. Из плохо охраняемых тюрем на свободу вырвались многие "колодники", грабившие жителей. К тому же отсутствие заработков толкало даже честных людей к воровству в "выморочных" дворах (т. е. в таких, обитатели которых вымерли). В лишенном всякого управления городе никто не боролся с воровством и даже с открытым грабежом.

Дошедший до нас ряд распоряжений и запросов царицы, посланных ею из Калязина в Москву, свидетельствует лишь о страхе царицы перед проникновением болезни в Калязин, где она укрывалась, или под Смоленск, где стоял царь с войском. Стремясь, во что бы то ни стало оберечь себя от заразы, царица распорядилась нарядить по всем дорогам крепкие караулы из местных обывателей, устроить заставы и тщательно проверять,


--------------------------------------------------------------------------------

1 Все цитируемые в статье документы о чуме 1654 года даны по "Дополнениям к актам историческим". Т. III, стр. 442 - 521. СПБ. 1848.

2 И. Е. Забелин "Материал для истории, археологии и статистики". Ч. II, стр. 2. М. 1891.

стр. 53


--------------------------------------------------------------------------------



Москва в начале XVIII века.

По рисунку Пикара.

нет ли где поблизости от дорог очагов чумы. Переписка между Москвой и Калязиным проходила непременно через огонь, т. е. письма из Москвы на заставе переписывались, подлинники сжигались, и царице доставлялись копии. На дороге, по которой, вопреки запрещению, провезли труп чумного, разжигались огромные костры для предупреждения. Проверялась всякая покупка, чтобы установить, не была ли она в руках больного. В самой Москве окна и двери, пустых царицыных комнат и ее кладовых были заложены кирпичом и замазаны глиной, чтобы болезнь никак не могла проникнуть в царские покои, и т. д. и т. д.

Но нет ни одного документа, свидетельствующего о том, что была проявлена хоть какая-нибудь забота о массе вымирающих москвичей, ни одного распоряжения, направленного к улучшению положения населения. Наоборот, в одном документе царица советовала князю Иранскому (представителю власти, оставленному в Кремле для управления столицей) не заниматься никакими делами во избежание соприкосновения с жителями.

В августе и сентябре количество жертв чумы достигло апогея. В октябре "моровое поветрие учало тишеть и больные люди от язв учали обмогаться". В конце декабря эпидемия прекратилась.

Правильного учета заболевших и умерших в то время не велось, и мы теперь не можем точно определить, сколько человек погибло, но все же имеются некоторые цифры, которые характеризуют ту силу, с какой чума опустошала Москву.

В декабре окольничий Хитрово, заведывавший Земским приказом, т. е. главным полицейским учреждением, предписал дьяку Мошнину собрать сведения о жертвах эпидемии чумы. Мошнин представил цифровые данные об убыли в людях по различным категориям населения: среда духовенства, среди дворовых людей в домах знатных лиц, среди тяглого населения черных слобод и др. Оказалось, что в 15 обследованных московских тяглых слободах (всех слобод, кроме стрелецких, было свыше полусотни) Мошнин установил, что число умерших составляет 3296 человек, а оставшихся в живых - 681" (подсчет велся, по всей вероятности, только взрослому мужскому населению). Соотношение этих цифр показывает, что во время эпидемии погибло свыше 80% слобожан, т. е. большинство податного населения. Допустимо, что некоторая часть слободского населения с развитием эпидемии бежала из Мо-

стр. 54


--------------------------------------------------------------------------------

сквы и, следовательно, число живых следует повысить сравнительно с данными Мошнина. Допустимо, далее, что обследованные слободы были почему-либо более пострадавшими, чем соседние. Несмотря, однако, на такие оговорки следует признать несомненной смерть огромного числа жителей черных слобод.

Среди дворовых людей смертность была также колоссальная. Приведем цифры, относящиеся к 10 боярским дворам в Кремле и Китай-городе:


Умерло
Осталось в живых

У
Б. И. Морозова
343
19

"
князя А. Н. Трубецкого
270
8

"
князя Я. К. Черкасского
423
110

"
И. В. Морозова
60
15

"
князя Н. И. Одоевского
295
15

"
И. Д. Милославского
100
16

"
Н. И. Романова
352
134

"
В. В. Бутурлина
68
8

"
князя Ю. А. Долгорукова
28
13

"
Г. Г. Пушкина
25
2

Итого
1964
340


Если ничего не скидывать на долю возможных беглецов, то приведенная колонка цифр свидетельствует, что из 2304 боярских людей умерло 1964, т. е. 85%. А у князя Трубецкого процент смертности достигал 97, что граничит с поголовным вымиранием.

Среди более обеспеченных слоев населения наблюдался меньший "упадок на люди".

Можно предположительно считать, что умерших от чумы 1654 года в Москве было до 150 тысяч человек, т. е. больше половины общего числа москвичей.

2

Новая, исключительная по своей силе вспышка чумы началась в конце 1770 года. Особенной силы эпидемия достигла в 1771 году. В течение только 9 месяцев (с апреля по декабрь указанного года) чума, по офи-



Московские бояре XVII века.

Рисунок неизвестного иностранного художника.

стр. 55


--------------------------------------------------------------------------------

циальным сведениям1 , вырвала из жизни 56672 человека. В действительности число погибших было гораздо больше. Вероятно, ближе к правде сведения, приводимые Екатериной II в письме к одному иностранцу, где она сообщала, что чума похитила в Москве более 100 тысяч человек2 . Едва ли императрица стала бы в письме к иностранцу преувеличивать количество погибших москвичей.

Еще в большей степени, чем предыдущее "моровое поветрие" эпидемия 1771 года была повальной болезнью преимущественно городской бедноты. Наиболее обильную жатву она собирала среди необеспеченных слоев населения и, особенно среди фабричных рабочих. Одно из первых гнезд чума свила на крупнейшей тогда московской мануфактуре, на так называемом Большом суконном дворе за Москвой-рекой. Результаты опустошения, произведенного чумой в среде рабочих этого предприятия, можно видеть из того, что в 1770 году здесь работал 1031 человек, а в 1772 году - всего лишь 248 человек3 .

В 70-х годах XVIII века Москва во многом отличалась от Москвы 1654 года: в связи с эпидемией были упразднены многочисленные погосты при приходских церквах и вместо них устроено несколько больших загородных кладбищ; имелись доктора, рекомендовались лекарства и вырабатывались более или менее действительные средства для предохранения от заразы. Но всеми докторскими советами и медицинскими средствами могли пользоваться только люди состоятельные. Для городской же бедноты в условиях крайней скученности, плохого питания, недостатка белья и одежды все благие советы были пустым звуком.

Самым действительным средством избежать чумы был, конечно, от'езд из Москвы. Как только эпидемия весной и летом 1771 года начала сильно распространяться, через московские заставы потянулись многочисленные экипажи с "господами" по направлению к их родовым вотчинам. Уезжали из Москвы не только дворянские жены с детьми, но часто и сами отцы



Чума в Москве в 1771 году.

Фрагмент картины де Вильи.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Шафонский, доктор, "Описание моровой язвы в столичном городе Москве, бывшей в 1770 - 1772 гг.". М. 1776.

2 "Русский архив" за 1878 год. Т. IX.

3 "Московский суконный двор", стр. 288. М. 1934. Изд. Академии наук СССР.

стр. 56


--------------------------------------------------------------------------------



Красная площадь в Москве. XVIII век.

С гравюры де Вельи.

семейств, служившие и обязанные по долгу службы оставаться в столице, уезжали вельможи и сановники, выезжало и среднее дворянство.

Главнокомандующий Москвы, старый фельдмаршал граф П. С. Салтыков в сентябре писал императрице, что "дворянство все выехало по деревням... в сенат никто не ездит... приказать некому, по кого ни пошлю, отвечают - в деревне". Господствующий класс в паническом страхе бросал столицу. Наконец, 14 сентября, в самый напряженный момент, уехал из Москвы в свое подмосковное именье Марфино и Салтыков.

Императрица и ее чиновники пытались предупредить распространение заразы. Из Петербурга сыпались предписания, приказы и угрозы одно другого строже. Не было недостатка и в самой Москве в начальственных распоряжениях и сообщениях, как беречься от чумы и как поступать в случаях заболевания или смерти в семье, в доме, у соседа. Было создано некоторое подобие городской организации с докторами и особыми смотрителями во главе; город был разделен на 20 районов; были устроены даже больницы.

Однако в тогдашней социально-культурной обстановке даже рациональные меры приносили мало пользы и, больше того, вызывали сплошь да рядом противодействие со стороны населения. Еще чаще распоряжения и меры начальства были просто неосуществимы или крайне стеснительны для массы жителей и потому порождали в них лишь раздражение. Принудительные карантины и изоляторы, дезинфекция жилищ, закрытие внутригородских рынков и прекращение подвоза с'естных припасов, запрещение в'езда и выезда из города, закрытие торговых бань, приостановка работ на фабриках и угроза вывезти последние вовсе из Москвы, сжигание платья и пожитков, принадлежавших умершим, запрет на открытое церковное отпевание покойников, на; их обмывание и последнее целование родными - все эти и подобные меры живо затрагивали разнообразные стороны жизни москвичей. При этом задевали они главным образом те слои населения, которые в дворянских устах именовались "подлыми"; оставшиеся же в городе состоятельные москвичи имели возможность откупиться и обойти любое запрещение при помощи взяток чиновникам и служителям.

На население наводило ужас появление особых служителей в масках и вощаных балахонах, которые забирали длинными крючьями трупы умерших, грузили их в беспорядке на телеги и увозили куда-то за город.

стр. 57


--------------------------------------------------------------------------------

В своем озлобленном состоянии московская "чернь" готова была думать, что не только все многочисленные стеснительные административные мероприятия, но и самая зараза являются делом чьей-то злой воли. Распространялись подозрительные слухи о преступном поведении докторов, обострялось всегдашнее недоверие к представителям царской власти, к дворянству и его ставленникам. В народе зрело глухое недовольство, которое в сентябре 1771 года, когда беспощадная чума достигла наибольшей силы, вылилось в так называемый чумный бунт.

Главные события "бунта" развернулись 15 - 17 сентября.

С начала этого месяца у Варварских ворот, ведших из Китай-города на нынешнюю площадь Ногина, беспрестанно служились молебны, и всенощные перед висевшей на стене иконой боголюбской божьей матери. Богомольцы толпами приходили приложиться к образу. Собравшиеся тут же вслух критиковали распоряжения начальства, угрожали докторам, проклинали карантины и т. д. В числе прикладывавшихся было немало больных чумой, и таким образом заражалось все большее количество людей.

Гражданская и духовная власти постановили прекратить сборища у Варварских ворот и перенести икону куда-нибудь в другое место. Это мероприятие "благословил" и московский архиепископ Амвросий. Однако когда о намерении убрать икону, почитавшуюся чудотворной, стало известно богомольцам и низшему приходскому духовенству, они решили отстоять богородицу и продолжать молебны.

Консисторский чиновник, прибывший 15 сентября к воротам для опечатания денежного ящика при иконе, встретил сопротивление. С колоколен раздался набат, отовсюду сбегался народ, многие были с палками и камнями. Раздавались возгласы возмущения и проклятия по адресу властей1 .

Образовавшаяся толпа состояла из самого разношерстного люда: здесь были рабочие, торговцы, под'ячие, канцеляристы, цеховые ремесленники, безместные попы, крестьяне, дворовые, отставные солдаты, раскольники. Долго сдерживаемое возмущение народа нашло исход в упорном стремлении не подчиниться ненавистному начальству и отстоять икону. Кем-то был брошен призыв идти тотчас в Кремль и там расправиться с Амвросием, который не пользовался расположением населения и считался основным виновником распоряжения о переносе иконы. Народ кинулся в Кремль, в Чудов монастырь, где жил архиепископ. Его здесь не нашли, но его комнаты были обысканы, разгромлена была даже архиерейская церковь. Во время этих событий гражданская власть бездействовала, так как не располагала никакими военными силами (единственный Велико-луцкий полк, бывший в ее распоряжении, находился в тот момент в 30 верстах от Москвы).

На другой день в Кремле и Китай-городе снова собралось множество народу, и вновь продолжались поиски архиерея. Узнав, что он скрылся в загородном Донском монастыре, за Москвой-рекой, часть собравшихся двинулась туда, отыскала Амвросия, спрятавшегося на хорах в церкви, выволокла его за ограду монастыря и с ожесточением убила.

Этот стихийный бунт был подавлен, как только генералу Еропкину (заместителю бежавшего Салтыкова) удалось организовать небольшой отряд солдат. Этот отряд с двумя пушками был направлен в Кремль, где все еще волновался возбужденный народ. После бесплодных попыток "увещания" по толпе была открыта стрельба из ружей и пушек. Около 100 человек пало, 249 человек было арестовано, остальные разбежались.

На следующий день народ пробовал опять собраться на Красной площади, но, увидев, что начальство готово пустить в ход оружие, собравшиеся бросились врассыпную.

Следствие, наряженное по делу о мятеже и убийстве Амвросия, не раскрыло определенных виновников, но так как кого-то "надо" было покарать, то суд приговорил 3 человек к повешению, 60 - наказать кнутом, вырезать ноздри и сослать в Рогер-


--------------------------------------------------------------------------------

1 А. Брикнер "О чуме в Москве 1771 года". "Русский вестник" за 1884 год, т. 173.

стр. 58


--------------------------------------------------------------------------------

вик (крепость на Балтийском побережье), 12 - вырезать ноздри и сослать на галеры, несколько человек высечь розгами и т. д.

Московский бунт был воспринят высшими властями как буйство черни, принявшее серьезные размеры только из-за бездействия местных властей. Императрица заявляла, что в московских происшествиях "ни головы, ни хвоста нет, а дело - вовсе случайное". Приходится согласиться, что, действительно, никакой организации, никакого руководства движением не было. Но совершенно неверно, будто события 15 - 17 сентября были "вовсе случайными": они были проявлением глубокого недовольства, существовавшего в разных слоях массы городского населения и обостренного несчастьями чумного года.

Чума пробила огромную брешь в жизни Москвы, погубив колоссальное число ее жителей и нанеся большой материальный урон оставшимся в живых. Ряд промышленных предприятий был надолго закрыт, и одно время правительство намеревалось даже большинство их перевести в провинциальные города. Значительный ущерб причинила эпидемия и в среде рядового купечества, среднего и низшего чиновничества и духовенства.

Зато дворянство, меньше всех других групп московского населения пострадавшее от болезни, в материальном отношении даже выиграло в результате произведенных чумой опустошений. Дело в том, что перед чумой в Москве оставалось еще много мелких дворовладельцев, из них очень многие вымерли во время чумы, и их земельные участки за бесценок или даже бесплатно достались дворянам. Таких "выморочных", бесхозяйственных дворов оказалось не меньше 3 тысяч. Их переход в дворянские руки сильно содействовал расширению дворянского землевладения в Москве и образованию просторных городских усадеб. Из народного бедствия дворянство извлекло себе пользу.

стр. 59

Опубликовано 10 октября 2007 года

Картинка к публикации:



Полная версия публикации №1192035923

© Portalus.ru

Главная ИСТОРИЯ РОССИИ ЧУМА В МОСКВЕ В XVII И XVIII вв.

При перепечатке индексируемая активная ссылка на PORTALUS.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на Portalus.RU